ртинные галереи  хотели  сегодня  от  молодых
художников натуралистической  и  откровенной  живописи,  а  не  абстрактного
импрессионизма. Плам была одной из немногих, чьи работы  не  отвечали  этому
требованию. И как только стало известно  о  ее  выдвижении,  Бриз  развернул
осторожно рекламную кампанию. Обычно он сам занимался этим, но  на  сей  раз
ему пришлось нанять пресс-секретаря, который  скоро  пришел  в  отчаяние  от
нежелания Плам  встречаться  с  прессой.  Когда  она  все  же  шла  на  это,
безотчетный страх делал  ее  совершенно  бессловесной  перед  микрофонами  и
камерами. Но современный художник не может достичь общественного  признания,
если он прячется на чердаке, избегает прессы и объясняет свое затворничество
тем, что работает.
   Бриз знал, что  за  внешней  настороженностью  и  подозрительностью  Плам
кроются самые  обыкновенные  робость  и  застенчивость.  Когда  какой-нибудь
интеллектуал брал у  нее  интервью  по  поводу  ее  картин,  она  совершенно
забывала про свой огромный житейский опыт  и  не  менее  обширные  познания.
Единственным серьезным критиком, которого она не страшилась, был добродушный
и похожий на  медведя  Роберт  Хьюз.  Робела  она  и  в  обществе  удачливых
художников, где от нее можно было услышать только сбивчивые банальные слова.
   Это раздражало Бриза. Он сетовал, что Плам разговаривает  с  журналистами
так, словно индекс интеллекта у нее вдвое меньше размера  обуви,  а  словарь
состоит только из односложных слов. Ну что за идиотское поведение!
   - У тебя даже голос меняется, - как-то заметил ей Бриз. - Если на тебя не
нападает  столбняк,  то  речь  у  тебя  звучит  расплывчато   и   совершенно
неуверенно. Но ты ведь можешь выражать свои мысли вполне свободно, когда  не
думаешь об этом. Ты можешь быть такой же  раскрепощенной,  как  и  во  время
работы над картиной.
   - Но когда я рисую, я ни о чем не думаю, кроме картины.
   - Вот именно. Тебя не сковывают глупые детские мысли о неполноценности.
   - Я стараюсь, дорогой, честное слово. Но если бы мне было дано  говорить,
я  бы  говорила,  а  не  рисовала.  Если  бы  мне  нравилось  появляться  на
телеэкране, я была бы актрисой. Когда же у меня берут интервью,  я  чувствую
себя, как заяц в свете автомобильных фар, у  которого  от  страха  случается
паралич мозга. Мне начинает казаться, что они хотят загнать меня.
   - Они лишь недоумевают и удивляются, как такая  маленькая  и  застенчивая
женщина смогла сотворить такие впечатляющие картины.
   - Я знаю. Однажды я собираюсь заявить: "Сознаюсь. Я  их  не  рисовала.  Я
присвоила их. Их сотворила  кучка  несовершеннолетних  карликов,  которых  я
держу на цепи у себя в подвале. Вы довольны?"
   - Может быть, психиатр... - неуверенно  произнес  Бриз.  Плам  отказалась
встретиться с врачом.

***

   В туалетной комнате русского ресторана, наблюдая  за  Сюзанной,  которая,
перед тем как вымыть руки, сняла свое кольцо с  огромным  бриллиантом,  Плам
позавидовала ее  уверенной  манере  держаться.  Но  более  всего  в  Сюзанне
раздражала ее неизменная безмятежность, и  слегка  захмелевшая  Плам  решила
сделать попытку потревожить ее покой.
   - Неужели тебе не страшно носить такое кольцо, Сюзанна?  Ты  не  боишься,
что даже здесь, в центре города, какой-нибудь бандит отхватит его  вместе  с
пальцем?
   - Нет, конечно. Когда я выхожу, я просто поворачиваю  кольцо  так,  чтобы
камень находился у меня в ладони. - Плам встретила  в  зеркале  довольный  и
уверенный взгляд Сюзанны.  -  А  в  такую  погоду  я,  конечно  же,  надеваю
перчатки. Но, как бы то ни было, в новом году я решила ничего не бояться.  А
ты что-нибудь решила ради Нового года?
   - Да, конечно! - радостно отозвалась  Плам.  -  Я  решила  не  заниматься
больше оральным сексом.
   Сюзанна смотрела на нее в зеркале так, словно  не  могла  поверить  своим
ушам.
   - Нам всем вбили в голову, - завелась Плам, - что если не делаешь  этого,
то ты в сексе не тигрица, а самая обыкновенная неудачница.
