И  они стояли и  целовались,  а  вокруг шумело
людское море, наши уже мечи выхватывали, чтобы изрубить гандзаков в капусту...
     Читрадрива так сжал кулаки, что хрустнули суставы пальцев.
     - Да не волнуйся ты так,  Дрив,  - мягко сказал Векольд. - Не пойму, что с
тобой.  Ведь ничего страшного не  было,  не  считая того,  что Ханая околдовала
моего господина.  Потому как  в  перерыве между поцелуями вдруг сказала:  "Если
твои  люди  уничтожат нас,  пусть они  убьют меня  первую,  ведь  я  презренная
анха..."  И  тогда князь сделал величайшую глупость,  на  какую способен только
околдованный человек. Он оттолкнул Ханаю, бросился между солдатами и гандзаками
да как гаркнет:  "Эй,  вы,  стадо скотов!" Все подумали было, что он к колдунам
обращается,  но только стоял князь спиной к ним,  а лицом к солдатам.  Когда до
них наконец дошло,  все оторопели от изумления.  А князь дальше ор„т: "Вы что ж
это делаете? Собираетесь убивать безоружных? Чтобы потом весь Орфетан хохотал у
меня за спиной да приговаривал, что люжтенцы только с беззащитными храбры? Меня
позорить?!  Не  бывать тому!  Кто  хоть пальцем тронет этих нечестивцев,  будет
иметь дело со мной. А уйд„м отсюда по-хорошему - пять золотых каждому!"
     Вот  теперь Читрадрива понял  вс„  до  конца.  В  среде анхем существовало
сказание об  некой Астор,  спасшей однажды их народ от поголовного истребления.
Астор была женой царя Хашроша,  и когда тот задумал ч„рное дело,  сказала то же
самое:  если  хочешь уничтожить анхем,  начни с  меня.  Читрадрива всегда любил
мать,  теперь же,  после всего услышанного,  она представлялась ему чуть ли  не
святой.
     - Рисковал он страшно,  -  продолжал между тем Векольд. - Шутка ли, армада
разозл„нных  солдат!   Легче   остановить  мчащийся  галопом  отряд  всадников.
Солдаты-то расходились не на шутку,  могли и убить его, даром что правитель. Но
и пять золотых - деньги нешуточные. Ясное дело, людям познатнее этого маловато,
но  главное  было  успокоить разбушевавшееся стадо,  а  с  вожаками  князь  мог
договориться отдельно. И он таки добился своего. Пара-тройка расквашенных носов
да несколько реквизированных кур не в  сч„т,  а  так ушли мирно.  А  князь ув„з
Ханаю в седле впереди себя.
     Да, вс„ было именно так, как предполагал Читрадрива. Князь ув„з его мать с
собой.  Силой или нет - в данном случае не имеет значения. Ханая подчинялась не
силе человека,  но давлению внешних обстоятельств, необходимости спасти хуторян
от смерти. Святая, как Астор!
     Читрадрива закрыл глаза и  представил свою добрую матушку такой,  какой он
е„ запомнил -  молодой,  но вечно грустной.  Ещ„ бы,  нелегко ей пришлось после
пережитого позора... А виной всему проклятый князь-гохи!
     - И где же светлейший бросил е„? - спросил он Векольда.
     - Ого, почти на границе, - откликнулся оруженосец. - Только почему бросил?
Была бы возможность, он бы женился на Ханае, так она его окрутила.
