церкви  и
сам монастырь. Вивиана почувствовала,  что  спутница  ее  похолодела  от
внезапного страха: неужто они все-таки плывут на остров Монахов, где  за
нею навеки затворятся двери обители?
   - Мы едем в церковь, что на острове, тетя?
   - В церковь мы не попадем, - невозмутимо отозвалась Вивиана,  -  хотя
правда и то, что обыкновенный путник - или, скажем, ты  сама,  отправься
ты на Озеро одна, - никогда не доплывет до Авалона. Смотри и  жди  и  не
задавай вопросов, таков твой удел на все время обучения.
   Моргейна  пристыженно  умолкла.  В  расширенных  глазах  ее  все  еще
плескался страх.
   - Это как в сказке про волшебную ладью, что отплывает от  островов  к
Земле Вечной Юности... - тихо проговорила она.
   Вивиана словно не услышала. Она стояла на  носу,  дыша  размеренно  и
глубоко, набираясь сил  для  предстоящего  ей  магического  действа,  на
мгновение она усомнилась, достанет ли у нее мочи. "Я уже стара, - думала
она, борясь с накатившей паникой, - однако ж мне должно  дожить  до  тех
пор, пока не повзрослеют Моргейна и ее брат. Мир всей этой земли зависит
от того, удастся ли мне охранить и уберечь их!"
   Жрица прогнала докучную мысль, сомнение пагубно. Она проделывала  это
едва ли не каждый день своей взрослой  жизни,  напомнила  себе  Вивиана,
ныне заклинание приходит к ней так естественно, что она справилась бы  с
ним во сне или на смертном одре. Она застыла недвижно, словно зажатая  в
несокрушимых тисках магии, затем простерла вперед руки и воздела их  над
головою, ладонями к небу. Резко выдохнув, опустила руки, -  и  вместе  с
ними пали туманы, исчезла  виднеющаяся  вдали  церковь,  исчезли  берега
острова Монахов, и даже гора, точно их и не было. Ладья вошла в  густое,
непроницаемое марево, темное, как ночь, в  непроглядной  мгле  слышалось
лишь частое дыхание Моргейны - ни дать  ни  взять  перепуганный  зверек.
Вивиана заговорила было, намереваясь успокоить спутницу,  объяснить  ей,
что бояться нечего,  но  намеренно  придержала  язык.  Моргейна  ныне  -
проходящая обучение жрица и должна привыкнуть обуздывать страх, так  же,
как она справлялась с усталостью, тяготами и голодом.
   Ладья заскользила сквозь туманы. Уверенно и стремительно -  ибо  иных
лодок на этом Озере не встречалось - она прокладывала путь через густую,
липкую  хмарь;  волосы  и  брови  Вивианы  пропитались  сыростью,  влага
просачивалась даже  сквозь  шерстяную  накидку.  Резко  повеяло  стужей,
Моргейна дрожала от холода.
   И тут, словно отдернули завесу, туманы исчезли. Перед ними  искрилась
озаренная солнцем  водная  гладь,  вдали  виднелся  зеленый  берег.  Там
высился Холм, девочка взгляделась -  и  потрясение  охнула.  На  вершине
Холма взгляд различал круг стоячих камней, что блестели  и  переливались
под солнцем. К ним, спиралью поднимаясь все выше и  выше,  вела  широкая
дорога процессий и шествий. У подножия Холма приютились обители  жрецов,
в зелени притаился Священный источник, а чуть ниже серебром  отсвечивала
зеркальная заводь. Вдоль берега росли яблоневые рощи,  а  еще  дальше  -
вековые дубы, золотые побеги омелы обвивали их ветви, повисая в воздухе.
   - Как красиво... - благоговейно  прошептала  Моргейна.  -  Леди,  это
все... настоящее?
   - Куда более настоящее, чем любое другое из виденных  тобою  мест,  -
отозвалась Вивиана. - Скоро ты все это узнаешь ближе.
