о у тебя  несчастье;  потому,  что  ты
потеряла друга; и потому, что ты мучаешься на тоскливой работе. Мне кажется,
надо нам попробовать подыскать тебе другое занятие.
   - Да, пожалуй. Но все конторы, по-моему, одинаковы.
   - Не нужна тебе работа в конторе. На мой взгляд, тебе пришлось бы по душе
место младшей продавщицы у Кристиана Диора. На эту должность как  раз  берут
молодых. - Изумрудные глаза тетушки Гортензии засверкали от волнения. - Я не
могу обещать тебе ничего определенного, сама понимаешь; но я уже  поговорила
с директрисой, и она готова с тобой побеседовать. Зарплата  будет,  конечно,
ужасная - это если ты получишь работу, - потому  что  за  такие  места  идет
настоящая драка. Я знаю, тебе не очень по вкусу то, что делает  месье  Диор;
но  у  меня  именно  в  его  салоне  наибольшее  -  как  вы  это   называете
по-английски?
   - Влияние?
   -  Совершенно  верно.  Меня  там  хорошо  знают  и  поэтому   согласились
побеседовать с тобой. Только, пожалуйста, не высказывай там своего мнения  о
моделях,  которые   изобретает   месье   Диор.   И   не   забудь,   малышка,
воспользоваться служебным входом.
   - Тетушка Гортензия, спасибо огромное, вы так добры!
   - Это не больше чем простой здравый смысл. Надо же что-то делать с  твоей
работой.
   -  Знаете,  как  мы  с  Максиной   вас   между   собой   зовем?   Тетушка
Простой-Здравый-Смысл.
   - Знаю, дорогуша.
   Вот каким образом Джуди снова оказалась в салоне Кристиана Диора. На этот
раз она вошла через тщательно охраняемый служебный вход.
   Одета она была в свой  голубой  шелковый  костюмчик  и  во  время  беседы
старалась не произвести впечатления всезнайки. Беседовавшая с  ней  женщина,
внешне  казавшаяся   трезвомыслящей   и   проницательной,   была   одета   в
безукоризненное серое полотняное платье, а  ее  седые  волосы  были  собраны
сзади во французский пучок.
   - Так вы говорите по-английски, по-немецки и  по-французски?  -  спросила
она. - Да. И еще немного по-испански.
   - И вы работали секретарем,  а  также  занимались  оформлением  импортных
контрактов? А почему вы не хотите работать в конторе?
   - Потому что я хочу научиться продавать, а кроме того, мне нравится  быть
среди людей. Я уже почти год работаю, сидя в комнате совершенно  одна.  И  я
готова делать что угодно, лишь бы только работать у Диора.
   - Ну, так говорят почти все девушки, которые приходят устраиваться к  нам
на работу. Они хотят здесь работать, потому что их привлекает все  связанное
с модой. Но  они  не  понимают,  насколько  это  тяжелая  работа.  Физически
тяжелая, изматывающая.
   В ходе  беседы  директриса  была  заинтригована  тем,  что  Джуди  хорошо
разбирается в технологии и практической стороне конструирования одежды  и  в
швейном  деле,  но  Джуди  пояснила,  что  помогает  Ги   Сен-Симону   вести
бухгалтерский учет.
   - А, ну тогда понятно. Да, это молодой человек, за которым надо  следить.
Конечно, в  его  возрасте  нетрудно  сразу  заработать  некоторую  начальную
известность. Но, если первая слава не ударит ему в голову, если он не начнет
сразу выпячивать себя больше чем надо, если покупатели станут  доверять  его
способностям, качеству, вкусу и, прежде  всего,  если  они  смогут  на  него
положиться, тогда он может далеко пойти.
   - Он именно так и собирается действовать и на самом деле хотел  бы  пойти
далеко.
   Свободного места у Диора в тот момент не было, однако там записали ее имя
и телефон, и в начале декабря ей позвонили и сказали, что  одна  из  младших
продавщиц заболела гепатитом. Не хочет ли Джуди временно занять ее место  до
февраля, до того момента, когда  закончится  подготовка  и  показ  очередной
коллекции? Что угодно, только бы просунуть ногу в дверь, подумала  про  себя
Джуди и с ходу согласилась.
   Когда Джуди в первый  раз  робко  вошла  в  комнату  для  продавщиц,  все
разговоры немедленно стихли. Чувствовала она себя так же, как и в тот  день,
когда впервые пришла в новый для нее класс средней школы. Ею владело  в  тот
момент только чувство ужаса. Как и на  других  продавщицах,  на  Джуди  было
серое фланелевое платье, которое фирма выдавала своим сотрудницам бесплатно.
