морда  водяного  броненосца  уткнулась  в
песчаный берег. Лила отпустила зверя и села выливать воду из башмаков.
   - Получилось, - подняла она к лоанцу осунувшееся, но довольное  лицо.
- Мы обогнали его.
   Витри не сразу понял, что она говорит о посланце Каморры,  -  слишком
заняты были  его  мысли  диковинным  зверем.  Он  посмотрел  туда,  куда
указывала магиня. Человека в лодке сносило к восточному краю острова, он
с трудом выгребал против течения.
   - Невероятно, - сказал Витри, имея в виду дорфирона.  -  Как  ты  это
сделала? Это песня-заклинание, да?
   - Сама не знаю, - ответила Лила. -  Шантор  говорил  мне,  что  любое
слово может стать заклинанием, если сумеешь вжиться в него. Эта песня  -
мне всегда казалось, что в меня входит частица океана, когда я пою ее. А
сейчас... я почувствовала себя океаном... это по  мне,  как  морщины  по
лицу, проходили гигантские  волны,  это  на  моей  поверхности  качались
корабли. Я отыскала в себе дорфирона - он был близко и  щипал  подводную
траву. Они, оказывается, едят траву, Витри!
   У Витри отлегло от сердца. Дорфирон был не опаснее Буцека.
   - А затем я стала дорфироном и поплыла наверх, к нам.  Труднее  всего
оказалось действовать за себя, но не выпускать дорфирона из повиновения.
   - Значит, теперь  ты  в  любое  время  можешь  вызвать  дорфирона?  -
восхитился Витри.
   - Не уверена. Такая магия забирает много сил, к тому же нужно  особое
внутреннее состояние. Я не так велика, чтобы в  любое  время  вмещать  в
себя океан.
   Последние слова Лилы не убавили  восхищения  у  лоанца.  Украдкой  он
придирчиво  рассмотрел  магиню  пытаясь  увидеть  в  ней  хоть  какие-то
признаки ее удивительной способности. Но сколько Витри ни глядел на нее,
он видел все ту же маленькую, уставшую женщину, похожую на  деревенского
подростка  в  своих  промокших  до  колен  крестьянских   штанах   и   с
растрепавшимися  от  ветра  короткими  волосами.  Эти  маги   ничем   не
отличались от обычных людей... и все-таки отличались.

***

   Альмарен миновал уттакскую стоянку и пошел  западным  берегом,  чтобы
держаться подальше от дикарей. Его беспокоило, что  уже  несколько  дней
ему не встречалось никаких человеческих следов. Жрица и ее спутник могли
попасться уттакам - несмотря на магию, она была всего-навсего  женщиной,
да и сопровождавший ее мальчик вряд ли был хорошим воином. Полусонный от
жары, Альмарен шел вдоль подножия обрыва по  голому  каменистому  берегу
Руны. Вдруг уттакская стрела, лежащая на пути, мгновенно согнала с  него
всю дрему.
   Ни охотников, ни жертв нигде не было. Вокруг валялось  еще  несколько
стрел. За камнями он увидел капли крови, они непостижимо ярко выделялись
на однообразно-сером фоне. Альмарен понял почему, когда провел  пальцами
по каплям - кровь была свежей, не успевшей засохнуть. Совсем недавно эта
стрела попала... в кого?! Он заторопился вперед, будто там маячил  ответ
на поставленную  загадку,  но  вскоре  обрыв  отвесной  стеной  вплотную
подступил к реке. Следовать дальше этим путем было невозможно.
   Альмарен растерялся, не понимая, куда исчез тот, чью кровь  он  видел
на камнях. С места, где стоял маг, было два пути - либо  назад,  либо  в
Руну. Второй путь казался  немыслимым,  поэтому  Альмарен  пошел  назад.
Когда он вернулся к стрелам, то увидел, что  редкие  капли  крови  ведут
вверх, на обрыв.
   Выругав себя за глупость,  он  полез  следом,  но  и  там  никого  не
встретил.
   Еще двое суток, до самого  океана,  Альмарен  шел  в  одиночестве.  В
жаркий  полдень,  поднимаясь  на  затяжной  подъем,  он  услышал  песню,
доносящуюся с берега. Голос женщины,  легкий  и  чистый,  струился,  как
горный родник по Оккадским скалам,  взлетал  и  замирал,  восторгался  и
тосковал, и умолял, умолял его о чем-то прекрасном.  Альмарен  замер  на
полушаге, боясь  пропустить  каждый  звук,  слетающий  с  губ  невидимой
певицы. Когда песня  смолкла,  он,  забыв  о  жаре  и  усталости,  бегом
преодолел последний подъем, с которого открывалась бесконечная голубизна
океана.
