что вдова забыла позвать большую часть близких друзей мужа.
   Жизнь  потеряла  для  Пэйган  реальные  очертания  и   представлялась
зловещим сном, от которого  она  вот-вот  надеялась  пробудиться.  Любые
действия были бессмысленными. Ничто не имело  значения.  Жизнь  потеряла
точку отсчета.
   На следующее утро Пэйган остановила дорожная полиция, потому  что  ее
старенький автомобиль несся по центральным улицам со скоростью около ста
миль в час. Она долго не могла вспомнить регистрационный номер машины.
   - В моей голове образовались огромные черные дыры, -  попыталась  она
объяснить полисмену. Но он не понял.
   - Мне кажется, дорогая, - сказала Пэйган вечером, обращаясь к  Софии,
- твой отец  все-таки  мог  найти  более  подходящее  время,  чтобы  нас
оставить. Я понятия не имею, каким  образом  он  собирался  использовать
деньги, полученные от премьеры Лили, а в его бумагах нет на это  никаких
указаний. Я же никак не предполагала, что все это свалится на меня одну.
И что мне теперь делать?
   - Ты стала похожей на бабушку, - жестко заметила дочь в надежде,  что
эти слова, прозвучавшие почти как оскорбление, вернут мать к  жизни.  Но
Пэйган их просто не услышала. Она взяла  коробку  шоколадных  конфет  и,
включив телевизор, молча уселась на  диван,  погрузившись  в  созерцание
телеигры. София, разрыдавшись, выскочила из комнаты. "Наверное, я  схожу
с ума, - решила она наконец. - Завтра надо будет пойти к врачу". Она  не
понимала, что страдает от  классических  симптомов  переживания  тяжелой
утраты. Немало времени пройдет,  прежде  чем  она  сможет  выбраться  из
туннеля смерти.
   Но, войдя следующим утром на кухню, она решила к врачу не обращаться.
"Нет никакого смысла спасать такого ничтожного человека, как  я.  Помощи
врачей ждут действительно больные люди, и зачем же такой истеричке,  как
я, которая просто не может держать себя в руках, отвлекать их внимание?"
   "Кухня - это место  по  производству  завтраков,  обедов,  ужинов,  -
подумала Пэйган. - Зачем ей быть  хорошо  обставленной?  И  зачем  здесь
роскошный сервиз? Все равно он когда-нибудь разобьется. Рано или  поздно
все бьется". Она открыла окно, взяла одну из тарелок и бросила ее  вниз,
завороженно глядя, как разлеталось в стороны множество мелких  осколков.
"Вот и моя жизнь похожа на разбитый дорогой фарфор", - вздохнула Пэйган.
   Полчаса спустя вернувшаяся из  школы  София  в  полной  растерянности
стояла посреди разоренной кухни. Приближаясь к дому, она уже видела гору
разбитой посуды перед входной дверью.
   - Мама, я уезжаю на выходные  к  Джейн,  -  решительно  заявила  она,
надеясь услышать в ответ: нет, я не могу без тебя, останься со мной!
   - Как тебе удобнее, милая, - безучастно ответила Пэйган.
   - Мама, я не могу больше видеть тебя такой!
   Я ухожу! - закричала она, но Пэйган ее не услышала.  София  запихнула
пару юбок и магнитофон в свой рюкзак, сбежала вниз и выскочила на улицу.
   Дом опустел и погрузился в тишину. Пэйган достала  из  шкафа  бутылку
бренди. Внутри она почувствовала страшную пустоту. "Я  ничего  не  стою,
никому не нужна и уже никому не буду нужна. Я не хочу  жить.  Жизнь  мой
враг, а смерть - друг. Будущее темно, страшно и бессмысленно".
   К полуночи она изрядно уменьшила запасы джина, виски и вермута. Потом
ее долго рвало над кухонной раковиной. "Этого не должно больше  со  мной
случиться", - подумала она и позвонила в Общество анонимных  алкоголиков
- узнать, когда будет  их  очередное  собрание  у  входа  в  церковь  на
Трафальгарской площади.

