-сером пространстве.
   Я заткнул мхом  дырку  от  пули  и  теперь  ждал,  пока  он  придет  меня
прикончить. Если он появится до того, как  я  потеряю  сознание,  то,  может
быть, я смогу достать  его,  а  если  позже  -  тут  уж  он,  конечно,  меня
достанет...
   Темнело. Внизу, в долинах, было уже совсем  темно,  и  люди  садились  за
стол, чтобы съесть горячий ужин в тепле и уюте.  Там,  внизу,  Мег  Росситер
готовила ужин для своего папы или помогала ему, а мои братья и все остальные
наши возле лагерного костра гадали, наверно, где я сейчас.
   Я вытянул свое длинное тело поудобнее и ждал. Он не знал, где я, а  я  не
знал, где он, а нам обоим это надо было знать. Я зарылся поглубже в  гравий,
но все равно дрожал от холода. Год клонится к  концу,  и  здесь,  на  высоте
двенадцать тысяч футов, ночью могут быть заморозки.
   Это была не та гора, что в  прошлый  вечер,  мы  оба  ее  не  знали.  Она
называлась не то Попугай, не то Сойди-С-Ума - обе эти горы стояли рядом, а я
не знал, на какой из них мы находимся.  Еще  не  разобрался  как  следует  в
местной географии.
   Я вытащил из мешочка ломтик вяленого мяса и начал жевать потихоньку. Этот
мешочек у меня был маленький и почти пустой - в нем едва  хватало  места  на
несколько кусков хлеба и мяса, так, лишь бы человеку перебиться денек.
   Я потерял много крови, да и шок после ранения был  силен.  Кажется,  пуля
ударила в верхнюю часть бедренной кости -  я  от  этого  удара  свалился  на
землю, и нога онемела; но  пуля,  отскочив  от  кости,  зарылась  в  мясо  и
оставила глубокую дырку.
   Даже если Хадди  не  доберется  до  моей  шкуры,  мне  потребуется  много
счастья, чтоб протянуть эту ночь.  Непрекращающееся  кровотечение  и  ночные
заморозки меня прикончат.
   Внезапно  что-то  шевельнулось,  я  отпустил  винтовку  и  схватился   за
револьвер. Как он смог подобраться так близко?!
   Послышался тихий скулеж... этот проклятый волк. И  как  только  он  сумел
забраться за мной следом на такую высоту? Впрочем,  почему  бы  и  нет?  Он,
кажется, выслеживал меня. Я ведь знаю, какие  странные  штуки  могут  иногда
выделывать дикие звери. Мне рассказывали как-то  про  пантеру,  которая  две
мили шла за мальчиком через темный лес, в двух шагах  буквально,  а  мальчик
всю дорогу с ней разговаривал - думал, это его собака. А потом он постучал в
дом, и когда ему открыли, все увидели, что это пантера... а она  сиганула  в
кусты.
   Я вынул из мешка маленький кусочек мяса и тихонько позвал:
   - Сюда иди, парень!
   И кинул ему.
   Жадные челюсти схватили мясо на лету, я слышал, как он жует. Я  заговорил
с ним тихим шепотом, начал подзывать к себе. Он долго выдерживал характер, а
потом приблизился, переполз на брюхе через мою насыпь, как будто  знал,  что
надо от кого-то прятаться, а  потом  замер,  ожидая,  пока  я  с  ним  снова
заговорю. И вдруг подполз ближе.
   Вот так вблизи, почти в полной темноте, он выглядел обычным волком  -  но
все же не совсем. На самом деле он мог быть наполовину собакой.
   Я  потянулся  к  нему  рукой.  Волк  чуть  заворчал,  но  это  он  скорее
предупреждал, а не угрожал, после обнюхал мои пальцы,  уверился  вроде,  что
все в порядке, и подполз еще ближе. Я положил на него руку, прислушался,  но
ничего не услышал. Тогда  я  запустил  руку  ему  в  густую  гриву  и  начал
почесывать. И тут у меня вырвалось:
   - О Господи!
   На шее у волка был ошейник, такой тесный ошейник, что бедный  зверь  едва
мог дышать.
   - Ах, чертяка ты бедный!
   Я потянулся за ножом и, все время разговаривая с волком, просунул  лезвие
под ошейник. Волк начал давиться и задыхаться, но он вроде будто знал, что я
хочу ему помочь, а потом острое как бритва лезвие наконец перерезало толстую
кожу, и ошейник перестал душить его.
