то и есть, и этого достаточно.
   Миляга снял руку с плеча Понедельника и отвернулся - от дерева, от  Юдит,
от ангелов на крыльце. Ковыляя на середину улицы, низко склонив  голову,  он
ответил Тэю, но так тихо, что никто, кроме ангелов, не мог его услышать.
   - Этого недостаточно, - сказал он.

Глава 61

1

   Для оставшихся в живых обитателей дома ь28  по  Гамут-стрит  первые  дни,
которые последовали за летним солнцестоянием, в своем  роде  оказались  даже
более  странными,  чем  то,  что  им  предшествовало.  Вернувшийся  к  своим
повседневным делам мир, казалось, даже  не  подозревал  о  том,  что  совсем
недавно его судьба висела на  волоске,  а  если  сейчас  он  и  почувствовал
какую-то  перемену  в  своем  состоянии,  то  скрывал   это   очень   умело.
Чередующиеся ливни и засухи, которые предшествовали Примирению, уже на  утро
уступили место мелкому дождичку и тепловатому  солнцу  обычного  английского
лета, умеренность которого  послужила  образцом  для  поведения  общества  в
последующие недели. Иррациональные вспышки насилия, одно время  превратившие
каждый угол и перекресток в настоящее  поле  боя,  немедленно  прекратились.
Толпы ожидающих откровения лунатиков, которых Юдит с Понедельником видели во
время своей поездки в Поместье, уже не бродили ночами по улицам и не вперяли
вопросительные взоры в звезды.
   Возможно, в любом другом городе таинственные облака тумана были бы вскоре
обнаружены и стали  известны  всему  миру.  Появись  они  в  Риме,  а  не  в
Клеркенуэлле, Ватикан бы провозгласил о них уже через неделю. Появись они  в
Мехико, и бедняки устремились бы в них еще быстрее, надеясь на лучшую  жизнь
в новом мире. Но Англия! О, добрая старая Англия... Никогда у  нее  не  было
особой склонности к мистике, и теперь, когда все маги и  заклинатели,  кроме
разве что самых ничтожных, были убиты Tabula Rasa, некому было начать работу
по освобождению умов от догм и цепей повседневности.
   И все же нельзя было сказать, что никто не обращал  на  туманы  внимания.
Животный мир города почуял, что что-то произошло, и двинулся в  Клеркенуэлл.
Сбежавшие от хозяев собаки, которые собирались в  окрестностях  Гамут-стрит,
чтобы полаять на привидений,  а  потом  были  распуганы  воинством  Сартори,
теперь появились снова, принюхиваясь к необычным запахам. Изредка  приходили
любопытные кошки, чтобы жалобно помяукать в сумерках. Не было  недостатка  в
птицах и пчелах, которые дважды в течение трех последовавших за  Примирением
дней собирались вокруг туманов такими же гигантскими стаями, которые Юдит  и
Понедельник видели около Убежища. Через некоторое время, обнаружив  источник
ароматов и магнитных полей,  которые  привели  их  в  Клеркенуэлл,  все  эти
скопления  исчезали,  чтобы  начать  новую  жизнь  под  небесами  Четвертого
Доминиона.
   Но если никто из двуногих обитателей земли не  счел  нужным  появиться  в
Четвертом Доминионе, то в обратном направлении  кое-какое  движение  все  же
наблюдалось. Через неделю с небольшим после Примирения на крыльце  дома  ь28
появился Тик Ро. Представившись Клему и  Понедельнику,  он  изъявил  желание
увидеть Маэстро. Дом на  Гамут-стрит,  обставленный  трофеями,  добытыми  во
время последних набегов Клема и Понедельника на  окрестные  жилища,  казался
куда более комфортабельным, чем его каморка в Ванаэфе,  но  нельзя  было  не
почувствовать, насколько хрупок еще этот уют. Хотя  трупы  гек-а-геков  были
вынесены  и  похоронены  рядом  со  своим  хозяином   среди   густой   травы
Шиверик-сквер, хотя парадная дверь была залатана,  а  пятна  крови  вытерты,
хотя  Комната  Медитации  была  приведена  в  порядок,  а  камни,  каждый  в
отдельности, были завернуты в простыни и убраны под  замок  дом  по-прежнему
был полон теми событиями, которые в нем  произошли,  -  смертями,  любовными
сценами, воссоединениями и откровениями.
   - Ты живешь посреди урока истории, - сказал Тик Ро, усаживаясь у  постели
Миляги.
