ают  пробку  из  бутылки
болгарского сушняка сразу наполовину, так,  что  уже  несложно  ухватиться
крепкими белыми зубами.
     "А может, их спросить? - подумал Никита, принимая  тяжелый  картонный
стаканчик и бутерброд с морской капустой. - Хотя страшно. Все-таки двое, а
этот Михаил - здоровый..."
     Выдохнув воздух, Никита уставился в  сложное  переплетение  теней  на
асфальте под ногами. С каждой волной теплого вечернего ветра узор  менялся
- то были ясно видны какие-то рожи и знамена, то вдруг появлялись  контуры
Южной Америки, то возникали три адидасовские линии от висящих над  деревом
проводов, то казалось, что все это - просто тени от  просвеченной  фонарем
листвы.
     Никита поднес стакан  к  губам.  Призванная  представлять  страну  за
рубежом жидкость, решив видимо, что  дело  происходит  где-то  в  западном
полушарии, проскользнула внутрь с удивительной мягкостью и тактом.
     - Кстати, где это мы сейчас? - спросил Никита.
     - Маршрут номер три, - отозвался очкарик Гаврила, беря у него стакан.
     - Ну и пенек же ты, - засмеялся Михаил. - Неужто если мент в  опорном
пункте чего-то там на схеме напишет, так это уже и впрямь  будет  "маршрут
номер три"? Это бульвар Степана Разина.
     Гаврила покачал пустым стаканом, ткнул почему-то пальцем в  Никиту  и
спросил:
     - Добьем?
     - Ты как? - серьезно спросил Никиту  Михаил,  подбрасывая  на  ладони
пробку.
     - Да мне все равно, - сказал Никита.
     - Ну тогда...
     Второй круг стакан совершил в тишине.
     - Вот и все, - задумчиво сказал Михаил. - Ничего другого  людям  пока
не светит.
     Он размахнулся и хотел уже зашвырнуть  бутылку  в  кусты,  но  Никита
успел поймать его за рукав.
     - Дай поглядеть, - сказал он.
     Михаил протянул бутылку, и Никита  заметил  на  его  кисти  тщательно
выполненную татуировку - кажется, всадника, вонзающего копье во что-то под
ногами коня, но Михаил сразу спрятал руку в карман, а  просить  разрешения
поглядеть не нее еще раз  было  неудобно.  Никита  уставился  на  бутылку.
Этикетка была такой же, как и на "Особой московской" внутреннего  разлива,
только надпись была сделана латинскими буквами, и с  белого  поля  глядела
похожая на глаз эмблема "Союзплодоимпорта" - стилизованный земной шарик  с
крупными буквами "СПИ".
     - Пора, - вдруг сказал Михаил, поглядев на часы.
     - Пора, - эхом повторил за ним Гаврила.
     - Пора, - зачем-то произнес вслед за ними Никита.
     - Надень повязку, - сказал Михаил, - а то капитан развоняется.
     Никита полез в карман, вынул мятую повязку и  продел  в  нее  руку  -
тесемки были уже связаны. Слово "Дружинник" было перевернутым,  но  Никита
не стал возиться - все равно, подумал он, ненадолго.
     Встав  с  лавки,  он  почувствовал,  что  прилично  закосел,  и  даже
испугался на секунду,  что  это  заметят  в  опорном  пункте,  но  тут  же
вспомнил, в каком состоянии к  концу  дежурства  был  в  прошлый  раз  сам
капитан, и успокоился.
     Втроем молча дошли до светофора  и  повернули  на  боковую  улицу,  к
опорному пункту, до которого было минут десять ходьбы.
     То ли дело было в водке, то ли в чем-то другом, но  Никита  давно  не
ощущал такой легкости во всем теле -  казалось,  он  не  идет,  а  несется
ввысь, в небо, качаясь на воздушных струях.
     Михаил и Гаврила шли по бокам, с пьяной строгостью  оглядывая  улицу.
Навстречу  время  от  времени  попадались  компании  -  сначала   какие-то
легкомысленные девочки, одна из  которых  подмигнула  Никите,  потом  пара
явных уголовников, потом несколько человек прямо на улице  поедавших  торт
"Птичье молоко", и другие, уже совсем непонятные люди.
     "Хорошо, - думал Никита, - что втроем. А то бы на части  разорвали  -
вон какие хари..."
