ную  хвалу  богине.  Праздник  великой
Саламандры начался.
   Двести лет назад у подножия  Ционских  скал  не  было  ни  храма,  ни
поселка. На этом месте простиралась обширная  проплешина  в  Иммарунском
лесном массиве, поросшая густой луговой  травой.  Третий  сын  Тевилена,
Альторн, возвращался из тяжелого похода на уттаков, потерпев поражение в
случившейся накануне схватке.  Воины  угрюмо  отступали,  неся  раненых,
среди которых был и военачальник отряда, друг Альторна. Округлый зеленый
холм выглядел подходящим местом  для  стоянки,  и  Альторн  распорядился
разбить здесь лагерь.
   Ночью Альторну приснилось,  что  он  оказался  в  просторной  пещере,
посреди которой сиял оранжевый  шар.  Вокруг  шара  поблескивала  черная
поверхность пруда, идущая кругами от шевеления в ней  каких-то  существ.
Приглядевшись, Альторн увидел, что это саламандры - мифические подземные
твари, о которых ходило много легенд, хотя  никто  не  мог  похвастаться
тем, что когда-либо видел их.
   Крупная саламандра вылезла из пруда по направлению к Альторну.
   Оказавшись на суше, она превратилась в женщину небывалой, не виданной
до сих пор внешности. Женщина была широка и приземиста,  с  короткими  и
толстыми ногами и мускулистыми, как у силача, руками. Волосы ей  заменял
короткий серый пух, крупные желтые глаза с  кошачьими  зрачками  выпукло
поблескивали на сероватом, без мимики, лице. Платье женщины,  длинное  и
бесформенное, светилось в полутьме желто-розовым светом, осанка и взгляд
выдавали привычку повелевать.  Ее  странный  облик  все  же  не  казался
уродливым, а, напротив, создавал впечатление мощи и целесообразности.
   - Альторн! - сказала она. - Я, Мороб, владычица Лура, пришла сообщить
тебе важную весть. Запомни, в этом  холме  скрыта  магическая  сила.  Ты
можешь и ты достоин ею владеть. Это сила огня и жизни - она может убить,
а может и спасти от смерти. Когда ты проснешься, ты будешь знать, как ею
пользоваться. Поселись здесь и употреби эту силу для помощи людям.
   Альторн, проснувшись, был поражен красочностью и реальностью сна.
   Когда он пришел проведать своего друга, то вдруг  понял,  что  знает,
как вылечить рану. Альторн неожиданно привычным жестом протянул руки над
раной, и вскоре она  закрылась.  Он  пошел  от  раненого  к  раненому  и
благодаря магической силе исцелил их всех.
   Прошли годы. Уттаки были отброшены в глубь лесов, и Альторн поселился
на холме. Он определил точку наибольшей силы и построил на  ней  алтарь,
который назвал Оранжевым, а затем и  храм  в  честь  женщины-саламандры,
научившей его магии. Обзаведясь учениками, он основал орден Саламандры и
стал первым магистром первого ордена магов на Келаде.
   Первый магистр запомнил ту ночь, когда он видел чудесный сон.
   Тогда было полнолуние последнего месяца лета - и со времени основания
алтаря оно отмечалось праздником, постепенно превратившимся в длительный
и   пышный   ритуал.   Появились    оды    и    баллады,    восхвалявшие
женщину-саламандру, впоследствии объявленную богиней, и самого Альторна.
Древнее событие обросло небывалыми  подробностями,  пышными,  как  хвост
феникса. Забылся непривычный, страшноватый облик  женщины  и  никому  не
известный Лур, который, по ее  утверждению,  принадлежал  ей.  Очередной
магистр ордена Саламандры заменил неуклюжее  изображение  Мороб  статуей
безупречной красавицы с телом благородных  пропорций  и  точеным  лицом.
Исчез из легенд оранжевый  шар,  мимоходом  упомянутый  Альторном,  зато
появилась история о том, что холм получил силу из капель крови Мороб.
   Ритуал  ежегодно  представлял  эту  историю,  приукрашенную   многими
поколениями жрецов.
   Подготовка к празднику началась несколько дней назад. Жрицы повторяли
под музыку баллады и движения, чтобы в день праздника не  было  досадных
заминок, готовили светящиеся гирлянды для украшения храма, доставали  из
сундуков ритуальную одежду. Накануне, после вечерней хвалы богине, жрецы
занялись  украшением  храма.   Центральный   зал   озарился   множеством
эфилемовых светлячков всех размеров и оттенков, от золотисто-желтого  до
густо-красного, подцепленных к гирляндам.  Стекла  и  настенные  рисунки
были  протерты  и  выглядели  яркими  и  свежими,  вокруг  статуи   были
расставлены серебряные треножники для курения ароматов, полные смолистых
кусочков древесины кинии.
