Папа! Это я, Кэл. Впусти меня.
     После короткого молчания он услышал шаги отца. Ключ заскрипел, и дверь нерешительно приоткрылась.
     Лицо за ней было скорее тенью, чем человеком. Брендан со вчерашнего дня не умывался и не брился.
     - О Боже... папа...
     Брендан глядел на сына с откровенной подозрительностью.
     - Это правда ты?
     Кэл вспомнил, что он тоже выглядит не лучшим образом: весь в крови и в синяках.
     - Я, папа, - он попытался улыбнуться. - Как ты?
     - Все двери закрыты? - спросил Брендан.
     - Двери? Да.
     - А окна?
     - Да. Что с тобой, папа?
     - Крысы, - сказал Брендан, глядя в пол. - Всю ночь возились на лестнице. Большие, размером с кошку. Ждали, когда я выйду.
     - Ну все, их уже нет. Пошли вниз. Я приготовлю тебе завтрак.
     - Нет. Не сегодня.
     - Тогда я принесу что-нибудь сюда.
     - Если хочешь, - согласился Брендан.
     Спускаясь по ступенькам, Кэл услышал, что отец снова запирает дверь.

2

     Попозже кто-то постучал в дверь. Это оказалась соседка, миссис Вэлланс.
     - Я на минутку, - торопливо сказала она. - Только взглянуть, как ваш отец. Я слышала, что он очень странно говорил с полицией. А что с вашим лицом?
     - Все в порядке.
     - Со мной говорил очень вежливый офицер. Спрашивал, - она понизила голос, - нормальный ли ваш отец. Они с вами хотели побеседовать.
     - Я здесь. Пусть приходят.
     - Мой Рэймонд сказал, что видел вас на железной дороге. Вы куда-то бежали.
     - Всего хорошего, миссис Вэлланс.
     - Он не мог ошибиться.
     - Я сказал, всего хорошего, - и Кэл захлопнул дверь перед носом соседки.

3

     Ее визит был не последним в тот день; несколько человек заходили посмотреть, все ли в порядке. На улице явно сплетничали о том, что произошло в доме Муни. Может быть, до них каким-то образом дошло, что драма предыдущего дня началась именно там.
     При каждом стуке в дверь Кэл ожидал увидеть Шэдвелла. Но, похоже, у торговца были дела поважнее, чем покончить с ним. Или он ждал более подходящего момента.
     После полудня, когда Кэл кормил голубей, зазвонил телефон. Даже не взяв трубку, он знал, что это Сюзанна.
     - Ты где?
     Она тяжело дышала.
     - Мы уходим из города, Кэл. За нами гонятся.
     - Шэдвелл?
     - Не только. Полиция.
     - Ковер у вас?
     - Да.
     - Скажи, где ты. Я приду и...
     - Не могу. Не по телефону.
     - Его же не прослушивают.
     - Откуда ты знаешь?
     - Мне нужно тебя увидеть, - произнес он полумоляще, полутребовательно.
     - Да, - ее голос смягчился. - Да, конечно...
     - Как это сделать?
     После долгого молчания она сказала:
     - Там, где ты признался. - В чем? - Ты помнишь.
     В чем он признался? Ну, конечно: "Я тебя люблю". Как он мог забыть?
     - Хорошо?
     - Хорошо. Когда?
     - Через час.
     - Я приду.
     - У нас не так много времени, Кэл.
     Он хотел сказать, что понимает это, но она уже положила трубку.