     Думалось с трудом - в голове, как неоновые трубки, весело  вспыхивали
и гасли слова детской песни о том, что лучше всего на свете шагать  вместе
по просторам и хором напевать. Смысла слов Никита не понимал, но  это  его
не беспокоило.
     В опорном пункте оказалось, что все уже разошлись - дежурный  сказал,
что можно было возвращаться еще час назад. Пока Никита наощупь искал  свою
сумку в темной комнате, где обычно проводили инструктаж и делили людей  по
маршрутам, Михаил и Гаврила ушли - им надо было успеть на электричку.
     Сдав повязку, Никита тоже сделал вид, что спешит - ему совершенно  не
хотелось идти к метро вместе с капитаном и говорить о  Ельцине.  Выйдя  на
улицу, он почувствовал, что от его хорошего настроения ничего не осталось.
Подняв  ворот,  он  направился  к  метро,   обдумывая   завтрашний   день:
партсобрание, заказ с двумя батонами колбасы, звонок в Уренгой, литр водки
на праздники (надо было спросить у случайных спутников по  дежурству,  где
они брали "Особую", но теперь уже  поздно),  забрать  Аннушку  из  садика,
потому что жена идет к гинекологу, дура, даже тут у нее что-то не ладится,
в общем взять у Германа Парменыча отгул на полдня за сегодняшний выход.
     Вокруг уже был вагон метро, и беременная баба в упор сверлила глазами
из-под низко опущенного платка его лысину; он все глядел  в  газету,  пока
сволочи не похлопали по плечу - тогда пришлось встать и уступить,  но  был
уже перегон перед его станцией. Он подошел к дверям  и  поглядел  на  свое
усталое морщинистое  лицо  в  стекле,  за  которым  неслись  переплетенные
электрические змеи. Вдруг лицо исчезло, и на его  месте  появилась  черная
пустота с далекими огнями: тоннель кончился, и поезд взлетел на  мост  над
замерзшей рекой. Стала видна слава советскому человеку на  крыше  высокого
дома, освещенная скрещенными голубыми лучами.
     Через минуту поезд опять  нырнул  в  тоннель,  и  в  стекле  возникли
жестикулирующие алкаши, девушка со спицами, довязывающая что-то синее  под
схемой метрополитена, школьник с бледным лицом, мечтающий над фотографиями
из учебника истории, полковник в папахе, непобедимо  сжимающий  чемодан  с
номерным замком, и еще были видны выведенные чьим-то пальцем с той стороны
стекла печатные буквы "ДА".  Потом  впереди  появилась  длинная  и  пустая
улица, занесенная  снегом.  Что-то  кололо  ногу.  Он  достал  из  кармана
неизвестно как там оказавшуюся булавку с зеленой горошиной на конце, кинул
ее в сугроб и поднял глаза. Небо в просвете между домами  было  высоким  и
чистым, и он очень удивился, различив среди  мелкой  звездной  икры  совок
Большой Медведицы, - почему-то он был уверен, что тот виден только летом.



                            БУБЕН НИЖНЕГО МИРА


     Раз уж так вышло, что читатель - или читательница, что  мне  особенно
приятно - набрел на этот небольшой рассказ, раз уж он решил  на  несколько
минут довериться тексту и впустить в свою душу некое  незнакомое  изделие,
мы просим его как следует запомнить словосочетание "Бубен Нижнего Мира"  и
попросить прощения за то, что ниже будут встречаться ссылки на  словари  и
размышления о предметах, на первый взгляд не относящихся прямо к теме; все
это получит свое объяснение. Да и потом, что значит - относящийся к  теме,
не относящийся к теме? Ведь связь, невидимая рассудку, может  существовать
на ассоциативном уровне, где происходят самые тонкие духовные процессы.
     На память приходит случай, описанный в недавно  изданных  во  Франции
воспоминаниях  доктора  Чазова:  как-то,  прогуливаясь  с  ним  по  пустой
Третьяковской галерее, Брежнев с испугом спросил, что  это  за  мужчина  в
сером костюме, что так странно глядит на него сквозь  предсмертный  туман.
