коро все кончится.
   Глэйвс лежал и глядел в такое ясное, без единого облачка, голубое небо.
   Спасение!
   А мимо уже катились повозки обоза. Проезжающий мимо капитан приказал паре
своих людей остаться с раненым командиром и попытаться, если  это,  конечно,
возможно, привести его в чувство.
   А тем временем Восьмой полк с ходу атаковал Сипхистскую Стражу - отборный
отряд, солдаты которого отличались своей силой и яростью  в  бою.  Но  воины
Восьмого только что узнали, что Глэйвс тяжело, может быть  даже  смертельно,
ранен. От этого известия они так воспрянули духом, что теперь никто  не  мог
их остановить.
   Сипхистская Стража, проревев свой боевой клич, с  поднятыми  над  головой
мечами устремилась навстречу наступающим северянам.
   Легионеры метнули дротики, вонзив их в щиты сипхистов.  Дротики  гнулись,
но вытащить их было практически невозможно. Щит, в котором застряло  два-три
дротика, становился неудобным и во  время  боя  легко  отбивался  в  сторону
другим щитом. И тогда уже ничего не стоило быстро ударить мечом или  вонзить
копье в открывшуюся брешь.
   Воины столкнулись. Щит в щит, меч в меч. Но сипхисты  не  смогли  устоять
перед натиском аргонатцев. Их ряды покачнулись,  и  тут  в  центр,  разрезая
позицию Стражи, врезались драконы.
   За прорванными рядами Стражи легионеров поджидала кавалерия, прикрывающая
верховных жрецов Сипхиса и их генералов.  Однако,  увидев  драконов,  лошади
обезумели от ужаса, и Стодевятый драконий прошел сквозь конные заслоны,  как
нож сквозь масло. Расшвыривая врагов направо и налево, драконы  и  дракониры
прорвались к группе насмерть перепуганных людей в черных мантиях, с золотыми
повязками на головах  и  красными  фетишами  на  поясе.  Люди  эти  пытались
ускакать, но было уже поздно. Клин Талионской кавалерии отрезал им все  пути
к бегству.
   Релкин с разбегу запрыгнул на коня,  на  котором  сидел  какой-то  ужасно
толстый тип. Он приставил к его горлу кинжал, и жрец с  воплем  бросился  на
землю. Хвостолому даже пришлось слегка пощекотать его хвостовым мечом, чтобы
он поднялся на ноги. На лбу его красовалась татуировка в виде  свернувшегося
кольцами змея.
   Два легионера, заломив жрецу руки за спину, увели его прочь.
   Спешившись, Релкин  передал  поводья  захваченного  им  коня  талионскому
кавалеристу. Юноша уже выбрал себе новую цель. Впереди, за небольшим  черным
шатром, на высоком шесте трепетало главное знамя сипхистской армии.  На  нем
извивался божественный змей, окруженный вышитыми золотом надписями.
   - Их боевой штандарт! - крикнул Релкин Базилу, и они  вместе  ринулись  к
шатру.
   Несколько Сипхистских Стражей с обнаженными мечами в руках загородили  им
путь. Одного Релкин пристрелил из арбалета, а остальными занялся дракон.
   Звенела сталь, и Экатор со свистом рассекал и металл, и живую плоть.
   Вот,  разрубленный  почти  пополам,  рухнул  последний   Страж.   Спустив
сипхистский флаг, Релкин аккуратно  спрятал  его  в  свой  заплечный  мешок.
Затем, поднявшись к дракону на плечи, обозрел поле боя.
   Битва  при  Селпелангуме  завершилась.  Теперь  уже  окончательно.  Армия
сипхистов превратилась в неорганизованную  толпу.  Их  командиры,  генералы,
жрецы по большей части попали в плен. Ядро армии  было  уничтожено.  Отряды,
пустившиеся в погоню за разбежавшимися войсками Императора  Урдха,  вряд  ли
удастся собрать даже и за несколько дней. А то и за несколько  недель.  Поле
боя  осталось  за  легионами  Аргоната.  Они  вышли  из  этого  сражения  со
смехотворно малыми потерями и небывало  высоким  боевым  духом.  Всего  лишь
дюжина убитых. Раненых было хотя и много, но врачам не пришлось  сделать  ни
одной ампутации - большая редкость после крупного сражения.
   Впрочем, генерал Гектор не дал своим  солдатам  почивать  на  лаврах.  Он
приказал  незамедлительно  укрепить  новую  позицию  легионов:  вырыть  ров,
возвести вал, установить частокол. Когда все было кончено и солдаты  наконец
смогли отдохнуть, уже наступила ночь.
