лями которых Оно может гордиться, трудно
вспомнить сразу даже Ему, всеведущему.
   А согласиться, что Оно - не при чем, что люди воспитались такими на
свой страх и риск и только сами во всем виноваты - значит отказаться от
понятия всемогущества. Не говоря о всеведении, которое предполагает и
точный прогноз на будущее.
   Обоими вариантами Оно не может удовлетвориться.
   Лучше бы всего - просто об этом не думать. Какое Ему дело до каких-то
комков слизи, до слегка усложненных амеб?!
   Никакого - и точка. Хорошо получилось или плохо - это просто недостойно
Его внимания.
   И легко бы не думать, если бы можно было заняться чем-то другим. Но у
Господствующего Божества нет занятий помимо созданного Им Космоса. Для
того и городилась вся эта Вселенная, чтобы было чем заняться, чтобы вышло
Оно из одиночного заточения в Себе Самом, в бесструктурном Хаосе.
   Оно утомилось монотонностью Хаоса, Оно возжелало разнообразия - что ж
получилось очень занимательно. Так что вс„ бы и хорошо. Если отбросить
моральный подход, не думать о злоключениях этих тварей, так старающихся
развлечь Его. Но занимательность всегда жестока. Те же земляне почтительно
зевают над пресной классикой, а по-настоящему любят полицейские романы и
смертоубийственное кино. Вот и создало Оно для Собственного удовольствия
бесконечный полицейский роман; сериал с неограниченными продолжениями.
Потрафило Своему вкусу. И нет никого равного Ему, кто мог бы Его
критиковать, перед кем Оно прикрыло бы от стыда Лицо Свое - выражаясь
переносно, потому что лишено Оно лица, никто не может взглянуть на Него и
залюбоваться Его красотой. Лишено Оно не только ощущений, но и красоты
лишено тоже, напрасно малые планетяне мечтают: "Красив как Бог!"... Но
важна не метафора, важен смысл: стыд - это действительный или воображаемый
взгляд со стороны. А стороны-то и нет, и взгляда нет. Всемогущество,
всеведение плюс полное бесстыдство - такая формула, пожалуй, объясняет
природу Творения Его.
   Но все-таки интересно разобраться Ему Самому: умышленно Оно закрутило
такие увлекательные, но кровавые сюжеты, или так уж получилось от сложения
мириадов микроскопических воль этих порочных тварей?!
   Творить-то Оно творит, но с самоанализом у Него всегда было плохо. Нет
стыда - нет и самоанализа.
   Однако досадное внутреннее беспокойство некстати появилось и портит
живое непосредственное удовольствие от созерцания непрерывно текущего
продолжения.
   Отразилось ли Оно в Своих мелких творениях?! Послушные ли куклы
заселили многие планеты или самостоятельные личности?
   Тишина в Космосе. И запаздывает ответ.
 
 
 
   * * *
 
   После завтрака, переполненный новым озарением, Денис не пошел в школу,
а завернул в храм. Пожалуй, в первый раз он пошел туда один, не под
присмотром дорогих родителей. Не встреча с отцом Леонтием его манила, а
желание очутиться в светлом пространстве, где так успокоительно пахнет
ладаном, где смотрит с иконостаса лики многих святых мужей и самого
Господа. Бог - везде, но в храме - ближе. Легче здесь встретиться и
поговорить мысленно Отцу с новоявленным Сыном.
   Правда, обидно проигнорирована в храме Мать - но Она простит Сыну
Своему: скоро Сын выставит и Ее Лик. Обязательно выставит - где-нибудь...
   А с отцом Леонтием Денис как раз видеться не желал. Да отца Леонтия и
не было в храме, он уехал в управление, так что Денис попал удачно.
   В храме было совсем пусто. Как и всегда в это время. На карманные свои
деньги Денис купил свечку, умиляясь самому себе: ведь он - Сын Божий, а
пришел в обыкновенный храм как простой прихожанин, свечку вот поставит
сейчас своему святому, хотя Сын Божий - куда более высокий чин, чем
обыкновенные святые.
   По храму тихо ходила уборщица тетя Груша - мела затоптанный пол,
снимала полусгоревшие свечи.
   - Чего рано явился, Денисик? А где твои?
   - Я один сегодня.
   - Чего так? Или нагрешил с утра? Замаливать пришел? - хихикнула старая.