   Утро  праздника  принесло  приятные  хлопоты  участвующим  в  ритуале
жрицам.  Женщины  готовили  и  надевали  праздничную  одежду,  создавали
прически немыслимой сложности, наносили на лица яркий грим  и  примеряли
лучшие украшения.
   Ближе к полудню они прошли по подземному ходу в  храм  и  скрылись  в
комнатах для лечения, чтобы в положенное время во всей  красе  появиться
перед богиней.
   Лила не пошла в храм вместе с  остальными  женщинами.  Ей  предстояло
изображать великую Саламандру,  которая  появлялась  из-под  пола  перед
статуей.
   Для этого использовалась подъемная площадка, встроенная в пол посреди
сцены. В конце первой половины ритуала черные  жрецы  падали  ниц  перед
богиней, умоляя ее появиться и дать алтарю силу. При этом один из жрецов
незаметно поворачивал рычаг, и площадка  опускалась  вниз.  Лила  должна
была  дождаться  своего  выхода  в  комнате  под  алтарем,   встать   на
опустившуюся площадку и подняться на ней наверх.
   Увидев процессию жрецов, потянувшуюся в храм,  она  пошла  к  себе  в
комнату  одеваться  в  костюм  богини.  Сбросив  накидку.  Лила   надела
набедренную повязку и серебряный, украшенный рубинами  лиф,  пристегнула
юбку из серебряных  цепочек  с  нанизанными  на  них  шариками  красного
эфилема. Удостоверившись, что все хорошо закреплено, она  застегнула  на
шее  ожерелье-нагрудник  из  золотого  кружева   и   сделала   несколько
танцевальных движений, чтобы привыкнуть к наряду.
   Золотые подвески  нагрудника  вздрогнули  и  тоненько  зазвенели,  им
отозвался низкий и глухой стук  эфилемовых  шариков  юбки.  В  последнюю
очередь Лила надела золотую сетку, тщательно  спрятав  под  нее  кончики
коротко обрезанных волос, кое-где высунувшиеся наружу.
   Еще оставалась тонкая работа по  нанесению  грима.  Лила  села  перед
небольшим зеркалом, у которого стояли баночки с красками, чашка с  водой
и кисти, и принялась наносить на лицо черную, синюю и оранжевую  краски,
смешивая их, чтобы добиться плавных переходов оттенков и выразительности
лица.
   Критически осмотрев себя с разных ракурсов, она выбрала тонкую  кисть
и нарисовала на щеках символы, обозначающие жизнь и смерть, а  затем  на
лбу - символ огня.
   Маленькая Мороб была готова появиться перед людьми.  Чтобы  отвлечься
от  ожидания,  она  затанцевала  по  комнате,  то   заставляя   брызгами
разлетаться звон цепочек, то фиксируя позы до абсолютной  неподвижности.
Стук в дверь заставил ее прекратить танец.
   - Войдите, учитель! - откликнулась она на стук. Вошел Шантор.
   - Ты готова, дитя мое? - спросил он, осмотрев ее наряд.
   - Да, - сказала она. - Что там сейчас происходит?
   - Там спели вступительную хвалу богине, исполнили танец  саламандр  и
балладу о сражении Альторна с уттаками.  Сейчас  Освен  показывает  свое
искусство - из дыма кинии создает образы Альторна и уттаков.  Тебе  пора
идти в комнату под алтарем.
   Лила вышла из комнаты вместе с Шантором. Они спустились  в  подземный
ход и, пройдя  несколько  развилок  и  поворотов,  достигли  комнаты,  в
которой недавно был исцелен Вальборн. Магиня присела на скамью  у  стены
и, чуть вскинув голову, взглянула на своего учителя.
   - Ты хорошо себя чувствуешь, дитя мое? - заботливо спросил он.  -  Ты
тогда чудом осталась жива.
   - Я живучая, - сказала она, - да и прошло уже две  недели.  Теперь  я
совершенно здорова.
   - Тебе сегодня потребуется много сил. Ты должна излучать магию, чтобы
люди видели, что перед ними - богиня.
   - Я помню, отец мой. - Лила перевела взгляд на противоположную стену,
где в потайном шкафу хранилась подлинная золотая сетка.  -  А  почему  в
легенде нет ни слова о золотой сетке? Как она появилась на алтаре?