     Читрадрива не  сразу понял смысл этих слов.  А  когда понял,  посмотрел на
старика со смесью презрения и  недоверия.  Векольд же в  очередной раз наполнил
вином  стакан,  проглотил,  чтобы  промочить горло  после  долгого рассказа,  и
вздыхая пожаловался:
     - А то я не знаю всего,  что они наговорили друг другу на прощание!  Князь
не мог жениться на колдунье;  солдаты и так толковали,  что дело тут нечисто, а
что сказали бы  другие!  Да  и  Ханая призналась,  что для не„ выйти за  гохи -
позор.  И не только для не„, но и для всего е„ проклятого колдовского рода. Вот
они и придумали,  что Ханая верн„тся на свой хутор и скажет,  что князь умыкнул
е„ силой.  Ведь тогда,  в ту самую ночь,  никто толком за ней не следил,  не до
того было.  А если и видели, что она целовалась с князем, всегда можно соврать,
что  она  ублажила его  и  предотвратила тем  самым резню.  Кто из  них что тут
придумал, не помню. Шептались они в последние перед расставанием часы долго, да
только я вход в княжеский шат„р стер„г, я вс„ слышал.
     Читрадрива медленно поднялся.  Нет,  это  не  был  подвиг Астор!  Его мать
посмела влюбиться в  чужака,  пьяные солдаты которого едва  не  истребили целый
хутор. Святая оказалась на поверку блудницей...
     Но как же так?! Это ведь его добрая матушка! Как же так?..
     - Плакала она сильно,  и князь тоже украдкой плакал, точно слабая женщина.
Потом  выгнал  е„.  Перед  всем  войском выгнал вон  из  шатра,  чтобы  солдаты
запомнили:  вскружила девчонка голову его светлости,  да надоела, значит, пошла
вон.  Только я-то знаю,  как вс„ было на самом деле.  Я вс„ слышал.  Околдовала
Ханая князя, вот что я скажу.
     - Много ты  понимаешь,  солдафон несчастный!  -  вздохнула Эдана,  вытирая
рукавом навернувшиеся на глаза сл„зы. - Полюбил е„ князь, понял?
     - Полюбил,  как же!  -  возмутился Векольд.  -  Не  может человек полюбить
гандзу, будь она хоть первейшей красавицей.
     Что ответила женщина,  Читрадрива не слышал. Он выскочил из горницы, вышел
во двор и пош„л впер„д, побр„л, не глядя под ноги, не имея определ„нной цели. И
только примерно через час,  когда тени вытянулись,  а солнце скатилось к самому
горизонту,  он  понял,  что на самом деле планомерно движется на северо-восток.
Туда, где остался замок князя...
     - Эй, Читрадрива!
     За спиной звонко стучали по утоптанной дороге конские копыта.  Ничего,  он
уже миновал мост, скоро начн„тся лес. Не догонит!
     И Карсидар тут же нагнал его,  спрыгнул на землю и,  взяв Ристо под уздцы,
пош„л рядом.
     - Ну, и куда же ты направляешься, позволь спросить?
     "А то ты не знаешь", - зло подумал Читрадрива, а вслух сказал коротко:
     - Отвяжись.
     - Мы ведь собирались на юг, - напомнил Карсидар.
     - Я убью его, - без видимой связи с предыдущим бросил Читрадрива.
     - Князя?
     - Его самого.
     - А как же Ральярг?
     Читрадрива ш„л не отвечая.
     - Как же  наш поход?  Ты ведь сам говорил,  что всю жизнь мечтал найти эту
страну.
     - Теперь мне вс„ безразлично,  -  ответил наконец Читрадрива.  -  Теперь я
наш„л нечто иное -  папашу.  А его я поклялся убить. Не теперь поклялся, давно.
Пришло время сдержать обещание.
     На плечо Читрадривы легла рука Карсидара.
     - А тво„ тайное общество? Уже забыл, что ли?
     Читрадрива остановился,  как вкопанный,  обернулся к  нему и  проговорил с
болью в голосе:
     - Да  никому вс„  это не  нужно.  Подумаешь!  Нет в  этом народе настоящих
людей.  Была когда-то  моя мать,  был я.  Но мать влюбилась в  гохи.  И  родила
меня... мне на горе. Всем на горе! А я... я... ранен...
