ал Артур  и,  нимало  не  смутившись,
ответил:
   - Их нет, сэр. - И добавил:
   - Господину президенту, конечно, известно, что даже если бы  мы  и  нашли
кобальт, он не будет  в  цене.  Цены  резко  снизились  в  1980  году  из-за
перепроизводства.  Сейчас  спрос  понемногу  начал  расти,  и  к  1985  году
ожидается, что цены достигнут примерно двадцати долларов за килограмм, но  у
нас  нет  оснований  надеяться  на  то,  что  мы  найдем  кобальт,  господин
президент.
   Президент усмехнулся.
   - Кто знает, что может произойти в будущем, сэр.
   - Что  бы  мы  ни  нашли,  господин  президент,  Пауи  получит  из  этого
значительную долю.
   Воспоминания Артура были прерваны резкой переменой  в  завываниях  буров.
Группу людей  в  белых  одеяниях  мгновенно  окутал  клуб  пыли.  Послышался
ужасающий свист воздушной струи, вырывающейся под большим давлением. Один из
ярко-оранжевых  воздухопроводов  взвился  в  опасной   близости   от   голов
посетителей, он вибрировал с такой скоростью, что напоминал оранжевый веер.
   Разошлось сцепление воздухопровода, сразу же понял Артур. Никто не  успел
шевельнуться,  труба  воздухопровода  толщиной  в  руку  ударила  по  кровле
шахтного ствола, разбив огнеупорную электрическую лампу.
   Они оказались в кромешной тьме и в замкнутом пространстве. В эту  секунду
каждый из них не только слышал  свист  и  грохот  из  воздухопровода,  но  и
осознавал, что над ними нависли тысячи тонн черной земли.
   В  верхней  части  воздухопровода  снабженный  пружиной  датчик  давления
немедленно захлопнулся и перекрыл  клапан,  ведущий  к  воздухопроводу.  Как
только давление воздуха снизилось, извивающаяся металлическая змея упала  на
землю. Издав последнее шипение, она осталась спокойно лежать в  темноте.  Но
охваченные паникой люди, оказавшиеся в забое в темноте, этого не знали.
   Кто-то рядом с Чарли пронзительно вскрикнул. Чарли  вспомнил,  что  видел
экстренный телефон, который свисал со стены в забое и связывал  напрямую  со
спасательной командой. Кашляя и задыхаясь, Чарли ощупывал  стену  в  поисках
телефона, но никак не мог его обнаружить.
   Фонарики на их белых касках прорезывали мутные неверные лучи света в слое
пыли, сами высокие гости пытались вдохнуть воздух, а  вместо  этого  глотали
пыль. Пыль забила их ноздри и резала глаза. Они задыхались и были  бессильны
что-либо предпринять.
   В глубине туннеля просматривался слабый кружок света.  Все  члены  группы
поняли, что, если двигаться на свет  неповрежденных  лампочек,  можно  выйти
обратно к подъемнику и спокойно подняться на поверхность.
   Они стали поспешно пробираться к этому слабому световому кружку, подальше
от пыли, темноты и страха того, что может еще случиться.
   Но один человек не побежал с ними Эд закричал:
   - Здесь остался раненый! Скажите, чтобы спасатели прихватили  носилки!  -
Но его никто не услышал, и он повернул обратно, ориентируясь на стоны.
   Удушливая пыль  была  плотнее  тумана  на  Ньюфаундленде,  но  когда  она
улеглась, Эд  при  помощи  фонаря  на  своей  каске  смог  увидеть  бледного
бородатого человека - того самого, который производил бурение - он  корчился
на полу и кричал от боли. Каска и защитные очки исчезли, правая нога  сильно
кровоточила. Муфта, отскочившая от  рукава  воздухопровода,  раздробила  ему
колено.
   Наверху спасательная команда, состоящая  из  трех  человек,  развлекалась
игрой в покер, когда прозвучал сигнал тревоги. Без слов они  побросали  свои
карты и вскочили в санитарный джип, который постоянно находился рядом  с  их
кабинкой.  Через  двадцать  пять  секунд  после  сигнала  тревоги  они   уже
спускались в шахту.
   Обычно водитель санитарного джипа ездил с гораздо большей  скоростью,  но
сейчас, не отдавая себе в  этом  отчета,  он  нажимал  на  тормоза.  Ему  не
хотелось бы наехать на кого-то из  этих  важных  начальников.  Поэтому  джип
двигался по туннелю длиной с милю со скоростью бегущего человека.