***

     После разговора боль в его избитом теле как-то сразу утихла. Он взлетел по лестнице к отцу.
     - Я отлучусь ненадолго, папа.
     - Ты запер все двери?
     - Да, да. Никто не войдет. Тебе что-нибудь нужно?
     Брендан какое-то время думал.
     - Пожалуй, немного виски.
     - А где оно?
     - На книжной полке. За Диккенсом.
     - Сейчас принесу.
     Он вытаскивал бутылку из тайника, когда в дверь опять позвонили. Ему не хотелось подходить, но посетитель был настойчив.
     - Подожди минуту, - крикнул он наверх и подошел к двери.
     Там стоял человек в темных очках.
     - Кэлхоун Муни?
     - Да.
     - Меня зовут инспектор Хобарт. А это офицер Ричардсон. Нам нужно задать вам пару вопросов.
     - Прямо сейчас? Я собирался уходить.
     - Срочное дело? - заинтересовался Хобарт.
     Лучше не признаваться.
     - Да нет, не очень.
     - Тогда мы отнимем у вас немного времени, - и оба полицейских мгновенно оказались внутри.
     - Закройте дверь, - скомандовал Хобарт коллеге. - У вас испуганный вид, Муни. Вы что-то скрываете?
     - С чего вы взяли? Нет.
     - Мы располагаем другой информацией.
     Сверху Брендан потребовал обещанное виски.
     - Это мой отец. Он хочет выпить.
     Ричардсон взял у Кэла бутылку и направился к лестнице.
     - Не ходите, - сказал Кэл. - Вы его напугаете.
     - Что за нервная семья, - заметил Ричардсон.
     - Он плохо себя чувствует.
     - Мои люди - просто ягнята, - заверил его Хобарт. - Пока вы в ладу с законом.
     Брендан снова подал голос:
     - Кэл, кто это?
     - Да так, пришли поговорить со мной.
     Но ему хотелось ответить по-другому, гораздо правильнее. "Это крысы, папа. Они все же явились".

4

     Время шло. Вопросы повторялись снова и снова, как карусель. Было ясно, что Хобарт говорил с Шэдвеллом, поэтому Кэл не мог отрицать все и осторожно выдал максимально возможную порцию правды. Да, он знаком с Сюзанной Пэрриш. Нет, он ничего не знает о ее прошлом и о ее политических воззрениях. Да, он видел ее в последние двадцать четыре часа. Нет, где она сейчас, ему неизвестно.
     Отвечая на эти и другие вопросы, он старался не думать, что она ждет его на берегу реки. Но чем больше он старался, тем неотступнее становилась эта мысль.
     - Вы торопитесь, Муни?
     - Нет. Просто немного жарко.
     - У вас назначена встреча?
     - Говорю вам, нет.
     - Где она?
     - Я не знаю.
     - Незачем вам ее покрывать. Она преступница, поверьте мне. Я видел, что она творит. Вы и представить себе не можете. Меня просто воротит, когда я об этом вспоминаю.
     Он говорил с чувством. Кэл не сомневался, что так и есть.
     - Кто вы, Муни?
     - Вы о чем?
     - друг вы нам или враг? Середины нет, вы понимаете? Нет. Так друг или враг?
     - Я не совершил ничего противозаконного.
     - Это уж буду решать я, - отрезал Хобарт. - Я знаю закон. И люблю его. И я никому не позволю плевать на него, Муни, - он выдохнул воздух, потом продолжил. - Вы лжете, Муни. Не знаю, как и почему вы связаны со всем этим, но знаю, что вы лжете. Так что, начнем сначала?
     - Я сказал все, что я знаю.
     - Хорошо, начнем сначала. Как вы встретились с террористкой Сюзанной Пэрриш?

5

     После двух с лишним часов такой карусели Хобарт устал и заявил, что на сегодня хватит. Мер он принимать не будет, но оставит Кэла под подозрением.
     - Вы сегодня заимели двух врагов, Муни, - сказал он. - Меня и Закон. Вы еще пожалеете об этом.
     Крысы ушли.
     Кэл посидел в комнате минут пять, собираясь с мыслями, потом поднялся наверх. Брендан уснул. Кэл оставил отца его снам и направился на поиски своих.

6

     Конечно, она давно ушла.
     Он прошелся по набережной, тщетно пытаясь отыскать какое-нибудь послание от нее.
     Опустошенный событиями дня, он повернул к дому. У ворот на Док-стрит он заметил, что кто-то наблюдает за ним из машины. Один из законолюбов Хобарта. Может быть Сюзанна тоже здесь, но боится показаться. Мысль о том, что она тут, близко, вызывала у него горечь и разочарование. Но пришлось уходить. Если она сможет, то свяжется с ним, когда это будет безопасно.
     Вечерело. В налетевшем ветре чувствовался уже горьковатый привкус осени; но этот ветер не нес в себе новостей.