   Стоявшая рядом Дженни кивнула с серьезным видом, соглашаясь с ее словами.
   - Во всех романах нам внушают, что женщины, которые не  занимаются  этим,
теряют своих мужей.
   - Думаю, нам лучше вернуться к  мужчинам,  -  ледяным  тоном  проговорила
Сюзанна и вылетела из туалета.
   Плам рассмеялась, встретив в зеркале широкую и добродушную улыбку Дженни,
которая даже в полночь давала почувствовать,  что  солнце  все  еще  светит.
Дженни была настоящей подругой, готовой немедленно прийти на помощь, согреть
и проникнуться сочувствием.
   В золотистых глазах Дженни все еще  горели  озорные  огоньки,  когда  она
принялась приглаживать свои густые и непокорные пряди.
   - Если бы Сюзанна не сорвалась как ужаленная,  я  бы  добавила,  что  мне
нравятся орогенитальные  контакты.  Что  я  люблю  проявлять  власть  и  мне
нравится чувствовать, как мужчина  извивается  от  удовольствия  и  требует,
чтобы я продолжала.
   - Лео повезло с тобой.
   - Мы еще не занимались этим, но думаю, что сегодня займемся. А если  нет,
то придется проконсультироваться у Лулу.
   Вообще-то у Дженни были проблемы с мужчинами. Ее многочисленные  короткие
связи никогда не перерастали в длительную привязанность. Они часто обсуждали
это с Лулу, которая была у них авторитетом в области секса, отчасти  потому,
что всегда имела свой твердый взгляд  на  эти  вещи.  Дженни  знала  Лулу  с
детского сада, а Плам  -  со  времен  художественного  колледжа,  когда  три
девушки инстинктивно сбились в группу, чтобы защитить  себя  от  окружающего
мира. И двадцать лет спустя эта задача все еще оставалась актуальной.
   Дженни отказывалась признать теорию Лулу, которая объясняла ее проблемы с
мужчинами тем, что Дженни хотела слишком много и быстро. Мужчины чувствовали
ее нетерпеливую тягу к постоянству, и это, по мнению Лулу, отпугивало их.
   Дженни же видела только то, что ей хотелось видеть, и во всех своих бедах
винила свой рост, который был у нее под шесть футов <1 фут (12 дюймов) равен
0,3048 м.>.
   -  Во  всем  виновата  анатомия,  -  мрачно  говорила  она.   -   Мужчины
предпочитают миниатюрных женщин, таких, как Плам,  с  которыми  они  кажутся
себе большими и сильными.
   - Чепуха, - обычно возражала ей Плам. - Ты выглядишь,  как  одна  из  тех
эффектных героинь со струящимися волосами, которых изображают на французских
марках.
   - А ты маленькая и прелестная,  как  куколка  на  макушке  рождественской
елки. Когда мужчины смотрят на тебя сверху вниз, они тут  же  попадаются  на
крючок. Им не нужны женщины одного с ними роста. Их  взгляды  скользят  мимо
меня, потому что я высокая. Они не замечают меня.
   - Некоторым нравятся амазонки, - участливо замечала Лулу. - А нам  вообще
наплевать, какой у тебя рост.
   Плам с Лулу  потребовались  годы,  чтобы  убедить  Дженни  отказаться  от
оборочек и бантиков, как у кукол, и начать одеваться сообразно своей  фигуре
и возрасту. Теперь она носила сшитые на заказ брючные костюмы с пиджаками  в
стиле Греты Гарбо, а длинные медово-золотистые волосы запихивала под большие
театрального вида фетровые шляпы от Герберта Джонсона. Но мужчины все  равно
по-прежнему сторонились ее.
   Пока Дженни сражалась со своими волосами перед туалетным  зеркалом,  Плам
продолжала:
   - Мы едем к Сюзанне на чашку кофе. Хочешь отправиться с нами?
   - Нет, спасибо. Лео ведет меня на танцы в "Неллз".
   - Это, пожалуй, будет веселее, чем весь  вечер  рассматривать  новогодний
подарок Виктора Сюзанне.
   - Я думала, что тот огромный кусок алмаза...
   - Нет, то был подарок на Рождество. Новогодний подарок - это картина.
   - Одна из твоих?
   - Ты шутишь. Современные вещи не вписываются в  интерьер  ее  загородного
дома на Солнечном берегу. Виктору приходится держать  мои  картины  в  своем
офисе... Нет, на Новый год Сюзанна получила старинный голландский  пейзаж  с
цветами.