***

   Лили закрыла глаза, изо всей силы напрягла мускулы и втянула живот.
   - Более плоским он уже не будет, - прошептала  она  сквозь  стиснутые
зубы.
   - Ты слишком напрягаешь  шею,  расслабься!  -  Мучитель-тренер  опять
притянул колени Лили к подбородку и всей  своей  тяжестью  навалился  на
них. - Когда мы закончим, у  тебя  будет  спина,  как  у  Макаровой.  Ну
хорошо. Давай дальше.
   Лили прошла в угол комнаты.
   - А как твои успехи в танцклассе?
   - Когда надо показать, как правильно  выполнять  движение,  репетитор
обращается ко мне. - Лили закрепила на лодыжках ремни тренажера.
   Тренер верил в нее. Месяц назад Лили была в чудовищной форме, но  его
поразила ее необыкновенная сосредоточенность и работоспособность.
   Он привык иметь дело с актрисами и редко  встречал  среди  них  столь
дисциплинированных людей.
   - Но от канона "Фоли-Бержер"  ты  еще,  к  сожалению,  далека.  -  Он
подошел к тренажеру, на котором лежала Лили, и  резко  поднял  вверх  ее
левую ногу.
   - Вверх и вниз пятьдесят раз, - скомандовал он. -  Тебе  все  еще  не
хватает силы в этой ноге. - И  пока  Лили  из  последних  сил  выполняла
движение, он внимательно следил за положением ее мышц.
   - Посмотри, ты уже даже внешне меняешься. - Он подвел Лили к  зеркалу
и показал, как подобрались ее бедра и ягодицы,  как  укрепились  мускулы
брюшного пресса. Все шло по плану.
   К маю Лили должна уже быть в полном порядке и в полной  готовности  к
съемкам "Лучших ног в шоу-бизнесе".

***

   Старинное здание одного из  лондонских  кинотеатров  было  специально
оборудовано для рок-концертов и напоминало теперь  праздничную  посылку,
обернутую в ярко-красную бумагу и перевязанную золотой ленточкой.
   Прикрепленный к фасаду и вздрагивающий под  порывами  ветра  огромный
плакат извещал:
   "Энджелфейс Харрис. Начало европейского турне  сегодня  вечером.  Все
билеты до 5 апреля проданы".
   Эдди подумал,  что  раньше,  даже  в  самые  тяжелые  времена,  жизнь
менеджера была куда легче.
   Достаточно  было  организовать  задержание  полицией  кого-нибудь  из
ансамбля в начале турне, и  дальше  шумиха  нарастала  в  геометрической
прогрессии.
   Когда Эдди подходил к гримерной Харриса, дверь с треском распахнулась
и оттуда в коридор вылетела заплаканная девушка.
   - Ты, гребаная корова, - прокричала она  в  дверь,  откинув  назад  с
бледного лица темные локоны. Девушка прислонилась к стене, поправляя  на
своих худеньких, как у цыпленка, бедрах мини-юбку. -  Жирная  лондонская
шлюха! - Девушка проверила рукой серебряную цепочку, продетую сквозь  ее
левую ноздрю и тянущуюся через всю щеку к уху.  -  Ты  думаешь,  кто  ты
есть?
   Вслед за девушкой из комнаты вылетел дешевый, из оранжевого пластика,
ящик. Ударившись о пол, он раскрылся,  и  наружу  высыпались  коробка  с
гримом, клочья грязной ваты и несколько тюбиков с гелем.
   - Я его жена, дорогая, и никому не советую  об  этом  забывать.  -  В
дверях появилась небольшого роста женщина в длинной,  до  пят,  шубе  из
белой лисы. - А теперь забирай свое барахло и проваливай, пока я тебя не
изувечила!
