именуемой здесь "кофе".
     Юп Рихтер передал Янушу пачку замусоленных бумажек с  колонками  трижды
перечеркнутых номеров, над которыми неразборчивыми каракулями было выведено:
"похоронная команда", "дорожная команда", "строительство лагеря"  и  другие.
Номера новичков были выписаны отдельно. Их направляли в карьер.
     Поверка началась в пять. В лучах прожектора утренний туман был похож на
хлопья грязной ваты, пропитанной чадом печей крематория.
     На этот раз все окончилось  быстрее,  чем  вчера  вечером.  В  штрафную
команду  из  восемнадцатого  блока  ушел  только  один  человек   -   Мариан
Влеклинский. В серой утренней мгле штрафники выглядели .  еще  ужаснее.  Они
тронулись в путь  первыми,  затем  остальные  команды  под  охраной  капо  и
эсэсовцев с автоматами и собаками.
     Играл лагерный оркестр. Звуки медных труб заглушались туманом.
     Эсэсовец у ворот, заметив, что Тадеуш хромает,  пообещал  устроить  ему
"веселенькую жизнь".
     - Эй ты, культяпый! С такой  ногой  не  наработаешь.  Шел  бы  прямо  в
крематорий.
     В насмешливом замечании эсэсовца не слышалось  угрозы,  но  заключенные
хорошо знали цену их дружелюбия. В нем таилась наибольшая опасность.
     Жизнь Тадеуша повисла на волоске. У него по спине побежали мурашки.
     - Нога мне не нужна на работе, господин унтер-офицер,-  ответил  Тадеуш
как можно беззаботнее. - Для работы у меня есть вот эти  лапы!-  добавил  он
грубоватым тоном и поднял вверх руки.
     Он старался казаться как можно грубее, чтобы эсэсовец не разгадал в нем
интеллигента, с которыми немцы были особенно жестоки.
     - Ладно,- смилостивился эсэсовец. - Подохнешь по дороге.
     В карьере друзей ждало разочарование. Шансов на побег  почти  не  было.
Промаршировав несколько километров, они оказались на открытом месте. По одну
сторону находился лагерь Биркенау, где в лихорадочном темпе работали  тысячи
заключенных. Они строили новые бараки,  после  окончания  постройки  которых
лагерь Биркенау должен вмещать двести тысяч узников.
     По другую сторону тянулась совершенно открытая песчаная полоса, з,а ней
начинался лес.
     Рядом с Биркенау виднелись деревянные бараки, н Там были мужчины, женщины, дети...
Вещи собрала специальная команда и  отправила  их  в  бараки  за  квадратным
строением. Эти бараки называют здесь "Канадой". В ней  не  меньше  богатств,
чем в настоящей Канаде. Часы, золото, деньги, меха... Там все сортируют...
     - А что стало с теми... в машинах?
     - Машины через некоторое время прошли обратно.  Мы  были  на  насыпи  и
видели, что они доверху были исполнены одеждой - мужской, женской,  детской.
Людей убили в лесу, Януш!
     - Надо разузнать об этом подробнее. Мы должны собрать  возможно  больше
сведений. Нам надо знать все, что творится здесь, в Освенциме, раскрыть  все
тайны, все преступления.
     - Ты говоришь так, будто собираешься вскоре выбраться  отсюда,-  сказал
Генек.
     - Когда? Не знаю, но от побега не отказываюсь. Сколько у вас там досок?
На ящик хватит?
     -  Пожалуй,  хватит.  Главное,  никто  ничего  не  заметил.  У  каждого
облюбовано свое местечко на насыпи. Вот мы и спрятали доски там,  под  своей
"персональной уборной".
     - Теперь дело за гвоздями и молотком.
     - У тебя уже есть определенный план, Януш?
     - План?  Теперь,  кажется,  есть.  Эсэсовцы  останутся  в  дураках.  Но
требуется длительная подготовка. Может быть, нам  придется  ждать  год.  Мне
надо поговорить с этим Стефаном Яворским. Без него ничего не выйдет. Скажите
ему завтра, что я хочу его видеть. Я приду в карьер вместе с Рихтером, он ни
слова не  понимает  по-польски.  Завтра  я  должен  поговорить  с  Яворским.
Предупредите его, что мне можно верить...
     - Как ты думаешь все устроить, Януш?
     - Не хочу вас обнадеживать, друзья. Все  зависит  от  Яворского,  и  он
должен помочь нам, хотя это может стоить ему  жизни.  Согласится  ли  он?  В
случае провала он погибнет вместе с нами. Я надеюсь только  на  то,  что  он
крайне ожесточен  и  решится  насолить  покрепче  немцам.  Помощь  в  побеге
четверым заключенным - дело немалое...