   Примиритель поправлялся, но  даже  при  его  необычайных  способностях  к
быстрому выздоровлению, этот процесс обещал затянуться надолго. Он  спал  по
двадцать часов в день, а остальные четыре часа  почти  все  время  лежал  на
своем матрасе.
   - Ты выглядишь так, словно повидал немало войн,  мой  друг,  -  задумчиво
заметил Тик Ро.
   - Больше, чем мне хотелось бы, - слабым голосом ответил Миляга.
   - Чую запах Ин Ово.
   - Гек-а-геки, - сказал Миляга. - Не бойся, они уже подохли.
   - Им удалось прорваться во время ритуала?
   - Нет, все не так просто. Спроси у Клема. Он тебе расскажет  всю  историю
от начала, до конца.
   - Не хочу обижать твоих друзей, - сказал  Тик  Ро,  доставая  из  кармана
целлофановый пакет с сосисками и солеными огурцами, -  но  я  предпочел  бы,
чтобы ты рассказал мне сам.
   - Знаешь, с меня и так уже довольно, - сказал Миляга. -Я не  хочу  ничего
вспоминать.
   -  Но  ведь  мы  победили,  -  сказал  Тик  Ро.  -  Разве  не  стоит  это
отпраздновать?
   - Празднуй с Клемом, Тик. А мне надо поспать.
   - Как пожелаешь, как пожелаешь, - сказал Тик Ро, направляясь к  двери.  -
Да, кстати, ты не будешь возражать, если я  задержусь  у  вас  на  несколько
деньков? В Ванаэфе уже полно желающих  совершить  большое  турне  по  Пятому
Доминиону, и я вызвался показать им достопримечательности. Но так как  я  их
пока и сам не видел...
   - Будь моим гостем, - сказал Миляга.  -  И  прости,  если  я  не  источаю
благодушия...
   - Никаких извинений, - сказал Тик Ро. - Я ухожу, а ты спи.
   По совету Миляги, Тик Ро принялся  вечером  донимать  вопросами  Клема  и
Понедельника, пока не услышал от них всю историю.
   - Так когда же я увижу гипнотическую Юдит?  -  спросил  он  по  окончании
рассказа.
   - Не уверен, что это вообще произойдет, - сказал Клем. - После  того  как
мы похоронили Сартори, она сюда уже не вернулась.
   - Так где же она?
   - Где бы она ни была, - скорбно  сказал  Понедельник,  -  Хои-Поллои  она
увела с собой. Вот такие дела, ядрена вошь.
   - А теперь послушай меня, - сказал Тик Ро. - Я всегда легко находил общий
язык с женщинами. Предлагаю тебе  сделку.  Если  ты  покажешь  мне  город  -
снаружи и изнутри, - то я тебе  точно  таким  же  образом  покажу  несколько
симпатичных барышень
   Рука Понедельника выскочила  из  кармана,  где  она  ощупывала  следствие
долгой разлуки с Хои-Поллои, и ухватила ладонь Тик Ро, еще до того  как  тот
успел ее протянуть.
   - Решено, дружище, - сказал Понедельник. - Будет тебе экскурсия.
   - А что насчет Миляги? - спросил Тик Ро у Клема. -  Он  тоже  томится  по
женскому обществу?
   - Нет, он просто устал. Скоро он придет в норму.
   - Что-то я в этом не уверен, - сказал Тик Ро.  -  У  него  вид  человека,
который с радостью бы отправился на тот свет.
   - Не говори так.
   - Это не я, это он так говорит, Клемент. И мы все об этом знаем.
   Энергия и шум, которые Тик Ро принес с собой в  дом,  только  подчеркнули
справедливость этих слов. Дни шли, превращаясь в недели, а настроение Миляги
все не  улучшалось.  Он,  по  выражению  Тика  Ро,  томился,  и  Клем  начал
чувствовать себя, как во время последней болезни  Тэйлора.  Любимый  человек
ускользал, а он ничего не мог с этим поделать. А с Милягой не было даже  тех
кратких передышек, которые бывали у них с  Тэйлором,  когда  они  вспоминали
старые добрые времена и боль немного отступала.  Миляге  не  нужны  были  ни
фальшивые утешения, ни улыбки, ни сочувствие. Он хотел лишь лежать на  своем
матрасе, постепенно становясь таким же белым, как  и  его  простыни.  Иногда
ангелы слышали, как во сне он начинал говорить на  неведомых  языках  -  как
когда-то в присутствии Тэйлора. Но с уст его  срывалась  какая-то  невнятная
чепуха - бессмысленный бред сознания, которое блуждает по незнакомым странам
без карты.