II
Отчаяние

     Новостей не было больше недели.
     Кэл вернулся на работу, объяснив свое отсутствие болезнью отца, и снова взялся за бланки и формы. На ленч он приходил домой, чтобы принести что-нибудь горячее отцу - тот по-прежнему не выходил из комнаты, - и покормить птиц. По вечерам он пытался расчистить сад и даже починил забор. Но эти заботы занимали лишь малую часть его мыслей. Он продолжал думать о Сюзанне и о том, что было с ними.
     Но чем дальше, тем больше он начинал верить в невозможное: что она не позвонит. Она или боялась подслушивания или, что гораздо хуже, не могла уже позвонить. К концу второй недели он решил отыскать ковер единственным доступным ему средством - и выпустил голубей.
     Они взмыли в воздух и сделали круг над домом. Это напомнило ему тот, первый день, и его сердце встрепенулось.
     - Ну, - прошептал он. - Ну, давайте же!
     Они кружили снова и снова, будто что-то потеряв. Кэл замирал каждый раз, когда один из них отделялся от стаи. Он был готов бежать за ними.
     Но скоро свобода наскучила птицам. Один за другим они спускались в сад и залетали в родную голубятню. Без сомнения, поезда мешали им спать, но это был их дом, и другого они не хотели.
     Он обругал их за такой консерватизм, покормил их и вернулся в дом, где Брендан опять бормотал что-то о крысах.

III
Забвение

1

     На третью неделю сентября зарядили дожди. Не августовские ливни, а осенние дожди, моросящие и противные. Дни мрачнели, и Брендан тоже. Кэл постоянно пытался вытащить отца из его убежища, но без особого успеха. Он пробовал завести разговор о недавних событиях, но старика это просто не интересовало. Его взгляд становился скучающим при первых же словах сына.
     Специалисты определили, что у Брендана неотвратимо развивается старческое слабоумие, и посоветовали Кэлу определить отца в какой-нибудь приют, где ему смогут обеспечить надежный уход.
     Кэл отказался. Он был уверен, что только пребывание Брендана в комнате, где они с Эйлин жили столько лет, спасает его от полного безумия.
     К тому же он ухаживал за отцом не один. Через два дня после того, как он выпустил голубей, в доме появилась Джеральдина. У них ушло на объяснения минут десять, потом девушка увидела состояние Брендана и с присущим ей здравым смыслом взялась за дело. Брендан потянулся к ней, как дитя к потерянной материнской груди, и скоро Кэл погрузился в обычный домашний распорядок, где место Эйлин занимала Джеральдина. Присутствие ее было ненавязчивым, но прочным, и он не боялся ее потерять.
     Что до Фуги, то он пытался помнить о ней, но Королевство давало столько поводов для забвения, что он сам не заметил, как они опутали его со всех сторон.
     Только иногда, среди обычного дня, что-нибудь - запах или звук - вдруг напоминало ему, что когда-то он был в другом месте, и вдыхал его воздух, и встречался с его необычными жителями. Лишь тогда его охватывало острое чувство потери, но это случалось все реже и реже.
     Чудеса Фуги плохо передавались обычными словами и даже мыслями, и все чаще мысль о саде связывалась у него не с тем волшебным садом, где он спал или грезил наяву, а с обычным местом, где растут яблони.
     Воспоминания уходили от него, и он не мог даже их удержать. Он думал, что это похоже на умирание: терять то, что любишь, и быть не в силах удержать это. Да, именно умирание.