   Это усилие досталось мне нелегко, я  отлеживался,  переводя  дух,  и  все
шептал этому волку, что теперь у него  все  в  порядке  будет.  Этот  бедный
зверюга не просто так столько времени брел за мной следом - он надеялся, что
я его выручу. Должно быть, кто-то держал его у  себя  дома,  надел  на  него
ошейник, когда он еще щенком был, а после этого волк сбежал обратно в лес, а
может, тот человек помер. А волк рос, рос, пока ошейник не стал его душить.
   Неудивительно, что он с такой жадностью  кидался  на  маленькие  кусочки,
которые я ему кидал, - он их глотать мог...
   Я по-прежнему держал руку у него в гриве  и  по-прежнему  разговаривал  с
ним, а волк этот, странное дело, вовсе  не  стремился  от  меня  удрать.  Он
подполз еще ближе и даже лизнул мне ладонь. И дальше я  ничего  не  помню  -
знаю только, что поспал.
   Должно быть, угрелся возле крупного  зверя,  лежащего  рядышком,  да  еще
внимание отвлеклось от главной моей заботы, вот я  и  забыл  на  время,  что
нельзя спать. Как бы там ни было, я заснул.
   А потом вдруг услышал рядом  с  собой  тихое,  грозное  рычание  и  сразу
проснулся. Успел заметить по звездам, что полночь уже прошла.
   - Тихо, парень! - прошептал я, положив руку на волка, и он затих, но  уши
у него стояли торчком и он смотрел прямо перед собой.
   Ну, а я высвободил револьвер и откатился от волка в сторонку, чтоб его не
зацепило, если начнется стрельба.
   Хадди приближался. Я слышал, как  скрипнул  камень  под  ногой,  а  потом
увидел его черную тень на фоне неба.
   Волк внезапно прыгнул в сторону, винтовка Хадди вскинулась  кверху,  а  я
сказал:
   - Не стреляй. Это просто волк.
   - Что?!
   - Лесной волк, - пояснил я. - Он мне друг.
   - Ты с ума сошел, - сказал он. - Совсем спятил.
   - Ты собираешься меня убить? - спросил я, обыкновенно так, будто мы с ним
беседуем.
   - И с удовольствием, - сказал он, - а потом спущусь вниз повидать Мег.  И
никто тебя никогда не найдет тут на горе. Я тебя просто брошу, оставлю этому
волку или кто он там такой.
   Револьвер был у меня в руке, но он его не видел. Он стоял в дюжине  футов
от меня, у него была винтовка, и он держал ее  в  одной  руке,  направив  на
меня. Что-то это дело начинало  мне  напоминать  мексиканскую  ничью,  когда
после поединка остаются два трупа.
   - Видел когда-нибудь, чтобы волк приходил к человеку, а, Хаддл? -  сказал
я. - Постой, подумай - это ж невозможное дело! Мы там  у  себя  в  горах,  в
Теннесси, все знаем про волков и всяких таких, вроде упырей и оборотней...
   Он вдруг притих и замер, как вроде дышать почти перестал. Наконец перевел
дух.
   - Это все дурацкие разговоры, - сказал он. - Сейчас я убью тебя, Сакетт.
   - Если ты это сделаешь, - сказал я, - то никогда  не  спустишься  с  этой
горы. Этот зверь, индейцы такого  называют  "заколдованный  волк",  он  тебя
обязательно достанет. Разорвет на куски... если только у тебя нет серебряной
пули.
   - Ты врешь!
   Из кустов справа от него донеслось тихое рычание, он чуть-чуть дернулся в
ту сторону, а я вскинул револьвер и выстрелил в него.
   Его винтовка грохнула в  ответ,  в  лицо  мне  брызнул  песок.  Когда  он
дернулся, она, видно, отклонилась буквально на волосок,  ровно  на  столько,
чтоб у меня шкура осталась целая.
   Он лежал, но я заметил, как блеснул ствол винтовки, когда он повернул  ее
ко мне. Я выстрелил в него снова.
   Винтовка выпала у него из рук, а сам он покатился по склону. Я поднялся.
   - Нет! Нет! - шептал он. - О нет, не-е-ет!
   - Ты сделал это со многими, Хадди, - сказал  я.  -  Ты  подстрелил  этого
бедного индейца, который у меня работал, подстрелил его, когда он ничего  не
подозревал, когда вокруг никаких врагов  не  было.  Он  даже  руки  не  смог
поднять, чтобы прикрыться от пули. Теперь ты знаешь, что он чувствовал.
   - Нет... не меня... - Он хныкал как ребенок. - Не меня!
   И я поймал себя на том, что чувствую к нему жалость. Почему-то людям  его
породы никогда не приходит в голову, что такое может случиться и с ними. Они
всегда убивают, но никогда не будут убиты. Вот так им это представляется.