***

   "Линкольн-Континенталь" уносил их  за  город.  Плавным  движением  Виктор
опустил в руки Бриза небольшой пакет и небрежно поинтересовался:
   - Как обстоят дела на рынке  картин?  Бриз  аккуратно  засунул  пакет  во
внутренний карман пиджака.
   - Ужасно в Скандинавии, еще хуже в Англии, неплохо в Германии,  сносно  в
остальных странах Европы и великолепно в Гонконге..,  в  общем-то,  все  еще
сказываются последствия кризиса восьмидесятых.
   В  конце  восьмидесятых,  когда  рухнул  рынок  ценных  бумаг,   предметы
искусства подскочили в цене. Заметив, что  аукционы  сулят  большую  выгоду,
многие бизнесмены решили сделать хороший  бизнес  на  хорошем  искусстве  и,
мгновенно став коллекционерами, стали скупать картины, как до этого  скупали
свиные  окорока,  зерно  или  нефть  для  последующей  реализации.  Цены  на
произведения искусства  поднимались  все  выше  и  выше,  и  нашлись  ловкие
аукционеры, которые принялись подхлестывать этот бум, предоставляя  клиентам
большие кредиты, позволявшие тем повышать свои ставки до рекордных... И  вот
тогда деньгам, похоже, пришел конец. Цены на  картины  резко  упали.  Дельцы
стали  разоряться.  За  свою  жадность  восьмидесятых  годов   им   пришлось
расплачиваться в девяностых.
   - Плохи дела и с бриллиантами. Никто не хочет покупать их во время спада,
- проворчал Виктор. - А может быть еще хуже. Запасы алмазов у русских сейчас
оцениваются более чем в три миллиарда долларов, и рынок рухнет как карточный
домик, если им придется продать их, чтобы накормить миллионы своих голодных.
Внутри России сейчас нарастает  политическое  давление  на  правительство  с
целью заставить его продать алмазы - и отнюдь не через "Де Бирс".
   Бриз поднял на него удивленный взгляд.
   - Я думал, что у "Де Бирс" мировая монополия на  продажу  алмазов  и  они
имеют возможность держать свои цены. Виктор кивнул.
   - Но если "Де Бирс" потеряет контроль, это  будет  смерти  подобно.  Цены
мгновенно упадут. Надо, чтобы предложение не превышало спрос, - пояснил  он,
- и потому некоторым странам не  разрешается  производить  столько  алмазов,
сколько они могли бы. Так, "Де Бирс" долгие годы удерживал добычу русских на
четверть ниже того, что они могли бы дать. А теперь на  рынке  в  Амстердаме
стали нелегально появляться дешевые камни, про которые известно, что  они  -
русские. "Де Бирс" вынужден скупать их, чтобы не сбить цены, но мы не знаем,
как это долго продлится.
   - А что, если у "Де  Бирс"  не  хватит  на  это  денег?  -  встрепенулась
Сюзанна.
   - Бесконтрольная продажа больших партий алмазов подорвет доверие к рынку,
и цены на алмазы резко упадут, - мрачно сказал  Виктор.  -  А  если  русские
открыто начнут их продавать, минуя "Де  Бирс",  другие  страны-производители
выйдут из корпорации, и она уже не сможет  контролировать  мировые  цены  на
алмазы.
   - Поэтому цены станут падать еще быстрее? - спросил Бриз.
   Виктор кивнул.
   - И как только публика поймет, что  бриллианты  перестали  быть  выгодным
средством вложения денег, рынок замрет, а может быть,  рухнет  вообще,  если
поднимется паника.
   - И ты говоришь мне об этом  теперь!  -  воскликнула  Сюзанна,  изображая
негодование. Виктор тихо засмеялся.
   - Меня это не очень беспокоит, иначе я бы не стал  заводить  разговор  на
эту тему. Русские схватили "Де Бирс" за горло, и он будет вынужден продавать
их камни, придерживая всех остальных.
   - Как ты любишь подразнить, - обиженно заметила Сюзанна. Она знала,  что,
заставляя ее волноваться, Виктор  предупреждал,  чтобы  она  не  заходила  с
Бризом слишком далеко. И она перевела разговор на более веселую тему. - А  я
думала, что бриллианты надежны. Ведь их называют лучшими друзьями девушек.
   - Никакой надежности на свете не существует, - с серьезным видом возразил
Виктор. - Кто думает иначе, тот ошибается. - Он повернулся к Бризу.  -  Зато
всегда есть шанс для тех, у  кого  крепкие  нервы.  Сейчас,  говорят,  можно
сделать бизнес на предметах искусства.