   Тик Ро пробыл с ними целый месяц. Вместе с  Понедельником  он  уходил  из
дома  на  заре,  а  возвращался  за  полночь.  Его   любознательность   была
неутолимой, а  склонность  к  наслаждениям  не  знала  никаких  границ.  Ему
нравилось все: пирог  с  угрями  и  английское  пиво,  Угол  Ораторов  (Угол
Ораторов - специальная площадка  в  Гайд-парке,  где  любой  желающий  может
выступить с речью на любую тему -  прим.  перев.)  в  воскресный  полдень  и
привидение  Джека-Потрошителя  в  полночь,  собачьи  бега  и  джаз,  жилеты,
изготовленные в Сэвайл Роу, и женщины, подцепленные за Кингз Кросс.  Что  же
касалось Понедельника, то по его физиономии было видно, что боль от  разлуки
с Хои-Поллои вылечена весьма радикальными средствами. Когда Тик Ро  в  конце
концов объявил, что ему настало время  возвращаться  в  Четвертый  Доминион,
парень чуть не сошел с ума от горя.
   - Не бери в голову, - сказал Тик Ро. - Я вернусь. И не один.
   Прежде чем отправиться, он явился к Миляге с предложением.
   - Пошли со мной в Четвертый, - сказал он. - Настало время тебе посмотреть
на Паташоку.
   Миляга покачал головой.
   - Но ведь ты не видел Мерроу Ти-Ти, - протестующе воскликнул Тик.
   - Я прекрасно понимаю, что ты пытаешься сделать, Тик, - сказал Миляга,  -
и я тебе за это очень благодарен, честное слово. Но я больше не хочу  видеть
Четвертый Доминион.
   - Что же ты тогда хочешь увидеть?
   Ответ оказался очень простым:
   - Ничего.
   - Кончай, Миляга, - сказал Тик Ро.  -  Это  уже  начинает  надоедать.  Ты
ведешь себя так, будто все потеряно.
   - Для меня - да.
   - Она вернется, вот увидишь.
   - Кто?
   - Юдит.
   Миляга чуть было не рассмеялся.
   - Не Юдит я потерял, - сказал он.
   Тик Ро осознал свою ошибку и впервые в жизни не  нашелся,  что  ответить.
Все, что он смог выдавить из себя, было короткое кхгм.
   Миляга же впервые за прошедший месяц по-настоящему  посмотрел  на  своего
гостя.
   - Тик, - сказал он, - я хочу сказать тебе что-то, что  я  никому  еще  не
говорил.
   - Да?
   - Когда я был в Городе моего  Отца...  -  Он  запнулся,  словно  на  этом
желание себя исчерпало, но потом начал снова. - Когда я был в  Городе  моего
Отца, я видел там Пай-о-па.
   - Живого?
   - Но ненадолго.
   - Господи, как же он умер?
   - Земля под ним разверзлась.
   - Это ужасно, ужасно.
   - Теперь ты понимаешь, почему я не чувствую себя победителем?
   - Да, понимаю. Но, Миляга...
   - Кончай свои уговоры, Тик.
   - ... такие перемены носятся в воздухе. Может быть,  в  Первом  Доминионе
происходят не меньшие чудеса, чем в Изорддеррексе. Это вполне возможно.
   Прищурившись, Миляга наблюдал за своим мучителем.
   -  Ты  же  помнишь,  Эвретемеки  были  в  Первом  Доминионе  задолго   до
Хапексамендиоса, - продолжал Тик. - И они творили чудеса, налагали заклятия.
Может быть, эти времена вернулись. Земля ведь не  забывает.  Люди  забывают.
Даже Маэстро забывают. Но земля? Нет, никогда.
   Он встал.
   - Пошли вместе со мной к переходу, - сказал он.  -  Давай  отправимся  на
поиски самих себя. Вреда от этого не будет. Если у тебя  ноги  не  ходят,  я
тебя понесу.
   - В этом нет необходимости, - сказал Миляга и, отбросив простыни, встал с
постели.

***

   Хотя август еще не начался, начало лета было отмечено такими  эксцессами,
что  запасы  тепла  преждевременно  подошли  к  концу,  и  когда  Миляга   в
сопровождении Тика и Клема вышел на  Гамут-стрит,  на  пороге  его  встретил
настоящий осенний холодок. Через два дня после Примирения Клем нашел  туман,
ведущий в Первый Доминион, но не  воспользовался  им.  После  того,  что  он
слышал о теперешнем состоянии города Незримого,  у  него  не  было  никакого
желания видеть эти ужасы собственными глазами. Туман  прятался  под  сводами
крытой аркады позади пустующего делового здания  менее  чем  в  полумиле  от
дома.  Высотой  облако  не  превышало  два  человеческих  роста  и  медленно
клубилось в темном углу пустого двора, не привлекая ничьего внимания.