   Тогда генерал велел выдать  воинам  по  доброй  порции  виски.  Он  также
освободил Второй марнерийский от караулов - им и так сегодня досталось.
   Только теперь командир Портеус Глэйвс присоединился к своему  полку.  Его
голову украшала окровавленная повязка. Недоверчивый Гектор  отправил  своего
личного врача выяснить, в чем там дело. Пока Дэндрекс разбивал  шатер,  врач
осмотрел раненого. Он обнаружил длинный неглубокий порез на  лбу  Глэйвса  и
большой вздувшийся синяк.
   - Ему повезло, - честно доложил врач генералу. - Немного правее, и стрела
угодила бы точно в висок.
   Гектор выслушал и отказался  от  мысли  предать  Глэйвса  военно-полевому
суду.
   На Селпелангум опустилась  ночь.  Один  за  другим  в  городе  загорались
фонари.
   Вокруг армейских шатров солдаты оживленно рассказывали друг другу о своих
переживаниях, пили виски и пели. Все они испытывали странное чувство радости
и удовлетворения, как после хорошо сделанной  работы.  Впрочем,  так  оно  и
было. Они провели бой почти идеально,  а  для  этого  требовались  настоящее
искусство. Они косили ряды врагов, словно пшеницу.
   А драконы Стодевятого и их дракониры уже  крепко  спали,  слишком  устав,
чтобы праздновать победу.

Глава 14

   Лагдален из Тарчо стояла на веранде верхнего этажа дома купца  Ирхана  из
Би и глядела на раскинувшийся внизу громадный город Урдх.
   Сейчас, ночью, он светился тысячами тысяч фонарей. Широкие улицы,  словно
реки  желтого  света,  разбегались  от  сердца  города,  где,   с   зелеными
светильниками под острыми  крышами,  тянулись  в  небо  башни  императорской
Крепости Зэдул.
   Значительно ближе огромной горой чернела пирамида Эуроса Колосса.  На  ее
вершине, купаясь в золотом сиянии, высилась гигантская статуя Эуроса.
   Было тепло, и Лагдален оделась в одну только хлопковую рубашку с юбкой  и
открытые сандалии. Легкий ветерок нес запахи большого города  -  жасмина  из
близлежащих садов, гнили и  отбросов  с  севера  и  запада,  где  находились
перенаселенные трущобы. Для девушки с севера южное тепло казалось  настоящим
блаженством.
   Увиденное поражало воображение. Подумать только, весь город Марнери можно
упрятать  внутри  города  Фидифира,  который  сам  всего  лишь  малая  часть
гигантского Урдха. Здесь жили миллионы людей. В одном этом городе их больше,
чем во всех городах Аргоната вместе взятых.
   Лагдален уже довелось увидеть здесь такое, что она не  забудет  до  конца
своих дней.
   Ужасы, перед которыми бледнели кошмары  Туммуз  Оргмеина,  чудеса,  вроде
золотой статуи Гинго-Ла, стоящей перед храмом на Императорской  улице.  Даже
отсюда девушка видела статую древней богини, озаренную серебристым светом из
небольшой пирамиды над храмом.
   Лагдален вспомнила, как потрясли ее слова Рибелы  о  том,  что  здесь  не
поклонялись Великой Матери.  Это  качалось  невероятным.  И  как  урдхцы  не
понимают, что Великая Мать стоит за всем творящимся в этом мире, даже за  их
глупыми богами и богинями?
   Великая Мать - во всем. Она и только она есть плоть вселенной.  Потому-то
ей и не ставили статуй, не позволили идолов в храмах.  Она  сама  себе  была
храмом.
   Лагдален вздохнула. В другое время, наверно, она смогла бы  по-настоящему
насладиться этим волшебным  зрелищем.  Она  бы  с  радостью  воспользовалась
возможностью повидать мир, набраться новых впечатлений.  Но  сейчас  большую
часть времени девушка проводила в  тоске  и  печали.  Ее  мысли  непрестанно
возвращались к маленькой Ламине. Как она там? Все ли с ней  хорошо?  Скучает
ли она по маме?
   Лагдален невольно застонала. Висари была прекрасной няней, и  можно  было
не сомневаться, что Ламине обеспечен нужный уход. Она даже и не заметит, что
ее мама куда-то пропала. К тому времени,  как  Лагдален  вернется,  се  дочь
будет считать Висари своей настоящей мамой.
   Лагдален крепче сжала зубы. Об этом думать  не  следовало.  Когда-нибудь,
как-нибудь она привезет дочку посмотреть Урдх.