   - Эта сетка хранилась у Тевилена  вместе  с  Синим  камнем.  Говорят,
Гелигрен принес их правителю и поручил беречь как бесценные талисманы. -
Шантор присел на скамью рядом с магиней. - У Тевилена было трое  сыновей
и три города под управлением. Он  намеревался  отдать  каждому  сыну  по
городу, но Альторн нарушил его планы, основав  Оранжевый  алтарь.  Тогда
правитель отдал среднему сыну Кертенк, старшему - Цитион  и  Келангу,  а
Альторну он передал оба амулета, полученные от Гелигрена, рассудив,  что
никто не позаботится о магических изделиях лучше мага, Это  было  мудрое
решение. Тевилен всегда поступал мудро.
   - Я не понимаю, почему Каморра подсылал людей за Синим камнем,  а  не
за сеткой? Сетка - очень мощный амулет, я в этом сама убедилась. А Синий
камень - зачем он нужен?
   - Гелигрен никому не  раскрыл  секрет  Синего  камня.  Но  Каморра  -
сильный маг, мы не должны забывать об этом. Он мог догадаться, для  чего
нужен камень, или узнать это неизвестными нам путями. Даже золотая сетка
не имеет для Каморры ценности по  сравнению  с  Синим  камнем.  Это  так
насторожило меня, что я передал камень в Тир, на Красный алтарь.
   Они сидели в комнате, пока  наверху  не  послышался  тихий  шорох.  В
потолке  появилась  щель,  сквозь  которую  проникал   яркий   свет   из
центрального зала храма. Площадка медленно  опустилась  на  пол.  Магиня
встала на нее и повернула рычаг.  Во  время  подъема  она  приняла  позу
статуи Мороб, усевшись. на площадке со скрещенными  ногами  и  приподняв
левую руку  в  жесте  внимания.  Когда  площадка  достигла  сцены,  Лила
услышала взволнованный вздох толпы, ожидающей чуда. Она застыла  в  позе
богини, стараясь не жмуриться от яркого света.
   Запели флейты.  Лила  начала  танец  с  волнообразных  движений  рук,
постепенно переходящих на все тело. Одновременно она сосредоточилась  на
магической силе алтаря - вдох - набор силы,  выдох  -  излучение.  Толпа
завороженно  покачивалась  в  такт  ее  движениям.   Медленно   вступили
барабаны, затем ритм ускорился и поднял магиню с места. Лила  скользящим
шагом задвигалась по сцене, все время оставаясь лицом к залу.
   Барабаны  рокотали,  говоря  о  Мороб  грозной,   Мороб   всемогущей,
властительнице  жизни  и  смерти.  Брови   магини   изогнулись,   ноздри
расширились, глаза раскрылись и смотрели  вперед  твердо  и  неподвижно,
вселяя трепете завороженный зал. Звук и ритм набрали  силу  и  скорость,
магиня стремительно и грациозно двигалась по  сцене,  излучая  оранжевое
сияние. Вдох - выдох, вдох - выдох... Она вошла  в  транс  и  больше  не
видела ни толпы, ни жрецов, слившись воедино с потоком магической  силы,
хлещущей через нее с алтаря в зал.
   Барабаны замедлили темп и уже не рокотали, а лепетали и нашептывали о
Мороб  милостивой,  Мороб  сострадательной.   Флейты   смягчили   напев,
успокаивая и вселяя надежду. На лице магини появилась улыбка,  печальная
и нежная, движения замедлились  и  стали  плавными  и  льющимися.  Когда
барабаны вздохнули в последний раз. Лила села на прежнее место,  допевая
руками стихающую мелодию.
   Наступила полная тишина. Зал не дышал. Жрецы на сцене замерли.
   Мертвая пауза показалась ей бесконечно долгой, но вот кто-то  перевел
дыхание, кто-то ахнул, а за ними и вся толпа задвигалась и зашелестела.
   Вновь зазвучали  флейты.  Жрицы  запели  высокими  голосами  тихую  и
протяжную  песню.  Двое  черных  жрецов  вынесли  из-за  статуи  круглый
жертвенный столик из белого камня, с ножкой в виде колонны, и  поставили
у  переднего  края  сцены.  Из  боковой  двери  вышел   магистр   ордена
Саламандры, держа перед собой на ладонях ритуальный кинжал.  Подчеркнуто
торжественным шагом Шантор подошел к столику, положил на него  кинжал  и
остановился рядом.
   Согласно ритуалу, великая  Саламандра  должна  была  передать  алтарю
магическую силу. По сложившемуся обычаю ей следовало разрезать себе руку
и капнуть кровью на жертвенный столик, а затем превратить капли крови  в
пламя.