   - Я пойду первым, - сказал  Клем  Миляге.  -  Ведь  мы  по-прежнему  твои
ангелы-хранители.
   - Вы и так сделали больше чем достаточно, - ответил Миляга.  -  Оставайся
здесь, мы скоро вернемся.
   Клем не стал спорить и отступил в сторону,  пропуская  Маэстро  в  туман.
Миляга уже много раз переходил из  Доминиона  в  Доминион  и  привык  к  той
короткой потере ориентировки, которая обычно сопровождала этот  процесс.  Но
ничто, даже те ночные кошмары, которые преследовали его после Примирения, не
могло подготовить его к тому, что ожидало их по другую сторону  тумана.  Тик
Ро, который всегда был  человеком  быстрых  ответных  реакций,  расстался  с
содержимым своего желудка, едва лишь запах разложения донесся до них  сквозь
туман, и хотя он и продолжал ковылять за Милягой, решившись сопровождать его
в этом путешествии до конца, глаза он закрыл после первого же взгляда.
   Доминион разлагался от горизонта до  горизонта.  Повсюду  была  падаль  и
только падаль - гнойные  озера  и  вспучившиеся  холмы  падали.  В  небесах,
которых Миляга почти не видел, путешествуя по  городу  своего  Отца,  облака
цвета застарелых синяков частично скрывали две желтоватых  луны,  освещавших
такое  омерзительное  месиво,  что  самый  ненасытный  стервятник  в   Квеме
предпочел бы голодать всю жизнь, чем съесть хотя бы кусочек.
   - Это был Божий Град, Тик, - сказал Миляга. - Это был Мой Отец. Незримый.
Хапексамендиос.
   Во внезапном порыве ярости он принялся отдирать руки  Тика,  прикрывавшие
лицо.
   - Смотри же, черт тебя побери, смотри! Расскажи мне еще о  чудесах,  Тик!
Ну же, давай! Рассказывай! Рассказывай!

***

   Когда они покинули Первый Доминион и вышли из туманного  облака,  Тик  не
пошел домой вместе с Клемом и  Милягой.  Он  сказал,  что  ему  надо  побыть
немного на родной земле и что он вернется,  как  только  придет  в  себя,  и
удалился прочь, пробормотав напоследок несколько невнятных извинений.  Через
три дня он и в самом деле вновь объявился на  пороге  дома  ь28  -  все  еще
немного бледный и по-прежнему  слегка  смущенный.  Миляга  встретил  его  на
ногах. После возвращения из Первого Доминиона  он  отменил  свой  постельный
режим, хотя настроение его не улучшилось, а, скорее, стало более  нервным  и
беспокойным. Как он объяснил Тику, кровать перестала быть для него убежищем.
Стоило ему закрыть глаза, как бойня Первого Доминиона вновь возникала  перед
ним во всех мельчайших подробностях, и заснуть он мог, только доведя себя до
такого изнеможения, когда промежуток между укладыванием головы на подушку  и
черной ямой забвения оказывался равным нулю.
   К счастью, Тик Ро  привез  с  собой  развлечение  в  виде  группы  восьми
туристов  из  Ванаэфа,   которые   жаждали   ознакомиться   с   обычаями   и
достопримечательностями  Пятого  Доминиона.   Однако   прежде   чем   начать
экскурсию,  они   мечтали   засвидетельствовать   свое   почтение   великому
Примирителю, что и было сделано посредством тягостно долгих  речей,  которые
они зачитали по бумажке, после чего  состоялось  вручение  даров:  копченого
мяса, ароматических масел, небольшого изображения Паташоки, выполненного  из
крыльев зарзи, и сборника эротических стихотворений сестры Плутеро Квексоса.
   В течение следующих недель группы продолжали прибывать постоянно,  и  Тик
признался Миляге, что новая профессия приносит ему немалый доход.  Проведите
праздник в городе Сартори! - таков был его рекламный лозунг,  и  чем  больше
удовлетворенных клиентов возвращалось в Ванаэф  с  рассказами  о  пирогах  с
угрями и Джеке-Потрошителе, тем  больше  желающих  записывалось  к  нему  на
экскурсию. Конечно, он понимал, что это не может длиться вечно. Скоро  делом
займутся профессиональные туристические агентства из Паташоки,  и  он  будет
разбит по всем пунктам, кроме, правда, одного: только он может гарантировать
аудиенцию, пусть даже и очень короткую, с самим Маэстро Сартори.