   У нее за спиной послышались шаги, и Лагдален поспешно обернулась.  К  ней
направлялся хозяин дома, купец Ирхан.
   - Как мило, - сказал он. - Тебе нравится вид?
   - Да, - кивнула Лагдален. - Очень нравится.
   - Это твой первый визит в Урдх?
   - Да.
   Купец Ирхан, крупный, начинающий полнеть мужчина,  носил  простой  кафтан
темного цвета, как раз такой, какой недавно вошел в моду в Кунфшоне.
   - Надеюсь, тебе понравится этот старый город. У нас нет ничего подобного.
   - Я как раз об этом и думала, - кивнула девушка.
   - Ах, этот ветер, аромат цветов, еще какие-то  запахи...  это  Урдх.  Да,
следует еще не забыть великолепную кухню улицы Горячих Специй.
   - Я много раз  о  ней  слышала.  Может,  нам  и  удастся  как-нибудь  там
побывать.
   - Великая Мать, спаси меня! -  воскликнул  потрясенный  до  глубины  души
торговец. - Вы обязательно должны посетить улицу Горячих Специй. И  не  один
раз, а много. Каждую ночь! Там такая кухня, какой нет больше нигде  в  мире.
Здесь они смешивают кунжут и пшеницу с Севера с оливками, рыбой  и  вином  с
южных берегов.
   Они добавляют к  блюдам  тропические  деликатесы  Кэнфалона  и  грибы  из
восточных провинций,  а  еще  чуточку  экзотических  фруктов  из  Ииго  и  с
тропических островов.
   Ах, эта улица Горячих Специй! Поверишь ли ты мне, если я  скажу,  что  во
всем Кадейне есть, быть может, три ресторана, способные сравниться с дюжиной
первых попавшихся ресторанов Урдха. Через час мы отправляемся в одно из моих
самых любимых заведений.  Мы  пойдем  к  Индрио,  в  прекрасное  местечко  с
удивительным выбором вин.  Как  тебе  это  понравится?  А?  Клянусь  Великой
Матерью, я думаю, что тебе это очень поправится! И мне тоже. - И он погладил
свой выпирающий из-под кафтана живот. - Значит, к Индрио. Запеченная утка  и
фалафил там просто неподражаемы. Еще тебе должны понравиться пряные угри.
   Открылась дверь,  и  на  веранде  появилась  жена  купца,  Инула.  На  ее
широкополой шляпе из черного атласа висели, непрерывно позвякивая, маленькие
колокольчики. Одета Инула была в вечернее платье из серого шелка и  атласные
туфельки.
   - Моя милая, - она взяла Лагдален за руку, -  это  такая  честь,  что  ты
остановилась в нашем доме. Ты  само  воплощение  марнерийской  элегантности.
Такая свежесть, такие ясные глазки. Ты живой укор  пресыщенной  жизни  этого
полного грехов древнего города.
   - Леди Инула, я горда тем, что мне довелось стать нашей гостьей.
   - Спасибо, милая. Когда-то давно я знала твоего отца. Знаешь, будучи  еще
совсем юношей, он пять лет провел в  Би.  Там  мы  с  ним  и  познакомились.
Передай, пожалуйста, Томазо от меня привет.
   - Обязательно передам, леди. Инула взяла мужа под руку.
   - Ах, этот город, - вздохнула  она.  -  Однажды  узнав,  забыть  его  уже
невозможно. Знаешь, когда я в последний раз ездила домой, мне там было очень
и очень неуютно. Би такой маленький городок, меньше даже, чем  Марнери.  Все
эти прилепившиеся друг  к  другу  домики  за  крепостными  стенами,  теснота
неимоверная. И все кругом пропахло рыбой! - Она рассмеялась. -  Наверно,  мы
слишком привыкли к этому великому городу.
   - Но ведь здесь совершенно ужасные нравы,  -  поджала  губы  Лагдален.  -
Вчера мы проходили мимо рынка рабов. Там сотнями продавали и покупали людей.
   Купец притворно закашлялся, а жена его быстро сказала:
   - Нравы Урдха и в самом деле жестоки. Но  не  будем  забывать,  что  этот
древний народ был уже достаточно цивилизован  даже  в  те  далекие  времена,
когда в землях Вероната обитали одни лишь волки да медведи. Этот образ жизни
сохраняется здесь испокон веку. Его трудно понять вот так сразу,  но  нельзя
же отрицать, что под  внешней  жестокостью  скрывается  богатая,  утонченная
культура.