   Ладья подошла к берегу, днище тяжело заскребло по  песку;  безмолвные
гребцы зачалили ее при помощи  веревки  и  помогли  Владычице  сойти  на
твердую землю. Затем они свели на берег лошадей;  Моргейне  предоставили
выбираться самостоятельно.
   Так в первый раз глазам ее предстал Авалон в зареве заката, и зрелище
это Моргейне не суждено было забыть до  самой  смерти.  Зеленые  лужайки
полого сбегали к зарослям тростника у кромки воды, по  Озеру  беззвучно,
точно ладья, величественно скользили лебеди. Под сенью  дубов  и  яблонь
укрылось приземистое  строение,  сложенное  из  серого  камня;  Моргейна
издалека различила облаченные в белое фигуры, что  медленно  расхаживали
по  тропам  между  двойными  рядами  деревьев.  Издалека  донесся  тихий
перезвон арфы. Свет, падающий откуда-то сбоку, струился совсем  низко  -
неужто это знакомое ей солнце? - заливал  землю  золотом  и  безмолвием.
Моргейна чувствовала, как к горлу ее подступают слезы.  "Я  -  дома",  -
подумала она, сама не зная, почему, ведь все  годы  ее  жизни  прошли  в
Тинтагеле и в Каэрлео-не, а в этом чудесном краю она отродясь не бывала.
   Вивиана распорядилась насчет лошадей и вновь обернулась к Моргейне. В
лице  девочки  отражалось   благоговейное   изумление,   так   что   она
воздержалась от замечаний до тех  пор,  пока  Моргейна  со  всхлипом  не
перевела дыхание, точно  пробуждаясь  ото  сна.  Вниз  по  тропе  к  ним
спускались женщины, одетые в темные платья и верхние туники  из  оленьей
кожи,  у  некоторых  между  бровей  красовался   вытатуированный   синий
полумесяц. Одни были миниатюрны и смуглы, как Моргейна с Вивианой,  явно
из народа  пиктов;  несколько  -  высоки  и  стройны,  со  светлыми  или
рыжевато-русыми волосами; а в двух или трех отчетливо ощущалась  римская
кровь.  В  благоговейном  молчании  все  они  преклонили  колени   перед
Вивианой, и та воздела руку в благословляющем жесте.
   - Это - моя родственница, - промолвила Вивиана. - Ее зовут  Моргейна.
Она станет одной из  вас.  Отведите  ее...  -  Владычица  оглянулась  на
девочку, что стояла там, дрожа от холода, - солнце садилось, и сгущались
серые  сумерки,  -  и  завороженно  упивалась  фантастическими  красками
ландшафта. Дитя устало и напугано. Впереди ее ждет  немало  испытаний  и
тягот, незачем начинать прямо сейчас.
   - Завтра, - обратилась она к Моргейне, - ты отправишься  в  Дом  дев.
То, что ты мне родственница и  принцесса,  там  не  имеет  ни  малейшего
значения, там у тебя не будет никакого имени и  никаких  отличий,  кроме
тех, что ты сама сумеешь заслужить. Но на эту ночь, не больше, ступай со
мной, в пути у нас почти не нашлось времени поговорить.
   Моргейна  почувствовала,  как  колени  ее  подгибаются  от   внезапно
накатившего облегчения. Эти женщины, такие чужие и  странные,  в  чудных
платьях и с синими отметинами на лбу, внушали ей больше  страха,  нежели
весь двор Утера, вместе взятый. Еле заметным  жестом  Вивиана  отпустила
женщин, и жрицы - а кем им и быть, как не жрицам? - развернулись и ушли.
Владычица  протянула  девочке  руку,  и  Моргейна  ухватилась  за   нее,
успокаиваясь от одного лишь прикосновения к прохладным крепким пальцам.