   - Здорово! А ты уже неделю как его жена или, может, две? - крикнула в
ответ девушка в мини-юбке. - Или, небывалое дело, он уже с  тобой  месяц
трахается? Хорошо бы  организовать  где-нибудь  в  Уэмбли  встречу  всех
старушенций, трахнутых Энджелфейсом!
   Мэгги - четвертая миссис Харрис - сделала шаг вперед и взявшись двумя
пальцами за  серебряную  цепочку,  с  силой  рванула  ее  вниз.  Девушка
вскрикнула.
   - Перестаньте, ради Христа! - вскричал  бросившийся  вперед  Эдди,  с
силой затолкал Мэгги обратно в комнату, а стонущую и  истекающую  кровью
девушку потащил наверх, где в  небольшой  комнатке  за  сценой  дежурили
добровольцы из Красного Креста.
   Эдди извлек из заднего кармана брюк портативную рацию.
   - С гримершей произошел несчастный случай, - сообщил он в передатчик.
- Подгоните машину к служебному входу и отвезите девушку в клинику.
   Вернувшись в гримерную, он приветственно помахал  рукой  Энджелфейсу,
который, стоя перед зеркалом, заканчивал накладывать на лицо тени. Певец
был облачен лишь в темное гимнастическое  трико,  которое  обычно  носят
танцоры на репетициях.
   - Все под  контролем?  -  Энджелфейс  поднял  на  менеджера  невинные
голубые глаза. Даже несмотря на  грубо  наложенный  грим,  его  лицо  не
теряло своей мальчишеской привлекательности.
   Эдди окинул взглядом светлое  мускулистое  тело  и  в  очередной  раз
задумался над тем,  в  чем  секрет  легендарной,  неувядающей  молодости
Энджелфейса.
   Певец тем временем надел на себя  красное,  с  серебряными  полосками
трико, а сверху водрузил блестящий воротник, тяжелой  массой  нависающий
на узкие плечи звезды.  В  этом  костюме  фигура  Энджелфейса  приобрела
V-образные контуры культуриста.
   Безусловно, секрет успеха певца заключался  в  том,  что  он  казался
самим воплощением рок-н-ролла - этой смеси американских "черных"  блюзов
и кантри-мюзик. Каждый раз, когда рок менял стиль и направление, бросало
из стороны в сторону и Энджелфейса. Он чуть было не  оказался  похоронен
психоделическим роком, но в 1977-м вновь  попал  на  вершину,  а  журнал
"Роллинг стоунз" недоумевал, как долго еще будет  удаваться  певцу  себя
реанимировать. Теперь Энджелфейс, появляющийся на сцене весь затянутый в
черную кожу, стал олицетворением панк-рока.
   "В сущности, все  очень  просто,  -  подумал  Эдди.  -  Каждое  новое
поколение, открывающее для себя рок, открывает и Энджелфейса".
   Энджелфейс поднял телефонную трубку и набрал нью-йоркский номер.
   - Джуди? Да, это опять я. Наконец-то тебя  застал.  Слушай,  не  смей
вешать трубку, а то я обращусь к своему адвокату! Я тебе объясню, почему
я звоню:  в  "Дейли  мейл"  сообщают,  что  Лили  через  месяц  начинает
сниматься в Британии. Я уже говорил, Джуди, что не верю ни одному твоему
слову. Ты прекрасно знаешь, что я не помогал тебе с ребенком, потому что
и сам был нищим.
   Но теперь не то! Теперь я стою кучу денег. Я собираюсь встретиться  с
Лили. Что значит "не могу"? Имею полное право.  Не  говори,  пожалуйста,
что у меня нет никаких прав. Слишком поздно ты решила меня уверить,  что
отец не я. Не верю тебе ни на грош! Кончай свою бодягу про  нерегулярные
месячные. Я же помню, как ты по мне с ума сходила... Ну?  в  общем,  вот
что: во-первых, я точно знаю, что я ее отец. Лицом она вся в меня.