   Миляга понял, что приближается время, когда Пятый Доминион будет вынужден
признать, что  он  примирен.  Первые  несколько  посетителей  из  Ванаэфа  и
Паташоки вполне могут остаться  незамеченными,  но  когда  сюда  приедут  их
друзья я друзья их друзей - существа, размеры и внешний вид которых не могут
не привлечь внимания, - жители этого Доминиона уже не смогут закрывать глаза
на случившееся. Пройдет совсем немного времени, и Гамут-стрит превратится  в
священную  дорогу,  по  которой  путешественники  будут  двигаться  в  обоих
направлениях. А когда это произойдет, дом станет непригодным для житья. Ему,
Клему и Понедельнику придется покинуть двадцать  восьмой  номер,  освобождая
место восхищенным паломникам, которые придут поклониться святыне.
   Когда этот день наступит, он будет вынужден принять важное решение. Стоит
ли ему подыскать себе какое-нибудь убежище здесь, в Британии,  или  покинуть
остров  и  отправиться  в  страну,  куда  не  заносила  его   ни   одна   из
многочисленных жизней? В одном он был уверен: он никогда не  вернется  ни  в
Четвертый Доминион, ни в те, что лежат за ним. Правда, он так  и  не  увидит
Паташоки, но правда и то, что на всем белом свете было только одно существо,
в компании которого ему хотелось бы побывать в этом городе, а теперь его уже
нет в живых.
   Не менее странные и ответственные времена наступили  после  Примирения  и
для Юдит. Она оставила дом на Гамут-стрит, подчиняясь внезапному импульсу, и
была уверена, что рано или поздно  туда  вернется.  Но  чем  больше  времени
проходило, тем труднее начинало казаться будущее возвращение.  Только  после
похорон Сартори она в полной мере ощутила, насколько глубока ее  скорбь.  Но
каким бы ни был источник ее чувств к нему, она ни  о  чем  не  сожалела.  Ее
преследовало  только  чувство  утраты.  Ночь  за  ночью  она  просыпалась  в
маленькой квартирке, которую  они  сняли  вдвоем  с  Хои-Поллои  (ее  старая
квартира была слишком полна воспоминаний), от одного и того же ужасного сна.
Во сне она  карабкалась  по  лестнице  дома  на  Гамут-стрит,  чтобы  помочь
охваченному огнем Сартори, но, несмотря  на  все  усилия,  так  и  не  могла
одолеть ни одной ступеньки. Во сне она плакала, а  когда  Хои-Поллои  будила
ее, на губах у нее были всегда одни и те же слова:
   - Не покидай меня. Не покидай меня.
   Но он покинул ее навсегда, и рано или поздно ей надо было  примириться  с
этим. Однако он оставил по себе живое воспоминание, и осенью оно  заявило  о
своем присутствии  самым  недвусмысленным  образом.  Ей  не  нравилось,  как
выглядит ее отражение в зеркале: живот превратился в сияющий матовым блеском
купол, груди раздулись, - но Хои-Поллои была всегда готова поддержать  ее  и
утешить, когда в этом появлялась необходимость. Лучшей подруги на эти месяцы
нельзя было и желать - верной, практичной и бесконечно любознательной.  Хотя
поначалу обычаи Пятого Доминиона  представляли  для  нее  полную  тайну,  со
временем она ознакомилась со всеми его причудами и эксцентричностями и  даже
сама почувствовала к ним влечение.  Однако  такое  положение  дел  не  могло
тянуться бесконечно долго. Если они останутся в Пятом Доминионе,  и  у  Юдит
родится ребенок, то что она сможет ему  дать?  Воспитание  и  образование  в
мире, который в далеком будущем, может, и  научится  ценить  объявившиеся  в
самом  его  центре  чудеса,  но  до   этого,   без   сомнения,   постарается
проигнорировать или  отвергнуть  те  необычайные  качества,  которыми  будет
обладать ребенок.
   К середине октября она приняла решение.  Она  покинет  Пятый  Доминион  и
отыщет  в  Имаджике  страну,  в  которой  ее  ребенок,  будь  он   пророком,
меланхоликом  или  просто  маленьким  приапом,  сможет  спокойно   расти   и
процветать. Но, разумеется, чтобы предпринять это путешествие, ей надо будет
вернуться на Гамут-стрит или в ее окрестности. Хотя  эта  перспектива  и  не
была особенно приятной, она решила сделать это как можно  скорее,  пока  она
совсем не ослабела от кошмаров и  бессонных  ночей.  Она  поделилась  своими
планами с  Хои-Поллои,  которая  заявила,  что  будет  совершенно