тростники, и я так испугалась... Что это за место?  В  жизни
своей его не видела,  а  я  ведь  в  монастыре  уже  почти  год...  -  И
незнакомка перекрестилась.
   И внезапно Моргейна поняла, что произошло.  Завеса  истончилась,  как
это порою происходило в таких вот  местах  мощного  средоточия  силы,  а
незнакомка   отчего-то   оказалась   достаточно   чутка,    чтобы    это
почувствовать. Порою такое случалось, как мимолетное видение,  так,  что
невольному  зрителю  иной  мир  являлся  призрачной  тенью,   мгновенным
мороком, но попасть в иной мир во  плоти  -  такое  приключалось  крайне
редко.
   Девочка шагнула к ним, но топь под ногами ее заколыхалась,  и  она  в
панике застыла на месте.
   -  Стой  спокойно,  -  мягко  посоветовала  Моргейна.  -  Здесь   дно
ненадежное. Я знаю тропу, сейчас я тебя выведу, милая.
   Моргейна шагнула вперед, протягивая руку, но Ланселет,  опередив  ее,
подхватил девочку на руки, перенес на твердую почву и поставил на землю.
   - У тебя башмаки промокли, -  промолвил  он.  В  обуви  незнакомки  и
впрямь хлюпала вода. - Ты сними их, они быстро высохнут.
   Девочка потрясенно глядела на него, от  изумления  она  даже  плакать
перестала.
   - Ты ужасно сильный. Даже мой отец  не  такой  могучий,  как  ты.  И,
кажется мне, я тебя где-то видела. Или нет?
   - Не знаю, - отозвался Ланселет. - А кто ты? И кто твой отец?
   - Мой отец - король Леодегранс, - отвечала девочка, -  а  здесь  я  в
монастырской школе... - Голос ее снова задрожал. - Где это? Я не вижу ни
стен, ни церкви...
   - Не  плачь,  -  промолвила  Моргейна,  выступая  вперед,  и  девочка
испуганно отпрянула.
   - Ты - из народа фэйри? У тебя на  лбу  синий  знак...  -  Незнакомка
вновь перекрестилась. - Нет, - проговорила она с сомнением, - демонессой
ты быть никак не можешь,  ты  не  развеиваешься,  когда  я  осеняю  себя
крестным знамением, а сестры говорят, против креста  ни  один  демон  не
устоит... но ты маленькая и безобразная, как фэйри...
   - Конечно же, никто из нас не демон, - решительно объявил Ланселет, -
и, думается мне, мы сумеем отыскать для тебя дорогу обратно в монастырь.
- Сердце у Моргейны упало: она видела, что юноша смотрит  на  незнакомку
так, как еще несколько минут назад смотрел на нее: с любовью,  желанием,
едва ли не благоговейно. -  Мы  ведь  сможем  помочь  ей,  правда?  -  с
надеждой спросил он, обернувшись к своей спутнице.  И  Моргейна  увидела
себя словно со стороны - такой, как она, надо думать, выглядит в  глазах
Ланселета и золотоволосой незнакомки: низкорослая, смуглая, с варварским
синим знаком  на  лбу,  рубашка  забрызгана  до  колен,  руки  бесстыдно
оголены, ноги грязные, волосы растрепаны. "Маленькая и безобразная,  как
фэйри. Моргейна Волшебница..." Так дразнили ее с  детства.  На  Моргейну
накатил приступ ненависти к себе  самой:  собственное  хрупкое,  смуглое
тело, полуобнаженные руки и ноги, забрызганная грязью оленья кожа в этот
миг внушали ей неизбывное отвращение. Девушка сорвала  с  куста  влажную
юбку, поспешно надела ее, вдруг  устыдившись  своей  наготы,  и  кое-как
натянула поверх тунику. На мгновение, ощутив на себе  взгляд  Ланселета,
Моргейна почувствовала, что и он тоже находит ее безобразной, чужеродной
дикаркой; а вот это  утонченное  златовласое  создание  принадлежит  его
миру!