   Во-вторых, я собираюсь с ней встретиться, ничего ей пока не открывая:
хочу сам окончательно во всем убедиться, а потом уже преподнести дочурке
сюрприз. И  ты  меня  не  остановишь,  Джуди,  даже  не  рыпайся,  а  то
пожалеешь. - И  Энджелфейс  швырнул  трубку  на  рычаг.  Джуди  в  своей
манхэттенской квартире тоже опустила трубку на место.
   И еще кто-то аккуратно, почти беззвучно, положил трубку параллельного
телефона.

Май 1979 года

   Разъяренная Лили пробежала через все кафе, вырвала  изо  рта  мужчины
зажженную сигарету и изо всей силы ударила его по лицу. Оскорбленный, он
выхватил сигарету из ее припухлых губ и ловким движением повалил девушку
на пол, прямо возле  старенького,  расстроенного  пианино.  Потом  резко
схватил Лили за руку, и незаметно их битва перешла в танец апашей - один
из самых знаменитых номеров Мистингетт. Лили толкнула мужчину, а  тот  с
силой ударил ее по голове. Вновь она упала навзничь, и он  снова  дернул
ее наверх. Она плюнула ему в лицо, он рванул на  ней  юбку,  и  так  они
продолжали свой танец, изображавший ссору влюбленных.  В  конце  концов,
охваченная порывом садомазохистской страсти, Лили пала к ногам мужчины.
   - Снято! - произнес Циммер, а все,  кто  присутствовал  в  павильоне,
зааплодировали. Сексуальный магнетизм Лили как раз и  давал  ту  иллюзию
страсти, которая необходима была для танца апашей.
   Раздался щелчок хлопушки.  Тридцать  шесть  танцовщиц  кордебалета  в
телесного цвета  трико,  придерживая  сзади  длинные,  в  десять  дюймов
"хвосты" из страусовых перьев, торжественно спускались с ярко освещенной
лестницы, и их высокие головные уборы  из  перьев  покачивались  в  такт
шагам.
   Вверху лестницы показалась Лили. На ней был надет сверкающий  газовый
шарф, блестящий пояс и прикрепленный к нему огромный павлиний хвост.
   - Стоп! - заорал Циммер. - Что у тебя на ногах?
   - Лосины! - крикнула в ответ в зияющую перед ней пустоту Лили.
   - Сними их сейчас же! Мне нужны блестящие ноги. Перерыв пять минут!
   Влетев в гримерную, Лили стянула лосины.
   - Мне надо было тебя послушаться, Ги! - воскликнула она. Ги Сен-Симон
был персональным костюмером Лили на этой картине.
   - Он так психует, потому что  боится,  -  пояснил  Ги.  -  Это  самый
дорогой фильм, который ему приходилось снимать. И он хочет,  чтобы  твои
ноги сверкали в лучах прожекторов, как это было модно в двадцатые. Давай
наденем шелковое трико.
   С величайшей  осторожностью  они  натянули  на  ноги  Лили  три  пары
шелковых чулок.
   - Но мои  ноги  стали  похожи  на  сосиски!  -  воскликнула  актриса,
взглянув в зеркало.
   Ги печально кивнул. У Мистингетт ноги,  наверное,  были  как  спички,
если она нормально выглядела в трех парах.
   Лили вновь показалась на верхней ступеньке лестницы.
   - Стоп! У тебя ноги, как saucissons!
   - Но ты же сам хотел, чтобы получился костюм,  как  у  Мистингетт!  -
закричала в ответ Лили.
   Вновь был объявлен перерыв, и Лили, отцепив павлиний хвост, бросилась
вниз - туда, где светили прожектора.
   - Где ты, Ги? Скорее! У меня идея.