     Читрадрива помолчал,  затем вынул из кармашка пояса перстень,  потряс им в
воздухе и продолжил:
     - Так что я  убью князя.  Столько лет ждать этого момента,  найти отца так
внезапно...  Не  могу простить его.  Не могу забыть!  Он у  меня помучается!  Я
испытаю на н„м худший из видов хайен-эрец.  И перстнем твоим поиграюсь... Из-за
него меня столько унижали, и не только меня! Теперь я понял, отчего матушка так
быстро зачахла...
     - Вот именно,  -  оборвал его горестные словоизлияния Карсидар.  -  Ты  не
прав.  Подумай только хорошенько,  и  сам  вс„  пойм„шь.  Ты  был рожд„н не  от
ненависти,  но от любви. От большой любви, Читрадрива. Твои родители расстались
из страха перед злой молвой. Ты вот давеча толковал мне насч„т всемирной власти
гандзаков.  Подумай,  если  бы  они  не  были  презираемым народом,  вдруг  вс„
сложилось бы удачнее. А, Читрадрива?
     Тот лишь с потерянным видом молчал.
     - Кроме того,  разлука разбила их сердца. Князь ведь так и не женился, как
видишь.  А  твоя  мать  умерла совсем молодой.  Как  знать,  вдруг  она  сильно
затосковала по любимому...
     И  Читрадрива не  выдержал.  Опустившись прямо  на  землю,  обхватив  свою
несчастную сумасшедшую голову  обеими  руками,  он  тихонько заныл,  застонал и
заговорил:
     - Я не понимаю, что происходит. Совершенно не понимаю! Моя дорогая матушка
оказалась на  поверку добровольной любовницей гохи,  а  папаша  наш„лся в  виде
миленького знатного дедушки...  Но  я  представлял его всю жизнь!  И  всю жизнь
представлял,  с  каким наслаждением убью его,  разорву в клочья...  А теперь...
Теперь не знаю,  что делать.  Совсем!  Даже более того -  не подозреваю.  Спаси
меня,  Карсидар!  Спаси, если можешь. А нет, так убирайся, не мешай презренному
гандзаку гибнуть в одиночестве. Пош„л прочь!
     Но Карсидар не уходил.

     Глава X
     НОЧЬ В ПРЕДГОРЬЕ

     Темнота наползала с непривычной стремительностью.  Вскоре мрак окутал вс„,
лишь  пламя  костра выхватывало из  него  неширокий круг,  на  размытой границе
которого притаились неверные полутени.
     - Ох,  далеко  же  мы  забрались!  -  прошептал Сол,  боязливо оглядываясь
кругом. Хотя что можно различить в такой тьме...
     Пеменхат поплотнее закутался в шерстяное одеяло.  Холодно. А ему, старику,
вдвое холодней,  чем прочим.  Впрочем, гандзаку, видать, тоже не слишком уютно.
То  ли они оба действительно плохо переносят холод,  то ли сам Читрадрива любит
тепло в силу своего происхождения...
     Гм! Ну и оборот получился с этим малым.
     - Эй, Дрив, чего приуныл? - как можно дружелюбнее спросил Пеменхат.
     Читрадрива тяжело вздохнул,  завозился под  своим одеялом,  натянул его до
самого подбородка и промолвил:
     - Я и не думал унывать. Так, просто.
     - Что, переход сегодня выдался тяж„лым?
     - Ага. Да и холодновато становится.
     - Ну, что ты хочешь! Горы.
     Действительно,  теперь уже  трудно было поверить,  что  ещ„ несколько дней
назад они  изнывали от  жары.  Чем выше поднимались,  тем холоднее становилось.
Спасибо Векольду,  одеяла  дал.  Дорогу  показывать наотрез отказался (как  же!
сыночка на гибельный путь самолично подталкивать?!),  но пару полезнейших вещиц
подбросил.  Вот и одеяла тоже -  хорошие такие, т„плые и одновременно л„гкие. И
продукты пришлись как нельзя более кстати. Особенно приправа из суш„ных грибов.