   Бриз подтвердил это кивком головы.
   - Похоже, что вы уже приступили к этому. Возможно, это  и  не  моя  сфера
деятельности, но приобретенный вами Балтазар ван дер Аст  -  один  из  самых
значительных пейзажистов своего времени. Вообще-то  не  все  старые  мастера
сегодня оценены по достоинству, хотя бы такие  голландцы  и  фламандцы  XVII
века, как Ян ван Кессель, Томас Хеереманс, Ян Брейгель, которые...
   - А почему так? - оживилась Сюзанна.
   - Потому что их картины - большой раритет, - объяснил Бриз. -  И  на  них
нет такой моды, как на импрессионистов. Люди предпочитают приобретать старых
мастеров  с  удостоверенной  подлинностью.  Как  говорится,  "старые  деньги
приобретают  старое  искусство".  Требуется   не   менее   полувека,   чтобы
просвещенное общество оценило художника.
   Бриз умолчал, что есть эксперт,  который  может  по  достоинству  оценить
произведение еще при жизни его автора,  это  Лео  Кастелли.  Зачем  отсылать
своих клиентов к конкуренту? Вместо этого он сказал:
   -  Сейчас  самое  время  покупать  старых  мастеров,  но  с   голландцами
семнадцатого века требуется большая осторожность, о них очень мало подробных
сведений, особенно это относится к началу века.
   "Линкольн" остановился под навесом в форме раковины.
   Швейцар в костюме гусара прошлого  века  бросился  открывать  двери.  Как
только Плам вышла  из  машины  и  ступила  на  красный  ковер  с  бурыми  от
подтаявшего снега  краями,  ее  вновь  охватил  безотчетный  страх.  Смутное
предчувствие, что на голову вот-вот свалится  нечто  неприятное,  усилилось.
Так было всегда, когда она ощущала себя счастливой, -  Плам  почему-то  была
убеждена, что за счастье надо  расплачиваться,  и  обязательно  дорого.  Она
вновь подумала, какую же неприятность приготовил для нее этот Новый  год,  -
слишком уж хорошо все складывалось.

Глава 2

   Квартира Сюзанны благоухала неземными ароматами. Здесь достигала  вершины
та изысканность, которая  начиналась  в  ее  загородном  доме  на  Солнечном
берегу. На маленьких диванчиках с  высокими  спинками  и  таких  же  стульях
сиживал, наверное, еще сам Джордж Вашингтон. Невидимая прислуга сделала  все
для  роскошного  полуночного  пиршества  хозяев:  на   серебряных   мармитах
подогревалась дюжина пирогов с самой разнообразной начинкой, на тележках под
серебряными  колпаками  скрывались  аккуратные  горки  копченого  лосося;  в
серебряных ведерках  охлаждалось  десятка  два  бутылок  марочного  "Крюга",
сверкающими рядами стояли графины  со  свежим  апельсиновым  соком,  горячим
ромовым пуншем и  коньяком.  Всего  этого  хватило  бы  на  добрые  полсотни
человек, значит, подумала Плам, Сюзанна собиралась  встречать  Новый  год  в
куда более многочисленной компании.
   В гостиной, на видном  месте  слева  от  камина,  висел  ярко  освещенный
голландский натюрморт, недавнее приобретение Сюзанны. Он был небольшой -  не
более двадцати одного дюйма на четырнадцать. И очень  красивый.  В  цветовую
гамму из бронзовых, бледно- и ярко-желтых  тонов  добавлено  совсем  немного
мягких оттенков оранжевого, и вся картина словно излучала золотое сияние.  В
центре  композиции  -  зеленоватая  стеклянная  ваза  с  весенними  цветами:
нарциссы, тюльпаны и ирисы,  окруженные  небольшим  количеством  зелени.  На
самом ярком из желтых тюльпанов сидела муха -  настолько  реальная,  что  ее
хотелось согнать. Слева у основания вазы среди  морских  ракушек  устроилась
крошечная желто-зеленая ящерица, а возле нее рассыпались опавшие лепестки, В
правом углу картины красавица бабочка висела в прозрачном воздухе.
   - Посмотрите, - Сюзанна с гордостью указала на подпись, - Балтазар.
   Плам подошла поближе и принялась внимательно  разглядывать  картину.  Она
смотрела в основном на муху. Одно из прозрачных крыльев имело едва  заметный
оранжевый отблеск.
   - У Шнайдера на Пятьдесят седьмой есть натюрморт этого же периода, но  он
втрое дороже, - заметил Виктор, - и не так хорош, я считаю. -  Он  подмигнул
Бризу. - Нам говорили, что с такого рода живописью не прогадаешь.