   Странно тихий и молчаливый, Энджелфейс смотрел,  как  Лили,  отбросив
назад копну волос, отправилась на  поиски  своего  костюмера.  Она  была
самой восхитительной "цыпкой" из всех, что он когда-либо видел. И  самой
сексапильной.
   - Ее кто-нибудь трахает? - неожиданно спросил он.
   "Эк же ему не терпится!" - подумал Циммер.
   - Понятия не имею, - ответил он, пожав плечами. - Но  вы  не  сможете
сегодня с нею встретиться. Ее нельзя отвлекать.
   Однако Энджелфейс  Харрис  не  испытывал  вожделения.  Он  неожиданно
почувствовал непреодолимое  желание  размазать  по  стенке  любого,  кто
посмеет притронуться к его дочери.
   Спустя двадцать минут Лили вновь появилась на лестнице,  и  ее  ноги,
обильно смазанные оливковым маслом, сверкнули в лучах прожектора.
   - Отлично! Мотор! - воскликнул Циммер, а  Лили,  спустившись  вниз  к
микрофону, запела:
   "C'est Paris..."
   Звучавший необыкновенно доверительно, гортанный голос  Лили  заполнил
собою весь зал.
   "Она может петь! - Энджелфейс даже выпрямился от удивления. -  У  нее
отличная фразировка; ее голос обладает той резкостью,  которая  "цыпкам"
редко бывает доступна. Он силен, сексуален, но не сладок".
   Энджелфейс не ожидал, что Лили может так петь, но он  знал,  от  кого
она унаследовала свой голос.
   - Снято! - скомандовал Циммер... И так продолжалось до девяти вечера.
   Месяц спустя съемки велись в сельской местности. Обмотавшись  шарфом,
чтобы  не  простудить  горло  под   порывами   холодного   ветра,   Лили
возвращалась в город дорогой, ведущей  через  поля.  Мышцы  икр  болели,
суставы ныли, напрягаясь при каждом резком движении. Физически Лили была
измождена до предела, но тем  не  менее  она  радовалась  работе.  Фильм
казался Лили многообещающим. Напряжение Циммера явно спало, а сегодня он
даже пробормотал себе под нос "pas mal" .  Постепенно
он  вновь  превращался  в  доброго  преданного  друга,  который   первым
разглядел  в  Лили  серьезную  актрису  и  кто,  как  никто  другой   из
режиссеров, мог заставить ее выложиться на площадке.
   Здесь и там из травы выглядывали голубые колокольчики, дождевые капли
стекали по ветвям папоротника.
   "Англия очень мила, когда перестает идти  дождь",  -  подумала  Лили,
остановившись, чтобы перевязать  шарф.  Заслушавшись  пением  птиц,  она
пропустила момент, когда где-то вдали возник тонкий,  как  писк  комара,
звук. Неожиданно приблизившись, он превратился в мощный рев, и откуда-то
из-за угла прямо на Лили выскочила огромная черная тень, разбрызгивающая
во все стороны грязь и воду. Вскрикнув, Лили отпрыгнула в сторону, прямо
в росший вдоль дороги кустарник. Машина пронеслась мимо  и  затормозила.
Из кабины выскочил человек в промасленном комбинезоне.
   - С вами все в порядке?
   - Конечно, нет! - возмущенно ответила Лили, ведь этот идиот  чуть  не
убил ее.
   - Ради бога, извините меня, -  пробормотал  он,  помогая  ей  встать.
Морщась от боли, Лили молча вытаскивала из волос колючки. - Я не ожидал,
что кто-то окажется на дороге, - продолжал человек, - она ведь  частная.
К тому же в мае в этих краях пустынно, да и в разгар сезона  сюда  редко
кто наведывается. Вы здесь отдыхаете?
   - Нет, работаю. И сломанная нога для меня  слишком  большая  роскошь.
Почему, интересно, вы не смотрите, куда едете?
   Лили сделала несколько шагов и остановилась:  левое  колено  пронзила
острая боль. Она сделала еще шаг  и  почувствовала  дурноту.  Человек  в
комбинезоне предусмотрительно поддержал ее под руку.