   Ланселет  выступил  вперед,  ласково   взял   незнакомку   за   руку,
почтительно ей поклонился:
   - Пойдем, мы покажем тебе дорогу назад.
   - Да, - отрешенно повторила Моргейна. - Я покажу дорогу. Следуйте  за
мной да не отставайте, ибо почва тут ненадежная; завязнете в  трясине  -
так потом вовеки не выберетесь. - Мгновение, ослепленная бешенством, она
испытывала  искушение  завести  обоих  в  непроходимые  топи  -  ей  это
нетрудно, все здешние тропы она знает - и там бросить, пусть себе  тонут
или до скончания жизни блуждают в туманах.
   - Как тебя зовут? - полюбопытствовал Ланселет.
   -  Гвенвифар,  -  отозвалась   светлокудрая   девочка,   и   Ланселет
пробормотал про себя:
   - Что за прелестное имя, прямо под стать владелице.
   Моргейна испытала приступ ненависти такой жгучей, что еще бы секунда,
и она потеряла бы сознание. И одновременно в этот опаляющий миг ей вдруг
отчаянно  захотелось  умереть.  Все   краски   дня   внезапно   погасли,
растворились в туманах и топях и среди унылых  тростников.  А  вместе  с
ними - и все ее счастье.
   - Идем, - повторила она бесстрастно. - Я покажу дорогу.
   Развернувшись, Моргейна услышала, как они двое смеются за ее  спиной,
и сквозь свинцовую волну ненависти пробилась мысль: не над  ней  ли  они
потешаются? В ушах ее звенел детский голосок Гвенвифар:
   - Но ты-то не из этого кошмарного  места,  правда?  Ты  на  фэйри  не
похож, ты не маленький и не безобразный.
   Нет, думала про себя Моргейна, конечно же, нет,  Ланселет  так  хорош
собой, а она... маленькая и страхолюдная. Эти слова выжигали ей  сердце,
девушка забыла, что как две капли воды похожа на Вивиану, а в ее  глазах
Вивиана прекрасна. А, опять Ланселет: "Нет-нет, мне ужасно  хотелось  бы
пойти с тобой... честное слово, хотелось бы... но я обещал нынче вечером
отужинать с одним родственником, а моя мать и без того мною  недовольна,
не хватает еще, чтобы и пожилой господин тоже рассердился. Нет же, я  не
с Авалона..." А потом, спустя минуту: "Нет, она... ну, вроде как  кузина
моей матери или что-то в этом духе, мы знали друг друга еще детьми,  вот
и все". Вот теперь Моргейна знала доподлинно: речь идет о  ней.  Как  же
быстро все, что произошло между ними, свелось  к  отдаленному  семейному
родству! Отчаянно сдерживая слезы, от которых стеснилось в горле,  зная,
что, расплакавшись, она покажется  этим  двоим  еще  более  безобразной,
Моргейна ступила на твердую почву.
   - Твой монастырь вон там, Гвенвифар. Смотри, не сходи с тропы,  а  то
опять заблудишься в туманах.
   Только теперь Моргейна разглядела,  что  девчонка  держится  за  руку
Ланселета. Тот с явной неохотой выпустил ее ладошку.
   - Спасибо тебе, о, спасибо! - воскликнула девочка.
   - Благодарить нужно Моргейну, - возразил Ланселет. -  Это  она  знает
все тропы, ведущие к Авалону и назад.
   Девочка застенчиво искоса глянула  на  свою  провожатую  -  и  учтиво
присела:
   - Спасибо, госпожа Моргейна.
   Моргейна глубоко вдохнула, вновь запахнувшись в незримый плащ жрицы -
чары, что могла вызывать по своей воле; невзирая на грязную,  изорванную
одежду, босые ноги, мокрые волосы, что рассыпались по плечам, спутавшись
в колтуны, она вдруг явилась  взгляду  высокой  и  статной,  исполненной
грозного величия. Она холодно  подняла  руку  в  благословляющем  жесте,
молча развернулась и жестом же приказала Ланселету следовать  за  собою.