2

     Брендан потихоньку возвращался к жизни. Скоро Джеральдина смогла свести его вниз, но он не интересовался ничем, кроме чая и телевизора, и изъяснялся в основном междометиями. Кэл наблюдал за отцом, сидящим у экрана с каменным лицом, что бы там ни показывали, и гадал, что случилось с тем Бренданом, которого он знал. Может, он и сейчас прячется где-то за этими неподвижными глазами? Или он просто испарился, как то злополучное письмо от Эйлин? Может, и к лучшему, что он не испытывает боли, подумал Кэл и тут же оборвал себя. У гроба тоже часто говорят: "Как хорошо, что он почти не мучился". Но Брендан еще не умер.
     Время шло. Присутствие Джеральдины успокаивало Кэла не меньше, чем старика. Ее улыбка в эти хмурые месяцы была единственным светлым пятном. Она приходила и уходила, а в начале декабря предложила пожить у них - вполне естественное развитие событий.
     - Я не хочу за тебя замуж, - объяснила она. Печальный пример Терезы, чей брак уже через пять месяцев дал трещину, подтвердил ее худшие подозрения. - Может быть, захочу потом. А сейчас я просто рада быть рядом с тобой.
     С ней было легко: практичная, не витающая в облаках, хорошая подруга и хорошая любовница. Она следила за тем, чтобы счета оплачивались в срок и чтобы в коробке всегда был чай. Это она предложила Кэлу продать голубей.
     - Твой отец ими совсем не интересуется, - сказала она как-то. - Он и не заметит их отсутствия.
     Это было так, но Кэл не спешил. Весной отец мог проявить свежий интерес к своим былым любимцам.
     - Ты же знаешь, что это не так, - возразила она на это его замечание. - Так зачем вам эта лишняя обуза? - однако она отложила обсуждение до более удобного случая.
     История повторялась. Такие же разговоры Кэл слышал когда-то от матери с отцом. И, как и отец, он не поддался и не стал продавать птиц.
     Истинной причиной его упрямства была, конечно, не забота о Брендане, а то, что только птицы напоминали ему о событиях лета. В первые недели он покупал по дюжине газет ежедневно, разыскивая упоминания о Сюзанне, о ковре или о Шэдвелле. Но нигде ничего не было, и постепенно он перестал искать. Хобарт и его люди тоже не появлялись, и это означало, что история если и продолжает развиваться, то уже без него.
     Он так боялся забыть Фугу, что рискнул записать то, что еще помнил о ночи, проведенной там, но это было не так много. Он занес в записную книжку имена: Лемюэль Ло, Аполлина Дюбуа, Фредерик Кэммел, - но напротив их не было ни телефонов, ни адресов. Это были только имена, и с течением времени Кэл уже не мог вспомнить лиц их обладателей.

3

     Иногда ему снились сны, от которых он просыпался в слезах.
     Джеральдина утешала его, как могла, притом что он не пересказывал ей своих снов. Собственно, он и не помнил их: только щемящую печаль, остающуюся после пробуждения. Она садилась рядом, гладила его по голове и говорила, что все будет хорошо. Конечно, она была права. Сны приходили все реже, пока не прекратились совсем.

4

     В конце января, когда нужно было оплачивать рождественские счета, он все же продал голубей, оставив только 33 и его голубку. Их он продолжал держать, хотя уже почти не помнил, по какой причине.

IV
Кочевники

1

     Зима эта была плохой для Кэла, но куда хуже для Сюзанны, которой грозили неприятности пострашней скуки и дурных снов.
     Началось это еще в то утро, когда она и братья Певерелли едва смогли убежать от Шэдвелла. С тех пор жизнь ее и Джерихо, с которым она не расставалась, постоянно были в опасности.
     В Доме Капры ей рассказали об этом, как и о многом другом. Больше всего ее впечатлил рассказ о Биче - члены Совета бледнели, говоря о том, насколько близки к гибели оказались Семейства.
     Хотя ее нынешние враги - Шэдвелл и Хобарт - были другой породы, она как-то подсознательно соединяла их с Бичом. И он, и они были врагами самой жизни и ненавистниками Чародеев.
     И они были одинаково беспощадны и неутомимы. Сюзанна и Джерихо всякий раз опережали преследователей буквально на шаг. В первый день они покинули город, купив какую-то старую колымагу взамен полицейской машины, и с тех пор не знали покоя.
     Больше всего ее удивляло отсутствие Иммаколаты. Неужели Колдунья предпочла остаться на ковре? Или ее с сестрами задержали там против воли? Она не смела на это надеяться, но менструм, которым она владела все лучше, ни разу не предупреждал ее о приближении Иммаколаты.
     Джерихо в первые недели держался от нее на расстоянии, должно быть, из-за менструма. Но постепенно она убедила его в том, что ни она, ни менструм (если можно было отделить их друг от друга) не собираются причинять ему вреда, и он успокоился. Она даже рассказала ему о том, как впервые овладела этой силой и спасла с ее помощью Кэла. Выговорившись, она почувствовала облегчение, и менструм отозвался на это новыми способностями. Так, в каком-нибудь из их убогих убежищ она видела вдруг лицо Хобарта - иногда вместе с Шэдвеллом, но чаще одного, с горящими глазами фанатика и сжатыми губами, твердящими ее имя. Это был знак, что пора бежать, днем или ночью - хватать сумки, ковер и бежать.
     Она открыла в себе и другие таланты. Она теперь постоянно видела огни, которые Джерихо показал ей на Лорд-стрит, и привыкла к ним, как к обычной информации о людях, вроде голоса или выражения лица. Еще она научилась видеть каждое явление в развитии - так, в бутоне она видела цветок, который распустится весной, а потом и плод. Это имело несколько последствий - она перестала есть яйца и, что хуже, начала превращаться в фаталистку.
     Спас ее от этого Джерихо своим неиссякаемым жизнелюбием. Цветок обязан был расцвести; но у людей и Чародеев был выбор - какой дорогой пойти по жизни.
     Такой выбор встал и перед ними: остаться просто друзьями или сойтись ближе. Они стали любовниками, причем так естественно, что Сюзанна даже не уловила этот переход. Они не обсуждали это; все было сказано еще там, у камня перед Домом Капры. Он был превосходным любовником, улавливающим малейшие движения тела и души партнерши.
     И, конечно, он был виртуозом своего дела. Благодаря ему они путешествовали, как королевские особы инкогнито (насколько позволяла спешка). Она не знала, врожденный талант это или чары. Он мог украсть любой предмет, независимо от размера и ценности, и они каждый день лакомились деликатесами и пили шампанское, которое он полюбил.
     Это помогало им и менять машины, чтобы замести следы. Старые они оставляли у дороги и продолжали свой путь - без определенного направления, просто следуя инстинкту. Джерихо объяснил, что целенаправленность - верный спутник провала. "Я никогда не планирую что-то украсть, - сказал он однажды, - поэтому никто не знает, что это будет, даже я сам". Ей нравилась такая философия. Если она когда-нибудь вернется в Лондон, к своим горшкам, она попробует применить ее в искусстве. Что получится, если лепить, не думая о результате?
     Но преследователей такая тактика не могла сбить с толку. Расстояние между ними оставалось прежним, а иногда сокращалось до опасного предела.