   И вновь Вивиана превратилась в знакомую ей родственницу, но при  этом
осталась грозной колдуньей, призвавшей туманы. И опять Моргейне отчаянно
захотелось перекреститься, интересно, сгинет ли  весь  этот  край,  ведь
отец  Колумба  уверял,  что  крестное  знамение  способно  развеять  все
дьявольские наваждения и колдовские чары?
   Но Моргейна не перекрестилась. Она вдруг поняла, что  никогда  больше
не прибегнет к крестному знамению. Тот мир навсегда остался позади.
   На  опушке  яблоневой  рощи,  между  двумя  зацветающими   деревьями,
притулился маленький домик, сплетенный из прутьев и  обмазанный  глиной.
Внутри пылал огонь, и молодая женщина - в  темном  платье  и  тунике  из
оленьей кожи, как и все прочие,  -  приветствовала  вошедших  безмолвным
поклоном.
   - Не заговаривай с ней, - предупредила Вивиана. -  Ныне  она  связана
обетом молчания. Она - жрица на четвертом году обучения, звать ее Врана.
   Врана молча сняла с  Вивианы  верхнюю  одежду  и  заляпанные  грязью,
поношенные башмаки, по знаку Владычицы она сделала то  же  самое  и  для
Моргейны. Затем она принесла воды для умывания, а потом - еду:  ячменный
хлеб и сушеное мясо. Из питья там была лишь студеная  вода  -  свежая  и
восхитительно вкусная, ничего похожего Моргейне пробовать не доводилось.
   - Это - вода из Священного источника, - объяснила Вивиана.  -  Другую
мы здесь не пьем; она проясняет ум и наделяет прозорливостью. А мед -  с
нашей собственной пасеки. Ешь мясо и наслаждайся  им,  пока  можно;  еще
много лет тебе не доведется его вкушать, жрицы не берут в рот мяса, пока
не закончится срок обучения.
   - Но почему, леди? - Моргейна  не  могла  заставить  себя  произнести
"тетя" или "родственница". Между нею  и  привычными  обращениями  стояло
воспоминание о грозной колдунье, что, подобно Богине, призывает  туманы.
- Разве мясо есть дурно?
   - Конечно, нет, настанет день, когда ты сможешь вкушать любую  снедь.
Но стол, в который не входит  плоть  животных,  способствует  обострению
понимания, а без этого не обойтись, пока ты учишься пользоваться Зрением
и управлять своими магическими  способностями,  не  давая  им  подчинить
тебя. Подобно друидам на первых годах обучения жрицы вкушают только хлеб
и плоды и иногда - немного озерной рыбы, а пьют лишь воду из Источника.
   - Но  в  Каэрлеоне  ты  пила  вино,  леди,  -  застенчиво  промолвила
Моргейна.
   - Разумеется, что и тебе позволят, как только ты научишься  понимать,
когда должно есть и пить, а когда - воздерживаться от  еды  и  питья,  -
отрезала Вивиана. Моргейна пристыженно умолкла и  принялась  за  хлеб  с
медом. Но хотя девочка изрядно проголодалась, кусок не шел ей в горло.
   - Ты наелась? - спросила Вивиана. - Вот и хорошо, тогда  пусть  Врана
заберет посуду, а тебе, дитя, неплохо бы выспаться. Но сперва посиди  со
мной у огня, мы потолкуем немного, ибо завтра Врана отведет тебя  в  Дом
дев, и меня ты более не увидишь, разве что на обрядах, пока для тебя  не
завершится срок обучения и ты не займешь место среди старших  жриц,  что
по очереди спят в моем доме и ухаживают за мною, точно прислужницы. А  к
тому времени очень вероятно, что и ты свяжешь себя обетом молчания и  не
сможешь ни говорить, ни отвечать.  Но  на  сегодня  ты  всего  лишь  моя
родственница и еще не посвятила себя служению Богине, так что спрашивай,
о чем хочешь.
   Вивиана протянула руку, и Моргейна присела рядом с нею на скамеечке у
огня. Жрица повернулась к девочке.