   - Неудивительно. Эти старые голландские мастера славятся своей точностью.
Посмотрите, как четко выписаны детали, - почтительно произнес Бриз.
   - Обратите внимание, в этой капле воды на столе даже видно  отражение!  -
восторженно воскликнула Сюзанна. - А эта муха, ну разве она не  великолепна?
Это моя любимая деталь.
   Плам присмотрелась получше.
   - Это не просто муха, а муха трупная... Где вы взяли эту картину?
   - У Малтби на Бонд-стрит, - ответила Сюзанна, наливая  всем  пунш.  -  Ее
обнаружила Синтия - мой декоратор.
   Когда все отвлеклись от картины, Плам быстро достала из  сумочки  булавку
и, дважды осторожно ткнув ее острием в разные места картины, тут же заявила:
   - Сюзанна, верните ее Малтби. Это  подделка.  Наступила  мертвая  тишина.
Плам нарушила правила гостеприимства, поставив под  сомнение  компетентность
хозяйки как в живописи, так и в финансах. Сюзанна задохнулась от возмущения.
   - Помилуйте! Да Плам просто завидует мне, как и все остальные! Ей  просто
хочется испортить мне настроение!
   Бриз бросил на Виктора тревожный взгляд и произнес извиняющимся тоном:
   - Думаю, что Плам ошибается. Она мало знакома со старыми мастерами.  И  к
тому же уже довольно поздно, она, должно быть, устала.., мы весь вечер  пили
шампанское.
   - Моему декоратору потребовались месяцы, чтобы найти  эту  картину  после
того, как она поняла  наконец,  чего  мне  хочется.  -  Сюзанна  все  больше
раздражалась. - Если бы это была подделка, Синтии не понадобилось бы столько
времени на ее поиски.
   - Я сказала это только для того, чтобы вы поскорее  смогли  вернуть  свои
деньги, - принялась оправдываться Плам. - Ведь это надо сделать  быстро,  не
так ли. Бриз?
   Виктор вопросительно посмотрел на Бриза, который был крайне смущен.
   - Я уверен, что сомнений в подлинности этой  картины  быть  не  может,  -
попытался успокоить их Бриз. -  У  Малтби  высокая  репутация.  Но  если  вы
хотите, Виктор, то я по возвращении в Лондон могу  зайти  к  ним  и  навести
справки.
   - Я сам наведу справки, - бросил Виктор.
   - Как Плам может знать, что это подделка? -  потребовала  объяснений  все
еще разъяренная Сюзанна. - Она видела картину всего две минуты, да  еще  при
искусственном освещении!
   - Мне не нужен дневной свет для этого, - твердо сказала Плам. - Я  и  так
вижу, что в ней нет души. Дух картины невозможно подделать.
   - Что за чушь, какой еще дух! - взвизгнула Сюзанна. - Подлинность картины
подтверждена специалистами. А Плам не специалист!
   Плам в упор посмотрела на хозяйку.
   -  Дух  картины  невозможно  описать,  его  можно  только  ощутить.  Или,
напротив, увидеть, что он отсутствует.
   Плам знала, что умение почувствовать подлинность или подделку - это то же
качество,  что  и  музыкальный  слух,  только  более  редкое.  Бриз   иногда
подшучивал над ее острым глазом, говоря, что это  результат  неиспорченности
предыдущими суждениями, иначе говоря, необразованности.
   Но сейчас, в два часа ночи, Бриз не хотел обсуждать природные способности
Плам и предпринял последнюю попытку спасти положение:
   - Боюсь, что и мнение всего мира искусства  не  покажется  нашей  Мадонне
профессиональным в вопросе голландской живописи семнадцатого века.
   Разозленная  упоминанием  ненавистного  прозвища,  с   помощью   которого
английская печать намекала на отсутствие в ее картинах эротического аспекта,
Плам вспыхнула.
   -  Не  надо  быть  специалистом,  чтобы  определить  фальшивку.  Торговцы
говорят: "Коро  нарисовал  две  тысячи  картин,  четыре  тысячи  из  которых
находятся в Соединенных  Штатах".  Все  музеи  мира  клевали  на  фальшивки,
кстати, и на очень грубо сработанные.  Я  иногда  гляжу  на  выставленные  в
Метрополитен, Лувре или Британском музее вещи и поражаюсь  нравам  тех,  кто
осмелился продать их как оригиналы.  -  Она  повернулась  к  мужу.  -  Чтобы
увидеть подделку, нужен всего лишь хороший глаз, а о