   Я забрал его винтовку и чуть отступил, все еще остерегаясь, потому что  у
него был и шестизарядник, но осторожничал я напрасно - он уже умер.
   Откуда-то из темноты появился волк, и я сказал ему:
   - Пошли, старина, теперь мы пойдем домой.
   Я подобрал его ошейник - хотел разглядеть его днем, на свету, и  двинулся
вниз с горы, в первом сером рвете раннего утра, а волк  -  или  собако-волк,
наверно, - пристроился за мной сзади. Не слишком близко, не слишком далеко.
   Похоже, скучал он, не хватало ему человека, которому можно  принадлежать,
а когда он меня увидел и я ему первый раз кинул кусочек  мяса,  ну,  там,  в
горах, он решил, что, может, я  помогу  ему  освободиться  от  этой  удавки,
которая рано или поздно его бы прикончила.
   Мы двинулись вниз с горы, но задержались там, где из щели  между  камнями
вытекал Голодный ручей; я порыскал вокруг и нашел это  золото.  Это  у  меня
всего  несколько  минут  заняло,  а  мне  хоть  так,  хоть  так  надо   было
передохнуть, с этой раной, и вообще...
   Я снова был в поганом состоянии, но на этот раз я шел домой и со мной был
друг. Золото тяжелое, так что я  взял  только,  один  мешочек  этого  добра,
просто чтоб кинуть на стол перед Ником Шэдоу и спросить: "Ты  вот  это  дело
искал?"
   Небо было все красное, огромными такими полосами, когда я брел через  луг
к костру. Как только мне станет полегче, выберусь повидать малышку  Мег.  Ей
интересно будет послушать про моего волка.
   Парни все вышли, стояли там и глазели на меня.
   - Это Флэган, - сказал Галлоуэй. - Я знал, что он придет этим утром.
   - Ребята, - сказал я, - познакомьтесь с моим волком. Позаботьтесь  о  нем
как следует, я...
   Ну, в общем,  я  сложил  свои  карты  и  повалился  там  на  месте,  лег,
вымотанный до смерти и раненый.
   Но дело того стоило, потому что когда я открыл глаза, рядом была Мег...



   Луис ЛАМУР 
   ОДИНОЧКА 
 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
 
   Посвящается Джеффу Милтону, Джорджу Ко, Тому Пикетту, рассказавшим мне  о
Западе, когда он был диким.
 
Глава 1 
 
   Когда луна скрылась  за  зубчатым  гребнем  Гансайт-Хиллс,  два  всадника
покинули укромные расщелины в скалах возле реки.  Была  тихая  ночь.  Только
треск  сверчков  нарушал  безмолвие,  да  гнедая  возле  конюшни  беспокойно
топталась, подняв голову и прядая ушами. В то же  время  еще  один  всадник,
крупный мужчина, лихо державшийся в седле, выехал из лощины с другой стороны
города и направился по узкой тропе, ведущей к главной улице.
   Стук копыт и разбудил кузнеца, привыкшего даже во  сне  ожидать  в  любой
момент нападения индейцев. Он открыл глаза и даже прислушивался, пока лошадь
не прошла мимо. Ему показалось странным, что  кто-то  отправился  в  путь  в
столь поздний час, но сон сморил его, и одинокий всадник был забыт.
   А тот остановился в густой тени за центральным магазином. Вскоре  до  его
слуха донесся приглушенный цокот копыт. По улице приближались двое.
   Консидайн пока ничем не обнаружил своего присутствия,  но  его  напарники
знали, что он всегда появляется в назначенном месте и в  назначенное  время,
словно вырастая из-под земли.
   Всадники совсем было проехали мимо, но в последнюю минуту как по  команде
повернули направо, остановились перед банком и спешились.  Каждый  держал  в
руках винтовку. Только когда они заняли свои позиции, Дэч  пересек  улицу  и
почти растворился возле затененной стены здания, где располагался банк.
   Здесь он тоже оставил седло и осторожно достал банку из-под варенья.  Это
была ничем не примечательная жестянка, но Дэч обращался с ней очень бережно.
Когда со своей ношей  он  оказался  у  дверей  банка,  Консидайн  открыл  их
изнутри.
   - Эта адская смесь не подведет... - сказал Дэч о  содержимом  жестянки  и
бесшумно, словно кошка, как это иногда умеют очень крупные люди, двинулся  в
темноте за Консидайном. Перед большим  металлическим  сейфом  он  присел  на
корточки.
   Консидайн вернулся к двери и еще раз  оглядел  пустынную  улицу.  За  его
спиной взломщик сейфов готовился к работе.