   Нет, Альмарен остановился наверху не  для  того,  чтобы  полюбоваться
видом на океан. Задыхаясь от бега и волнения, он искал глазами  тех,  за
кем гнался от самого Бетлинка, - черную жрицу и ее спутника.  Он  увидел
их посреди пролива на спине огромного бочкообразного  существа.  А  чуть
дальше, к востоку, - лодку и в ней человека, изо всех  сил  выгребающего
против течения.
   Сломя голову Альмарен спустился вниз с обрыва, хотя было ясно, что он
опоздал. На берегу лежал крохотный плот, аккуратно  сработанный,  но  не
способный поднять и  одного  человека.  Решение  мгновенно  сложилось  в
голове молодого мага. Он разделся, уложил на плот меч и  вещи,  закрепил
их веревками, спустил плот на воду и, толкая  его  перед  собой,  поплыл
через пролив.
   Из-за сильного течения он  едва  не  проскочил  остров.  Плот  снесло
далеко к востоку - еще немного и он угодил бы в  открытый  океан.  Когда
вконец обессилевший маг вытащил свое суденышко на песок на берегу  давно
никого не было. Превозмогая усталость, он оделся и пошел вглубь  острова
Керн, по направлению к вулкану.

III

   Вернувшись  на  поляну  у  ручья,  Ромбар  увидел,  что  ночная  тьма
сменилась сизыми предрассветными сумерками. Он незаметно для себя пробыл
в замке целую ночь. "Вернулся с пустыми руками, переполошил весь  замок,
и кто знает, вышел ли бы оттуда живым, если бы  не  Вайк...  -  мысленно
подытожил он ночные события. - А я-то его брать с  собой  не  хотел,  да
Норрен уговорил, к счастью".
   Ромбар поискал клыкана взглядом, чтобы  поощрить  его.  Пес  сидел  у
двери подземного хода и зализывал раны.  Встревоженный  Ромбар  осмотрел
пса. Обе раны - и на боку,  и  на  лопатке  -  были  нанесены  уттакской
секирой, и обе были неопасны.
   - Хорошая собачка... - приласкал он клыкана, -  прочная...  Вояка  ты
мой храбрый...
   Пес оскалился в собачьей улыбке, до корней обнажившей белые клыки.
   - Нам надо уходить отсюда. Сдюжишь? - Ромбар заговорил с псом, как  с
человеком, почему-то чувствуя уверенность, что тот понимает его.  Клыкан
поднялся, всем видом выразив готовность отправиться в путь.
   Кони, вся четверка, паслись  у  ручья.  Ромбар  заседлал  и  завьючил
своего Тулана, затем Наля. Чуть подумав, он взнуздал и остальных коней.
   "Лучше уж вернуть таких красавцев хозяину, чем бросать их на произвол
судьбы... Теперь я как тимайский торговец лошадьми, едущий на ярмарку  в
Цитион", - позабавился он собственным видом, вскакивая в седло и посылая
Тулана вперед.
   К следующему полудню Ромбар добрался до Оранжевого алтаря. На подходе
его остановил патруль, выставленный на  лесной  дороге  Вальборном,  но,
узнав друга правителя Бетлинка, так лихо расправлявшегося с  уттаками  в
бою за алтарь, воины дружно приветствовали его и пропустили дальше.
   В поселке он оставил коней на попечение воинов и  отыскал  Вальборна.
Правитель Бетлинка, увидев Ромбара, с радостной улыбкой пошел навстречу.
   - Это вы. Магистр?! Вернулись?! Надеюсь, ваша поездка была успешной?
   Ромбар медлил с ответом. Он не привык рассказывать о своих  неудачах.
Взгляд Вальборна остановился на израненной шкуре клыкана.
   - У вас была стычка, - понял он и спросил с тревогой в голосе:
   - Альмарен?!
   - Нет-нет, с ним все в порядке, -  поспешил  ответить  Ромбар.  -  То
есть... когда мы расставались, он был жив и цел.
   - Разве вы расстались?
   - Вот об этом я и хочу поговорить с вами, Вальборн. Он отправился  на
Керн за Красным камнем.
   - Один?
   - Я обещал Норрену вернуться, когда его армия подойдет к  Босхану,  а
это случится самое позднее через две недели. Я там действительно  нужен,
иначе я не послал бы парня одного. Вальборн понимающе кивнул.
   - Поверьте мне, Вальборн, от  того,  удастся  ли  Альмарену  получить
Красный камень, может зависеть исход всей войны. Поэтому я прошу  вас  -
помогите ему!