Даже не видя, Моргейна знала, что  в  глазах  девочки  вновь  отразились
благоговение  и  страх.  Она  безмолвно  двинулась  прочь  -   бесшумной
скользящей поступью жрицы Авалона. Ланселет  неохотно  побрел  вслед  за
нею.
   Спустя мгновение Моргейна  оглянулась,  но  туманы  уже  соткались  в
непроницаемую завесу, и девочка исчезла.
   - Как ты это делаешь, Моргейна? - потрясение осведомился Ланселет.
   - Что "это"? - отозвалась она.
   - Ты вдруг показалась такой... такой... похожей на мою мать. Статная,
отчужденная, надменная и... не вполне настоящая. Точно демонесса. Бедную
девочку насмерть перепугала, зачем, право?
   Моргейна прикусила язык, сдерживая внезапно нахлынувшую ярость.
   - Кузен, я такова, какова есть, - холодно и  загадочно  ответствовала
она и, развернувшись,  стремительно  зашагала  по  тропе  впереди  него.
Девушка устала, озябла, ее тошнило от отвращения, ей  отчаянно  хотелось
остаться наедине с собою в Доме дев. Ланселет, похоже, далеко отстал, но
теперь ей было все равно. Отсюда он и сам дорогу найдет.

Глава 13

   Весной следующего года, в грозу, - на исходе зимы бури  с  дождем  не
редкость, - однажды поздно ночью  на  Авалон  прибыл  мерлин.  Владычица
изумленно выслушала известие.
   - В подобную ночь лягушки и те тонут, - промолвила она. - Что привело
его в такую непогоду?
   -  Не  знаю,  Владычица,  -  ответствовал  молодой  ученик   друидов,
доставивший весть. - Он даже за ладьей  не  послал,  но  прошел  сам  по
сокрытым тропам, и говорит, что должен  увидеться  с  тобой  сегодня  же
ночью, до того как ты ляжешь спать. Я прислал ему  сухую  одежду  -  его
собственная была в жутком состоянии, как ты можешь вообразить. Я бы вина
и еды ему тоже принес, да только он говорит, что, возможно, поужинает  с
тобой.
   - Передай,  что  его  ждет  радушный  прием,  -  промолвила  Вивиана,
старательно добиваясь  того,  чтобы  голос  звучал  бесстрастно,  -  она
превосходно освоила искусство скрывать свои мысли, - но как только юноша
исчез, позволила себе изумленно нахмуриться.
   Она позвала прислужниц и велела принести ей не обычный скудный  ужин,
но снедь и вино для мерлина и заново развести огонь.
   Спустя какое-то время за дверью послышались его  шаги,  войдя,  гость
направился прямиком к огню. Ныне Талиесин был согбен  годами,  волосы  и
борода его  совсем  побелели,  в  зеленом  облачении  ученика  барда  он
смотрелся несколько нелепо - платье оказалось ему слишком  коротко,  так
что из-под нижнего  края  торчали  костлявые  лодыжки.  Вивиана  усадила
старика у огня - он все еще дрожал - и поставила рядом  с  ним  блюдо  с
едой и чашу с вином - доброе яблочное вино с самого Авалона  в  чеканной
серебряной чаше.
   Сама она присела рядом на низкий табурет и,  глядя,  как  гость  ест,
тоже подкрепилась хлебом и сушеными фруктами. Когда же мерлин  отодвинул
блюдо и пригубил вина, она промолвила:
   - Теперь расскажи мне все, отец.
   Старик улыбнулся собеседнице.
   - Вот уж не ждал услышать от тебя такое обращение,  Вивиана.  Или  ты
думаешь, что я, впав в старческое слабоумие, принял духовный сан?
