авочной  станции  "Скоростной
Сервис Боба" не смог вспомнить,  в  какой  день  он  накачивал  их  машины
горючим одну за  другой.  Помнил  только,  что  от  них  воняло,  "как  от
индейцев". Билли подумал, что и  сам  Боб  весьма  смердел,  но  решил  не
говорить об этом - выглядело бы  невежливо.  Зато  парнишка  из  колледжа,
работавший в кафетерии напротив, через дорогу, сумел точно вспомнить  дату
- 2 июня. И  как  не  вспомнить?  Пришлось  в  собственный  день  рождения
вкалывать. Билли поговорил с ним 20 июня, то  есть  с  отставанием  на  18
дней. Цыгане искали место для табора немного севернее, в районе Брунсвика.
4 июня они расположились на Бутбэй Харбор, не на берегу, разумеется: нашли
фермера,  который  согласился  выделить  им  часть  поля  в  районе  холма
Кеннистон за двадцать долларов за ночь.
     Цыгане пробыли там три дня.  Летний  сезон  только  набирал  силу,  и
прибыли табора были пока еще незначительны. Фермера звали  Уошбурн.  Когда
Билли показал  ему  фотографию  Тадуза  Лемке,  фермер  кивнул  головой  и
торопливо перекрестился (Халлек был уверен, что жест этот  был  совершенно
неосознанный).
     - В жизни не  видывал  такого  проворного  деда.  Такие  охапки  дров
таскал, что моим сыновьям вряд ли под силу. -  Уошбурн  слегка  замялся  и
добавил: - Не понравился он мне. Тут даже не в носу дело. У меня у  самого
дедушка помер от рака кожи. Так до того, как мы его похоронили,  этот  рак
проел у него дыру в щеке, с пепельницу  размером.  Бывало,  посмотришь,  и
видишь сквозь дыру,  как  он  жует.  Ясное  дело,  нам  такое  зрелище  не
нравилось, но дедушку-то мы любили. А этот тип... ох, и не  понравился  он
мне. Такой жуткий.
     Билли хотел было спросить, что он  подразумевает  под  этим  "жуткий"
конкретно, но все понял по глазам Уошбурна.
     - Он и есть жуткий человек, - подтвердил Билли.
     - Я решил их попросить уехать, - сказал Уошбурн. - Конечно,  двадцать
долларов неплохая цена за очистку мусора после них, но жена моя уж  больно
их боялась, да и я, признаться, тоже. Утром пошел сказать обо  всем  этому
Лемке, пока еще нервы мои выдерживали, а они уже  сворачивали  манатки.  Я
вздохнул с облегчением.
     - Поехали дальше на север?
     - Да, прямо в том направлении. Я как раз стоял  на  вершине  холма  и
видел, как они свернули на шоссе номер один. Проследил, покуда они  совсем
не скрылись из виду и рад был, что они смотались.
     - Да уж, представляю.
     Уошбурн бросил на него критический и несколько обеспокоенный взгляд.
     - Не зайдете ко мне выпить стакан холодного молока, мистер. Вид у вас
больно изможденный.
     - Спасибо, но я хочу до заката обогнуть весь  район  Оулс  Хед,  если
успею.
     - Его разыскиваете?
     - Да.
     - Ну что ж, если найдете его, надеюсь, он вас не сожрет, мистер.  Мне
он показался таким голодным.
     Билли беседовал с Уошбурном двадцать  первого  июня,  в  первый  день
официального открытия летнего сезона. Дороги были перегружены туристами, и
ему пришлось ехать до самого Шипскота, прежде чем удалось найти  свободный
номер в мотеле. А цыгане покинули Бутбэй Харбор восьмого июня, утром.
     Разница составляла тринадцать дней.
     Наступила пара невезучих дней, когда показалось,  что  цыгане  вообще
покинули этот мир. Их не видели ни в Оулс Ходе, ни в  Роклэнде,  хотя  оба
городка были  излюбленным  местом  летнего  нашествия  туристов.  Служащие
заправочных станций и официантки смотрели на снимки и качали головами.
     Мрачно подавляя  желание  выбросить  через  борт  бесценные  калории,
Билли, который плохо переносил качку, проплыл на пароме от  Оулс  Хода  до
Вайнэлхевен. Там цыган тоже не видели.
     Вечером двадцать третьего позвонил  Кирку  Пеншли,  надеясь  получить
свежую информацию. Когда Кирк поднял трубку, послышался  странный  двойной
щелчок в телефоне в тот момент, когда Кирк спросил: "Как дела,  Билли-бой?
Ты где находишься?"
     Билли  торопливо  бросил  трубку.  Ему  удалось  ухватить   последний
вакантный номер в  мотеле  "Харборвью",  Роклэнд.  Другого  ночлега  могло
теперь не подвернуться аж  до  самого  Бангора,  но  он  решил  немедленно
отправляться в путь, даже если придется ночевать в  машине  где-нибудь  на
проселке. Этот двойной щелчок. Ему всегда было наплевать на такие  двойные
щелчки в трубке. Такой звук слышишь иногда, когда твой телефонный разговор
прослушивается. Или же  когда  используется  система  определения  номера,
откуда звонят.