     - Вы Стефан Яворский?
     - Да.
     - Эта свинья ни слова не  понимает  по-польски.  Я  -  Януш  Тадинский.
Друзья, наверное, говорили вам обо мне?
     - Да. Из разговора с ними я понял, что вам что-то нужно от меня.
     - Верно,- ответил Януш спокойно. - Нам нужна ваша помощь в побеге.
     - Я так  и  думал,  -  ответил  Стефан,  показавшийся  Янушу  не  таким
трусливым, как говорили товарищи. - Чем конкретно я могу помочь? Обещаю, что
ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре. Вот только сомневаюсь, смогу
ли я...
     - Мой план очень прост, но вы должны знать его  досконально.  Тогда  он
удастся  наверняка.  Эсэсовцы  не  смогут  помешать  нам.  Подготовка  будет
длительной.  Нужны  недели,  а  может  быть,  месяцы.  Надо  достать   карту
местности.
     - Какой?
     - Я не могу сказать названия при этой сволочи. Мне нужна карта или план
района лагеря. Затем удостоверение.
     - Какое?
     - По которому вы проходите сюда. Нет  ли  среди  вас  больных,  которые
сейчас не ходят на работу?
     - Конечно, есть.
     - Возьмите у кого-нибудь из  них  удостоверение  и  передайте  Тадеушу,
Генеку или Казимиру.  Достаньте  бумагу  такого  же  цвета  и  формата,  как
удостоверение, а также вашу фотографию. Тогда...
     Януш продолжал говорить  быстро  и  убедительно.  Стефан  слушал,  чуть
отвернувшись и уставившись в землю. А перед глазами одна за другой сменялись
картины:  орущие  эсэсовцы  избивают   кнутами   и   кулаками   беззащитного
заключенного,   топчут   его   ногами;   в   конвульсиях    корчатся    тела
расстрелянных... Страшные сцены, обычные для лагеря.  А  вот  его  красавица
жена Ванда рядом с Эрихом. А вот и он  сам,  Стефан,  но  не  теперешний,  а
сильный, мужественный, способный на подвиг.  Вспомнилась  вся  его  короткая
жизнь. Он служил постоянной мишенью для насмешек  и  оскорблений  зубоскалов
всех мастей. Хватит! Больше никто не посмеет над ним смеяться! Никто! Ни  та
скотина, которая занимает его место  в  кровати.  Ни  Ванда,  его  красавица
жена...
     - Наверху, на насыпи, мы сделаем маленький бункер,- излагал  свой  план
Януш. - В нем должны поместиться двое. Для доступа воздуха  в  потолке  надо
оставить  два  отверстия  с  трубками.  Вот  чертеж.  Будьте  осторожны.  Не
разбрасывайте грунт, не попадите-в луч прожектора, когда будете копать.
     - Они и так нас заметят.
     - Они не поймут, чем вы заняты. Вы же всегда  ходите  туда  в  уборную.
Лопаты отнесете незаметно при удобном случае. Перед началом работы осторожно
сдвиньте весь навоз в сторону, а потом снова сложите на место.  Никому  и  в
голову не придет искать нас под кучей дерьма.
     - Ну а дальше?
     - Я сделаю фальшивое удостоверение. У меня большой опыт  в  этом  деле.
Яворский  предъявит  его,  выходя  из  лагеря.  Уверен,   что   все   сойдет
благополучно. Потом такие же удостоверения я сделаю для вас.
     - Но на документах фотографии!- высказал сомнение Тадеуш.
     - Может быть, подпольная организация поможет нам в этом?  -  неуверенно
проговорил Генек...
     - Нет,- сказал Януш.  -  Подпольная  организация  тут  не  поможет.  На
карточках мы должны  быть  в  гражданской  одежде.  Все  будет  зависеть  от
Яворского. Он должен побывать в наших семьях и  достать  старые  фотографии.
Одновременно он предупредит наших близких  о  готовящемся  побеге,  чтобы  в
нужный момент они тоже могли скрыться. Иначе шкопы приволокут их сюда вместо
нас. Надо позаботиться и о том, чтобы как можно меньше людей знали  о  нашем
замысле.
     - На какое число ты намечаешь побег?
     - На первое мая следующего года,- ответил Януш.  -  Понимаю,  что  срок
далекий, но торопиться нельзя. Яворскому требуется время на  подготовку.  Мы
тоже должны  выполнить  свой  долг  и  разузнать  все  о  лагере.  Мы  будем
действовать не только во имя спасения своих собственных жизней. Наша цель  -
рассказать партизанам, всему миру, что здесь творится.  Надо  подумать  и  о
том, чтобы не поставить под  угрозу  расстрела  наших  товарищей,  если  нам
удастся бежать. Нельзя думать лишь о себе.