   Владычица покачала головой.
   - Нет, - промолвила она,  -  но  ты  был  возлюбленным  моей  матери,
которая носила титул Владычицы до  меня,  и  ты  стал  отцом  двух  моих
сестер. Вместе служили мы Богине и Авалону столько лет, что мне уж и  не
счесть, и, как знать, может, нынче ночью я тоскую по утешению отцовского
голоса... сама не знаю. Нынче  ночью  я  чувствую  себя  совсем  старой,
оте... Талиесин. А что, по-твоему, я  слишком  стара,  чтобы  быть  тебе
дочерью?
   Старый друид улыбнулся:
   - Что ты, Вивиана. Над тобою время не властно. Я знаю,  сколько  тебе
лет, но ты и по сей день для меня - лишь девочка. Даже теперь  ты  могла
бы избрать столько возлюбленных, сколько пожелала бы, захоти ты только.
   Вивиана досадливо отмахнулась.
   - Будь уверен, за всю свою жизнь я не встречала мужчины,  что  значил
бы для меня больше, нежели необходимость,  или  долг,  или  удовольствие
одной ночи, - промолвила она. - И только раз, сдается мне, я столкнулась
с мужчиной, почти равным мне по силе,  -  не  считая  тебя,  конечно.  -
Владычица рассмеялась. - Хотя, будь  я  десятью  годами  моложе...  как,
по-твоему, смотрелась бы я на троне рядом с королем. А сын  мой  годится
на роль наследника?
   - Не думаю, что Галахад -  или  как  он  там  себя  теперь  называет?
Ланселет, кажется? - не думаю, что он - из того материала,  из  которого
делаются короли. Он - мечтатель, тростинка, колеблемая ветром.
   - Но если бы отцом его стал Утер Пендрагон...
   Талиесин покачал головой:
   - Он - из тех, кто идет следом, Вивиана, он - не вождь.
   - Именно так. В силу того, что он рос при дворе Бана как  бастард.  А
вот будь он воспитан как королевский сын...
   -  И  кто  бы  правил  Авалоном  все  эти  годы,  избери  ты   корону
запредельных христианских земель?
   - Если бы я правила  там  рядом  с  Утером,  эти  земли  не  были  бы
христианскими. Я надеялась, Игрейна получит над ним достаточную  власть,
чтобы воспользоваться ею ради Авалона...
   Мерлин покачал головой.
   - Без толку горевать о прошлогоднем снеге, Вивиана. Я ведь об Утере и
приехал поговорить. Он умирает.
   Владычица вскинула голову и во все глаза уставилась на собеседника.
   - Итак, время пришло. - Сердце ее учащенно забилось. - Но он  слишком
молод, чтобы умереть...
   - Он водит в битву своих воинов,  в  то  время  как  правитель  более
мудрый в его годы предоставил бы это своим полководцам;  он  был  ранен,
началась  лихорадка.  Я  предложил  свои  услуги  целителя,  но  Игрейна
воспротивилась, и священники - тоже. Впрочем, мне все равно ничего бы не
удалось сделать: час Утера пробил. Я прочел это в его глазах.
   - А какова Игрейна в роли королевы?
   - Такова, как можно было предвидеть, - отозвался старый друид. -  Она
красива, исполнена достоинства и благочестия, непрестанно носит траур по
умершим детям. На день всех святых она родила еще одного сына, он прожил
лишь четыре дня. А замковый капеллан убедил королеву, что это - кара  за
ее грехи. С тех пор как Игрейна вышла замуж за Утера, ее не коснулась  и
тень злословия - если не считать того, что  ее  первый  ребенок  родился
раньше срока. Но и этого хватило. Я спросил Игрейну, что станется с  нею
после смерти  Утера,  и,  всласть  выплакавшись  по  этому  поводу,  она
сказала, что удалится в монастырь. Я предложил ей приют на Авалоне,  где
живет ее дочь, но Игрейна объявила, что  христианской  королеве  сие  не
подобает.