   Лила поднялась и встала у столика.
   Флейты смолкли, звук рожка воспарил и завибрировал под куполом храма.
Магиня взяла кинжал и, четко выполняя каждое движение, чтобы было  видно
в зале, сделала надрез на запястье левой руки. Ее  лицо  не  дрогнуло  -
острейший кинжал особой заточки резал почти безболезненно.  Капли  крови
упали на белую поверхность столика. Проведя по ране плоскостью  кинжала,
Лила остановила кровь, потом протянула пальцы девой руки к темно-красным
каплям. Над жертвенником вспыхнули языки пламени. Когда  пламя  исчезло,
исчезла и кровь - столик вновь был чисто-белым.
   Лила взглянула на стоявшего рядом Шантора, ища подтверждения, что все
было выполнено верно, затем расставила ладони в стороны, направляя их на
стоящие поблизости курильницы. Дым кинии повалил гуще и преобразовался в
полупрозрачных буро-красных  саламандр.  Дымные  создания  потянулись  к
жертвенному столику и зависли над ним.
   Внезапное отключение магической силы пронзило ее насквозь. Лила  чуть
не вскрикнула - обрыв контакта с  алтарем  вызвал  резкое  и  неприятное
ощущение. Саламандры нелепо задергались, потеряли цвет и распались в то,
из чего были  созданы,  -  в  клубы  голубого  дыма.  Магиня  растерянно
взглянула на Шантора  -  конечно  же  и  он  почувствовал,  что  Каморра
применил свое излюбленное заклинание, грозившее сорвать ритуал.
   Магистр ордена Саламандры  нахмурился,  не  зная,  как  предотвратить
заминку и довести ритуал до конца. Вдруг от  входа  послышался  громкий,
визгливый вопль, идущий из  десятков  глоток,  -  боевой  клич  уттаков,
врывающихся в раскрытые  двери  храма.  В  считанные  мгновения  уттаки,
вооруженные пиками и секирами, заполнили центральный зал, круша  и  рубя
безоружных, празднично одетых людей.  К  воплям  уттаков  присоединились
крики раненых и отчаянный визг женщин.
   Зал превратился в настоящий кошмар. Люди метались по храму, ища и  не
находя спасения. Передовые уттаки добрались до сцены, хватали  и  тащили
за собой жриц, срывая с них украшения. Часть нападающих пробралась прямо
к сцене и накинулась на жрецов. Шантор не успел ничего  ни  сказать,  ни
предпринять - в самом начале нападения  уттак  метнул  в  него  копье  с
середины зала. Копье угодило точно в  левую  половину  груди  Шантора  и
сразило его насмерть. Магистр ордена Саламандры, не издав ни звука, упал
к подножию жертвенника.
   Потрясенная Лила смотрела  на  своего  учителя.  Чутье  черной  жрицы
безошибочно установило смерть. Двойной шок - от обрыва магической  связи
и от гибели человека, которого она десять  лет  звала  отцом,  лишил  ее
способности соображать и двигаться. К убитому подбежал уттак и, злорадно
оскалившись, вырвал копье из тела. Заметив магиню, он с той же злорадной
ухмылкой  шагнул  к  ней  и  протянул  корявые  пальцы  к  ее   золотому
нагруднику.
   Увидев  перед  собой  черную  пятерню  с  обломанными  ногтями,  Лила
вздрогнула и, не  успев  ничего  подумать,  молнией  кинулась  вперед  и
всадила ритуальный кинжал в  оскаленную  морду.  Особой  заточки  лезвие
легко пробило кость и так же легко вышло из раны. Уттак  рухнул,  уронив
жертвенный столик, разбившийся на две части.
   Жгучая ярость охватила магиню.  Ее  глаза  запылали  отсветом  Синего
камня, она встала спиной к статуе, держа кинжал  наготове.  Привлеченные
блеском золота уттаки один за другим подбегали к ней и падали от  ударов
ее кинжала. В миг передышки магиня огляделась и увидела не менее десятка
уттаков, окружавших ее, чтобы завладеть драгоценностями. Если бы  алтарь
был свободен от заклятия Каморры, она могла бы испепелить их  разом,  но
без магии это была верная гибель.
   Лила метнулась к статуе, взобралась ей на колено, на руку, на  плечи.