   - Позвольте, я вас подвезу, - предложил он.
   - Нет, я сама, спасибо.
   Лили заковыляла по дороге, моля бога только о том, чтобы из-за  этого
придурка не сорвалась ее работа.
   Он догнал ее, в растерянности теребя руками волосы.
   - Я так сожалею! Поверьте, вообще-то я очень аккуратный водитель.  Но
мне необходимо было проверить, сколько километров она  может  выжать  на
повороте, потому что в устройство мотора придется еще  внести  кое-какие
изменения.
   "Если его хорошенько отмыть, он будет  очень  симпатичным  парнем,  -
несмотря на боль, подумала Лили, - надо только  как  следует  соскоблить
грязь".
   - Пожалуйста, позвольте мне отвезти вас домой, это единственное,  что
я могу сделать.
   Серые выразительные глаза, длинные и  прямые,  как  стрелы,  ресницы,
большой веснушчатый нос. Лили согласилась.
   Сооружение,  в  котором  они  ехали,  напоминало  в   несколько   раз
увеличенную консервную банку с торчащими во все стороны проволоками.
   И перемещалось оно с невероятной скоростью.
   - А эта машина может двигаться медленнее, чем семьдесят миль в час? -
кротко спросила Лили. И зачем только она  согласилась  довериться  этому
лунатику? Наверняка страховая компания "Омниум продакшн"  потребовалась!
расторжения контракта, если бы все это увидела.
   - Она еще плохо ходит на маленькой  скорости,  -  как  бы  извиняясь,
ответил разиня-англичанин. - Это только первая модификация.  Прошу  вас,
не говорите никому, что видели ее на дороге.
   Когда  машина  остановилась  возле  "Розы  и  короны"  -   старинной,
восемнадцатого века гостиницы, где жила Лили, он спросил, как долго  она
еще собирается здесь оставаться.
   - Еще месяц, - ответила Лили, - у меня роль в фильме, который снимают
сейчас в поместье. Как вас зовут?
   - Грегг Темплетон. А вас?
   - Гм... Элизабет Джордан.
   - Когда я смогу снова увидеть вас, Элизабет?
   - Это сложно, - чистосердечно ответила Лили. - У  нас  очень  плотный
график съемок. Дайте мне ваш телефон, и я позвоню, когда в следующий раз
буду свободна. В каком гараже вы работаете, Грегг?
   - "Игл моторз" у Белой церкви. Я дам вам  телефон  мастерской.  -  Он
нацарапал номер на обратной стороне старого конверта и помог Лили  выйти
из машины. Она вновь поморщилась от боли.
   - Отсюда не так просто выбраться! - усмехнулась она.
   - Пожалуйста, забудьте, что видели меня здесь.
   - О'кей, ваш шеф ничего не узнает!
   Грегг поднял на Лили удивленные глаза, но промолчал.

***

   В воскресенье Грегг  заехал  за  Лили  на  разбитом  "Ягуаре",  таком
грязном, будто его всю жизнь использовали для  перевозки  цыплят.  Вновь
последовал пробег  на  головокружительной  скорости,  и  неожиданно  они
выехали к обрыву, откуда открывался изумительный вид  на  море,  далекие
золотисто-белые  скалы  и  небольшую  круглую  гавань,   всю   усыпанную
рыбачьими лодками.
   - А мы можем выйти в море? - спросила Лили.
   - Конечно. Сейчас возьмем моторную лодку.
   После часового путешествия среди сверкающих брызг они вернулись назад
в город и осели в очаровательной старинной чайной,  где  поедали  только
что испеченные булочки с клубничным джемом и  взбитыми  сливками.  Грегг
заметил, что Лили смотрит на его грязные ногти.
   - Моя мама всегда страшно на это жалуется, - усмехнулся он. - Ну