   - Конечно, помогу, в любом случае, зависит от  этого  что-то  или  не
зависит, - просто сказал Вальборн. - Что я должен делать?
   - Через месяц он  пойдет  обратно.  Нужно  помочь  ему  добраться  до
Босхана.
   - Я понял. Не сомневайтесь, Магистр, мы встретим его  и  проводим  до
Босхана. Я пошлю Тревинера, это как раз для него.
   - Вот и прекрасно, - с облегчением сказал Ромбар.  -  Теперь  я  уеду
отсюда со спокойной душой.
   - Разве вы уезжаете прямо сейчас, Магистр? Давайте хотя бы  отобедаем
вместе... - Вальборн выглянул в дверь и потребовал обед на двоих.  -  Да
вы и не все мне рассказали, не так ли?
   - Самое главное я уже сказал. Что вас еще интересует?
   - Черная жрица. Вы ее догнали? Я  чувствую  себя  виноватым,  что  не
прислушался к ней.
   - Нет. До Бетлинка мы их не видели. Они опередили нас.
   - Но это невозможно! - Вальборн  встревожился.  -  Значит,  они  либо
наскочили на уттаков и погибли, либо спрятались в лесу,  приняв  вас  за
врагов.
   - Оказалось, есть и третья возможность, - усмехнулся  Ромбар.  -  Они
стянули у вас двух великолепных коней и преспокойно доскакали  до  замка
верхом.
   Я привел коней назад. Пожалуй, это единственное, что  мне  удалось  в
поездке.
   - Мне никто не говорил о пропаже коней, - недоуменно сказал Вальборн.
- Впрочем, могли и не доложить.  Кони  -  забота  воинов,  я  не  обязан
следить за ними.
   Внесли обед, и Вальборн пригласил своего собеседника за стол.
   - Присаживайтесь. Так какая у вас там была стычка?
   - Я был в замке, - нехотя ответил Ромбар. Ему  показалось  невежливым
совсем не отвечать на вопрос  Вальборна.  -  Дело  в  том,  что  Каморра
присвоил мою вещь. Мне не удалось вернуть ее, но я присвоил  кое-что  из
его вещей.
   Вальборн внимательно посмотрел на Ромбара;
   - Что это за вещь, за которой потребовалось ехать в Бетлинк?
   - Она не имеет отношения к нашим совместным делам, -  покривил  душой
Ромбар. - Зато я узнал там одно важное заклинание - "дабба-нунф".
   Вальборн так и зашелся хохотом.
   - Я достаточно близко знаю уттаков, - сказал  он,  отсмеявшись,  -  и
кое-что из их языка - тоже. Если бы мне пришло в голову, что это  важное
заклинание может заинтересовать вас, я давно научил бы вас ему.
   - Сначала выслушайте меня, Вальборн, а там посмотрим, захотите ли  вы
смеяться. - Ромбар рассказал то, что  узнал  в  своей  вылазке  о  белых
дисках.
   - Если бы у нас были такие диски, мы подчинили  бы  себе  уттаков,  -
заметил Вальборн, дослушав рассказ.
   - Имея такие диски, мы сами оказались бы в подчинении  у  Каморры,  -
напомнил Ромбар. -  Их  ни  в  коем  случае  нельзя  держать  при  себе,
запомните это.
   Вальборн рассеянно кивнул. Ромбар отодвинул пустую тарелку и встал.
   - Мне пора ехать, - сказал он. - Идемте, я верну вам коней.
   - Вы ошиблись. Магистр, это не наши кони, - покачал головой правитель
Бетлинка, когда они спустились во двор к коновязи. - Таких коней нет  ни
у кого в моем войске, включая меня самого. Мой жеребец той же породы, но
уступает этим.
   - Тогда оставьте их у себя, пока не отыщется хозяин. У меня и с Налем
будет достаточно хлопот.  -  Ромбар  отвязал  Тулана  и  Наля,  готовясь
выехать. - Да, вы уже отправили жрецов храма Мороб в Келангу? - вспомнил
он заботивший его вопрос.
   - Жрицы уехали два дня назад с обозом, - ответил Вальборн, - а  жрецы
остались здесь.
   - Отправьте их отсюда немедленно.  Приказной  тон  Ромбара  очень  не
понравился Вальборну.
   - Вы по-прежнему считаете. Магистр, что мое  войско  не  в  состоянии
защитить алтарь? - спросил он с холодком в голосе.
   - С тех пор не случилось ничего, что могло бы изменить мое мнение,  -
ответил тот. - И я по-прежнему советую вам отступить без боя, если  сюда
вновь придут уттаки.