   Она ворчливо любила Дениса как мальчика красивого и воспитанного, не то
что современные дети! Но разглядеть сияние вокруг чела новоявленного Сына
Божия она не могла. Слишком он свой и привычный, чтобы признать в нем
избранника Господня.
   В приделе святой Екатерины стояла на коленях какая-то богомолка.
Бормотала страстно и глухо свои жалобы, била поклоны.
   - Вон, послал Господь кликушу,- недовольно указала тетя Груша.
   Там в приделе старалась заглушить поклонами душевную боль Нина
Антоновна, мать убитой Вали. Гибель дочери - всегда боль несравнимая, но
еще вдвойне и втройне больней, когда каждую секунду помнится собственная
материнская вина. Эксперты ей объяснили, что опоздала она не больше чем на
полчаса. Значит, когда убивали Валечку, Нина Антоновна стояла в очереди за
этими проклятыми туфлями! Погналась за дешевизной.
   Раньше их семья была очень благополучной при чиновном муже Нины
Антоновны. Но муж не приспособился к новой жизни, в отличие от большинства
коллег, и умер от инфаркта и разочарования. А ей приходится каждую копейку
экономить. Вот Нина Антоновна и обрадовалась распродаже. А получилось -
сэкономила ровно валечкину жизнь.
   Несчастная будто услышала ворчание уборщицы, повернулась - и посмотрела
прямо на Дениса.
   И Денис посмотрел на нее.
   Будто оба заглянули друг в друга.
   Произошел тот самый редкий случай, когда естественные излучения двух
людей попадают в резонанс. Внезапный проблеск телепатии.
   Рассеянный свет, текущий с разных сторон, создавал в храме эффект
особой прозрачности и легкости воздуха. И в этом как бы самосветящемся
воздухе золотистые волосы Дениса отливали истинно неземным блеском.
Несчастной женщине показалось, сам ангел со светящимся нимбом вокруг
красивой почти женской головки сошел к ней сюда.
   Она встала и пошла на него.
   Но, не дойдя трех шагов, бухнулась на колени, простирая руки, как на
какой-то божественной картине в музее.
   - Избранник, Отрок Светлый. Утешь!
   Подползла быстро-быстро и обняла колени. В такой позе ей сделалось
легче, спазм боли немного отпустил.
   - Вот юроду послал Господь на нашу голову. Встань, не греши: это наш
Дениска, а никакой не отрок,- тетя Груша постаралась оторвать ее от
коленей Дениса, но Нина Антоновна вцепилась неотрывно.
   А Денис стоял, напрягая спину, сладко переживая первый свой триумф.
   На него накатил тот самый странный его припадок - Денис словно нырнул в
глубину - и вынырнул с новым знанием и новой уверенностью. Щеки горели,
пот струился не только под мышками, но и по животу.
   - Отцепись. Напужаешь. Родители после его пускать в храм не станут.
   - Оставь ее, Груня, - не своим ясным голосом приказал Денис.- Ею Бог
владеет.
   - Светлый Отрок. Избранник. Благослови меня в моей горести. Утешь душу!
Помолись за Валечку мою родненькую-у!
   Женщина зарыдала, все сильнее стискивая Денису колени.
   И чем сильнее сжимала она ему колени, чем громче рыдала - тем быстрее
росла уверенность Дениса в его новом предназначении.
   Здесь и сейчас исчез окончательно мало знающий о жизни, но зато едва ли
не от всех окружающих зависимый школьник - и полностью оформился новый
человек, твердо знающий, что Он - возлюбленный Сын Божий, и следовательно
- самый главный на Земле, так что никакие президенты не имеют рядом с ним
никакого значения.
   А уверенность в себе - самое важное. Уверенность удесятиряет силы и
приносит полный душевный покой.
   Денис положил руку на укутанную черным платком голову неизвестной ему
богомолки.
   - Как зовут тебя, женщина?
   - Нина Антоновна. Нина, несчастная раба Господня.
   - Встань, Нина. Бог тебя услышит и утешит.
   Нина поднялась, схватила руку Дениса и стала быстро мелко целовать.
   Он высвободил руку, приподнял подбородок Нины и поцеловал ее в губы.
   - И этот туда же,- пробормотала тетя Груша, крестясь.- Батюшку
изображает.
   - Стыдись, маловерная, посмотри на Нину,- властно проговорил Денис тем
же чужим ясным голосом.
   - Избранник он! Отрок Светлый! - повторила исступленно Нина.