   Сигнал тревоги прозвучал и на посту контроля. Начальник смены  немедленно
вскочил в свой джип и поехал следом  за  санитарной  машиной,  надеясь,  что
проблема заключалась только в нарушенном воздухопроводе, как было указано на
индикаторе сигнала тревоги. Он чуть не врезался в санитарный джип, когда тот
остановился у забоя шахты.
   Прожектор  и  фары  санитарной  машины  высветили  сгрудившихся  грязных,
задыхающихся, кашляющих мужчин, которые пытались прийти в  себя  под  первой
лампочкой, до которой они дошли. Позади этой группы слышался чей-то стон,  а
кто-то звал на помощь.
   Водитель, он же санитар, спрыгнул с сиденья и протолкнулся сквозь  людей.
Он направился в  конец  туннеля,  где  фонарь  каски  Эда  освещал  раненого
оператора. Тот все еще стонал.
   Санитар опустился на колени, посветил своей лампой на  искалеченную  ногу
человека.
   - Ампутация, бедолага, - пробормотал  он  и  подозвал  к  себе  остальных
членов своей команды.
   Они действовали быстро. Один человек приставил кислородную маску  к  лицу
раненого, другой сделал ему укол морфия в руку, после чего они погрузили его
на носилки и поспешно унесли в санитарную машину. Спасатели теперь  остались
одни, не считая Эда. Всю инспекционную группу увез  к  подъемнику  начальник
смены.
   Пока санитары оказывали помощь раненому, Эд впрыгнул в джип и стал водить
прожектором, чтобы убедиться в том, что больше раненых нет.
   Бледный луч выхватил скорчившуюся, бледную фигуру  человека,  лежащего  в
тени большого экскаватора.
   Эд закричал:
   - Носилки к левой стороне! -  Он  слез  с  джипа,  бросился  к  человеку,
лежащему у стены, и перевернул его на спину.
   - Боже мой! Это Бретт, - сказал Эд.
   Когда все в панике бежали в  темноте,  Бретт,  наверное,  натолкнулся  на
тяжелый экскаватор - а может быть, случайно его толкнули.
   Эд отчаянно закричал:
   - Носилки! Кислород! Быстрее!
   К нему подбежали два санитара. Первый стал на колени, просунул  в  трахею
Бретта  трубочку  и  соединил  ее  с  кислородным   баллоном.   Реакции   не
последовало. Очень трудно пробить воздухом забитые пылью бронхи.
   Когда второй санитар взял руку Бретта проверить  пульс,  из  безжизненных
пальцев выпал синий аэрозольный флакончик. Санитар поднял аэрозоль и  потряс
его.
   - Эта штука пустая! - сказал он.
   В  тусклом  свете  шахты  санитар  сделал  Бретту  внутривенную  инъекцию
стероидов. И снова никакой реакции от пострадавшего.
   Спасателям потребовалось двадцать пять секунд, чтобы сесть в джип,  шесть
минут,  чтобы  проехать  одну  милю   туннеля,   еще   три   минуты,   чтобы
удостовериться, что кашляющие начальники были вне опасности и две минуты  на
оказание помощи раненому оператору. Всего двенадцать  минут  прошло  с  того
момента, как прозвучал сигнал тревоги. Медики переглянулись  между  собой  в
тусклом искусственном свете. Один пожал плечами. Оба они понимали, что  этот
человек мертв.
   - Бедолага, - сказал первый санитар. Это было их универсальное слово  для
выражения соболезнования.
   Никто из них не знал, что если бы горничная в гостинице  не  подобрала  с
пола в ванной использованный аэрозольный баллончик  и  не  положила  бы  его
аккуратно на полку рядом с новым и Бретт не взял бы его с собой  по  ошибке,
то он мог бы спасти свою жизнь вместо того, чтобы  в  отчаянии  нажимать  на
пустой баллончик, задыхаясь от пыли...

Глава 6

   - Пожалуйста, леди, рассаживайтесь в лодке поудобнее.
   Шкипер  провел  "Луизу"   сквозь   пролив   между   коралловыми   рифами,
направившись прямо на волну и на ее гребне перепрыгнув опасное место. По обе
стороны  пролива  раздался  оглушительный  шум,  когда,  море  ударилось   о
возвышающиеся берега кораллового рифа, взметая в воздух брызги.
   "Луиза" взяла курс на северо-восток и двинулась назад  в  Райский  залив.
Солнце перестало так нещадно палить, и начал дуть легкий бриз.
