ь  традиции  Севера.  Мое
бесчестье для тебя ничего не значит, - она помолчала. - В конце концов  ты
победитель.
     Я ответил не  сразу,  дождавшись,  пока  уляжется  буря  переживаний.
Победитель. А был ли я им? Я выиграл танец и этим вернул себе свободу.  Но
победа в одном может вести к поражению в другом. Эта победа мне сладкой не
показалась.
     Я до боли в глазах вглядывался в пламя костра. Огонь плясал на углях,
притягивая взгляд. Я тихо сказал:
     - Я чуть не умер.
     После недолгой паузы она мягко произнесла:
     - Я ближе чем ты подошла к другому миру.
     Я резко взглянул на нее. Она смотрела на меня из полутьмы, и я  никак
не мог разглядеть выражение ее лица. А потом она медленно повернулась и  я
увидел. Увидел слабость.
     Мне захотелось расхохотаться. Мне хотелось заплакать. А потом мне уже
ничего не хотелось, только выплеснуть на нее свой гнев.
     - Я чуть не убил тебя, Дел. Я  вошел  в  этот  круг,  надеясь  просто
выиграть танец, остановить тебя, а в итоге  чуть  не  убил,  -  я  покачал
головой. - Теперь все изменилось. Старого не вернешь.
     - Кое-что вернуть можно, - спокойно сказала она. - Я не все  сделала,
моя песня еще не закончена.
     - И что осталось? - спросил я. - Выследить Аджани и убить его?
     - Да, - просто ответила Дел.
     Я поднялся так резко, что натянулась кожа вокруг раны, но меня это не
остановило. Не задержало ни на секунду. Я выбрал самую короткую  дорогу  -
прямо через костер к ее мерину. Там я потянулся и  схватил  Дел  за  левое
запястье, прежде чем она успела среагировать.
     Обычно захватить Дел врасплох почти невозможно.  Она  слишком  хорошо
меня знает и легко предсказывает мои поступки, но бывают и  исключения.  И
на этот раз я поступил не так, как она ожидала.
     Дел испуганно вскрикнула, когда  я  стаскивал  ее  с  седла,  но  мой
болезненный стон был громче.
     Мне было тяжело. Мне было больно. Дел высокая, сильная и быстрая,  но
рана ослабила ее. Она соскользнула с седла, запутавшись в стременах, плаще
и перевязи, и упала, неловко вывернув руки и ноги. Я  знал,  что  ей  было
больно. Я хотел причинить ей эту боль. В душе оправдывая себя тем, что мне
не легче.
     Она тяжело свалилась. Мерин фыркнул и отскочил, решив убраться  и  не
принимать участия в дальнейших военных действиях. Я только хмыкнул,  когда
моя полузалеченная рана запротестовала. Кожа снова стала влажной от пота.
     Аиды, как же больно.
     Но я совсем не жалел об этом.
     Рукоять ее меча ударила меня в подбородок, но не  так  сильно,  чтобы
причинить вред. Не так сильно,  чтобы  я  ослабил  хватку.  Не  достаточно
сильно, чтобы остановить меня, когда я опрокидывал ее на  землю.  Я  стоял
над  ней,  тяжело  дыша  и  слегка  наклонившись  вправо,  чтобы  ослабить
натяжение свежего рубца.
     - Ты тупая, ненормальная,  эгоистичная  дура.  Ты  так  ничему  и  не
научилась?
     Дел лежала на спине, меч был под ней. Она  попыталась  дотянуться  до
ножа.
     - Нет, баска, не получится, - я  наступил  на  ее  запястье  ногой  и
слегка надавил. Ровно настолько, чтобы она не смогла  им  пошевелить.  Нож
блестел в лунном свете рядом с ее пальцами.
     - Что... ты собираешься меня убить только потому что я оскорбил тебя?
Потому что я назвал тебя дурой? Или эгоисткой? - я засмеялся, глядя на  ее
гримасы. - Ты дура, баска...  тупая,  эгоистичная,  несмышленая  девчонка,
помешавшаяся на мести.
     Пряди роскошных волос соскользнули с ее горла. Я видел как  дернулась
кожа, когда Дел тяжело сглотнула. Сухожилия туго натянулись.
     - Нет, - резко сказал я и наклонился, чтобы поднять ее с земли.