Ее первое платье от Диора! Энни, ее  начальница,  быстро  представила  Джуди
другим  продавщицам,  а  потом  так  же  быстро  провела  ее  по   служебным
помещениям. Энни имела обыкновение постоянно ворчать по поводу своих больных
ног и своих комиссионных, которые она ежеминутно прикидывала  в  специальной
очередной черной записной книжечке: "Если графиня закажет это платье еще и в
черном  цвете...  если  жене  господина  посла  это  не  покажется   слишком
кричащим... если Зизи Жанмэр понравятся ярко-красные перья..."
   Большинство других  продавщиц  были  старше  Джуди.  Комиссионных  им  не
полагалось, они довольствовались только очень скромной зарплатой. Прежде чем
получить место продавщицы первого разряда во второразрядном ателье мод,  они
должны были пройти двухлетний испытательный срок. Только  потом  можно  было
надеяться стать когда-нибудь продавщицами первого  разряда  в  первоклассном
салоне.
   Джуди была удивлена тем, сколь многочисленный штат сотрудников обслуживал
элегантные светло-серые салоны Диора.  Привратник,  сотрудник,  периодически
разбрызгивавший в салонах духи, продавщицы, директриса, продавщицы различных
аксессуаров, служащие отдела рекламы, шесть манекенщиц, распорядитель -  все
они были лишь видимой частью айсберга. Гораздо больше людей были  скрыты  за
кулисами. В их число входили сам  месье  Диор  -  тихий,  внушающий  к  себе
трепетное почтение человек с нездоровым, болезненно-одутловатым  лицом,  его
помощники,  группа  конструкторов-модельеров  и  их   помощники,   а   также
коммерческий директор, работники отдела снабжения и сбыта, бухгалтерии, штат
секретарей, портные и закройщики, старшие примерщицы, швеи разных  разрядов,
мастерицы, кладовщицы и так далее вплоть до мальчиков-рассыльных.
   Джуди быстро перестала уважать внешне  рафинированных  продавщиц  салона,
которые постоянно ругались друг с другом из-за новых клиенток, разумеется  в
отсутствии покупателей. И наоборот, у нее появилось уважение к тем, кого она
раньше не замечала: например, к внешне очень  скромным  старшим  примерщицам
вроде мадам Сузанны, той самой, которую  Джуди  видела  в  тот  день,  когда
подгоняли шелковое платье абрикосового цвета тетушки  Гортензии.  Примерщицы
нередко работали до девяти часов вечера, а перед показами новых коллекций  и
того дольше, скрупулезно подгоняя платья на усталых, изливавших на них  свое
плохое настроение манекенщицах. Каждая из старших примерщиц отвечала  еще  и
за цех, в котором работали до сорока человек.
   В рабочих помещениях салона царила атмосфера постоянного  напряжения.  Но
стоило выйти в тихие и роскошные салоны, где принимали клиенток, как  манеры
сотрудников фирмы резко  менялись.  Энни  говорила  там  спокойным  и  тихим
голосом, почти что шепотом; в ее поведении и манерах подчеркивалось уважение
к окружающим; она говорила убедительно, но никогда  не  навязывала  клиентке
покупки  или  решения;  она  никогда  и  никоим   образом   не   критиковала
покупателей, особенно когда ее провоцировали. Покупатель был всегда прав. Но
стоило  только  Энни  пройти  через  стеклянные  двери  назад  в   служебные
помещения, как вся  ее  внешняя  изысканность  и  такт  мгновенно  исчезали.
"Графиня после первой примерки прибавила не меньше десяти фунтов. Джуди, где
книга заказов? Можно подумать, что, не спросив меня,  эта  ослиха  не  может
решить, идет ей  цикламен  или  нет?!  Джуди,  где  список  записавшихся  на
завтрашние примерки? Эта старая бельгийская  сука  отлично  знает,  что  без
согласия месье Диора никакие изменения в фасон вноситься не могут! И  почему
это каждая из клиенток  непременно  считает,  что  только  ей  платье  нужно
обязательно к Рождеству?! Джуди, что говорят в цехе: когда будет готов номер
22, белое атласное для графини де Рибэ?"