   Шкипер надеялся, что в  скором  времени  женщины  воспрянут  духом.  Сюзи
сидела ссутулившись в душной кабине, все еще заплаканная после выпавшего  на
ее долю испытания плывуном; тихоня Анни наливала еще порцию водки с тоником.
   Остальные женщины на берегу с тревогой смотрели, когда  Сюзи,  Уинстон  и
шкипер,  все  перепачканные  грязью  и  песком,  шатаясь,   направлялись   к
месторасположению пикника. Анни и великанша  Кэри  помогли  трясущейся  Сюзи
спуститься в воду, сняли с нее грязную одежду, вымыли ее, а затем нарядили в
чистую  голубую  рыбачью  рубашку.  Толстушка  Сильвана   выразила   желание
вернуться в отель, но блондинка с мальчишечьим характером возразила.  Какого
черта портить им день, говорила Пэтти, покуда Сюзи выслушивала  наставления,
что ей не следует больше приближаться к плывунам.
   Стоя на корме, шкипер наблюдал, как Кэри ловит рыбу. На всех были  надеты
рыбачьи одежды,  как  он  и  приказывал.  Большинство  туристов  никогда  не
слушалось его - они считали, что лучше знают, как им себя вести.  Он  всегда
предупреждал их осторожно загорать в начале отдыха плавать в длинных  штанах
и рубашках с длинными рукавами - и  не  принимать  солнечных  ванн.  Но  они
всегда предпочитали разгуливать в модных  купальниках,  которые  привезли  с
собой. Забывали, что находятся  в  тропиках.  После  двух  сезонов  в  отеле
"Пэрэдайз-Бэй" он пришел к выводу, что не имеет смысла настаивать на  своем,
потому что туристы всегда считали его назойливым и занудным. Слишком  поздно
они понимали, что он прав, когда боль и волдыри сковывали их дня  на  три  и
они,  всхлипывая,  лежали  в  кровати,  а  гостиничные  медсестры  заботливо
смазывали их обожженную кожу цинковой  мазью.  Потом,  когда  сожженая  кожа
слезала с них, как со змей, они волновались, не  останется  ли  этот  свежий
розовый цвет, похожий на цвет телячьей вырезки, до конца их дней.
   Шкипер подавил зевоту. Туристический сезон приближался к  концу;  влажный
период начнется с первого декабря. Он  оставил  штурвал  и  оглянулся  через
плечо на нижнюю палубу.
   Кэри поймала небольшого тунца - около  шести  фунтов,  прикинул  он  -  и
теперь сидела на корточках на палубе и прилаживала  новую  наживку.  Уинстон
помогал ей.
   Шкипер был по-настоящему доволен этим парнем. Плавал он,  как  форель,  а
нырял,  как  дельфин;  он  стоит  больше,  чем   все   зерна,   из   которых
изготавливалась мука для тех двух мешков, что его отец брал в качестве платы
за него. Шкипер мог побиться об заклад, что Уинстон предпочитал  море  суше.
На суше это был легковозбудимый, тощий двенадцатилетний мальчик, на море  он
превращался  в  приятного  юношу,  уравновешенного,  быстро   соображающего,
который никогда не совершал ненужных движений. Но это и не было удивительно,
ведь происходил он  из  семьи  ныряльщиков  за  жемчугом.  В  этот  день  он
прекрасно вел себя на этом плывуне. Уинстон спас жизнь  блондинке.  На  этом
он, можно считать, заработал еще два мешка муки.
   Усевшись на транец,  Уинстон  заканчивал  перечисление  имен  всех  своих
десяти братьев и сестер, а Анни слушала его, сидя на стульчике для  рыбалки.
Ее светло-зеленая майка  без  рукавов  постоянно  выскакивала  из-за  пояска
мешковатых зеленых слаксов. Анни слушала, как Уинстон рассказывает  об  отце
Уинстоне  Черчилле  Смите,  миссионере,  который  крестил  его,   обучал   в
миссионерской школе и подарил ему белые четки, которые горделиво свешивались
из кармана его дырявых шорт цвета хаки.
   - Библия - награда, - говорил с  гордостью  Уинстон.  -  Уинстон  хороший
христианин. Уинстон ест тело Иисуса и пьет кровь Иисуса  и  потому  получает
силу Иисуса. Уинстон не паршивый дикарь. Иисус - хорошая  сила,  волшебство.
Уинстон не верит в бога Килибоба.
   - Хватит, Уинстон, - позвал его шкипер. - Иди-ка сюда, возьми штурвал.
   Уинстон вскарабкался по веревочной лестнице, а шкипер спрыгнул на  палубу
выпить пивка.
   - А что это за бог Килибоб? - спросила Анни.