   Улыбка Вивианы посуровела.
   - Вот уж не думала услышать такое от Игрейны.
   - Вивиана, не след винить ее даже в мыслях  за  то,  что  содеяла  ты
сама. Авалон изгнал ее, когда она отчаянно нуждалась в Острове,  станешь
ли ты осуждать девочку за то, что  она  обрела  утешение  в  вере  более
простой, чем наша?
   - Не сомневаюсь, что ты прав... ты -  единственный  человек  во  всей
Британии, способный назвать королеву девочкой!
   - В моих глазах, Вивиана, даже ты порою кажешься маленькой девочкой -
той самой малышкой, что взбиралась, бывало, ко мне на колени  и  трогала
струны арфы.
   - А ныне я почти и не играю. С годами пальцы мои утратили гибкость, -
посетовала Владычица.
   Мерлин покачал головой.
   - Нет-нет, милая,  -  возразил  он,  демонстрируя  свои  собственные,
исхудавшие, шишковатые старые пальцы. - В сравнении вот с ними твои руки
молоды, однако я всякий день беседую ими со своей арфой, да и  ты  могла
бы. Просто ты предпочла держать в руках власть - а не песню.
   - А что бы сталось с Британией, сделай  я  иной  выбор?  -  вспыхнула
Владычица.
   - Вивиана, - промолвил мерлин, посуровев, -  я  тебя  не  упрекал,  я
всего лишь сказал то, что есть.
   Владычица вздохнула и подперла рукою голову.
   - Права была я, говоря, что нынче ночью мне  нужен  отец.  Итак,  оно
пришло, настало то, чего мы страшились и к чему мы  стремились  все  эти
годы. Так что Утеров сын, отец мой? Он готов?
   - Он должен быть готов, -  отвечал  мерлин.  -  Утер  не  доживет  до
середины лета. К нему уже слетаются вороны, пожиратели  падали  -  точно
так же, как некогда к смертному одру Амброзия. А что до  мальчика...  ты
его видела?
   - Иногда я мельком вижу его образ в магическом зеркале, -  отозвалась
Вивиана. - На вид он здоров и силен, но это ничего ровным счетом мне  не
говорит, кроме разве того, что он сможет  выглядеть  как  король,  когда
пробьет его срок. А ты его навещал, верно?
   - По воле Утера я то  и  дело  ездил  поглядеть,  как  он  растет.  Я
позаботился о том, чтобы у  мальчика  были  те  же  книги  на  латыни  и
греческом, по которым твой сын так хорошо выучился стратегии и  военному
делу. Экторий - римлянин до мозга костей,  и  победы  Цезаря  и  подвиги
Александра - часть его души. Он - образованный  человек  и  обоих  своих
сыновей готовит для  войны.  Юный  Кай  в  прошлом  году  прошел  боевое
крещение; Артур злился, что его не взяли, но он - послушный сын  Экторию
и поступает как велено.
   - Если он настолько римлянин, согласится  ли  Артур  стать  подданным
Авалона? - спросила Вивиана. - Ибо, как ты помнишь, ему должно править и
Племенами, и народом пиктов.
   - Я позаботился и об этом,  -  отозвался  мерлин,  -  я  свел  его  с
маленьким народом, говоря, что это - союзники Утеровых воинов в войне за
наш остров. С ними он обучился стрелять  кремневыми  стрелами,  бесшумно
пробираться сквозь  вереск  и  болота,  и...  -  Мерлин  помолчал  и  со
значением произнес:
   - Он умеет выслеживать оленей и не боится оказаться среди них.
   Вивиана на мгновение прикрыла глаза.
   - Он совсем юн...
   - В вожди для своих воинов Богиня неизменно выбирает самого  юного  и
могучего, - возразил Талиесин.
   Вивиана склонила голову.