   Урдх - один из величайших городов на свете. Здесь процветают искусства  и
ремесла, нигде более в мире не ведомые. Тебе стоило  бы  посетить  последнюю
выставку  в  Галерее  Пэлмука.  Работы  этой  новой  школы  живописи  просто
великолепны. Удивительное мастерство, хотя временами и весьма забавное.
   - И они оставляют тела казненных преступников висеть на виселицах в Зоде,
- сказала Лагдален.
   - Люди Урдха верят, что жить - значит  испытывать  не  только  радость  и
счастье, но и горе и страдание, - ответил купец Ирхан  таким  тоном,  словно
пересказывал нечто, повторяемое им  множество  раз  на  дню.  -  Их  система
наказаний  жестока,  но  эффективна.  Они  платят  за   сведения,   проводят
расследование и выносят приговор.  Те,  кто  совершил  тяжкие  преступления,
отправляются на виселицу.
   Лагдален поглядела на лежащую внизу улицу. По ней сплошным потоком  текли
пешеходы,  экипажи,  телеги  и  бесчисленное  множество  рикш  -   маленьких
повозочек, Которые тащили закованные в цепи рабы.  Пассажиры  в  них  обычно
ездили с длинными кнутами, чтобы подгонять заменивших пони людей.
   - Ах да, рикши, - небрежно сказал Ирхан. - Здесь мы видим другую  сторону
урдхской системы правосудия. Рикшами становятся преступники, чьи прегрешения
все же не так серьезны, чтобы за них следовало казнить. Осужденные  отбывают
срок, таская повозки, к выходят на свободу зачастую в куда лучшей форме, чем
до того, как они поработали рикшами.
   Купец Ирхан, похоже, одобрял подобную систему наказания.
   - А откуда известно, что  наказание  справедливо?  -  спросила  Лагдален.
Людей отправляют на виселицу, но всегда ли за дело?
   Купец снисходительно рассмеялся:
   - Для этого существуют трибуналы и суды. Все делается вполне официально.
   Это и есть справедливость.
   Фыркнув, его жена отвернулась в сторону. Инула было явно  не  согласна  с
мужем, но предпочла не спорить. Впрочем, Лагдален и без слов  все  прекрасно
поняла.  Есть  справедливость,  но  есть  и  коррупция.  Здесь,   в   Урдхе,
справедливость была понятием растяжимым.
   А тут рядом с ней стояли купец и его жена. И жили пни в доме  в  два  или
даже в три раза большем, чем они могли бы позволить себе в Би  или  Марнери.
Пять этажей, двадцать четыре комнаты, включая танцевальный  вал  и  бассейны
для купания с подогреваемой  водой.  Даже  для  Тарчо,  привыкшим  к  лучшим
апартаментам башни Стражи, это было невероятно роскошно.  Но  для  Ирхана  и
Инулы такая роскошь стала нормой жизни.
   За возможность такой жизни они бросили свою родину, променяв ее  аскетизм
на наслаждения радостями бытия. Ирхан не имел рабов  -  так  он,  во  всяком
случае, утверждал. Инула говорила, что слуги в их доме свободны,  но  Рибела
объяснила Лагдален, что они, словно обычное имущество, намертво привязаны  к
дому. Им не платили за работу - только кормили  и  предоставляли  крышу  над
головой. Впрочем, как поняла Лагдален, ни купца,  ни  его  жену  рабство  не
ужасало. Они приняли зло Урдха наравне с его величием.
   Почувствовав внезапно, что они не одни, Лагдален повернулась к двери. Там
стояла Рибела, по обыкновению одетая во все черное, с  серебряными  мышиными
черепами.
   - Леди, - низко кланяясь, сказал купец. Инула встала на одно колено.
   - Брат Ирхан,  сестра  Инула,  -  вежливо  поклонилась  в  ответ  Рибела.
Замечательный вечер, как мне кажется.
   - Действительно замечательный, леди, - ответила Инула, -  и  мы  подумали
пригласить вас с Лагдален вместе с нами посетить улицу Специй, одно из чудес
света. После долгого путешествия вам наверняка хочется отведать какие-нибудь
необычные яства.
   Улыбка на мгновение разомкнула холодно поджатые губы Рибелы.  Жена  этого
купца и в самом деле полагала, что Королеву Мышей может заинтересовать  вкус
потребляемой пищи?
   - Как-нибудь  в  другой  раз,  -  фыркнула  она.  -  Сегодня  вечером,  к
сожалению, у нас есть работа.
   - Нас ждут во дворце, - пояснила Рибела, переходя взгляд на Лагдален. - Я
хочу встретиться с Императором. Ты пойдешь  со  мной  и,  если  потребуется,
будешь записывать. Возьми с собой письменные принадлежности.