   - Простите, Магистр! - резко сказал Вальборн. - Но ваш  совет  -  это
совет... - он запнулся, - совет человека, слишком уж осторожного!
   Глаза Ромбара сузились и стали жесткими.
   - Не вынуждайте меня напоминать вам, что только... - Выдержав  паузу,
он с нажимом договорил:
   - Люди, слишком уж беспечные, учатся на  своих  ошибках,  пренебрегая
чужим опытом. Счастливо оставаться!
   Он вскочил в седло и галопом выехал со двора.

***

   Скампада провел ночь в скалах,  на  поляне,  указанной  Цивингой.  Он
просыпался от малейшего звука, но тревога каждый раз оказывалась  ложной
- то резкий крик ночной птицы, то фырканье  пасшегося  поблизости  коня.
Чуть свет Скампада собрался и поехал лесом южнее деревни, чтобы  попасть
на дорогу, ведущую в Келангу. Он видел бой на деревенских улицах и узнал
форму воинов Берсерена, но не испытал ни малейшего желания  задержаться,
чтобы выяснить подробности. Сыну первого министра было вполне достаточно
того, чего он уже натерпелся в этой поездке.
   К концу дня Скампада догнал беженцев, бредущих с детьми  и  узлами  в
глубь острова, подальше от опасности. Какое-то время он обгонял усталые,
запыленные группы людей, затем вновь поехал  в  одиночестве.  На  третий
день пути он увидел за деревьями упирающуюся в небо  верхушку  смотровой
башни Келанги.
   Здесь  еще  не  знали  о  нападении  на  Оранжевый   алтарь.   Группа
стражников, поставленная у Тионского моста,  не  обратила  на  проезжего
путника никакого внимания. По случаю полуденной жары стражники забрались
в жидкую тень прибрежных кустов и  с  увлечением  играли  там  в  фишку.
Скампада свернул к ним, чтобы сообщить  об  уттакском  налете,  а  затем
въехал в город.
   Он прожил в Келанге последние пять лет, с тех пор как  обстоятельства
вынудили  его  покинуть  Босхан.  Сын  первого  министра  обосновался  в
торговом доме Келанги, единственном на острове. Этот дом был построен на
налоги с  горожан  и  считался  городской  собственностью.  Его  длинное
мрачноватое здание располагалось рядом с  главным  городским  рынком.  В
доме имелись  гостиничные  комнаты  для  приезжих  купцов,  комнаты  для
деловых переговоров, а  также  ресторан  и  трактир.  Скампада,  человек
весьма компанейский, целые дни просиживал в  комнатах  для  переговоров,
высматривая возможность поболтать с тем или другим посетителем.
   Из умело нацеленных бесед и обрывков  чужих  разговоров  сын  первого
министра составлял  полную  картину  текущего  положения  на  рынке.  Он
обобщал полученную  информацию,  делал  выводы  и  благодаря  этому  мог
предсказывать, как пойдет торговля тем  или  иным  товаром,  советовать,
где, когда  и  что  выгоднее  продавать  в  этом  сезоне.  Многие  купцы
прекрасно знали Скампаду и  нередко  пользовались  его  советами,  чтобы
улучшить торговлю.
   Скампада не давал полезных советов бесплатно. Если купец был новичком
и не догадывался, как себя вести,  сын  первого  министра  со  скучающим
видом ронял: "Ну, такие вопросы на  голодный  желудок  не  обсуждаются".
Тогда купец вел Скампаду в ресторан и за хорошим обедом начинал разговор
о своем деле. Когда же требовался особо  ценный  совет,  Скампада  качал
головой и говорил, что этот вопрос требует тонкого  подхода.  Собеседник
догадывался и выкладывал на стол золотые монеты, одну  за  другой,  пока
сын первого министра не находил  подход  достаточно  тонким  и  не  брал
монеты со стола.  Серебра  Скампада  не  брал  никогда  -  он  ведь  был
консультантом, а не каким-нибудь вульгарным осведомителем.
   Несмотря на то что Скампада всегда имел заработок, его доходы были не
так велики, чтобы спокойно глядеть в будущее, да и постоянное проживание
в гостинице обходилось недешево. Поэтому, когда Шиманга отыскал Скампаду
в торговом доме и предложил ему работу, тот  взялся  за  нее  в  надежде
поправить свои денежные дела.