   - Не вытащишь ли у меня из волос шпильку, Моргейна? Врана ушла спать,
и мне не хочется снова ее тревожить.
   Моргейна послушно вытащила резную костяную шпильку, и длинные, темные
волосы немолодой уже женщины волной рассыпались по спине. На  висках  ее
уже серебрилась седина. Вивиана вздохнула и вытянула босые ноги к огню.
   - До чего славно вновь  вернуться  домой...  За  последние  годы  мне
пришлось немало попутешествовать, - вздохнула она, - а силы у  меня  уже
не те, чтобы находить в этом удовольствие.
   - Ты сказала,  я  могу  задавать  тебе  вопросы,  -  робко  напомнила
Моргейна. - Отчего у одних женщин на лбу есть синий знак, а у  других  -
нет?
   - Синий полумесяц означает, что они посвятили себя служению Богине, и
отныне их жизнь и смерть - в ее власти, - объяснила Вивиана. - А те, что
просто обучаются здесь Зрению, таких обетов не приносят.
   - А мне надо приносить обеты?
   - Это ты решишь сама, - отозвалась Вивиана.  -  Богиня  скажет  тебе,
желает  ли  она  простереть  над  тобой  свою  руку.  Только   христиане
используют монастыри как мусорную кучу, отсылая туда нежеланных  дочерей
и вдов.
   - Но как я узнаю, требует ли меня Богиня?
   Вивиана улыбнулась в темноте.
   - Она позовет тебя, и ты не сможешь не распознать ее голос.  Если  ты
услышишь ее зов, то нигде в мире от него уже не спрячешься.
   Моргейна полюбопытствовала про себя, связана ли  обетом  Вивиана,  но
спросить побоялась.  "Ну,  конечно  же!  Ведь  она  -  Верховная  жрица,
Владычица Авалона..."
   - Я связана обетом, -  тихо  ответствовала  Вивиана,  в  который  раз
прибегая к излюбленному трюку: отвечать на незаданный вопрос. - Но  знак
со временем стерся... если ты приглядишься повнимательнее, думается мне,
ты разглядишь то, что от него осталось, вот здесь, под самыми волосами.
   - Да, чуть-чуть видно... а что это значит - посвятить  себя  служению
Богине, леди? Кто она, эта Богиня? Однажды я спросила отца Колумбу, есть
ли у Господа другие имена, и он сказал, нет, есть лишь одно Имя, которым
все мы можем спастись, и это - Иисус Христос, но... -  Девочка  смущенно
умолкла. - В таких вещах я ужас как невежественна.
   - Сознавать собственное невежество - это начало мудрости, -  отвечала
Вивиана. - Тогда, когда ты начнешь учиться, тебе  не  придется  забывать
все то, что,  как  тебе  казалось,  ты  знаешь.  Бога  называют  многими
именами, однако везде Бог -  Един,  так  что,  когда  ты  обращаешься  с
молитвой к Марии, матери Иисуса, сама того не ведая, ты молишься  Матери
Мира в одном из ее бесчисленных обличий. Господь священников  и  Великий
Бог друидов -  одно;  вот  почему  мерлин  порою  занимает  место  среди
христианских  советников  Верховного  короля,  он-то  знает,  даже  если
советникам о том неведомо, что Бог - Един.
   - Мама рассказывала, будто твоя мать была здесь жрицей прежде тебя...
   -  Это  так,  но  дело  не  только  в  кровном  родстве.  Скорее,   я
унаследовала от нее дар Зрения и по доброй воле посвятила  себя  Богине.
Но ни твою мать, ни Моргаузу Богиня не призывала.  Так  что  я  отослала
Игрейну с острова, чтобы она стала женою твоего отца, а потом и Утера, а
Моргаузу - чтобы она вышла замуж,  как  назначит  король.  Брак  Игрейны
сослужил службу Богине, над Моргаузой Богиня не властна и нужды в ней не
испытывает.