     Она тут же перестала сопротивляться и затихла. Я уже  успел  испытать
на себе результаты уроков ее братьев и не собирался предоставлять ей  шанс
снова отработать на мне этот прием.  Удар,  нацеленный  в  пах,  я  принял
голенью. Получилось больно, но не так, как могло бы. Потом я сгреб в  один
комок плащ, тунику и кожаную перевязь и, оторвав Дел от земли,  наполовину
пронес, наполовину проволок ее футов тридцать или сорок и прижал спиной  к
огромному валуну. Я удерживал  ее  единственным  известным  мне  способом:
надавив на нее всем своим весом. Дел оказалась между  мною  и  камнем.  Ей
некуда было деваться.
     Ни ножа. Ни меча. У нее оставались только слова.
     - Ты испуган, -  выдохнула  она  мне  в  лицо.  -  Ругай  меня,  если
хочешь... обзывай меня как хочешь. Говори все, что приходит в голову, если
тебе от этого легче. Это ничего не меняет. Я вижу страх на твоем  лице,  в
твоих глазах... Я чувствую его в твоих руках, Тигр. Ты напуган до  смерти.
Из-за меня.
     Вот этого я не ожидал.
     - Напуган, - меньше горячности, но не меньше уверенности.  -  Я  знаю
тебя, Тигр... Ты провел последние шесть недель, истязая себя  за  то,  что
сделал. Ведь я права? Каждый день и каждую ночь последние шесть недель  ты
мучился, боясь, что я умерла, и боясь, что я жива. Потому что  если  бы  я
умерла, ты не смог бы жить с этим... зная, что убил свою Северную баску, -
только раз она качнула головой. - Нет, не  смог  бы...  Песчаный  Тигр  не
такой безжалостный и бесчувственный убийца, каким  хочет  казаться.  И  ты
молился - просто на всякий случай - ты молился, чтобы я  осталась  жива  и
тебе не пришлось бы ненавидеть себя. И одновременно все эти  шесть  недель
ты боялся, что я останусь в живых. Потому что  если  бы  я  выжила  и  нам
довелось  бы  когда-нибудь  встретиться,  тебе  пришлось  бы  передо  мной
объясняться. Тебе пришлось бы сказать мне, почему. Пришлось  бы  придумать
как оправдываться.
     Я медленно разжал руки, отвернулся. Сделал два неверных шага от  нее.
И остановился.
     Аиды, баска. Ну почему с тобой всегда так больно?
     - Ну вот, Тигр, - безжалостно продолжила она, - вот мы и встретились.
Пришло время для объяснений, рассказов, оправданий...
     Я резко прервал ее:
     - Ты за этим приехала?
     -  Я  сказала  тебе,  зачем  приехала,  -  отрезала  она,  ничуть  не
смутившись. - Никто теперь  не  будет  танцевать  со  мной,  тем  более  в
Стаал-Уста... да и вообще на Севере. Здесь у женщин больше свободы, чем на
Юге, но и у нас мало кто из мужчин согласится танцевать  с  женщиной,  тем
более серьезно тренироваться. А мне это нужно.  Очень.  Я  потеряла  силу,
скорость, гибкость... Ты  нужен  мне,  чтобы  танцевать.  Я  должна  убить
Аджани, а для этого мне нужно быть в хорошей форме.
     Я повернулся, собираясь что-то сказать,  но  все  слова  вылетели  из
головы, когда я увидел как она прижимается к камню. На ее лице не осталось
красок, совсем никаких, даже губы побелели.  Она  прижимала  одну  руку  к
животу, словно внутренности вываливались и она пыталась их  удержать.  Она
просто висела на камне.
     Аиды, баска.
     - Не прикасайся ко мне, - резко предупредила она.
     Я застыл на полшага.
     Она шумно выдохнула.
     - Скажи, что будешь танцевать со мной.
     Я развел руками.
     - А если нет, ты не позволишь мне прикоснуться к тебе?  Не  позволишь
мне поднять тебя на руки - еще секунда и ты рухнешь  на  землю  -  отнести
тебя к костру, где есть еда и амнит...
     - Скажи что  согласен,  -  настаивала  Дел,  -  и  мы  обойдемся  без
наглядного доказательства того, что ты не можешь поднять меня на  руки,  и
тогда это не будет беспокоить твое самолюбие пока ты не поправишься.
     - Дел, это смешно...
     - Да, - согласилась она, - но мы оба в таком состоянии.
     - Если ты думаешь, что я  войду  с  тобой  в  круг  после  того,  что
случилось в прошлый раз...