     Януш произнес последние слова и поймал себя на мысли, что думает совсем
другое: "Моя цель - Геня, и больше  ничего.  Если  Циммерман  выполнил  свою
страшную угрозу... Не думать! Не думать об этом... " Он взял себя в  руки  и
повторил:
     - У нас должна быть большая цель.
     - Моя фотография есть у Анны,- сказал Казимир.
     - Об этом поговорим потом.  А  сейчас  давайте  тянуть  жребий  -  кому
первому прятаться в бункере. Поднимется тревога. На поиски бросятся эсэсовцы
с собаками. Замкнется большая сторожевая цепь. Будут искать день, два,  три.
Но когда-то бросят.  Один  из  нас  заберется  на  насыпь  по  нужде,  чтобы
проверить, как дела в бункере.
     - Но кто же засыплет землей вторую пару?
     - Ксендз, если  он  еще  будет  жив.  Если  нет,  то  найдем  надежного
товарища.
     - Почему же не бежать сразу четверым?
     - Побег может и  провалиться.  Вдруг  собаки  нападут  на  след.  Тогда
погибнут двое, а оставшиеся в живых смогут  искать  другой  способ  бегства.
Если план удастся, то первая пара будет ждать в  безопасном  месте,  которое
укажет Стефан.
     - Ты веришь в удачу?
     - Убежден, что ни один другой план, кроме этого,  не  имеет  шансов  на
успех.
     - Решено,- сказал Казимир. - Я дам адрес Анны Ливерской, и пусть Стефан
ей скажет... пусть скажет...
     - Не спеши,- оборвал его Януш.  -  Посмотрим,  клюнут  ли  эсэсовцы  на
поддельный документ, а потом обсудим все дальше. А вы  пока  позаботьтесь  о
гвоздях и молотке.
     Со спокойным лицом, но с бешено  колотящимся  сердцем  протянул  Стефан
эсэсовцу на контрольном пункте удостоверение, сделанное Янушем. Тот,  бросив
беглый взгляд на документ, вернул его со словами:
     - В порядке! Следующий...
     Стефан с облегчением вздохнул и вдруг преобразился, стал как  бы  выше.
Расправив грудь, он как на крыльях летел  вперед.  Сердце  билось  спокойно,
ритмично. Он думал о красавице жене Ванде и о проклятом Эрихе. Теперь он  им
покажет! Ох, как он им отомстит!


                                 Глава 4.
                        ДОКУМЕНТЫ СТЕФАНА ЯВОРСКОГО

     Стефан с нетерпением ждал субботы.  По  субботам  в  Биркенау  работала
только половина гражданского персонала, поэтому через каждые  две  недели  у
него было два свободных дня подряд. В будни  он  редко  встречал  Брамберга.
Эрих появлялся  несколько  раз  на  неделе,  привозил  подарки,  пользовался
ласками Ванды и уезжал до возвращения  Стефана  домой.  Но  в  субботу  и  в
воскресенье они встречались. Стефан с дурацким видом ждал в кухне, пока Эрих
блаженствовал  наверху.  Потом  все  трое  сидели  за  столом,  на   котором
красовались дары шкопа: белый хлеб, мясные консервы, кофе, напитки.  Наверху
Эрих чувствовал себя как дома. Он вешал в шкаф свою форму и  переодевался  в
домашний костюм, в котором казался еще толще.  Он  сидел  в  любимом  кресле
Стефана, сплевывая на пол или ковыряя в зубах спичкой.
     Ванда, с  растрепанными  курчавыми  волосами,  восседала  за  столом  в
ярко-красном пеньюаре, обтягивающем ее  соблазнительную  фигуру.  Ванда,  не
остывшая еще после кровати, греховная. Молчание так накаляло атмосферу,  что
немец вставал первым и коротко произносил: "Идем!" Ванда шла  впереди  него,
не удостоив Стефана даже взглядом.
     Ванда и Эрих страшно удивились, когда Стефан вдруг заговорил в  субботу
с немцем:
     - Извините, господин Брамберг, но я хотел бы  попросить  вас  об  одном
одолжении.