   - Получается, что жрицы, призванные Богиней, так и не выходят замуж?
   - Обычно нет. Они не дают обетов мужчине, кроме как в Великом  Браке,
когда жрец и жрица соединяются  как  воплощения  Бога  и  Богини;  дети,
рожденные от такого  Брака,  считаются  детьми  не  смертного  мужа,  но
Богини. Это - таинство, в должный срок ты о нем узнаешь. Так родилась я,
и на земле отца у меня нет...
   Глаза Моргейны изумленно расширились.
   - Ты хочешь сказать, что...  что  твоя  мать  возлежала  с  Богом?  -
прошептала она.
   - Нет, конечно же, нет. Только со жрецом, на которого пала тень Бога,
возможно, имени этого жреца она никогда и не узнала, ибо в тот миг  и  в
то время Бог вошел в него и овладел им, так  что  смертный  мужчина  был
позабыт и до поры  исчез.  -  Лицо  ее  сделалось  отчужденным:  Вивиана
вспоминала непостижимое и неведомое; Моргейна видела,  как  по  челу  ее
скользят тени мыслей. Ей вдруг  померещилось,  будто  в  огне  рождаются
картины... вот появилась гигантская фигура Увенчанного Рогами... Девочка
задрожала, точно от холода, и плотнее запахнулась в плащ.
   - Ты устала, дитя? Тебе нужно выспаться...
   Но Моргейну по-прежнему снедало любопытство.
   - Ты родилась на Авалоне?
   - Да, хотя воспитывалась я на острове Друидов, далеко  на  севере.  А
когда я созрела и возмужала, Богиня простерла надо мною свою руку: кровь
той, что рождена жрицей, была во мне крепка  и,  думается  мне,  в  тебе
тоже, дитя. - Голос ее звучал словно издалека. Вивиана встала и замерла,
глядя в огонь.
   - Я все пытаюсь  вспомнить,  сколько  лет  назад  я  пришла  сюда  со
старухой... луна тогда светила южнее, ибо была пора урожая, и  близились
темные дни Самайна, и старый год клонился  к  закату.  Суровая  выдалась
тогда зима, даже на Авалоне, ночами мы слышали волчий вой, все  завалило
снегом, мы голодали, ибо никто не смог бы добраться  до  острова  сквозь
снежные бураны; несколько грудных младенцев умерло, ибо  им  не  хватало
молока... А потом Озеро замерзло, и нам привезли еду на санях. В ту пору
я была совсем юной девой, и грудь у меня еще не округлилась, а теперь  я
стара, совсем старуха, карга... столько лет минуло, дитя мое!
   Моргейна, почувствовав, как дрожит рука Вивианы, крепче стиснула ее в
своей. Спустя мгновение Вивиана привлекла девочку к себе и  выпрямилась,
обнимая ее за талию.
   - Столько минуло лун, столько летних солнцестояний...  а  теперь  мне
чудится, будто Самайн сменяет праздник Белтайн куда  быстрее,  нежели  в
пору моей юности  народившаяся  луна  становилась  полной.  Вот  и  тебе
суждено со временем стоять здесь, у очага, вот  и  ты  состаришься,  как
состарилась я, разве что у Матери есть для тебя  иные  повеления...  ах,
Моргейна, Моргейна, маленькая  ты  моя,  лучше  бы  я  оставила  тебя  в
материнском доме...
   Моргейна исступленно обняла жрицу.
   - Я бы там ни за что не осталась! Я бы лучше умерла...