     - Просто скажи да! - закричала она, и что-то наконец  сломалось.  Она
прижала обе руки к ребрам и крепко обхватила себя. Она держалась только на
широко расставленных ногах и колоссальной решимости. - Если я не пойду  за
ним... если я не убью Аджани... если я не выполню  свою  клятву...  -  она
съежилась, длинные пряди свисали, закрывая  ее  лицо,  но  мне  хватало  и
прерывающегося голоса. - Мне нужно,  нужно...  У  меня  больше  ничего  не
осталось... совсем ничего... ни  родителей,  ни  братьев,  никого...  даже
Калле у меня нет... нет даже моей дочери, -  она  болезненно,  с  вскриком
втянула воздух. - У меня есть только Аджани. Только  его  смерть.  В  этом
последние остатки моей чести.
     Я на секунду задумался, с кем же она разговаривала, с  собой  или  со
мной? Но это было не главным.
     - Честь не только в этом... - я собирался все подробно объяснить,  но
забыл что  хотел  сказать,  кинувшись  чтобы  подхватить  ее  -  ноги  Дел
подогнулись и она соскользнула с валуна - и обнаружил, что Дел была права:
я не мог поднять ее. Так мы вдвоем и сидели около камня, проклиная  каждый
свою боль, скрывая  ее  друг  от  друга  за  приглушенными  проклятиями  и
отрицательными ответами на выжатые вопросы.
     - Потанцуй со мной, - сказала она. - Хочешь, чтобы я умоляла?
     Я выдавил сквозь стиснутые зубы:
     - Я не хочу, чтобы ты умоляла. Не хочу, чтобы ты танцевала. Не  хочу,
чтобы ты вообще чем-то занималась, пока не поправишься.
     Дел сжала одну руку в кулак и слабо ударила себя в грудь.
     - Все, что у меня есть... это я сама... если я не убью Аджани...
     Я неуклюже повернулся к ней, стараясь не растягивать ноющий рубец.
     - Поговорим об этом позже.
     - Что ты делаешь? - испуганно спросила она.
     - Пытаюсь раскрутить твою повязку, чтобы посмотреть на рану.
     - Оставь, - сказала она,  -  оставь.  Заживет  и  без  твоей  помощи.
Думаешь они позволили бы мне уехать, если бы была опасность, что я умру по
дороге?
     - Да, - просто ответил я. - Телек и Стиганд?  И  остальные  из  вока?
Глупый вопрос, баска... Я удивляюсь, как они не выкинули  тебя  раньше,  в
тот день, когда я уехал.
     - Этим они обесчестили бы Стаал-Уста, - слабо  сказала  она.  -  Меня
выбрали чемпионом...
     - ...что означало неминуемую  смерть  в  круге,  танцуя  со  мной,  -
закончил я. - Телек и Стиганд бросили тебя песчаным тиграм, баска,  и  это
не просто слова. Они были уверены, что ты не переживешь танец. Твоя смерть
удовлетворила бы честь Стаал-Уста, а моя победа вернула  бы  мне  год,  на
который ты меня заложила. На Юге это называется "ждать от одной овцы  двух
ягнят"... Этого вока и хотел. В результате они избавлялись от нас обоих.
     - А Калле оставалась у них, - горько сказала Дел и,  отвернувшись  от
меня, села очень прямо, чтобы повязки не так сильно давили на  рану.  -  И
они получили что хотели. Я потеряла дочь, которой  возможно  судьбой  было
предначертано разлучиться со мной... Но еще жив ее отец. И я убью его.
     - Значит мы вернулись к тому, с чего начали, -  я  глубоко  вздохнул,
но, почувствовав боль, тут же начал медленно выдыхать.  -  Я  уже  начинал
тебе объяснять...
     - Я проживу без твоих поучений, - Дел неловко приподнялась, с видимой
осторожностью выпрямилась и очень медленно пошла к чалому.
     Ее резкий тон меня ошеломил.
     - Что?
     Она поймала чалого, подвела его  к  дереву,  куда  не  мог  добраться
жеребец, и привязала.
     - Я искала  тебя  не  для  того,  чтобы  просить  совета.  Мне  нужно
танцевать.
     Холодно. Совсем  как  старая  Дел,  у  которой  не  было  времени  на
человеческие чувства. Круг замкнулся, подумал я. Мы  пришли  туда,  откуда
начали. Но не  совсем,  баска.  Я  успел  измениться.  Из-за  тебя  -  или
благодаря тебе - я уже не тот человек, каким был до нашей встречи.



                                    5

     Я сидел на одеяле около  костра,  почесывая  шрамы  песчаного  тигра,
глотая амнит, и думал. Думал, что, в аиды, происходит?
     Значит она хотела ехать со мной. Какое-то время. Чтобы  танцевать  со
мной в круге, пока она не будет готова встретиться с Аджани. А значит  она
бросит меня как только войдет в прежнюю форму.
     Следовательно она собиралась использовать меня.