     Спичка выпала из толстых пальцев. Стефан  почувствовал,  что  две  пары
глаз в недоумении уставились на него. Он  с  трудом  сдерживался,  чтобы  не
выдать себя и  оставаться  таким,  каким  его  привыкли  видеть:  трусливым,
забитым, глупым обывателем. Теперь он понял, что значит быть человеком. Душа
его восстала! Ему  не  терпелось  показать  жирному  нахалу  Эриху  и  своей
неверной  красавице  жене,  на  что  он  теперь  способен.  Он   не   боится
ненавистного убийцу и презирает Ванду. И как он только мог еще  так  недавно
делить эту шлюху с толстым нацистским боровом... Но надо  было  сдерживаться
до поры до времени, чтобы не вызвать подозрений. Он  должен  притвориться  и
униженно выпросить то, что ему надо для дела.
     - Да, мой друг, я слушаю,- снисходительно усмехнулся Брамберг.
     - Всякий раз, когда я остаюсь дома в субботу и воскресенье, я  чувствую
себя... - Стефан нарочно говорил сбивчиво, робко, отводя взор в сторону. - Я
чувствую себя... не в своей тарелке. Ведь  я  здесь  третий  лишний,  только
мешаю вам. Ванда любит вас, господин Брамберг, и мне тяжело,  что  здесь,  в
моем доме...
     Ванда встала и начала бесцельно переставлять вещи на комоде.
     Стефан смотрел на улицу: на смену весне уже шло лето.
     - Ну?- спросил Брамберг нетерпеливо.
     - Для всех нас было бы лучше, если бы меня в эти дни не  было  дома.  Я
думаю...
     - Что ты думаешь?
     - Если бы у меня  были  документы,  с  которыми  я  мог  бы  ездить  по
стране... Я не знаю, какие... Чтобы меня не задерживала полиция. Я так  мало
знаю Польшу и всю жизнь мечтал попутешествовать, посмотреть большие города -
Варшаву, Лодзь. Я бы уезжал в субботу рано утром и возвращался в воскресенье
поздно вечером.
     - Замечательно, мой друг!- воскликнул обрадованный Брамберг.
     Стефан почувствовал, с каким  презрением  относится  к  нему  немец,  и
задохнулся от ненависти. Но ничего! Придет время, и он сполна рассчитается с
этой мерзкой тушей. Настанет день, и он  избавится  от  старой  личины,  как
теперь избавился от страха. Казимир вернул ему настоящее  удостоверение,  но
он порвал его, а вместе с ним разорвал оковы трусости  и  почувствовал  себя
окончательно свободным. Теперь он всегда предъявлял поддельный  документ,  с
каждым днем обретая непоколебимую уверенность в своем полном освобождении.
     Голос немца слышался как бы издалека:
     - Я  сделаю  все  необходимое.  Ты  получишь  удостоверение  и  сможешь
беспрепятственно ездить по всей Польше. Кроме того, я дам  тебе  справку  из
тайной полиции. Никто не осмелится задержать тебя. Я очень рад, что  ты  все
понимаешь. Мне тоже не  особенно  приятно  появляться  здесь  в  присутствии
супруга.
     - А не могли бы вы давать  мне  время  от  времени  табак?  -  униженно
клянчил Стефан. - Или еще что-нибудь, имеющее ценность на черном рынке. Ведь
мне надо платить за билеты e за ночлег.
     - Да, да, я все сделаю для тебя,- ответил Брамберг.
     Перспектива проводить наедине с красавицей  Вандой  все  воскресенья  и
субботние вечера подействовала на него возбуждающе.
     - Идем,- сказал Эрих Ванде, и они заторопились в спальню.
     Стефан проводил их взглядом, услышал, как скрипнула сначала  четвертая,
потом одиннадцатая ступенька лестницы, ведущей наверх, и посмотрел  на  свои
руки, сжатые в кулаки. Он хитро  улыбнулся,  довольный  достигнутым,  и  при
мысли о том, что происходит в спальне, сплюнул.
     Эрих и Ванда стояли у кровати.  Немец  с  чувством  собственника  обнял
хрупкую красавицу.
     - Ну и ничтожество  твой  муженек,  дорогая.  Не  удивительно,  что  ты
полюбила такого сильного парня, как я,-  бахвалился  Брамберг,  от  которого
разило потом.
     - Принеси еще какую-нибудь красивую вещицу,- ластилась  к  нему  Ванда,
хотя у нее шкаф и так уже ломился от модной  одежды  и  дорогого  белья.  На
туалетном столике стояли флаконы духов,  валялись  карандаши  для  бровей  и
губная помада из Парижа.  Хватало  у  нее  и  драгоценностей,  отобранных  у
евреек, замученных в Освенциме.
     - У  тебя  уже  есть  колье,  золотые  серьги,  кольца  с  сапфирами  и
бриллиантами. Ты становишься жадной, дорогая. Иногда  мне  кажется,  что  ты
любишь меня только за подарки.