   - Я это знала, - вздохнула Вивиана. - Думаю,  Матерь  простерла  свою
руку и над тобою, дитя. Но, уйдя от жизни праздной и легкой, ты вступила
в жизнь тяжкую, исполненную горечи, моя Моргейна, и, возможно,  я  изыщу
для тебя испытания не  менее  жестокие,  нежели  те,  что  Великая  Мать
назначила мне. Сейчас ты думаешь лишь о том, что выучишься  пользоваться
Зрением и заживешь на  прекрасном  острове  Авалон,  но  исполнять  волю
Керидвен непросто, дочь моя; ибо она - не только Великая  Мать  Любви  и
Рождения, но еще и  Владычица  Тьмы  и  Смерти.  -  Вивиана  со  вздохом
пригладила мягкие волосы девочки. - А еще  она  -  Морриган,  посланница
войны, и госпожа Ворон... ох, Моргейна, Моргейна, хотелось бы мне, чтобы
ты приходилась мне родной дочерью, но даже тогда я бы не смогла пощадить
тебя, я должна использовать тебя в ее целях,  как  некогда  использовали
меня. - Вивиана на мгновение склонила голову на плечо девочки. - Поверь,
Моргейна, что я люблю тебя, ибо придет  время,  когда  ты  возненавидишь
меня так же сильно, как любишь теперь...
   Моргейна порывисто бросилась на колени.
   - Никогда, - зашептала она. -  Я  -  в  руках  Богини...  и  в  твоих
руках...
   - Да позволит Богиня, чтобы ты вовеки не раскаялась в этих словах,  -
отозвалась Вивиана, протягивая руки к  огню:  миниатюрные,  сильные,  со
вздувшимися  от  старости  венами.  -  Этими  руками  я  помогала  детям
появиться на свет, с этих рук однажды стекала кровь мужчины.  Некогда  я
предательством заманила мужчину навстречу смерти, мужчину, что  лежал  в
моих объятиях и я клялась ему в любви. Я  нарушила  мир  и  покой  твоей
матери, а теперь вот еще и отобрала у нее детей. Разве ты не  ненавидишь
и не боишься меня, Моргейна?
   - Я боюсь тебя,  -  проговорила  девочка,  не  вставая  с  колен,  ее
смуглое, напряженное личико озарял отблеск пламени. -  Но  возненавидеть
тебя я никогда бы не смогла.
   Вивиана глубоко вздохнула, гоня прочь предвидение и ужас.
   - Это не меня, но ее ты страшишься, - промолвила она. - Мы обе - в ее
руках, дитя. Твоя девственность посвящена Богине. Смотри, сохрани ее  до
тех пор, пока Мать не объявит свою волю.
   Маленькие ладони Моргейны легли на руки жрицы.
   - Да будет так, - прошептала она. - Клянусь.
   На следующий день Моргейна отправилась в Дом дев, там суждено ей было
провести много лет.

ТАК ПОВЕСТВУЕТ МОРГЕЙНА

   "Как написать про обучение жрицы? То, что не самоочевидно, хранится в
глубокой тайне. Те, что прошли по этому пути, все знают и так;  те,  что
не прошли, никогда не поймут, хотя бы я и записала все то, что запретно.
Семь раз наступал Белтайн и семь раз оставался  позади,  семь  раз  зимы
терзали нас всех жестоким холодом. Зрение приходило ко мне  легко,  ведь
Вивиана говорила, что я рождена жрицей. Куда труднее  оказалось  сделать
так, чтобы Зрение проявлялось по моей воле и не иначе и закрывать  врата
Зрения, когда видеть мне не подобало.
   Труднее всего давались мелкие волшебства, ведь так непросто в  первый
раз направить мысли по непривычному пути. Вызывать огонь и управлять  им
по своему желанию; призывать туманы и  дожди  -  все  это  несложно,  но
понять, когда следует вызвать дождь или туман, а когда предоставить  это
воле Богов, гораздо сложнее. Были и другие уроки, где  владение  Зрением
ничем не могло мне помочь: свойства трав, и целительство,  и  бесконечно
долгие песни, ни единого слова из которых нельзя записать, ибо можно  ли
знание о Великих доверить пергаменту, созданному руками  человека?  Одни
уроки дарили чистую, незамутненную радость  -  мне  позволили  выучи