2

     Они пробыли пару дней в Ньюкасле, в маленькой гостинице на Редьярд-стрит. Уже неделю шел дождь, и они подумывали покинуть страну и уехать куда-нибудь на юг, к солнцу. Но Хобарт наверняка стерег все порты и аэродромы, к тому же, у Джерихо не было паспорта. Да и ковер нельзя было ни на минуту упускать из виду.
     Они говорили об этом, запивая пищу шампанским, пока за окном накрапывал дождь.
     Тут она почувствовала знакомую вибрацию в желудке: предупреждение. Она посмотрела на дверь. Ей показалось, что менструм опоздал, и Хобарт стоит у входа и смотрит прямо на нее.
     - Что с тобой? - спросил Джерихо.
     Только тогда она поняла, что ошиблась. Просто видение было более отчетливым, чем прежде, и это значило, что времени осталось мало.
     - Хобарт. Нам нужно бежать.
     Он скривился, но не стал задавать вопросов. Она всегда знала, что говорила.
     Ковер сильно затруднял их передвижение. В каждой гостинице приходилось следить, чтобы его внесли в комнату, а потом вынесли и уложили в машину. Это вызывало ненужное любопытство, но что поделать - мир не мог быть легкой ношей.

3

     Меньше чем через полчаса Хобарт стоял у двери их номера. Постель еще пахла женщиной, но она и ниггер успели ускользнуть.
     Опять! Сколько раз за последние месяцы он стоял так, вдыхая ее запах и чувствуя тепло ее тела. Но она всегда опережала его.
     Он в очередной раз поклялся себе не смыкать глаз, пока беглецы не окажутся пойманы. Он знал, что в этот поганый век у любых извращенцев найдутся защитники, и спешил изловить ее сам, чтобы успеть показать ей истинное лицо Закона, пока в дело не вмешаются либеральные слюнтяи. Он еще заставит ее просить пощады. И вряд ли она ее допросится.
     В этом стремлении у него был союзник: Шэдвелл. Никому из своих коллег он не доверял так, как этому человеку. Он черпал у него силы. У него, и еще у книги, которую отобрал у девчонки. Он тщательно изучил эту книгу: бумагу, обложку шрифт. Бесполезно. Книга изо всех сил притворялась невинным сборником сказок.
     Но его не одурачить. В этих с виду наивных историях и рисунках что-то скрывалось, и он узнает, что это, когда поймает беглецов.

4

     После Ньюкасла они стали более осторожны. Они старались избегать больших городов, где было много полиции. Хотя в глубине двум незн