С  каждой  стороны  коридора   находились
небольшие отделения, напомнившие мне стойла. В них жили женщины, дети, а с
ними кошки и  собаки.  Утрамбованный  земляной  пол  для  тепла  покрывала
солома. Ничего подобного я еще не видел.
     Никогда еще я не тосковал так по Югу.
     - Калле, - тихо позвала Дел.
     Никто не ответил, никто  не  пошевелился.  А  потом  одна  из  женщин
наклонилась,  шепнула  что-то  маленькой  девочке  и  послала  ее  вперед,
встретить Дел.
     Послала ее к матери.
     Я понял это с первого взгляда, никаких объяснений не требовалось. Дел
и не стала ничего объяснять. Она только повернула девочку лицом ко  мне  и
позволила плоти и костям рассказывать историю.
     - Это Калле, - просто сказала она. - Результат похоти Аджани.
     Аиды. Баска.
     - Ну, - пожал я плечами, - по крайней мере она пошла в мать.
     Дел медленно покачала головой.
     - В мать и в отца. Аджани - Северянин.



                                   36

     Ей было пять лет и она была изумительной. Маленькая, изящная,  наивно
прекрасная, как  хрупкий  нетронутый  цветок.  Любознательная,  неуклюжая,
искренняя, как и полагается ребенку ее возраста. Девочка быстро догадалась
воспользоваться своим обаянием, чтобы сбежать от Дел и вернуться к матери.
     Дел  даже  не  попыталась  задержать  ее.  Она  не  претендовала   на
привязанность девочки, понимая, что на это у нее не было оснований. Дел не
потребовала от нее даже элементарной вежливости  к  чужому  человеку,  она
просто отпустила Калле к женщине, которую та  считала  своей  матерью,  по
имени, если не по крови, а сама  забилась  в  угол  одного  из  отделений,
оставленного пустым для клинка без имени.
     Дел опустилась на  колени,  расстегнула  перевязь  с  яватмой,  молча
отложила их в сторону. Потом натянула на ноги пятнистую  шкуру  и  подняла
взгляд на меня. Я так погрузился в размышления, что не сообразил  сесть  и
по-прежнему стоял у входа.
     Дел подтянула ноги к груди, обхватила руками прикрытые шкурой  колени
и слабо вздохнула.
     - Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда  было  идти.  Все
мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала,
что глупо пытаться спасти его без оружия,  без  подготовки...  у  меня  бы
ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе
с ним... И я пошла на Север. В Обитель Мечей.
     - Представляю, каково тебе было идти в одиночку.
     Дел откинула с лица спутавшиеся волосы.
     - Я пришла сюда, когда была на последнем месяце  беременности.  Но  я
все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого  ребенка.  Я  не
могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал  волкоголовый
Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок?
     Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал  он  до  ужаса
бездушно.
     - Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но  заявил,
что меня никогда не примут как истойя. Я упросила  их  дождаться  рождения
ребенка, когда я смогу показать  им,  чего  стою,  и  они  согласились.  В
середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала  вока,
что я умею держать меч, - она вздохнула. - Не так хорошо, как мне хотелось
бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих  способностях.  И  они  приняли
меня.
     Мы с Дел провели вместе почти год. До  этого  она  пять  лет  жила  в
Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка.  Значит  Дел  занималась
около четырех с половиной лет.
     - Отлично, - сказал я, - за такое короткое время.
     Она не сводила с меня глаз.
     - Я не могла иначе, - отрезала она. - У меня была  цель  и  я  думала
только о ней. Результат ты знаешь.
     - Месть.
     - Спасение, - поправила она, - сначала всегда спасение. Потом  месть.
Я хочу получить кровный долг у Аджани.
     - А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста.
     - Снова выбор, - сказала Дел. - Убив Терона, ты дал мне  передышку  в
год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла  забыть  о
вызове на суд и остаться на Юге, свободной от  вока,  объявленной  клинком
без имени, - пальцы беспокойно теребили шкуру. - Но у меня есть  имя,  мое
имя, и я не позволю им его забрать.
     - А если его заберет у тебя смерть?
     Она медленно покачала головой.
     - Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными.  Это  достойная
смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.
     Я скривился.
     - Такое, значит, бессмертие.
     Дел вздохнула.
     - Южанину этого не понять...
     - Я понимаю, что такое смерть, - оборвал я ее. - Я понимаю, что такое
вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.
     Дел перевела разговор на другую тему.
     - Здесь есть амнит, - сообщила она. - Ты же без  него  не  можешь.  И
еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать  и  говорить  что
захотим, нельзя только покидать этот дом.
     - Стиганд это тот старик?