Чазов осторожно ответил, что  впереди  зеркало.  Брежнев  некоторое  время
задумчиво молчал, а затем - видимо, под влиянием  возникшей  ассоциации  -
перевел  разговор  на  ленинскую  теорию  отражения,  которая,  по  словам
генсека, любившего иногда приоткрывать своим  приближенным  мрачные  тайны
марксизма, была на самом деле  секретной  военной  доктриной,  посвященной
одновременному ведению боевых действий на суше, на море и  в  воздухе.  Мы
видим, как странно преломляется в  инфернальной  коммунистической  психике
термин, не допускающий, казалось бы, никакой двоякости в своем толковании;
удивительно  также,  что  важная  смысловая  линия  (зеркало)   неожиданно
появляется в нашем рассказе в связи с Брежневым, который не имеет к  Бубну
Нижнего Мира вообще никакого отношения.
     Впрочем,  мы  слишком  увлеклись  примером,  призванным  всего   лишь
показать, что возникающие в нашем сознании смысловые связи часто неуловимы
для нас самих, хоть все и лежит, если вдуматься, на поверхности.  Вернемся
к нашему бубну нижнего мира. Полагаем, что после приведенного выше примера
читатель не удивится, если перед разговором  о  собственно  Бубне  Нижнего
Мира речь пойдет о лучах - тем  более  что  причина  такого  скачка  скоро
станет ясна.
     "Луч... 2. мн. ч. лучи, -ей. Физ. Направленный поток каких-л.  частиц
или  энергии  электромагнитных  колебаний,  а  также  линия,  определяющая
направление потока."
     Таково одно из определений, даваемых четырехтомным словарем  русского
языка, выпущенным Академией наук СССР. Интересно,  что  даже  в  небольшом
объеме процитированного текста намечено много смысловых  ветвлений.  Лучом
может быть поток частиц, электромагнитные колебания и  чистая  абстракция:
линия. В  числе  прочего  из  этого  определения  можно  выудить  и  такую
концепцию: лучи - это направленный поток энергии.
     Складывается интересная ситуация. Дав определение  одному  слову,  мы
оказываемся   перед   необходимостью   определять   составляющие    первое
определение термины. Подобно тому  как  свет,  проходя  сквозь  прозрачный
объект,  имеющий  специальную  конфигурацию  (призма),   расслаивается   и
разделяется, заключенное в одном слове значение оказывается размазанным  в
нескольких словах, и для выделения интересующего  нас  смыслового  спектра
оказывается необходимой обратная операция, эквивалентная действию, которое
оказал бы на расщепленный свет другой оптический объект (обратная призма).
Попробуем все же разобраться с употребленными в определении выражениями.
     Что  такое  энергия?  Упоминавшийся  выше  словарь  предлагает  такое
объяснение: "Энергия -  способность  какого-л.  тела,  вещества  и  т.  п.
производить какую-л. работу или быть источником той  силы,  которая  может
производить  работу."  Приводится  пример:  "Он  долго  носился  с  мыслью
использовать энергию одного бурного таежного потока, чтоб получить дешевый
бурый уголь. Шишков, Угрюм-река."
     Надо сказать, что мы носимся с несколько иной  мыслью.  Нас  посещают
самые разные идеи; позднее мы поделимся некоторыми из них. А пока вернемся
к обсуждению понятия "энергия",  от  которого  нас  отвлекла  наша  глупая
привычка  говорить  сразу  обо  всем  на  свете.  Легко  видеть,  что  под
приведенное  определение   подпадает   самый   широкий   круг   феноменов;
присутствие сокращения "и т. п." показывает, что энергией  могут  обладать
не только тела и вещества, но и все способное воздействовать, в том  числе
события, совпадения, идеи, искусство - стоит ли продолжать этот  перечень?
А сама  энергия  и  есть  способность  воздействовать,  измеряемая,  когда
воздействие произведено.
     Мы уже почти приблизились к Бубну Нижнего Мира и просим  еще  немного
терпения у читателя, уже, вероятно, до смерти уставшего от нашей болтовни.
     Устать до смерти... Как все же  странна  наша  идиоматика  -  бытовое
состояние переплетено в ней с  самым  страшным,  что  ждет  человека.  Как
примирить наш  дух  с  неизбежностью  смерти?  Этим  вопросом  традиционно
озабочены лучшие умы человечества, что легко подтвердить  хотя  бы  фактом
нашего обращения к данной теме. Еще раз раскроем цитированный словарь:
     "Смерть... 2. Прекращение существования человека, животного."