   Ничего удивительного, что к этому же храму подошла и мать маленького
убийцы - очкарика Миши. Ведь живут обе женщины совсем близко.
   Ее горе было не меньше, Божество оценило это: ведь могла мелькнуть в
душе тень облегчения: что бы ужасное ни случилось, все-таки е„ Мишенька
жив и будет жить. Но нет, отдавало Оно женщине должное: она потрясена была
гибелью души совсем еще маленького сына не меньше, чем мать Вали - гибелью
земного тела дочери. Мише ее еще только десять лет, по людским законам его
нельзя даже судить. Но мать не понимала, как он будет жить дальше с
воспоминанием о том, что произошло?!
   Горевала она - а Мишенька был совершенно спокоен в это же самое время.
Он уже узнал, что судить его не будут и даже не отправят в колонию, а
просто, как сказала молодая ментовка, "будем контролировать процесс
перевоспитания". Пускай контролируют. В школе его теперь будут бояться и
никто подумать не посмеет обозвать Прыщем.
   Женщина вошла в храм. И увидела рыдающую на плече у красивого подростка
с золотыми волосами... - мать той девочки, той жертвы, с которой уже
виделась у следователя.
   Во внезапном порыве она бросилась к ней, упала рядом на колени и стала
быстро целовать руки, обнимавшие златовласого отрока.
   - Прости меня, прости. Помочь тебе нельзя, но прости, если можешь.
   Денис не знал, что произошло между этими женщинами, но догадался, что
сцена получилась очень эффектная. Даже и Груня больше не ворчала на
"юроду".
   - Прощайте друг друга! - сказал Денис ясным учительским голосом.
   - Помолись... Помолимся вместе... Светлый Отрок замолит... - бормотала
мать Вали.
   Денис притянул друг к другу обеих женщин:
   - Прощайте друг друга, поцелуйтесь сестрински, любовно,- приказал он.
   Женщины поцеловались - и зарыдали обе. Первая снова рухнула на колени.
   Денис догадался, что это облегчающие слезы. Он стоял, поглаживая слегка
по головам коленопреклоненных женщин.
   - Ну ничего, - повторял он, - ну ничего. Бог вас поддержит.
   Наконец они устали рыдать и немного успокоились.
   - Меня зовут Ниной. Или зови меня просто сестрой.
   - А я Наташа. Сестра твоя.
   И новоявленные сестры поцеловались снова.
   - Ай да Дениска, утешитель нашелся,- скептически, но все же воздала
должное баба Груня.- Но все равно - грех. Богу молитесь, а не человеку.
   На шум вышел старый пономарь Парфеныч.
   - Чего тут у вас? Взбесились бабы, что ли?
   - Светлый Отрок! Неужто ты не видишь, добрый человек?!
   - откуда-то в Нине нашлась энергия.
   - Уста медовые, волосы льняные, - зачастила и Мишина мать, заразившаяся
восторгом от своей сестры по несчастью.
   - Изыдите. Не заставляйте брать грех на душу!
   - Нету пророка в своем отечестве! - проговорил Денис знакомую ему от
отца фразу и гордо пошел к выходу.
   Две несчастных женщины поспешили за ним.
   По случаю раннего времени на паперти сидел единственный нищий. Нищий
работал здесь давно и считал свою работу не хуже всякой другой. Лучше
многих других! Во всяком случае, прожиточный минимум он здесь имел,
которого лишился после закрытия своего института. Увидев выходящую группу,
он привычно загнусил:
   - Подайте ради Христа!
   - Отрок Светлый! - указала нищему Нина.- Поклонись ему, старче, очисти
душу.
   Нищему всего сорок пять, но он вовремя поседел, и небритая полуседая
щетина придавала ему старческий вид. И хорошо: старикам подают лучше.
   Как опытный попрошайка, он привык применяться к причудам даятелей и
охотно подхватил:
   - Светлый Отрок, подай Христа ради!
   - Проси у него лепту духовную, - посоветовала Мишина мать.
   Нищий понял, что происходит нечто необычное. Быть может, намечается
внезапная духовная карьера? Обычное дело по нынешним временам.
   - Я всегда рад послушать праведного человека,- заметил он дипломатично.
   - Послушай сего Отрока Светлого! - задушевно повторила м сестра Нина.
   - А что отрок скажет нового, чего не слышно в этом храме?
   Нищий, как человек с высшим образованием, в необходимых случаях
изъясняется очень интеллигентно.