     - Да. А другой, самый молодой, Телек, - она улыбнулась, но только  на
секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. - Когда я  уходила,  он
только получил ранг ан-кайдина. Кажется  на  нем  это  не  отразилось.  Он
всегда был честным человеком.
     - А Стиганд нет?
     - Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его  трудно
понять, он из старой школы, как Балдур... Балдур был его лучшим другом,  -
она вздохнула. - Сам Стиганд предложил мне выбор,  стать  ан-кайдином  или
танцором меча... Я нанесла ему оскорбление,  покинув  Стаал-Уста.  Он  был
уверен, что я останусь. А потом я убила  Балдура  и  Стиганд  возненавидел
меня за это.
     Я его понимал. Но ей в этом не признался.
     - Телек кажется мне рассудительным.
     - Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет  в
настоящей семье.
     - Но она не их дочь, - напомнил я. - Калле твоя.
     Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не  смог
ничего разглядеть.
     - Может завтрашний день будет моим  последним  днем.  Зачем  говорить
Калле, что она может потерять мать, которую никогда не  знала?  Которой  у
нее никогда не было.
     Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой.
     Морщины изрезали ее лоб.
     - Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала,
отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать?
     Я так и не придумал, что ответить.
     Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица.
     - Разве, - срывающимся голосом  продолжила  она,  -  могу  я  принять
девочку? Я не гожусь ей в матери.
     Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем  многие  женщины.  Я
видел ее с детьми.
     Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я
чувствовал в ней угрозу.
     - Кстати о суде, - сказал я. - На что это будет похоже?
     - Конкретно? Не знаю, - Дел пожала плечами и легла на пол. -  Выясним
утром.
     - Я хотел бы знать заранее.
     - Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока  за  нами  не
придут.
     Я нахмурился.
     - Мы вообще не можем выйти? А как же...
     Она махнула рукой.
     - Ночной горшок вон там.
     Судя по всему, разговор был окончен, так что я  завернулся  в  шкуры,
вытянулся и уснул...
     ...и  увидел  во  сне   дюжины   маленьких   светловолосых   девочек,
цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять  оружие  и  нанести
удар, который еще мог спасти мне жизнь.
     Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и  снова  заснул.  Северная
прогулка брала свою дань - я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в  этом
созналась - она тоже спала.
     Я надеялся, что ее сны были приятнее моих.
     Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись  с  боку
на бок, я наконец понял, что  свое  отоспал.  Я  поднялся,  воспользовался
ночным горшком и осмотрел дом.
     Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил.  Я  тихо  поднял
меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь
и выскользнул из дома. Не издав ни звука.
     Ночь была холодной.  Грязь  и  трава  под  ногами  покрылись  ледяной
коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов  гор,  но  его
едва хватало, чтобы рассмотреть  землю  под  ногами.  Я  вдохнул  холодный
воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру.
     Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и  в
смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения,  но  на
этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по  возрасту
он был старше меня года на два. Очень молодой по  сравнению  с  остальными
членами вока.
     Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи  и  спину.
За исключением прически, передо мной стоял  тот  же  человек,  которого  я
видел днем.
     На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен  оставаться  в
доме.
     - Знаю, - кивнул я. - Но когда  мне  говорят,  что  я  должен  что-то
сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я  так
борюсь с несправедливостью.
     Он убрал руку с моего плеча.
     - Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от  тебя  уважения  к  обычаям
Стаал-Уста?
     - Я хочу видеть Стиганда.
     Телек глубоко вздохнул.
     - Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?
     - Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?
     Он мрачно покачал головой.
     - Утром начнется суд.
     - Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом  у  него  не  будет
времени.
     - Обычаи требуют...
     - Хоть ненадолго забудь обычаи, - попросил я. - Это  дело  связано  с
женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без  имени,  хотя  для  нее
слово "честь" значит больше чем для любого на этом острове, - я кивнул  на
дверь. - Я провел с ней почти год, Телек. Я  готов  поклясться  всем,  чем
прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость,
а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством,  как
и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее  школе,  ее
мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих  здесь.  Она  не
обесчестила Стаал-Уста.
     Большая часть его лица скрывалась в тени.
     - А если я потребую от тебя клятвы?
     - Я готов поклясться.
     Его губы слабо изогнулись.
     - Ну давай, - ровно сказал он. - Я хочу,  чтобы  ты  поклялся  жизнью
дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься  любому  его
решению. Независимо оттого, каким оно будет.
     Слова вырвались сами:
     - Но ведь Калле - твоя дочь.
     Взгляд Телека не дрогнул.