     Первого определения мы не приводим, потому что там  встречается  одно
пугающее  нас  слово  (гибель).  Как  заметил  албанский  юморист   Гайдур
Джемалия,  даже  существо,  победившее  смерть,   оказывается   совершенно
беззащитным перед гибелью. Здесь, кстати, возникает интересная проблема  -
откуда берется страх? Возникает ли он в наших душах? Или, наоборот, душа -
всего  лишь   опосредствующее   образование   (своеобразный   отражатель),
перенаправляющий объективно существующий в мире ужас, поворачиваясь к нему
под таким углом, что его адское мерцание, отразившись от чего-то  в  нашем
сознании, проникает в самые глубокие слои  психики?  Как  знать.  Особенно
угнетает то, что мы можем не распознать этих моментов  и  понести  в  себе
незаметные, но незаживающие и смертельные раны; бывает ведь так, что вдруг
портится настроение и человека охватывает депрессия, хотя поводов к  тому,
казалось бы, никаких; так же и со смертью, настигающей изнутри.
     Да, смерть - это прекращение существования человека. Но  вот  вопрос:
где проходит реальная граница между жизнью и смертью? В  какой  временно{й
точке ее искать? Тогда ли, когда в  бессознательном  теле  останавливается
сердце? Тогда ли, когда исчезает сознание? Ведь личности после  этого  уже
не  существует.  Тогда  ли,  когда,  пропитываясь  окружающим  нас   ядом,
трансформируется душа и на  месте  одного  человека  постепенно  вызревает
другой? Ведь при этом исчезает прежняя личность. Тогда ли,  когда  ребенок
становится юношей? Юноша - взрослым? Взрослый - стариком? Старик - трупом?
Не является ли слово "смерть" обозначением того, что непрерывно происходит
с нами в жизни? Не является ли жизнь умиранием, а смерть - его  концом?  И
вот еще: нельзя ли сказать, что событие,  в  сущности,  происходит  тогда,
когда становится необратимым?
     В свое время по всем этим поводам великолепно  высказался  Мишель  де
Монтень;  высокая  энергия  мысли   и   изящество   удивительным   образом
переплетаются в его словах.
     ("...Если угодно, вы становитесь  мертвыми,  прожив  свою  жизнь,  но
проживаете вы ее умирая: смерть, разумеется, несравненно сильнее  поражает
умирающего, нежели мертвого, гораздо острее и глубже."
     "Сколько бы вы ни жили,  вам  не  сократить  того  срока,  в  течение
которого вы пребудете мертвыми. Все  усилия  здесь  бесцельны:  вы  будете
пребывать в том состоянии, которое внушает  вам  такой  ужас,  столько  же
времени, как если бы вы умерли на руках кормилицы."
     "Где бы ни окончилась ваша жизнь, там ей и конец.") Впрочем, отсылаем
интересующихся этим и подобными вопросами к первоисточнику, где на  каждой
странице  встречается  тот   же   способ   компоновки   идей   (прозрачная
диалектическая спираль),  что  и  в  процитированных  отрывках.  Вернемся,
наконец, к нашему Бубну Нижнего Мира - но перед  этим  сделаем  еще  одно,
последнее, отступление.
     Допустим, кому-то в голову придет создать лучи смерти. Из предыдущего
анализа  видно,  что  для  этого  надо  построить   аппарат,   направленно
посылающий ведущее к смерти влияние. Традиционный путь - технический.  При
этом придется долго возиться с паяльником и  перебирать  разные  детальки,
одна из которых (глядящая в душу дырочка ствола)  вообще  не  выпускается.
Этот путь не для нас.
     Но не  подойти  ли  к  задаче  по-другому?  Почему  излучение  должно
обязательно исходить от тривиального  электроприбора?  Ведь  информация  -
тоже способ направленной передачи различных воздействий. Нельзя ли создать
ментальный лазер смерти, выполненный в  виде  небольшого  рассказа?  Такой
рассказ должен обладать некоторыми  свойствами  оптической  системы,  узлы
которой  удобно  выполнить  с  помощью  их  простого   описания,   оставив
подсознательную визуализацию и сборку читателю. Рассказ должен  обращаться
не к сознанию,  которое  может  его  вообще  не  понять,  а  к  той  части
бессознательного, которая подвержена прямой суггестии и воспринимает слова
вроде "визуализация" и "сборка" в качестве  команд.  Именно  там  и  будет
собран излучатель,  ментальная  оптика  которого  для  большей  надежности
должна быть отделена от остальных психоформ наклонными скобками.