Хороша южная кухня,  но  в  грибах здесь явно ничего не смыслят.  Вот он сейчас
приготовит  такой   суп,   что   просто  пальчики  оближешь!   То-то   спутники
порадуются...
     - Слышь, Дрив, помешай в котелке, как бы не пригорело.
     Читрадрива снова вздохнул.
     - Послушай и ты,  почтенный Пеменхат.  Мы же договорились,  что вы станете
называть  меня  Дривом  на  людях,   чтобы  те  не  заподозрили  чего  о   мо„м
происхождении. А здесь горы, здесь свидетелей нет...
     Вновь  всплыла опасная тема!  И  старик почти  физически ощутил,  до  чего
плохо,  до чего неуютно Читрадриве.  А тот то ли застонал,  то ли охнул,  затем
повернулся на бок и докончил:
     - В  общем,  довольно язык  ломать.  Называй меня  моим  настоящим именем.
Полным. Читрадрива я. Понял?
     Настоящее имя!  Если так,  то  к  имени Читрадривы следует добавлять титул
"ваша светлость",  потому что он оказался княжичем, пусть и незаконнорожденным.
Правда,  он  отнюдь  не  рад  этому  факту.  Да  и  "ваша  светлость Читрадрива
Люжтенский" звучит, мягко говоря, несколько странно.
     А глаза-то его как сверкали, когда Векольд распространялся насч„т прошлого
своего господина! И то сказать, Пеменхат пару раз слышал, как Читрадрива обещал
убить своего папашу, если таковой найд„тся. И вот пожалуйста - объявился. Да не
простой солдафон,  не  грубый  мужлан какой-нибудь,  а  сам  князь  Люжтенский!
Утонч„нной души человек,  коллекционер редкостей и ценитель всего необычного. И
вдобавок оказалось,  что  он  вовсе не  бесчестил мать Читрадривы.  У  них была
любовь! Настоящее большое чувство, какое не всякому в жизни выпадает. И реб„нок
их был зачат не в отвращении и ненависти, но в любви...
     А мать всю оставшуюся жизнь лгала.  Лгала всем, в том числе и сыну. Бедная
Ханая!  Из  рассказов Читрадривы было ясно,  что после его рождения она прожила
недолго.  Ещ„  бы.  Каких  усилий стоило ей  представлять перед  всеми любимого
человека низменным подонком! Вдобавок зная, что и князь любит е„, и что он тоже
ранен неотвратимой разлукой на всю оставшуюся жизнь. Ранен в самое сердце...
     Милосердные боги! Спасибо вам, что вы так быстро отняли жизнь у несчастной
женщины.  Странно только,  что сохранили жизнь князю.  Может, он вовсе не любил
свою  Ханаю?  Хотя нет,  ведь он  так  и  не  женился.  Очевидно,  по  каким-то
соображениям,  ведомым одним лишь высшим силам,  было решено оставить Люжтена в
живых.  Скорее всего,  чтобы он  рассказал обо  вс„м сыну.  Либо мужское сердце
просто крепче женского. В этом Пеменхат имел несчастье убедиться на собственном
опыте.
     Силипа!..
     - Суп, - охнул Карсидар, бросаясь к костру.
     Пеменхат всплеснул руками и,  сбросив одеяло,  тоже поспешил к котелку.  К
счастью, не вся вода ещ„ выкипела. Просто долить чуть-чуть, поварить немного, и
можно приниматься за еду. Ничего страшного.
     - Я же сказал, помешай, - проворчал он, обращаясь к Читрадриве.
     Нельзя допустить, чтобы парень впадал в отчаяние. Нужно расшевелить его, и
как можно быстрее.
     - А кто у нас повар? - возразил из-под одеяла Читрадрива.
     - Но я же просил тебя помочь.
     - А мальчишка на что?
     В самом деле,  почему Сол не следил за супом?  Совсем разболтался в походе
мальчишка, какой из него помощник будет, когда они вернутся...
     Стоп! Возвращаться-то куда?