     - Да, - натянуто согласился он, - и это  ты  скажешь  Дел,  если  она
попросит у тебя совета относительно будущего Калле.
     Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал.  Я
боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей
жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине.
     Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным.
     Телек закрыл дверь.
     - Я отведу тебя в дом Стиганда.


     Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато
Высокогорий. Телек отвечал  мягко,  спокойно,  рассудительно,  и  в  конце
концов Стиганд согласился меня выслушать.
     Мы  уселись  на  корточки  в  его  отделении.  Его   женщина   спала,
завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп,  стоны  наслаждения.
Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака.  Я  бы
предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы,  такого
здесь, кажется, не существовало.
     Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась  дверь,
а потом жестом предложил мне начать.
     Он был стар. Ночью, с  распущенными  волосами  и  одеялом,  обернутым
вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его  лице,
неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом  терял  все  больше
зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и  не  молодой  воин.  Сейчас,
передо мной, сидел старик.
     Я глубоко вздохнул.
     - Дружба достойна уважения, - спокойно начал я.  -  Узы,  связывающие
детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они  заслуживают
глубокого и искреннего почтения.
     Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик
был очень несговорчивым.
     - Люди, которые много лет живут бок о бок,  -  продолжил  я,  -  деля
успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один  из
них должен умереть первым. Один всегда умирает  первым,  оставляя  другого
скорбеть.
     Старик по-прежнему молчал.
     - Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не  так
хотел окончить свой жизненный путь Балдур?
     Губы Стиганда раздвинулись.
     - Может о такой смерти мечтаю и я, - сказал он.
     Я помолчал и кивнул.
     - Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство
всех ее родственников.  За  брата,  проданного  работорговцам.  За  потерю
невинности в руках Северянина, который забыл  о  чести  уже  давно,  чтобы
наслаждаться жестокостью.
     - Мы приютили ее, - сказал Стиганд. - Мы обучили  ее  мастерству.  Мы
даже оказали ей честь, предложив  то,  что  не  предлагали  еще  ни  одной
женщине.
     - Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала.
     - Она отреклась от Стаал-Уста.
     - У нее были другие обязательства.
     - Она напоила меч кровью одного из нас...
     - И теперь Балдур никогда не умрет.
     Он так изумился, что открыл рот.
     Я кивнул.
     - Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее
мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство
не забыто. Он обучает ее каждый день.
     - Знаешь, Южанин...
     - Я видел, как она танцует.
     - Ты не разбираешься в наших ритуалах...
     - Я танцевал с ней.
     Стиганд хмуро посмотрел на меня.
     - И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю?
     - Наверное ничего, - согласился я. - На Юге я хорошо  известен...  но
сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто  пустое  имя.  Но
может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона.
     Сморщенные веки дрогнули. Старик был полон внимания.
     - Его послали, чтобы он предложил ей выбор.
     - Он так и сказал, но он не хотел, чтобы она возвращалась.  Он  хотел
танцевать с ней, - я пожал плечами. - Дел уступила. Но убил его я.
     - У тебя есть доказательства?
     В полутьме я протянул ему меч.
     - Я не знаю ее имя, - сказал я старику, - но это яватма Терона.  Будь
он жив, отдал бы он мне ее? Лишилась бы она силы?
     Я положил меч на колени. Старик  не  сводил  с  него  глаз.  Под  его
пристальным взором я коснулся рукояти и клинка, доказывая, что  яватма  не
может сопротивляться мне.
     Стиганд потянулся к мечу. Я увидел  старческие  пятна  на  его  руке,
натянутые под кожей сухожилия, вспухшие суставы. Он коснулся пальцами рун.
     - Тебе наверняка было больно, - продолжил я, - снова увидеть женщину,
которая забрала жизнь твоего друга, но дай мне только шанс и  я  увезу  ее
отсюда.
     Такого он не ожидал. Стиганд убрал руку с клинка и посмотрел на меня.
     - Увезешь ее из Стаал-Уста?
     - Если вы оставите ей жизнь.
     Он медленно покачал головой.
     - Я решаю не один. Вока состоит из десяти человек.
     - Но ты у них главный. По традиции они считаются с твоим  мнением,  я
вижу это по Телеку. Ты мог бы склонить их к нужному решению.
     Стиганд яростно прошипел что-то на Высокогорном.
     - Знаешь ли ты, - выдавил он как только смог снова  перейти  на  язык
Границы, - знаешь ли ты, что я мог бы  убить  тебя  за  это?  Как  ты  мог
просить о таком?
     - Обстоятельства вынуждают.
     - Тогда скажи, какие именно обстоятельства? - потребовал  он.  -  Что
значит женщина для такого мужчины как ты? Южанина,  для  которого  женщина
это вещь?