   Харди зажег папиросу и глянул через  плечо.  Он  был  моложе  Консидайна,
такого же роста, но стройнее. Тусклый огонек  высветил  острые,  как  лезвие
ножа, черты его лица, жесткого и решительного.
   Словно вытесанный из цельного камня, молодой метис из индейского  племени
кайова, известный от Колорадо до Соноры  бандит,  вездесущий  и  неуловимый,
сохранял молчание и неподвижность.
   Консидайн вернулся к Дэчу, который возился с  сейфом.  Рубашка  на  спине
здоровенного детины взмокла, пока стальное сверло вгрызалось в  металл.  Но,
как говорят, начало - полдела: в верхнем углу дверцы зияло отверстие.
   - Отдохнешь?
   - Нет.
   Дэч был мастером в своем ремесле и гордился  этим.  Когда-то  он  отбывал
срок в Техасе за торговлю краденым скотом. В тюрьме один старый  медвежатник
научил его вскрывать сейфы. И хотя теперь к западу от Миссисипи никто не мог
бы назвать более искусного специалиста по этой части, он никогда не  спешил,
даже если вокруг свистели пули.
   Медленно текли минуты... Вдруг где-то хлопнула  дверь.  Мгновения  тишины
показались вечностью. Затем жалобно заскрипела водокачка, в пустое  жестяное
ведро хлынула вода.
   Взломщики замерли. Дэч  положил  тяжелую  дрель  на  пол.  Наконец  ведро
наполнилось, и до них донесся звук захлопнувшейся  двери.  Все  стихло.  Дэч
взял сверло и продолжил работу. Пот  струями  стекал  по  его  лицу,  но  он
продолжал углублять отверстие неторопливо и уверенно.
   Консидайн ощущал, как в нем растет напряжение. Каждая секунда  пребывания
здесь увеличивала опасность. Он слишком хорошо знал западные города.  Удрать
из любого из них с добычей -  чрезвычайно  сложно.  Ему  доводилось  слышать
байки об удачных налетах, но  верилось  в  них  с  трудом.  На  поверку  все
выходило иначе. Если даже какая-нибудь шайка бандитов и пробовала  захватить
город врасплох, то потом жители его до драки спорили между собой о том,  кто
из налетчиков получил первую пулю и чью.
   Банкир  этого  города  в  Гражданскую  войну  был  полковником  в   Армии
союзников, лейтенантом во время войны с Мексикой,  сражался  с  индейцами  и
охотился на буйволов. Хозяин салуна на другой стороне улицы - тоже известный
охотник. Владелец центрального магазина во время Гражданской  войны  слыл  в
своем полку первоклассным стрелком, а потом участвовал в стычках с индейцами
в Вайоминге и Небраске. И подобное можно вспомнить почти о каждом жителе. Во
всем городе в лучшем случае набралось бы трое мужчин, никогда не державших в
руках оружия или пользовавшихся им редко.
   Это  было  время,  когда  на  Западе  превыше  всего   ценились   отвага,
предприимчивость и ловкость. Поэтому ни одному хвастуну на деле  никогда  не
удавалось облапошить первых переселенцев, обосновавшихся в суровом краю.
   Бандиты и беглые могли чувствовать себя в безопасности только до тех пор,
пока проводили время с себе подобными в дешевых  салунах  и  с  девочками  в
борделях.
   Пронзительно  жужжа,  пронеслось  какое-то  насекомое,  где-то  прокричал
перепел. Прислонившись к дверному косяку, Консидайн напряженно  слушал  визг
дрели. Его душа уже давно не знала покоя. И сейчас он продолжал корить себя.
Только круглый идиот мог принять участие в такой дурацкой затее. Как  вообще
его угораздило стать вором? Он почувствовал, что от  одной  этой  мысли  его
щеки вспыхнули, а по коже побежали мурашки.  Поначалу  все  казалось  только
лихой забавой. Он был совсем  мальчишкой;  однажды  у  них  с  приятелем  не
оказалось денег, чтобы погулять  в  свое  удовольствие.  Тогда  они  поймали
несколько бычков и продали их скупщику краденого скота. Все как нельзя лучше
сошло с рук и потому повторилось. На четвертый раз их выследили. Были погоня
и перестрелка. Им ничего не оставалось, как покинуть родной город.
   Удрав от полиции, он скрылся в Канзасе.
   С тех пор одно преступление следовало за другим. И вот теперь вооруженное
ограбление банка. Как ни печально, надо было признать, что  за  четыре  года
такой  жизни  он  не  стал  богаче  какого-нибудь  ковбоя,  работающего   на
скотоводческом ранчо. Разница заключалась лишь  в  том,  что  за  человеком,
честно добывавшим свой хлеб, не велось охоты по всей стране.