   По мере того как приближался день, когда должен  был  состояться  большой
февральский  показ  новой  коллекции  сезона,  атмосфера  в   салоне   Диора
становилась все  напряженнее,  а  темп  работы  -  все  более  лихорадочным.
Манекенщицы, накинув  сверху  длинные  белые  халаты-мешки,  метались  между
раздевалками и примерочными: халаты позволяли сохранить туалеты в чистоте, а
главное, не давали возможности кому бы  то  ни  было  увидеть  новые  фасоны
раньше,  чем  состоится  первый  показ  коллекции  для  прессы.  Месье  Диор
требовал, чтобы все те, кто как-то соприкасается с туалетами, тоже носили бы
белые рабочие халаты, чтобы на готовящихся к показу вещах  не  оказалось  ни
малейшего пятнышка. Студии, в которых работали модельеры,  окружала  плотная
завеса секретности,  а  сами  эти  студии  напоминали  нечто  среднее  между
современной  церковью  и  хирургической  операционной:   стены   в   рабочих
помещениях были только белого цвета, все углы ярко освещены, нигде не лежало
ни одной тени; кремового цвета жалюзи на  окнах  были  постоянно  опущены  и
закрыты как днем, так и ночью, чтобы никто не мог подглядеть  в  бинокль  из
какого-нибудь окна на противоположной стороне улицы. Месье  Диор  работал  в
отдельном кабинете, заваленном  красками,  цветными  мелками,  фотографиями,
образцами тканей. Модельеры же трудились в общей студии, их чертежные  доски
стояли вокруг огромного  раскроечного  стола,  который  занимал  весь  центр
комнаты и был добрых двадцати футов в длину и десяти в  ширину.  Вдоль  стен
тянулись полки и стеллажи, на которых  были  аккуратно  разложены  пуговицы,
пояса, сумочки, туфли, украшения, а также бесчисленное множество  рулонов  с
образцами тканей. Как правило, именно сюда  производители  тканей  привозили
образцы своих товаров и нередко оставляли здесь один или несколько рулонов в
тайной надежде, что кто-нибудь из модельеров воспользуется  ими:  если  Диор
изготавливал что-либо  из  нового  сорта  ткани,  спрос  на  нее  немедленно
возникал во всем мире.
   Во время генеральной репетиции у каждой двери стояли охранники.  "Хозяин"
- сам Кристиан Диор в неизменном и безупречном сером костюме - сидел  верхом
на стуле, положив руки на его спинку и сплетя пальцы. На  его  бледном  лице
стареющего херувима не было  видно  признаков  волнения  или  переживаний  -
ничего, кроме глубокой  усталости.  Мягко  и  без  шума,  но  внимательно  и
придирчиво он разглядывал каждую из моделей, которые  демонстрировали  перед
ним манекенщицы, и вместе со своими помощниками решал, какие нужны ювелирные
украшения  и  дополнительные  аксессуары,  чтобы  каждый  ансамбль  приобрел
завершенность.
   Шел мелкий моросящий дождь.  Джуди  торопливым  шагом  спешила  по  авеню
Монтень на работу. Время еще только подходило к восьми  утра,  но  на  улице
перед парадным входом уже стояла большая толпа. Фотографы  с  сумками  через
плечо, в которых лежало их оборудование, сгрудились рядом со стоящими  около
тротуара двумя фургонами киностудий, а  кинооператоры  дрожали  на  тротуаре
чуть поодаль. Толпа людей стояла и  около  служебного  входа,  оставив  лишь
узкий проход,  совсем  сжимавшийся  около  двери,  где  охранники  тщательно
осматривали каждого входящего.  Внутри  разговоров  почти  не  было  слышно:
каждый   куда-то   торопился,   лица   у    всех    были    озабоченные    и
напряженно-отрешенные.
   Настоящий хаос начался,  когда  открыли  парадную  дверь  и  толпы  людей
устремились в нее, сжимая в кулаках пригласительные билеты, как  спасающиеся
беженцы сжимают свои паспорта. Эта волна  с  головой  захлестнула  дежурного
администратора, которая проверяла каждое приглашение, а тех, кто почему-либо
вызывал у нее подозрение, просила предъявить их официальное,  обязательно  с
фотографией, служебное  удостоверение.  Чтобы  сдержать  нахлынувшую  толпу,
охранники возле дверей сцепились руками, как это делает полиция на  стадионе
во время  особенно  крупных  футбольных  матчей.  Потоки  холодного  воздуха
ворвались в дверь и устремились вверх по мраморным ступеням. Толпа завизжала
от  восторга,  когда  появились  знаменитости:  принцесса  Али  Хан,  бывшая
когда-то Ритой Хейворт, сердито рассматривающая ее Джин Тиэрни  и  герцогиня
Виндзорская, выглядевшая как маленькая гувернантка.