   Денис понял, что именно сейчас произойдет презентация его новой
доктрины:
   - Мир создали Бог-Отец и Богиня-Мать, божественные Супруги. Вот Третий
и Последний Завет, который я несу в мир!
   Несчастные женщины не очень вслушивались в слова; их восхищал тон,
которым они были произнесены. Зато нищий, будучи по своей работе лицом
близким к церкви, сразу оценил всю эффектность и еретичность новинки:
верховное Божественное Трио предлагалось заменить Дуэтом.
   Как раз в этот момент подъехал отец Леонтий и увидел знакомого отрока
Дениса, но не с родителями, а с каким-то незнакомыми тетками. Про виду -
усердными богомолками из интеллигенток. Отец не очень жалует таких: эти
обычно имеют свое мнение и о службе, и больше того - о догматах и
толкованиях Святого Писания.
   - Здравствуйте, отец Леонтий,- произнес Денис безо всякого умиления.
   Даже с небрежностью в голосе. Паче - с гордыней.
   - Здравствуй, Денис,- протянул отец Леонтий руку для поцелуя.- А где
твои достойные родители?
   Денис небрежно чмокнул святоотеческую руку и едва-едва склонил лоб под
благословение.
   Богомолки смотрели настороженно. Одна сказала:
   - Радость у нас, святой отец: познали мы Отрока Светлого. На котором
печать благословения Божия. Утешил нас в небывалом горе, не допустил нас
ненавидеть друг друга, но сделал сестрами в страдании.
   Но сообщила столь благую весть с опаской, словно боясь, что обретенную
нечаянную радость у нее грубо отнимут.
   - Отрок сей - достойный богобоязненный отрок, сын достойных
богобоязненных родителей,- строго официально ответствовал отец Леонтий.- А
печатью благословения и бесконечной любви Божьей отмечен каждый
православный, блюдущий церковные каноны. Да и грешников не обходит Он
безмерными милостями Своими. Утешать же и учить прощать учит нас Он же,
Отец наш Небесный.
   - Но Светлый Отрок принес нам радость, он утешил нас в неутешимом
горе,- вступилась и вторая.
   - Долг православных - утешать друг друга. Грех на том, кто соблазнит
малых сих! Отрок любезный Денис отмечен любовию Божией в общем ряду
православных христиан. Хотя замечал я уже в нем признаки греховной
гордыни. Рано начал, Денисе!
   Гордыней обуяны бывают дерзостные мужи с первой бородой - летам к
двадцати. Ты же очень рано начал, юный отрок безбородый.
   Наталья Сергеевна побежала в церковь, потому что некуда было ей больше
бежать с ее душевной мукой, с тем ужасом, в который вверг ее живой, но
душевно погибший ее сыночек Миша.
   Но старательной прихожанкой она не была никогда. И относилась с
подозрениям к "официальным попам", как всю жизнь относилась с подозрением
ко всему официальному. Прекрасный мальчик, по возрасту не очень далекий от
ее Мишеньки, утешил, помирил - и только-только начала отпускать
невыносимая боль - и явился этот сытый самодовольный чиновник в рясе и
отнимает у нее утешение, читает нотации Светлому Отроку, как читали
нотации учителя ее Мише, нудные и тоже официальные чиновники, только не от
церкви, а от школы, от которых Мишенька и бежал в компании с дикой музыкой
и этими варварскими фильмами. Они тоже виноваты по-своему в том, что
случилось - и теперь настиг ее холодный истукан из того же племени.
Думает, надел рясу, так может учить всех!
   - Видим мы ясно, святой отец, светлую печать на челе Его юном и
прекрасном! - упорствовала Наталья.
   - Закрой свой слух, Денисе. Идем в храм, я тебя исповедую и отпущу
грехи.
   Отец Леонтий крепко ухватил Дениса под локоть и с ласковой
непреклонностью повлек в храм.
   Но женщины вдвоем ухватили Отрока за другую руку.
   - Недостоин ты еси исповедовать сего Отрока Светлого, потому что нет в
тебе смирения перед сим чудом, явленным нам Господом в лице Отрока сего! -
не своими какими-то словами заголосила Наталья.
   Устраивать драку было бы неприлично. Тем более - вне храма, на глазах
зевак, среди которых еще много остается погибших для вечной жизни
злорадных безбожников. Могут оказаться здесь же, к великому соблазну, и
сектанты, и журналисты, которые разнесут скандал по мерзостным своим
листкам.