   - Разновидность религии. Культ Карго, - пояснил шкипер. - Старые местные традиции не сильно  изменились,
даже в Куинстауне. Обычные селения живут так же, как жили их  предки,  разве
что люди стали использовать в быту  привезенные  с  запада  вещи  -  скажем,
жестянку от супа в качестве чайника. Они не верят, что  товары  производятся
людьми. Они считают, что джипы, землеройные машины и банки растворимого кофе
сотворены богом Килибобом и посылаются на  землю  духами  отцов  в  качестве
вознаграждения для каждого. - Он отхлебнул пива. - Все товары, произведенные
на западе, называются Карго. И  предполагается,  что  они  ниспосланы  богом
Килибобом.
   Сюзи рассмеялась:
   - Значит, они считают, что этот швейцарский ножик, и эта  банка  пива,  и
эта лодка упали непосредственно с неба?
   - Да. И это не удивительно, если учесть, что  никто  из  них  никогда  не
видел фабрик и заводов. -  Он  оглядел  румяные,  заинтересованные  лица.  -
Некоторые считают, что миссионеры вводят их в заблуждение.  Христианство  не
раскрыло им секрета распространения Карго.  Но  они  верят,  что  миссионеры
знают секрет, потому что у них всегда много Карго.
   - Но туземцы выглядят такими приветливыми, - возразила Анни.
   - Когда островитянин тешит  себя  надеждой,  что  беленький  откроет  ему
ненароком секрет Карго, он всегда дружелюбен. Будьте осторожны, когда дарите
им что-нибудь. Даже какую-нибудь мелочь типа перочинного ножичка, который  я
подарил Уинстону.
   - Что значит осторожны? - спросила Сюзи.
   - Не ожидайте благодарности, -  сказал  шкипер.  -  Островитянин  считает
подарок своей долей в Карго, чем-то причитающимся ему. Не давайте им понять,
что у вас много вещей, иначе они будут считать, что  вы  утаили  от  них  ту
часть Карго, которую бог Килибоб послал на землю для них.
   - Но ведь наверняка не все из них так думают? Вот Уинстон не верит в бога
Килибоба. Он только что сам сказал, - сказала Анни.
   На это шкипер рассмеялся:
   - Это только потому, что он на самом деле верит в Килибоба. Несколько лет
в  миссионерской  школе  никоим  образом  не  изглаживают  в  человеке   его
предыдущую жизнь, проведенную в племени, где каждый человек  посвящает  свои
молитвы, свою еду и свои цветы богу Килибобу.
   О человеческих жертвоприношениях шкипер умолчал.
   - А чего из Карго им больше всего хочется? - спросила Анни.
   - Некоторые из них молятся о топорах, одежде,  ножах.  Более  агрессивные
вымаливают себе военное Карго - самолеты и военные корабли -  чтобы  скинуть
белых с острова.
   - Так вы возите с собой ружье, опасаясь, что вашу лодку захотят  украсть?
- спросила Кэри.
   - О, нет, у меня никогда  еще  не  было  никаких  неприятностей.  Они  не
обвиняют белых за  ту  собственность,  которой  те  постоянно  владеют,  они
обвиняют их только  тогда,  когда  им  кажется,  что  белые  что-то  от  них
припрятали. Еще  они  могут  разгневаться  на  врачей,  потому  что  они  не
правильно исполняют ритуал. Им  кажется,  что  те  исполняют  плохие  танцы,
произносят  плохие  заклинания  и  не   правильно   приносят   жертвы.   Они
отказываются от лечения и через  некоторое  время  понимают,  что  поступили
правильно, потому что духи предков посылают им тотчас какое-нибудь  приятное
Карго - банку консервов или губную помаду.
   - Значит, они считают, что молитвами можно вернуть себе утаенные  от  них
вещи? - спросила Кэри. Шкипер кивнул:
   - Они верят в вознаграждение в этой жизни, а не в будущей.
   Он внезапно повернул голову, как собака, учуявшая что-то. Ему  показалось
что-то необычное в работе двигателя.
   Нет, только показалось.
   - Когда туземцев везут на самолете, - добавил он, - и  самолет  пролетает
над селением, в котором поклоняются культу Карго,  они  начинают  рыдать  от
ужаса, зная, что там, внизу, в селении, люди молятся, чтобы самолет  упал  и
разбился, чтобы можно было поживиться пивом.
   Вновь шкипер резко поднял голову. Теперь он  был  уверен,  что  двигатель
теряет мощность. Мало-помалу мотор заглох, но некоторое  время  еще  работал
лишь по инерции.