     Ну конечно все люди используют друг друга. Тем или иным образом.
     Но Дел использовала меня.
     Снова.
     Снова не подумав обо мне и наплевав на мои чувства. Или  она  все  же
подумала и решила, что мне будет лучше без нее. Когда она оставит меня.
     Или она просто  состряпала  глупую  сказку,  чтобы  скрыть  настоящую
причину, по которой она пошла за мной - причину, которая не имела никакого
отношения к Аджани, потому что что этой причиной был я сам.
     Нет. Дел я не нужен.
     Ее интересуют только собственные проблемы.
     Ее одержимость.
     А значит Аджани для нее по-прежнему самое важное, а меня она  считала
просто средством, которое могло помочь ей приготовиться к мести.
     Так что мой первый вывод был верен: меня использовали.
     Снова.
     В душе я знал, что готов был простить ей и  это,  лишь  бы  она  была
рядом. Она снова будет делить со  мной  постель,  а  одного  этого  вполне
достаточно, чтобы заставить мужчину позабыть обо всем.
     Так я думал раньше. Но теперь все изменилось. Я уже не мог  позволить
ей низвести меня до средства. Я заслуживал большего.
     До  сих  пор  я  помнил  в  мельчайших  подробностях  как   Дел,   не
задумываясь, оплатила мною год из своего вечного изгнания из Стаал-Уста.
     Ну может она конечно и задумалась, но ненадолго, и не вспомнив, что у
меня тоже есть право голоса.
     И меня это терзало. Так терзало.
     Я сидел на одеяле около костра,  почесывал  шрамы,  пил,  смотрел  по
сторонам и ждал Делилу.
     Она  занималась  мерином.  Снимала  седло,  растирала  спину,   мягко
разговаривала с ним. Тянет время? Обманывает? Может быть. А может  быть  и
нет.  Дел  знает,  что  делает   и   почему   и   не   тратит   время   на
что-было-бы-если-бы.
     Я рассматривал ее: белый призрак в  сиянии  углей.  Белое  приведение
среди черных  деревьев.  Белая-белая  Делила.  Туника,  штаны,  волосы.  И
изредка сверкает серебро. Шишки  на  поясе  и  нарукавниках.  Две  тяжелые
фибулы на плаще, по одной на каждое плечо.
     И витая рукоять меча, висящего диагонально за спиной.
     Аиды, что же мне делать?
     Аиды, что же мне не делать?
     На оба вопроса ответов не было. Я сидел у костра и пил амнит,  ожидая
Делилу.
     В конце концов она пришла. Притащив с собой кучу упряжи и одеяла, она
наконец-то подошла к костру. Ко мне. И наконец-то я смог ответить.
     - Нет, - мягко сказал я.
     Она запнулась на полшага и застыла.
     - Нет? - тупо переспросила она, явно  не  понимая  о  чем  речь.  Она
думала о другом.
     - Ты спрашивала, буду ли я танцевать с тобой. Я могу ответить тебе на
Южном языке, на языке Пустыни, на Северном и даже  на  Высокогорном,  -  я
криво улыбнулся. - Которое "нет"  ты  предпочитаешь?  Которому  ты  больше
поверишь?
     Ее лицо стало белым как лед. И  с  него  на  меня  смотрели  огромные
черные глаза.
     Я излишне аккуратно поставил на землю флягу.
     - А ты думала, что выдрессировала меня? Думала,  что  я  упаду  перед
тобой брюхом вверх и сдамся, чтобы тебе опять стало хорошо?
     Она стояла у костра, сжимая одеяла.
     Я старался говорить ровно. Совершенно без эмоций, чтобы  она  поняла,
каково это.
     - Пока ты шла за мной, тебе ни разу не пришло в голову,  что  я  могу
отказаться. Ты пришла не спрашивать, не просить, а сообщить. "Потанцуй  со
мной, Песчаный Тигр. Войди в круг", - я  медленно  покачал  головой.  -  Я
признаю, что у тебя серьезные причины желать Аджани  смерти.  Я  знаю  что
такое месть так же, или даже лучше чем кто-то другой. Но ты потеряла право
ожидать от меня выполнения всех твоих  желаний.  Ты  потеряла  право  даже
просить.
     Дел молчала очень долго. Слабый свет костра изрезал ее  лицо  резкими
линиями, но никаких переживаний оно не выдало. Совсем никаких.
     Я ждал. Круг учит терпению, терпению во многих ситуациях. Но  никогда
еще ожидание не было таким напряженным. Никогда еще я так не хотел,  чтобы
тишина закончилась. И никогда не испытывал такого страха, ожидая ответа. Я
боялся узнать, каким будет ее решение.