   Оказавшись в Цитионе, Скампада  увидел  возможность  устроиться  куда
лучше, чем ему удавалось до сих пор. О  Берсерене  он  и  вспоминать  не
хотел, зато  поморщился,  вспомнив  бывшего  правителя  Босхана,  грубую
скотину, мужа красавицы и умницы Дессы.  Там,  в  Босхане,  сын  первого
министра впервые до конца  прочувствовал,  что  значит  -  не  иметь  ни
законного имени, ни собственной крыши  над  головой.  Жизнь  в  торговом
доме,  обеспечивавшая  ему  и  хлеб,  и  известность   среди   келадских
торговцев, все же напоминала жизнь бездомной дворняжки,  всегда  готовой
схватить брошенный кусок.
   Правитель  Цитиона,  человек  образованный  и  порядочный,  показался
Скампаде  приятным  исключением  в  этом  испорченном   мире.   Скампада
задумался, чем он может пригодиться во  дворце  Норрена,  и  нашел,  что
место придворного летописца, смотрителя дворцовой  библиотеки  -  именно
то, что нужно и Норрену, и ему самому. Сын первого министра  при  каждой
возможности  заводил  с  Норреном  разговоры  о  том,   что   библиотека
содержится беспорядочно и небрежно,  что  без  надлежащего  ухода  могут
пропасть  ценные  рукописи,  и  добился  полного  понимания  со  стороны
правителя. Если бы не этот, так некстати подвернувшийся сын Паландара...
Но, может быть, и к лучшему, что  так  вышло.  Задача  рано  или  поздно
потребовала бы решения.
   На пути в Келангу Скампада думал о Ромбаре не менее  напряженно,  чем
влюбленный  о  любимой  женщине.  Несомненно,  подслушанные  в  Бетлинке
сведения заинтересовали бы сына Паландара, но  как  преподнести  их,  не
взвалив на себя новой вины? Рассказать о Синем камне в жезле Мальдека не
представлялось возможным, хотя это было  наиболее  важным  для  Ромбара.
Черная жрица... само собой, но чутье Скампады говорило, что этого  мало.
Этим еще можно было искупить прежнюю вину и  избежать  преследования  со
стороны Ромбара, но  для  проживания  у  Норрена  нужны  заслуги.  Нужно
доказать свою ценность.
   Мысли Скампады  остановились  на  Госсаре,  человеке  знатного  рода,
вхожем во дворец Берсерена почти как в  собственный  и,  как  оказалось,
ради удовлетворения своего честолюбия способном  сдать  Келаду  уттакам.
"Не может быть, чтобы этот предатель ничем себя не выдал,  -  подумалось
Скампаде.  -  Значит,  нужно  только   найти   факты,   чтобы   получить
доказательства его вины".
   Въезжая в город, сын первого министра уже твердо знал, на что  именно
он будет обращать внимание, выслушивая городские сплетни.
   Скампада вновь поселился на прежнем месте  в  торговом  доме.  Прием,
оказанный ему по возвращении, приятно удивил его. Управляющий  самолично
проводил его в одну из лучших комнат и назвал весьма невысокую  цену  за
жилье.
   - Эта торговая братия с весны замучила  меня,  -  пожаловался  он.  -
Подавай им господина Скампаду, а где  я  возьму?  Комнатка  как  раз  по
вашему вкусу, живите на здоровье.
   В день приезда Скампада никуда не пошел. Он потребовал воды,  утюг  и
занялся приведением в порядок себя и своих вещей. В  гостиницах  он  сам
гладил свою одежду, и не столько из экономии,  сколько  потому,  что  не
доверял такое деликатное  дело  небрежным  гостиничным  служанкам.  Весь
остаток дня он чистил и разглаживал, укладывал и  развешивал  помятые  в
дороге вещи и, только закончив все хозяйственные дела, улегся  в  свежую
постель, усталый, но довольный.
   Наутро Скампада, в идеально отглаженном  сером  костюме,  в  идеально
начищенных сапогах из  хорошей  мягкой  кожи,  появился  в  комнате  для
деловых переговоров. Он направился на свое  обычное  место  у  окна,  но
сесть ему не удалось - купцы узнали Скампаду и сразу же  обступили  его.
Сын первого  министра  едва  успевал  отвечать  на  сыпавшиеся  отовсюду
приветствия. В этот день он не узнал ничего по интересующему его делу  -
торговцам было не до городских сплетен, они стремились не  чесать  языки
попусту,  а  получить  деловой  совет.  На   Скампаду   обрушился   град
предложений пообедать или даже заняться обсуждением тонких вопросов,  но
сын первого министра, с весны отошедший от  торговых  дел,  сослался  на
дорожную усталость и уговорил  своих  клиентов  подождать  денек-другой.
Лишь торговцам провизией и военным обмундированием он сразу же дал совет
везти товары в Босхан.
   В последую