   - Да будет так, - промолвила она. - Он пройдет испытание. Привези его
сюда, если сумеешь, прежде чем Утер умрет.
   - Сюда?  -  Мерлин  покачал  головой.  -  Не  раньше,  чем  испытание
завершится. Только тогда мы сможем показать ему дорогу на Авалон  и  два
королевства, над которыми ему предстоит править.
   И снова Вивиана склонила голову.
   - Значит, на Драконий остров.
   - Древний поединок, да? Утера на коронации так не испытывали...
   - Утер был  воином,  этого  ему  оказалось  достаточно,  чтобы  стать
повелителем дракона, - промолвила Вивиана. - Этот мальчик юн и крови еще
не пролил. Его должно испытать и признать достойным.
   - А если он потерпит поражение...
   Вивиана стиснула зубы.
   - Он не должен потерпеть поражение!
   Талиесин выждал, пока Владычица вновь не встретилась с ним  взглядом,
и повторил:
   - А если он потерпит поражение...
   - Вне всякого сомнения, если это случится, то  Лот  вполне  готов,  -
вздохнула Вивиана.
   - Надо было тебе забрать одного из сыновей Моргаузы и  воспитать  его
здесь,  на  Авалоне,  -  посетовал  мерлин.  -  Вот  Гавейна,  например.
Вспыльчивый, задиристый - бык там, где Утеров  мальчик  -  олень.  Но  в
Гавейне есть задатки короля, сдается мне,  и  он  тоже  рожден  Богиней;
Моргауза - дочь твоей матери, и в ее сыновьях течет королевская кровь.
   - Я не доверяю Лоту, - проговорила Владычица, -  а  Моргаузе  доверяю
еще меньше.
   - Однако у Лота есть родичи на севере, и, сдается  мне,  Племена  его
примут...
   - Но те, кто держится Рима, - никогда, -  возразила  Владычица,  -  и
тогда Британия распадется на два непрестанно враждующих  королевства,  и
ни у одного недостанет сил сдержать саксов и  диких  северян.  Нет.  Это
должен быть сын Утера, ему нельзя проиграть!
   - Это уж как угодно Богине, - сурово произнес мерлин.  -  Смотри,  не
принимай собственные желания за ее волю.
   Вивиана закрыла лицо руками.
   - Если он проиграет... если потерпит поражение, значит, все было ни к
чему, - яростно воскликнула она. - ... Все, что я  сделала  с  Игрейной,
все зло, что я причинила тем, кого люблю. Отец, ты прозреваешь,  что  он
погибнет?
   Старик покачал седовласой головой. В голосе его звучало сострадание.
   - Богиня не явила мне свою волю, - промолвил он, - и кто, как не  ты,
провидела, что этот мальчик обретет силу и власть над всей Британией?  Я
предостерегаю тебя против гордыни, Вивиана, - ты думаешь, будто  знаешь,
как лучше для всех живущих, для  каждого  из  мужей  и  жен.  Ты  хорошо
правила Авалоном...
   - Но я стара, - проговорила она, поднимая голову  и  читая  в  глазах
мерлина жалость и сочувствие. - И однажды, вскорости...
   Мерлин склонил голову, и он тоже покорялся тому же закону.
   - Когда час пробьет, ты поймешь; но время еще не пришло, Вивиана.
   - Нет, - промолвила она, борясь с внезапно  накатившим  отчаянием,  -
последнее время такие приступы случались то  и  дело,  лихорадя  тело  и
терзая разум. - Когда час пробьет, когда я не смогу больше  видеть,  что
ждет впереди, вот  тогда  я  пойму,  что  пора  передать  правление  над
Авалоном другой жрице. Моргейна еще слишком молода, а Врана,  которую  я
люблю всем сердцем, принесла обет молчания, став голосом  Богини.  Время
еще не пришло, но если придет слишком рано...
   - Когда бы оно ни пришло, Вивиана, все случится