   Отец Леонтий остановился и воззвал:
   - Выбирай, Денисе: в свет идешь или в тьму?! Смущает тебя сам Сатана в
облике сих дерзостных и злочестивых жен!
   Только что Нина с Натальей пережили горестный восторг прощения, прилив
любви, который оказался сильнее самой смерти - и теперь за это их обозвали
"дерзостными и злочестивыми". И кто обозвал!
   - Не слушай ты сего служителя недостойного. - Такими же странными для
себя словами Наталья теперь заговорила с Денисом.- Господь избрал его храм
для явления милости Своей, а он, пастырь нерадивый, имея глаза, да не
видит. Так же и книжники и фарисеи не различили Божественного Младенца,
принесенного во храм. Своей слепотой ты, недостойный, сделаешь сей храм
подобием нечистой синагоги!
   - У меня синагога?! Да отсохнет, прости Господи, нечистый язык!
   - Где не видят света истинно Божественного, не чтут Светлого Отрока -
там не храм, а синагога, в которой отвергли Божественного Иисуса! .
   Наталья слышала эти слова в детстве, когда гостила в деревне у бабушки.
Но забыла их, забыла почти и бабушку, и теперь ожившие в памяти слова ей
самой казались чудом, казалось, их вкладывает ей в уста сам Бог
собственноручно. И тем очевиднее делалась ей правота Светлого Отрока - и
темная греховность недостойного пастыря.
   - Замолчи ты!
   - Так и фарисеи не разглядели явления Спасителя! Синагога! Синагога!
   - Замолчи! Пошли, Денисе!
   Но Денис не колебался. Он знал, с кем он. Он впервые ощутил поцелуи на
своей руке. Он видел Светлого Старца, открывшего ему высокое
предназначение. Он уже знал, что он - Сын Божий. Сын Божественных
Супругов, бытие Которых открыто ему первому здесь на Земле. Да, Он - Сын
Божественных супругов, и тоже должен писаться с большой буквы как член
Божественной Семьи!
   Он выдернул руку из цепких пальцев отца Леонтия.
   - Не видите вы света, святой отец.
   - Погибель себе готовишь вечную, несчастный Денисе! В гордыне
дьявольской уподобился ты проклятому Люциферу, извергнутому из ангелов.
Нет прощения такому греху!
   - Сами вы на погибель пойдете, отче. В дальний аут! - не повышая голоса
презрительно ответил Денис.
   Футбольный термин придал его словам особенную убедительность.
   Денис повернулся спиной к отцу Леонтию и пошел прочь.
   Новые его почитательницы заспешили следом.
   - Прямо в ад ввергаешься! - крикнул вслед отец Леонтий.
   - В свою синагогу шагай! В синагогу! - ответила за Дениса его
первозванная Наталья.
   Одинокий нищий засмеялся.
   Это было так же необычно, как если бы заговорила ворона. Нищие не
смеются, у них самый орган смеха отсушен напрочь: ведь смеющемуся
попрошайке никто не подаст и копейки.
   Кому-то противоестественный каркающий смех пророчил несчастья. Денису
ли, отцу ли Леонтию?
   Денис остановился в ближнем сквере. Куда идти дальше Он не знал.
   - Отрок Светлый... Избранник... Утешитель... - ворковали первозванные
ученицы.
   Но ничего конкретного не предлагали. "Конструктивного", как выражается
поминутно школьный завуч.
   Они просто не знали, что их кумиру некуда идти. Подумать не могли
такое. А то Наталья, как одинокая мать, уж точно позвала бы Дениса к себе
- и новая секта зародилась бы в ее квартире. Или Нина - в свое осиротевшее
жилище. А Денис не догадывался, что они не знают. Зато Он понимал, что
возвратиться домой было невозможно. Начинать служение Сына Божьего нужно
на новом месте, не под родительской опекой. Истинные Родители его отныне -
Божественные Супруги.
   Он ждал какого-то знака. Знамения. Не оставит же Сына Своего всемогущий
Отец и вселюбящая Мать Небесные.
 
 
   * * *
 
 
   Господствующее Божество не знает минут тревожного ожидания. Никогда за
всю предыдущую вечность не знало Оно ни надежды, ни страха. Да многого Оно
не знало, подобно паиньке-мальчику, воспитанному дома, никогда не
гулявшему во дво