     Пеменхат смущ„нно кашлянул и посмотрел исподлобья на Сола.  Оказалось, что
тот спал, привалившись спиной к тюку с вещами. Умаялся парен„к, вот что.
     - Да, здесь нет его вины. Дорога становится трудной для мальчика, - сказал
Карсидар,  но  тут  же  смущ„нно умолк,  зная,  насколько неприятна старику его
пробуждающаяся способность к чтению чужих мыслей.
     - Ладно, пусть спит, - мягко согласился Пеменхат.
     - А ты не спишь,  -  продолжил Карсидар.  -  И раз уж я... извини... верно
догадался, о ч„м ты думаешь, то ответь мне, почтенный Пем: что ты будешь делать
дальше?  Пойд„шь с  нами в  Ральярг или нет?  Довед„шь ли до входа или оставишь
сейчас? Мы близко, поэтому давай будем решать, как быть дальше.
     Дальше! Легко сказать. А сделать? И что сделать, самое главное...
     - Так пойд„шь или нет?
     - Да не пойд„т он,  чего ты пристал к человеку,  - простонал из-под одеяла
Читрадрива,  точно говоря:  хватит,  замолчи,  ни слова больше;  у  меня голова
раскалывается от боли, каждый звук камнем падает на душу. Так что замолчи...
     А  Пеменхату страшно не  нравилось,  когда  решали  за  него.  Пусть  даже
Читрадрива говорит чистейшую правду, вс„ равно он вмешался напрасно. Не следует
ему так себя вести.
     Но что же теперь делать?  Протестовать? Уверять Карсидара, что он пойд„т в
проклятый Ральярг?
     В проклятый ли?.. Тот ещ„ вопрос!
     Тем  не  менее,  скреплять печатью  согласия собственный смертный приговор
Пеменхат вовсе не собирался, поэтому ответил как можно тв„рже:
     - Ты совершенно прав, Читрадрива. Я не пойду с вами... через границу.
     За  последние несколько дней  старик  успел  изменить сво„  мнение  насч„т
Ральярга и его обитателей, однако по-прежнему предпочитал не упоминать названия
этой страны из чистейшего суеверия (не накликать бы беду!).
     - Что  такое?  В  ч„м  дело?  -  в  голосе  Карсидара  чувствовалось плохо
скрываемое настойчивое желание переубедить спутника. Да уж, при их знакомстве в
трактире на Нарбикской дороге он сыграл гораздо лучше, чем теперь!
     - Дело в том же,  про что я говорил и прежде, - отвечал лениво Пеменхат. -
Я как считал,  так и продолжаю считать:  в Ральярге живут проклятые колдуны,  и
соваться туда почтенному человеку...
     Карсидар тихонько, но явственно хихикнул.
     - ...совершенно незачем,  -  мужественно докончил Пеменхат,  чем  вызвал у
Карсидара новый смешок, уже более громкий.
     - Эй, почтенный, но ведь на самом деле ты так не думаешь, - слабым голосом
проговорил Читрадрива, высовывая из-под края одеяла верхнюю часть лица.
     Проклятый колдун! Придержал бы лучше язык.
     - Ну,  не думаю,  - нехотя начал Пеменхат и тут же поспешил уточнить: - То
есть, не совсем так думаю.
     - То есть, совсем не так, - перебил его Карсидар.
     Читрадрива пробормотал что-то  на сво„м тарабарском языке и  вновь натянул
на голову одеяло.
     - Ну,  ладно уж.  Чего  там.  -  Пеменхат окончательно смутился.  -  Вижу,
колдуны такие же  люди,  как  и  все  прочие.  Вон даже ты,  Карсидар.  Черти б
вытянули  из  брюха  мои  потроха,  лучший  из  сегодняшних  мастеров  оказался
урожд„нным колдуном!  А  заправский колдун,  -  ты  уж  прости меня за недоброе
слово,  Читрадрива!  -  сыном родовитого вельможи. Ну, как такое укладывается в
моей седой башке?!  Я же думал,  оно как?  Гандзаки эти и прочие всякие - вроде
заразы,  что ли.  Чума,  и та лучше.  У них вс„ не так, как у людей. У них нету
всего... этого...