   Инула была разочарована.
   - Тогда, может, завтра вечером?
   - Возможно, если мы еще не уедем. - Коротко поклонившись, Рибела покинула
веранду. Лагдален устремилась за ней.
   - Лучше молчи, - прошептал жене Ирхан. - Лучше молчи. Она Королева Мышей,
не забывай этого, дорогая. Ей больше шестисот лет.
   Инула кивнула:
   - Как  я  могу  об  этом  забыть?  Все  эти  серебряные  черепа.  Дикость
какая-то...
   Ирхан пожал плечами и углубился в раздумья о том,  как  по-разному  видят
мир жители Урдха и Аргоната.

Глава 15

   Коляска  прогрохотала  по  мостовой  Императорской  улицы.  Мимо  тянулся
храмовый квартал. Справа остался массивный храм  Гинго-Ла,  холм  пятидесяти
футов в вышину и в полумилю длиной, на вершине которого находились небольшая
пирамида и сам храм. Где-то там же располагалась и сверкающая статуя богини,
изображенной в развевающихся одеждах, с ребенком на руках.
   Слева промелькнул еще более огромный храм Эуроса Колосса.  Вдоль  дороги,
как на параде, выстроились более скромные храмы и  пирамиды,  в  большинстве
своем посвященные той  или  иной  черте  характера  великого  Эуроса.  Эурос
Идеальный был украшен морем зеленых изразцов. Эурос Покойный укутался во все
леденяще белое.
   Наконец храмы остались позади, и  коляска  выехала  на  большую  площадь,
известную как "Зода", "открытое место". Площадь эта служила  одновременно  и
для парадов, и для казней. Вдоль северной стороны Зоды стояли ряды  виселиц,
на которых, покачиваясь, висели казненные преступники. Некоторые из них  уже
начали  разлагаться.  Крики  ворон  и  клекот   стервятников   стали   здесь
Привычными.
   Лагдален с отвращением отвела взор.
   А впереди уже показалась  высокая  стена  Императорского  Города,  города
Фидафир, в некотором смысле города внутри города.
   Вот наконец коляска подъехала к громадным Фидафирским  Воротам.  Вышедший
вперед страж, как на обнаженный меч,  натолкнулся  на  пронзительный  взгляд
Рибелы. Мгновение спустя ворота открылись.
   Теперь взору Лагдален открылись спрятанные за стеной семь дворцов  и  еще
один храм Эуросу, Владыке Вселенной. Каждое здание  Фидафира,  даже  казармы
для стражи, являло  собой  образец  легкости  и  изысканности.  Их  окружали
роскошные цветочные клумбы, фруктовые деревья и искусно подстриженные кусты.
По дорожкам катились маленькие тележки, запряженные миниатюрными осликами.
   Под  конец  коляска  остановилась   у   самого   императорского   дворца,
гигантского сооружения из белого кирпича, с большим  количеством  башенок  и
минаретов.
   Внутри, в огромном бледно-зеленом зале-прихожей, украшенном бесчисленными
картинами с изображениями  батальных  сцен,  Рибела  и  Лагдален  подошли  к
внушительного вида красному столу. За ним восседал евнух в белых одеждах. На
его лысом блестящем черепе красовался кроваво-алый геометрический узор.
   Евнух старался не  смотреть  на  пришедших.  Опустив  голову,  он  что-то
сосредоточенно изучал на своем столе. В руках евнух держал  амулет,  а  губы
его непрестанно шептали заклятия, якобы спасающие от колдовства ведьм.
   Посыльный, другой евнух, поспешно убежал внутрь дворца. А тот, что  сидел
за столом, достав откуда-то пару  ушных  вкладышей,  демонстративно  заткнул
себе уши.
   Рибела нахмурилась.
   Ожидание  затягивалось.  Лагдален  физически  чувствовала,  как  иссякает
терпение Великой Ведьмы. Рибела не привыкла к человеческому обществу. Ей  не
хватало умения Серой Ведьмы вести дела с обыкновенными людьми.
   Мимо по своим делам проходили группы евнухов в  обычных  для  этой  касты
белых одеждах. При виде Королевы Мышей они тут же устремляли  взоры  в  пол,
затыкали уши пальцами и принимались громко бормотать молитвы Эуросу.
   Рибела начинала сердиться не па шутку. Но Лессис предупреждала ее, что  с
урдхцами  никогда  нельзя  терять  терпения.  "Мужчины   крайне   болезненно
отнесутся к подобной демонстрации  нашей  силы.  Мы  лишь  подтвердим  самые
худшие их опасения..." - так говорила Серая Ведьма.
   Рибел