   Гости, успешно миновавшие барьер дежурного администратора, допускались  в
главный салон, все кресла в котором были пронумерованы. Журналисты,  однако,
спорили между собой из-за мест: ни ассоциация ателье мод, ни сами ателье  не
знали, как рассаживать по старшинству иностранных журналистов, а  попытаться
как-то узнать это им мешала собственная самонадеянность. Поэтому журналистов
приглашали со всего мира, в том числе из-за тридевяти земель,  их  селили  в
роскошной "Плаза Атенэ", а потом обращались с ними так, будто они карманники
из нью-йоркской подземки.  И  когда  известные  обозреватели,  работающие  в
крупнейших информационных синдикатах мира, вдруг  обнаруживали,  что  на  их
местах - заказанных заблаговременно, за много недель, -  сидит  репортеришка
из  какой-нибудь  мелкой  газеты,  откуда-нибудь  из   глухой   американской
провинции вроде никому не известного Литтл-Рока, который может дать отчет  в
свою газетку завтра, а может и через пару месяцев,  и  ничего  от  этого  не
изменится, - естественно, возникали ожесточенные споры и скандалы.  Права  и
места отстаивались безжалостно и грубо, с отчаянием камикадзе.
   В самом первом ряду, однако, обстановка всегда  бывала  иной.  Места  там
постоянно бронировались  для  кинозвезд  и  представителей  ведущих  женских
журналов.
   - Кто эта маленькая блондинка? Она-то как сюда попала? -  спросил  кто-то
Джуди.
   - Это Эмпресс Миллер, новая обозревательница мод из "Нью-Йорк клэрион". -
Джуди познакомилась с Эмпресс на одном из приемов у тетушки Гортензии.
   Толпа, набившаяся сразу же за  первым  рядом,  постепенно  затихала.  Все
приготовили  блокноты.  Удушливый  запах  от  тысячи  новых   сортов   духов
становился все гуще. Воздух в зале постепенно делался все теплее, а потом  и
жарче. Когда включат мощные лампы-осветители, будет еще хуже.
   Прожектора включили, и зал мгновенно стих.  Сидевшей  за  кулисами  Джуди
казалось, что она наблюдает непрерывно  меняющийся  калейдоскоп  озабоченных
глаз, напряженных лиц,  слышит  сплошной  поток  задаваемых  шепотом  разных
вопросов,  впитывает  в  себя  общий  хаос,  царящий  в  тех  комнатах,  где
переодевались манекенщицы. Обнаженные до  пояса,  в  чулках,  подвязанных  к
специальному пояску на талии  -  трусов  и  обычных  поясов  манекенщицы  не
надевали,  так   как   их   очертания   прорисовывались   бы   через   ткань
демонстрируемых туалетов, - девушки сидели перед рядами  зеркал.  На  полках
перед  зеркалами  теснились  баночки  с  разноцветным  гримом   и   кремами,
полупустые флаконы,  тюбики  губной  помады.  Манекенщицы  приклеивали  себе
невообразимо длинные ресницы, а тем временем парикмахеры наводили  последний
лоск на их  прически.  Потом  костюмерши  помогали  манекенщицам  одеваться:
застегивали "молнии", кнопки,  пуговицы.  Главная  костюмерша  проверяла,  в
порядке ли все швы, хорошо ли отглажен туалет,  нет  ли  на  нем  пятен  или
других дефектов.
   Держа наготове аксессуары, Джуди следила за  готовящимися  отправиться  в
зал манекенщицами. Время засекалось по секундомеру и выдерживалось с военной
точностью. Показ был рассчитан так, чтобы разные цвета, линии  кроя,  фасоны
контрастировали, противоречили бы друг  другу,  а  вещи  в  новой  коллекции
подбирались в такой последовательности, чтобы  журналисты  могли  проследить
эволюцию новых линий или цветовой гаммы. Джуди видела, как все это  решалось
во время самой  первой  репетиции.  Последовательность  показа  обозначалась
затем на  большой  доске,  стоявшей  перед  входом  в  костюмерные:  на  ней
булавками прикалывали  карточки  с  указанием  имени  манекенщицы  и  номера
туалета, сверху вниз в порядке выхода.