     Старик  замялся,  нелепо  жестикулируя и  пытаясь подобрать нужные  слова.
Карсидар уткнулся подбородком в  сложенные на  коленях руки  и  тихонько сопел,
чтобы не расхохотаться.
     - И что же у нас не так? - донеслось из-под одеяла.
     - Ну... семья и прочее, - неуверенно сказал Пеменхат.
     - Ты что, почтенный, наших ялхэдем никогда не видел?
     - Чего-чего?
     - Это ты про детей, что ли? - неуверенно спросил Карсидар.
     - Про  детей,  про детей,  -  подтвердил Читрадрива.  -  Раз есть взрослые
гандзаки,  должны же они откуда-то появляться, чтобы губить честный люд. А тут,
гляньте-ка  -  бегают  голопузые ялхэдем!  Самое  время  заподозрить неладное и
понять, что у этих колдунов тоже есть семьи и вс„ такое прочее.
     Хоть  Читрадрива рассуждал с  явным  неудовольствием и  из-под  одеяла  не
высовывался, радовало то, что он хотя бы заговорил. И даже пытался передразнить
Пеменхата.
     - Так-то оно так,  -  согласился старик,  однако подумав, выложил ещ„ одно
соображение,   которое,   правду  сказать,  очень  его  смущало:  -  Да  только
поговаривают, что вы... того... детей едите.
     Карсидар поперхнулся очередным смешком и долго молча смотрел на Пеменхата.
Лицо его при этом вс„ больше вытягивалось.
     - Так что, я пытался сожрать Сола? - вполне серь„зно спросил Читрадрива.
     - Нет, но...
     - Или я чем-то обидел его?
     - Нет,  вы как-то сразу поладили, - начал оправдываться Пеменхат. - Но это
и выглядело подозрительно.
     - О боги,  до чего суеверным идиотом ты оказался!  -  процедил сквозь зубы
Карсидар.
     - Это не я, - защищался Пеменхат. - Все так говорят.
     - Выжившие из ума старухи! - злился Карсидар.
     - Да не думал я,  что среди нас людоед! - воскликнул Пеменхат. - Не думал!
И в мыслях не держал. Просто я не доверял Читрадриве. Станешь тут недоверчивым,
когда болтают такое...
     - Ладно,  успокойтесь оба,  -  примирительно сказал Читрадрива.  - В конце
концов,  это  не  более чем забота о  сохранении потомства.  Так поступают даже
животные,  даже последняя неразумная тварь, не то что порядочные люди. И откуда
старому гохи знать, что наши законы запрещают есть человечину!
     - Правда? - искренне обрадовался Пеменхат.
     - Поменьше слушай пустопорожнюю болтовню,  старик, да повнимательней следи
за супом.  Не то мы точно без ужина останемся. И тогда уж прид„тся мне позабыть
об извечных законах народа и поджарить тебя на костре вместо доброго быка.
     Пеменхат  опять  всплеснул  руками  и  бросился  к  котелку.   Карсидар  с
облегчением захохотал.  Смеялся, хоть и слабо, Читрадрива. Неприятный получился
разговор, но нет худа без добра - гандзак стал понемногу приходить в себя.
     Суп  сварился.  Попробовали разбудить Сола,  но  тот,  не  открывая  глаз,
замахал руками,  пролепетал что-то  неразборчивое,  перевернулся на другой бок,
спиной к костру, свернулся клубочком и засопел. Тогда Читрадрива встал, прикрыл
его своим одеялом и сказал, подсаживаясь к костру:
     - Ладно,  пусть  спит.  Вымотался мальчик совершенно.  Оставим ему  суп  в
котелке, утром поест.
     После этого некоторое время го