   Шкипер вскарабкался на мостик и проверил горючее. Бак  был  неполный,  но
горючего в нем было вполне достаточно. Может быть, вода в дизельном топливе?
Он залил доверху резервуар.
   К его облегчению  двигатель  внезапно  заработал,  и  они  вновь  поплыли
вперед. Забавно, но раньше у него не возникало  подобных  проблем;  но  ведь
лодка ни разу не проходила техосмотра, потому что это  значило  вести  ее  в
Куинстаун и терять драгоценные дни курортного сезона.
   Когда багровое солнце опустилось к горизонту, темная гладь  воды  как  бы
покрылась кровью.
   Сюзи, которая, казалось, уже  забыла,  как  еще  недавно  почти  умирала,
распахнула воротник своей рубашки и с  любопытством  разглядывала  обгорелую
кожу:
   - Эй, посмотрите-ка на эти отметины! Сегодня я не смогу надеть одежду без
завязок.
   - Пикник на побережье всегда дарит много  информации  о  мире,  -  сказал
шкипер. - Дамы обычно надевают хлопчатые платья, иногда легкие жакеты. Когда
же после заката начинаются туземные пляски, многих  бросает  в  дрожь,  даже
если они сидят рядом с костром.
   Сюзи решила надеть свое белое платье "Кельвин Кляйн" без ремешка. Никаких
украшений и босиком. Она подвязала волосы  тесемкой,  а  за  ухом  приколола
желтую орхидею.  Лицо  она  намазала  бронзовым  кремом,  который  назывался
"Звездная дымка". Она посмотрела на часы. Было без двадцати шесть.  В  шесть
они должны вернуться.
   Шкипер заметил, как Сюзи посмотрела на часы.
   - Почти дома. Вон за тем мысом уже Райский залив.
   - А танцоры будут в туземных  одеждах?  -  спросила  Кэри,  вспоминая  те
причудливые фотографии, которые Эд привозил домой.
   - Раньше они предпочитали отплясывать  голышом,  но  теперь  ради  правил
приличия надевают набедренные повязки из тростника. А на головах - уборы  из
перьев двух футов высотой. - Говоря это, шкипер поднял голову  и  оглянулся.
Он вновь услышал этот странный звук в двигателе. Черт возьми, это  никак  не
топливо, но двигатель вновь останавливается!
   Мотор заглох очень быстро, лодка перестала двигаться вперед.
   - Прошу прощения, леди. Вы не возражаете, если я попрошу вас  перебраться
в  кабину?  Мне  нужно  открыть  палубу  и  осмотреть   двигатель,   который
располагается под ней.
   Осмотрев двигатель, шкипер не нашел  никаких  видимых  неполадок.  Дизель
выглядел так, будто собирался работать вечно, но все же  он  остановился,  а
значит, что-то было не в  порядке.  Ну  почему  эта  старушка  не  подождала
чуть-чуть и сломалась до того, как они вернулись в Райский залив?
   Лишь небольшая пурпурная дуга оставалась  светлой  над  горизонтом.  Море
было запятнано неспокойными красными  и  оранжевыми  бликами,  скачущими  по
"Луизе".
   Через пять минут шкипер крикнул:
   - Попробуй завести, Уинстон.
   Уинстон нажал на стартер, двигатель лишь чихнул.
   - Ладно, отключай. Кажется, я знаю  в  чем  дело.  -  Пальцы  шкипера  со
знанием дела копались в моторе, но никаких неполадок так и не обнаружили.
   - Попробуй еще разок, Уинстон.
   Тот же результат.
   В три минуты седьмого солнце медленно  провалилось  за  линию  горизонта,
тотчас игривые красные отблески на воде побледнели, стали  золотыми,  тускло
сверкая на поверхности черной воды. В  тропиках  почти  нет  сумерек,  через
десять минут после заката наступает полный мрак.
   Шкипер взмок, лицо его пламенело.
   - Я передам по радио в отель, что с нами случилось, - сказал он.
   - Попросите их прислать за нами другую лодку, - сказала ему Сильвана.
   - Там нет другой лодки с мотором. Маленькая моторная лодка,  которую  они
используют для водных лыж, на ремонте, все остальное - одиночные  лодочки  и
резиновые надувные шлюпки.
   Шкипер соединился по радио с отелем и объяснил ситуацию.
   - Да, мы около другого берега  полуострова...  Что  я  собираюсь  делать?
Оставлю моего паренька-помощника на лодке и перевезу всех леди  на  берег  в
шлюпке.