Уттаки полезли следом, но она уже дотянулась до гирлянд, сходящихся  над
головой великой Саламандры,  ухватилась  за  них  и  подтянулась  вверх,
повиснув на веревках. Пока преследователи пытались поймать ее  за  ноги,
она полоснула кинжалом по веревке сзади себя и пронеслась по  воздуху  к
боковой стене храма.
   Ударившись о  стену,  магиня  вцепилась  в  выпуклые  украшения  и  с
немыслимой ловкостью, вызванной потрясением, перебралась на окно второго
яруса.
   Копье грохнуло в стекло рядом с ее головой и выбило витраж,  облегчив
ей работу.
   Она разбила остатки стекла  рукояткой  кинжала  и  выбралась  наружу,
оказавшись на узком карнизе, идущем по нижнему краю оконного ряда.
   Площадь вокруг храма кишела уттаками. Они сразу  же  увидели  магиню,
слишком заметную в своем нагруднике и золотой сетке. С воплями  указывая
на соблазнительную добычу, они кинулись к стене храма и полезли вверх по
неровной фигурной кладке. У  Лилы  опять  остался  только  один  путь  -
наверх.  Она  вскарабкалась  выше,  цепляясь   за   выступающие   камни,
перебралась через карниз крыши  и  по  чешуйчатой  черепице  конического
купола влезла на самую макушку храма. Отсюда пути уже не было.
   Задыхаясь от волнения, Лила смотрела, как ее преследователи  неуклюже
перебираются через карниз и ползут к ней, поскальзываясь на черепице.
   В яростном отчаянии она обратилась к шару, пытаясь добраться до  него
сквозь заклятие Каморры, - и невидимая оболочка разлетелась от напора ее
воли. Прилив магической силы захлестнул магиню с головы до ног.  Уже  не
задумываясь ни над чем, она собрала бьющую  из  шара  энергию  в  единый
огненный взрыв и обрушила на уттаков, почти добравшихся до своей цели.
   Страшной силы молния зародилась в чистом  небе  и  грянула  в  кровлю
главного купола храма, походя снеся и уттаков, и добрую часть  черепицы,
взметнувшейся в воздух. Маленькая магиня, оглушенная взрывом, покатилась
вниз по полуразрушенной крыше.

XVIII

   Витри и Шемма, как и остальные зрители праздника, не сводили  глаз  с
вышедшей из-под земли Мороб, излучавшей оранжевое сияние, и  с  высокого
сурового старика рядом  с  ней,  на  голове  которого  краснел  обруч  с
саламандрой.
   Лоанцы  догадались,  что  это  и  есть  тот  самый   магистр   ордена
Саламандры, к которому их  послал  Равенор.  Богиня,  воспламенив  капли
собственной крови,  выманила  из  курильниц  дымных  диковинных  тварей,
подлетевших по ее зову к жертвеннику и  закружившихся  над  ним.  И  тут
вдруг лоанцы почувствовали, что в храме что-то изменилось. Сияние вокруг
богини исчезло, на ее лице появилось растерянное выражение.
   Дикие, злобные вопли со стороны входа в храм заставили их позабыть  о
происходящем на сцене. В первое мгновение лоанцы подумали, что  странные
звуки являются частью ритуала, но,  когда  уттаки  показались  в  проеме
центрального зала, рубя секирами направо и налево, стало ясно,  что  это
не представление, а подлинное нападение.
   Пока Витри оглядывался  в  поисках  пути  к  бегству,  Шемма  проявил
способности, необычайные для его неизворотливых мозгов.  Он  нагнулся  к
основанию панели сцены и рванул деревянную обивку  ее  боковины.  Нижние
концы дощечек,  служивших  не  опорой,  а  прикрытием  пространства  под
сценой, не выдержали мощного рывка табунщика. Они оторвались от боковины
и разошлись, образуя щель, как в заборе.
   - Сюда, Витри! - прохрипел Шемма и с ловкостью ящерицы протиснулся  в
щель, на первый взгляд несоизмеримую  с  его  внушительной  комплекцией.
Витри, отложив удивление талантами Шеммы до лучших времен,  полез  вслед
за табунщиком.
   Доски сошлись за его спиной, и лоанцы оказались в полной темноте.
   Пахло пылью, поднятой во время поспешного проползания в щель.
   Свербило в носу, и хотелось чихать,  но  Витри  сдерживался,  хотя  и
понимал, что вряд ли его слышно сквозь шум  и  крики,  наполняющие  зал.
Шемма пыхтел впереди, пробираясь на четвереньках подальше от дыры. Витри
пополз за ним вслепую, пока  не  уткнулся  лбом  в  широкий  зад  своего
товарища.
   - Постой, куда прешь! - гро