   Первое отверстие было готово. Консидайн  вынул  кусок  домашнего  мыла  и
замазал щель по периметру дверцы сейфа. Дэч отдыхал,  вытирая  пот  со  лба,
потом, пристроив дрель в другое место, продолжил работу. Металл под  сверлом
побелел.
   Где-то на улице заржала лошадь. В  степи  еще  раз  прокричал  перепел  -
одинокий зов, вопрошающий и заунывный. Консидайн прихлопнул москита на шее и
шепотом выругался.
   Напряжение продолжало нарастать. Харди уже не  опирался  на  притолоку  с
безразличным видом. Он тоже нервничал.  Только  метис  оставался  совершенно
спокойным.
   Вдруг Харди свистнул, и Консидайн  положил  руку  на  плечо  Дэча.  Дрель
смолкла. В наступившей гнетущей тишине стало  слышно,  как  банковские  часы
безразлично отбивают убегающие секунды.
   К перекрестку медленно  приближалась  пара  лошадей.  Вскоре  два  сонных
всадника с ружьями, мерно покачиваясь в седлах, пересекли  главную  улицу  и
исчезли в темноте. Выждав пару минут, Консидайн что-то шепнул  Дэчу,  и  тот
возобновил работу. Он не мог позволить себе повернуть голову,  чтобы  самому
посмотреть, что случилось.
   Время будто остановилось. Нетерпение Консидайна достигло предела. Во  рту
пересохло, в ушах пульсировала кровь. Когда ты вне закона, каждый  встречный
- твой судья и палач. Чувствуешь себя  дичью.  Всяк,  кому  не  лень,  может
безнаказанно послать тебе пулю в спину: ты -  враг  общества.  Но,  что  еще
хуже, общество - твой самый бескомпромиссный враг.
   Снова нетерпеливо заржала лошадь. Харди закурил очередную папиросу.  Дэч,
наконец, убрал дрель, заново замазал мылом все щели и  к  замочной  скважине
присоединил короткий бикфордов шнур.
   Консидайн поднял старый матрац, загодя принесенный  через  заднюю  дверь,
положил его на сейф  и  все  вместе  плотно  обернул  истрепанным  шерстяным
одеялом, захваченным из конюшни. Чтобы от взрывной волны не вылетели стекла,
вместе с Дэчем они закрыли все окна. Как  известно,  звон  разбитого  стекла
способен разбудить гораздо больше людей, чем сам взрыв. Консидайн подошел  к
двери и взглянул на метиса и Харди:
   - Готовы?
   В ответ каждый поднял руку. Метис встал рядом с лошадьми, держа в кулаках
все поводья.
   Консидайн оглянулся и скомандовал:
   - Порядок, Дэч! Давай!
   Двое снаружи вскинули винтовки. Метис что-то ласково зашептал лошадям.
   Дэч зажег папиросу и коснулся ею шнура. Он сразу вспыхнул. Оба  взломщика
выскочили за дверь и, согнувшись, прижались к стене в ожидании.
   Крик перепела заглушил взрыв.
   Не дожидаясь, когда рассеется дым, Дэч и Консидайн бросились к сейфу.
   Резкий запах ударил в нос. Выбитая дверца болталась на одной петле.
   Консидайн выгреб содержимое сейфа  на  пол  и  зло  выругался.  Мешков  с
золотом не оказалось. Только поднос,  полный  монет.  Сбросив  их  в  мешок,
который держал Дэч, он, еще пошарив внутри, нашел небольшую пачку банкнот.
   Где-то хлопнула дверь, и  тотчас  же  Харди  выстрелил.  Звуковая  волна,
отразившись от задней стены магазина, прокатилась по улице.
   Раздался крик, затем глухой выстрел из охотничьего ружья.  Метис  ответил
пулей из своего винчестера.
   Консидайн выпрямился.
   - Ничего нет! Сматываемся!
   Дэч пересек комнату в три громадных прыжка и  быстро  нырнул  за  угол  к
своей лошади. Его напарник выскочил из задней двери, чуть не споткнувшись  о
железный ломик, которым взломал дверной замок. С улицы доносилась теперь уже
непрерывная стрельба.
   Харди был уже в седле, когда появился Консидайн. Метис одной рукой держал
поводья, другой методично стрелял.
   - Все в порядке, - сказал Консидайн.
   Индеец вдел ногу в стремя, и четыре всадника метнулись в темный переулок.
Поднялос