     В качестве  рабочего  тела  для  этого  виртуального  прибора  удобно
воспользоваться чьими-нибудь глубокими и эмоциональными мыслями по  поводу
смерти. Ментальный лазер может работать на Сологубе, Достоевском,  молодом
Евтушенко и Марке Аврелии; подходит также "Исповедь" Толстого и  некоторые
места  из  "Опытов"  Монтеня.  Очень  важным   является   название   этого
устройства, потому что психическая энергия, на которой он работает,  будет
поступать из осознающей  части  психики  через  название,  которое  должно
надежно закрепиться в памяти. На мой взгляд, словосочетание "Бубен Нижнего
Мира" годится в самый раз - есть в нем что-то детское и трогательное; да и
потом, его почти невозможно забыть.
     И последнее. Проницательный  читатель  без  труда  угадает,  в  какой
момент сработает собранный в его подсознании ментальный самоликвидатор.
     Менее проницательному подскажем, что это  произойдет  в  тот  момент,
когда он где-нибудь наткнется на слова "луч смерти сфокусирован".


     Впрочем, в течение некоторого времени действие лучей смерти обратимо.
Лицам,  интересующимся  тем,  как  демонтировать   Бубен   Нижнего   Мира,
предлагаем перевести <...> рублей на счет <...> и указать свой адрес.
     Принимающим все это за шутку мы рекомендуем поставить  простой  опыт:
засечь по часам время и попробовать не думать о Бубне Нижнего  Мира  ровно
шестьдесят секунд.





                             ЗЕЛЕНАЯ КОРОБОЧКА


     Раз уж так вышло, что читатель (или читательница,  что  мне  особенно
приятно) - набрел на этот небольшой рассказ, раз уж он решил на  несколько
минут довериться тексту и впустить в свою душу некое  незнакомое  изделие,
мы просим его как следует запомнить словосочетание "Зеленая  Коробочка"  и
попросить прощения за то, что ниже будут встречаться ссылки на  словари  и
размышления о предметах, на первый взгляд не относящихся прямо к теме; все
это получит свое объяснение. Да и потом, что значит - относящийся к  теме,
не относящийся к теме? Ведь связь, невидимая рассудку, может  существовать
на ассоциативном уровне, где происходят самые тонкие духовные процессы. На
память  приходит  случай,  описанный  в  недавно   изданных   во   Франции
воспоминаниях  доктора  Чазова:  как-то,  прогуливаясь  с  ним  по  пустой
Третьяковской галерее, Брежнев с испугом спросил, что  это  за  мужчина  в
сером костюме так странно глядит на него сквозь предсмертный туман.  Чазов
осторожно  ответил,  что  впереди  зеркало.  "А,  знаю.  Тарковского,"   -
пробормотал Брежнев, и их разговор перешел на ленинскую теорию  отражения,
которая,  по  словам  Брежнева,  любившего   иногда   приоткрывать   своим
приближенным мрачные тайны марксизма, была на самом деле секретной военной
доктриной, посвященной одновременному ведению  боевых  действий  на  суше,
море и в воздухе.  Мы  видим,  как  странно  преломляется  в  инфернальной
коммунистической психике термин,  не  допускающий,  казалось  бы,  никакой
двоякости в своем толковании; удивительно так  же,  что  важная  смысловая
линия  (зеркало)  неожиданно  появляется  в  нашем  рассказе  в  связи   с
Брежневым, который не имеет к Зеленой Коробочке вообще никакого отношения.
     Впрочем,  мы  слишком  увлеклись  примером,  призванным  всего   лишь
показать, что возникающие в нашем сознании смысловые связи часто неуловимы
для нас самих, хоть все и лежит, если вдуматься, на поверхности.  Вернемся
к нашей зеленой коробочке. Полагаем, что после приведенного  выше  примера
читатель не удивится, если перед разговором о собственно Зеленой Коробочке
речь пойдет о лучах - тем более, что причина такого  скачка  скоро  станет
ясна.
     "Лучи, 2. мн. ч. (лучи, -ей). Физ. Направленный поток каких-л. частиц
или энергии электромагнитных  колебаний,  а  так  же  линия,  определяющая
направление потока."
     Таково одно из определений, даваемых  4-х  томным  словарем  русского
языка, выпущенным