     Я едва сдержался.
     - Она для меня тоже, чем Балдур был для тебя. Я почитаю  ее  так  же,
как она почитала его.
     Стиганд сплюнул рядом с моим коленом.
     - Ты не знаешь, что такое честь. Потому что если бы знал,  не  пришел
бы сюда в надежде склонить меня на свою сторону, слепить справедливость по
своему желанию. Что может быть тебе известно о чести?
     - Мне многое известно о круге, - ответил я, -  о  танце  мечей.  Если
хочешь, я поклянусь ими. Может тогда ты поверишь, что я говорю правду.
     В его глазах заблестели слезы.
     - Он был моим другом.
     Я сглотнул комок в горле.
     - У нас на Юге есть поговорка о кошках. Пустынных кошках, рожденных в
Пендже. Животных, с которыми не стоит связываться.  Мы  говорим:  песчаный
тигр всегда ходит один.
     Стиганд смотрел на меня. Я продолжил:
     -  Но  одна  кошка  устала  от  одиночества.  Песчаный   Тигр   нашел
напарника... по мечу, по постели, по жизни. А вы можете приговорить  ее  к
смерти. Неужели ты думаешь, что я буду  спокойно  смотреть  на  это?  -  я
наклонился вперед. - Старик, я буду уважать ваши  обычаи  до  определенной
черты, потому что они стоят этого... до определенной  черты.  Но  если  ты
приговоришь женщину к смерти, я буду мстить.  Это  будет  месть  Песчаного
Тигра.
     Его подбородок задрожал.
     - Ты угрожаешь старику.
     - Нет, -  я  покачал  головой.  -  Я  говорю  с  воином,  Стиганд,  с
ан-кайдином. С человеком, которого я уважаю, потому что на моем языке ты -
шодо. Мастер меча. Тот, кто обучает других кругу и красоте танца.
     Стиганд взглянул на меч.
     - Он не твой.
     Я поднял яватму с бедер и положил ее на шкуры.
     - Тогда я с радостью отдам его. Он принадлежит Стаал-Китра.
     Старик нахмурился, провел языком по зубам и кинул быстрый  взгляд  на
спящую женщину.
     Он глубоко вздохнул.
     - Тяжело терять друга.
     - Еще тяжелее терять напарника.
     - Иди, - сказал Стиганд.
     Я начал подниматься, но задержался.
     - Могу я получить ответ?
     - Утром, - отрезал он.
     Я забеспокоился. Кроме него в вока еще девять человек. Без  заверений
этого...
     - Шодо...
     - Ан-кайдин, - поправил он. - Я сказал тебе уйти.
     Аиды. Больше делать нечего.
     Я поднялся. Посмотрел вниз, на яватму, которую так долго носил. Потом
мысленно попрощался с ней и повернулся, чтобы уйти.
     - Южанин...
     Я обернулся. Стиганд странно смотрел на меня.
     - Сколько тебе лет?
     Вопрос застал меня врасплох.
     - Всего? Не знаю. Тридцать четыре, может тридцать пять... Я вырос без
родителей.
     - Сколько занимаешься танцами?
     Я пожал плечами.
     - Восемнадцать лет, плюс-минус несколько дней. Не зная  мой  возраст,
трудно сказать, когда я начал.
     Наши взгляды встретились.
     - Балдур и я родились в один день в одной деревне. С рождения мы были
друзьями. Это была прочная связь, и мы ее глубоко почитали.
     Я только кивнул.
     - Я живу с этой женщиной более  пятидесяти  лет.  Эту  связь  я  тоже
почитаю.
     Растерявшись, я нахмурился.
     - Это мой ответ, - холодно сообщил Стиганд. - Теперь иди.
     Я молча вышел. Хотел бы я знать, что он имел в виду.


     Я пошел обратно к отделению, которое занимали мы с Дел в доме Телека,
но до Дел я не дошел. Я задержался, чтобы  посмотреть  на  самого  Телека,
спящего в углу с женщиной и дочерью, которую родила Дел.
     Чтобы было теплее, они лежали под шкурами вместе. Девочка спала между
взрослыми, плотно прижавшись к ним, но одна рука выбралась из-под  шкур  и
одеял. Одна маленькая тонкая рука с изящной  кистью  и  тонкими  пальцами.
Глядя на нее, я задумался, будет ли эта рука держать когда-нибудь меч, как
делает это ее мать. Войдет ли девочка когда-нибудь в круг.
     Светлые мягкие волосы запутались в мохнатой шкуре, покрывавшей тюфяк,
на котором она лежала. Больша