   Манекенщицы нервничали, подобно  гончим  перед  тем,  как  их  спустят  с
поводка: они теребили  руками  ожерелья,  которые  надевала  на  них  Джуди,
одергивали пиджаки и жакетки, поправляли  прически.  В  показе  были  заняты
шесть постоянных манекенщиц салона и восемь временных - все  тонкие,  словно
палочки корицы.
   Первую модель объявили каким-то странно высоким и одновременно сдавленным
голосом:
   "Пекин, номер третий"  -  вначале  на  французском,  а  потом  на  плохом
английском языке. Манекенщица была загримирована под китаянку, для  чего  ее
большие, как у лани, глаза пришлось густо намазать черной  тушью.  Свободный
белый жакет из льняного полотна, прямая  черная  юбка  и  соломенная  шляпка
наподобие тех, что носят кули, были специально подобраны с тем, чтобы  сразу
же, с самого начала, дать понять аудитории центральную тему всей коллекции -
китайские  мотивы.  Карандаши  забегали  по  бумаге.  Некоторые   журналисты
строчили, не останавливаясь ни на секунду. Эмпресс Миллер,  однако,  сделала
лишь  несколько  коротких  конспективных  записей:   "Длина   юбок   прежняя
/китайский/  черно-бел.  /под  кули/  свободно  /без  жест.   вставок/   без
накладных/ легко двигаться/ шляпки солом. лента широк.  /  костюм  верх  под
матроску, бел., темно-гол./ юбки плиссир. и прямые".
   Журналистам разрешалось делать записи, но запрещалось зарисовывать фасоны
или давать их подробное описание. В демонстрационном  зале  становилось  все
жарче. Какая-то девушка в шубке из рыси упала в обморок, ее  быстро  вынесли
из  зала.  Одна  из   манекенщиц   -   с   черными   как   смоль   волосами,
демонстрировавшая ярко-красное платье без бретелек, с открытыми плечами, для
официальных приемов, - заметила, что кто-то из журналистов  рисует.  Она  на
секунд очку остановилась напротив него, дотронулась до мочки  своего  левого
уха и широко улыбнулась, глядя прямо в глаза рисовальщику.
   Энни налетела на него как тигрица. Рисунки и записи были конфискованы,  а
имя журналиста внесено в  "черный  список"  ассоциации  ателье  мод  Парижа.
Несколько позже из зала были  удалены  еще  два  журналиста.  Гнев,  угрозы,
мольбы, слезы - все это было совершенно бесполезно.
   Часом позже, когда Джуди была в костюмерной, она услышала донесшийся сюда
взрыв аплодисментов. Месье  Диор,  в  безупречном  светло-сером  костюме,  с
лицом, блестевшим от  пота  и  усталости,  раскланивался  перед  публикой  и
принимал выражения благодарности. Джуди, снимавшая  в  этот  момент  золотое
ожерелье с манекенщицы, на которой не было ничего, кроме шляпки с перьями  и
пояса с подвязками, на мгновение замерла.  Главная  костюмерша  вздохнула  с
облегчением, на глазах сбрасывая с себя накопившуюся напряженность.
   "Не такие громкие, как в сорок  седьмом  году,  но  громче,  чем  в  июле
прошлого года", - прокомментировала она.  Лица  сотрудников  стали  медленно
расплываться в улыбках. В этот момент в костюмерную вошел месье Диор, и  все
бросились обнимать и целовать друг друга.
   - Во мне как будто пружина сломалась, -  мрачно  проговорила  Джуди  пять
дней спустя.
   - Не расстраивайся, - ответил Ги. Он  лежал  на  полу  в  комнате  Джуди,
задрав босые ноги на ее кровать. - Ты же  знала,  что  тебя  взяли  к  Диору
только на временную работу.
   - Да, но я так надеялась, что они оставят меня на постоянную.
   - Ну, ты еще будешь работать там до конца февраля, помощница Энни выходит
ведь только тогда, - напомнил ей Ги. - Ив любом случае у тебя останется  это
серое фланелевое платье. Оно же от Диора! Если бы ты покупала его сама, тебе
пришлось бы отдать за него никак не меньше восьмимесячной зарплаты.  Кстати:
если ты готова на любую работу за те гроши, какие тебе платят  у  Диора,  то
работай уж лучше у меня. Из  пансионата  меня  выгоняют:  они  говорят,  что
нечего устраивать тут фабрику. Так что первое твое задание - подыщи для  нас
где-нибудь неподал