     - Не говори глупостей, Эрих,- ответила Ванда.
     Теперь она уже хорошо говорила по-немецки, польский же был у нее  не  в
ходу. Со Стефаном она совсем не разговаривала, соседей избегала.
     - Я хочу быть нарядной, чтобы ты мог любоваться мной. Мне нужны золотые
часики,- шептала она. - О Эрих, я буду очень, очень благодарна тебе!
     Не спеша она расстегнула пеньюар и прижалась к нему,  чувствуя,  как  в
нем пробуждается зверь. Возбужденный,  страшный,  но  беспомощный  перед  ее
рафинированной развращенностью.
     - Хорошо, принесу,- пообещал он, сдаваясь.
     В воскресенье вечером, когда на улице  стемнело  и  на  небе  появились
звезды, Стефан сидел на кухне, не зажигая света. Он  услышал,  как  отъехала
машина Эриха, вынес из кладовой матрац и отнес его в маленькую каморку рядом
с кухней. Уже несколько месяцев он не пользовался тем, что оставалось ему от
немца, и спал внизу, стыдясь  необходимости  греться  теплом,  полученным  в
уплату за грех его распутной жены.
     Он лег и задумался над планом Януша. Неожиданно отворилась  дверь  и  к
нему вошла Ванда.
     - Стефан,- сказала она.
     - Что?- ответил он удивленно.
     - Почему ты не приходишь ко мне?
     В  желтоватом  лунном  свете   она   казалась   удивительно   красивой.
Кроваво-красный пеньюар подчеркивал  черноту  ее  волос,  теплоту  бронзовой
кожи, волнующие формы изящной фигуры.
     - Оставь меня в покое,- ответил холодно Стефан. - Я хочу спать.
     - Зачем все превращать в трагедию?- продолжала она.
     Теперь, потеряв Стефана, Ванда стала часто думать о нем. Ей не  хватало
почтительного уважения, с которым он относился к своей красавице  жене,  его
робких  нежных  ласк,  возвышенной  любви.  Все  это  она  презирала,  когда
отдавалась ему без  желания.  Сейчас  ей  хотелось  снова  вернуть  внимание
мягкого и доброго Стефана. Эрих обращался с ней как господин  и  повелитель,
грубо подчиняя своей необузданной страсти.
     - Не придавай значения всей этой истории с  Эрихом,  -  продолжала  она
вкрадчиво. - Надо же на что-то жить. Ты избавлен от принудительных  работ  в
Германии, у нас есть продукты. Хватает и  одежды.  Всю  зиму  мы  прожили  в
тепле.
     - Оставь меня,- повторил Стефан устало.  Он  был  рад,  что  может  без
волнения смотреть на ее красивую фигуру, освещенную луной.
     - Когда я выходила за тебя замуж,- не унималась Ванда,- я  видела,  что
ты образован. Я думала, что ты богат. Богатство - моя  мечта.  Мне  хотелось
иметь кольца, браслеты, дорогие духи,  роскошное  белье.  Ты  дал  мне  лишь
прикрытую бедность. А теперь взгляни...
     Она сбросила пеньюар. Драгоценности заискрились на ее бархатной коже.
     - Теперь у меня есть все. Но мне недостает тебя,- прошептала Ванда. - Я
хочу быть твоей  дорогой  женушкой,  Стефан.  Будем  наслаждаться  жизнью  и
смеяться по ночам над Эрихом. Пусть он платит за  то,  чтобы  я  могла  быть
твоей милой женой. Ты неплохо придумал с этими поездками. В твое  отсутствие
я смогу совсем прибрать его к рукам. Ведь он достанет все, что хочешь.
     - Уходи,- решительно произнес Стефан.
     Он был горд, что  спокойно  мог  смотреть  на  совершенную  красоту  ее
обнаженного тела. Теперь он видел в Ванде не живую, волнующую  красавицу,  а
прекрасную каменную скульптуру, которой можно восхищаться, но которую  можно
также разбить на куски.
     - Уходи,- повторил он. - Ты не дорогая женушка,  а  самая  обыкновенная
потаскуха.
     Стефан отвернулся и больше не думал о ней. Его мысли были заняты планом
Януша и собственным планом, который он осуществит, если побег удастся.
     Ванда оделась и ушла. Он слышал, как заскрипели  сначала  четвертая,  а
потом одиннадцатая ступеньки лестницы, ведущей наверх.


                                 Глава 5.
                            "НЕБЕСНАЯ КОМАНДА"

     Казимир Полчанский временно был включен в  "небесную  команду".  Так  с
мрачным  юмором  висельников  окрестили  немцы  закл