     - Ты хочешь, чтобы я уехала? - еле слышно спросила она.
     Да. Нет. Не знаю.
     Я сглотнул комок в горле.
     - Ты была не права, - сказал я ей.
     Дел сжимала одеяла.
     - Не права, - мягко повторил я. - И пока ты это не поймешь,  пока  ты
это не признаешь, я ничем не смогу помочь тебе.  Я  просто  не  хочу  тебе
помогать.
     Она ответила сразу, не задумываясь. Это было объяснение и  извинение,
абсолютно бесполезное, потому что извиниться за такое невозможно.
     - Я сделала это ради Калле...
     - Ради себя.
     - Ради моих близких...
     - Ради себя.
     Она сорвалась на крик:
     - Ради чести, Тигр...
     - Ради себя, Делила.
     Полное  имя  заставило  ее  вздрогнуть.  От  резкого   движения   она
поморщилась. Ее защита рушилась ряд за рядом: против боли, против  правды,
против меня. Последнее, подумал я, было для нее самым важным.  Только  это
еще поддерживало ее.
     - У каждого человека есть гордость, - сказал я.  -  Ты  наплевала  на
мою. Поступишь ли ты также со своей?
     Она смотрела на меня в полном изумлении.
     - Я наплевала на твою гордость?
     Я резко поднялся, забыв о боли, скручивавшей внутренности. За то, что
я стащил ее с седла, поплатились мы оба.
     - Аиды, Дел, ты что, совсем все забыла? Я  был  рабом  половину  моей
жизни! Не невинной Северной  девочкой,  играющей  с  ножичками  и  мечами,
которую обожала вся родня, а животным для работы. Чулой. Вещью. У меня  не
было имени, меня не считали  человеком,  я  жил  только  для  того,  чтобы
прислуживать другим... А что, ты думаешь,  я  делал  по  ночам  в  хиортах
женщин?
     Такого изумления на  лице  Дел  я  еще  не  видел,  но  меня  это  не
остановило.
     - Думаешь я всегда получал  от  этого  удовольствие?  Думаешь  только
мужчина может использовать женщину? - я откинул с глаз волосы. - Если  для
тебя это новость, Делила, я скажу - не всегда пользуются женщиной... и  не
только  женщина  может  чувствовать  себя  грязной  из-за  того,  что   ею
попользовались... Не только женщина.
     Аиды, я не хотел все это говорить, или хотел, но не так резко.  Но  я
все равно договорил до конца, потому что это нужно  было  сказать.  Потому
что все это должно было быть сказано, если мы собирались возродить хотя бы
тень наших прежних дружеских отношений. Хотя бы в круге.
     Я с трудом справился с голосом.
     - Я завоевал свою свободу - и свое имя -  вырвавшись  из  отчаяния  и
безнадежности, Дел. Покончил с жизнью, в которой я  все  время  чувствовал
боль, физическую и душевную... И ты решила забыть все это ради того, чтобы
купить себе время. Значит вот кто я для тебя? Средство? Монета, на которую
ты могла купить свою дочь? Товар для обмена? Это  все,  что  что  ты  меня
ставишь, Делила?
     Она была так напряжена, что вздрагивала. Когда я закончил, короткими,
резкими движениями она согнулась,  опустила  на  землю  одеяла  и  упряжь,
ухватилась за рукоять своего меча двумя руками и вырвала его из ножен.
     На момент, один ошеломляющий,  жуткий  момент,  я  подумал,  что  она
собиралась убить меня. Что я зашел слишком далеко, хотя сказал только  то,
что нужно было сказать.
     Но этот момент прошел. Дел баюкала Бореал, ласково прижав ее к груди.
Она  моргнула,  прошептала  что-то,  затем  медленно,  преодолевая   боль,
опустилась на одно колено. Потом на другое.
     Дел стояла передо мной на коленях  на  грязном  снегу.  Она  положила
Бореал на землю и обхватила руками грудь, сжав пальцы в кулаки. Поклон был
таким глубоким, что Дел коснулась лбом клинка.
     На секунду в напряженной тишине  она  застыла  в  такой  позе,  потом
поднялась. Ее глаза смотрели на костер. В них была уверенность. Дел знала,
что нужно. Ей и мне.
     Отрывисто бросая  слова,  напряженно  сглатывая,  она  заговорила  на
Северном.  Это  был  диалект,  которого  я  не  знал,  возможно  рожденный
Стаал-Уста и древними ритуалами, созданными чтобы сделать недоступной  для
чужаков  тайну