     "Хейди подписала бумаги на тебя, Билли.
     В жизни подобной глупости не мог себе представить.
     Она подписала их, а Хаустон заверил своей подписью.
     Да оставьте вы меня хотя бы на время в покое, черт бы вас подрал.
     Немедленно мотай отсюда, Билли".
     Он покинул мотель. Хейди, Хаустон, не считая определителя телефонного
номера, промахнулись. То, что он немедленно уехал, оказалось самым  верным
ходом. В два часа ночи, когда Билли регистрировался уже в бангорском отеле
"Рамада Инн" и  показал  служащему  гостиницы  снимки  (теперь  это  стало
привычкой), тот немедленно кивнул головой.
     - Да, я дочку свою к ним сводил, и они ей там судьбу предсказывали, -
сказал служащий. Он взял снимок Джины Лемке и слегка закатил глаза. -  Как
она здорово попадает в цель из своей рогатки, я вам скажу. И знаете, могла
бы и по другому назначению ее использовать, если понимаете, что я  имею  в
виду. - Он помахал ладонью, словно стряхивая с нее воду. - Моя дочурка как
только заметила, какими глазами я на нее уставился, тут же  потащила  меня
поскорей прочь. - Клерк засмеялся.
     Только что Билли чувствовал себя таким усталым, что едва хватало  сил
добраться до постели. Теперь он полностью взбодрился, взыграл адреналин.
     - Где? Где они были? Или, может, они еще...
     - Не-а. Больше их тут нет. Были здесь, у Парсонса, но уехали.  Я  там
был как раз.
     - Это что - ферма чья-то?
     - Да нет. Там просто раньше был такой торговый сарай Парсонса. Сгорел
дотла  в  прошлом  году.  -  Клерк  вдруг  бросил  беспокойный  взгляд  на
несоразмерную одежду Билли, на выпирающие скулы и черепообразное лицо,  на
котором глаза  лихорадочно  блестели,  словно  зажженные  свечи.  -  Хм...
Желаете снять номер?
     Билли  разыскал  торговый  склад  Парсонса  на  следующее  утро.   Он
представлял собой выгоревшую раковину, торчащую посреди  примерно  десятка
акров  площади,  которую  можно  было  бы  назвать  пустой   автомобильной
стоянкой. Медленно прошелся, наступая  на  хрустящие  обломки  и  головни.
Повсюду были разбросаны пустые жестянки из-под соды и пива. Валялся  кусок
сыра, облепленный насекомыми.  Блеснул  шарик  из  шарикоподшипника  (Хой!
Джина! - призрачный  возглас  прозвучал  в  памяти).  Лопнувшие  воздушные
шарики, среди них пара презервативов.
     Да, они побывали здесь.
     - Чую тебя, старик, - прошептал Билли в  пустоту  обгоревшего  сарая.
Глазницы окон в сумраке смотрели на него неодобрительно: пугало  огородное
пожаловало. Место привидений, которое страха у Билли не  вызывало.  Только
злость, которая стала его незримой одеждой. Злость  на  Хейди,  злость  на
Тадуза Лемке и на таких так называемых друзей, вроде Кирка Пеншли, которые
вроде бы были на его стороне, а на деле предали его. Или предадут.
     Какая разница? Он и так -  сам  по  себе,  и  несмотря  на  свои  сто
тридцать фунтов веса, имел еще достаточно сил, чтобы добраться до  старого
цыгана.
     А что будет дальше?
     Тогда они сами увидят, что будет.
     - Чую тебя старик, - снова сказал Билли и  прошелся  вдоль  постройки
снаружи. На металлической дощечке увидел  адрес  и  телефон  агентства  по
продаже недвижимости, остановился и переписал все в записную книжку.
     Агента по продаже недвижимости звали Фрэнком Куигли, но он настоял на
том, чтобы Билли называл его "Бифф". На стенах висели в рамках  фотографии
Биффа Куигли - старшеклассника. На большинстве из них он носил  на  голове
футбольный шлем. На письменном столе  -  увековеченное  в  бронзе  собачье
дерьмо с подписью на подставке: ВОДИТЕЛЬСКИЕ ПРАВА ФРАНЦУЗА.
     Да, подтвердил Бифф, он  сдал  в  аренду  площадь  старому  цыгану  с
разрешения мистера Парсонса.
     - Он решил, что площадка хуже  выглядеть  не  станет,  чем  она  есть
сейчас, - сказал Бифф Куигли, - и я с ним согласен.
     Он  откинулся  на  спинку  своего  кресла  "свивел",  на  роликах   и
вращающегося, и беспардонно осмотрел лицо Билли,  отмерил  взглядом  длину
его шеи, оценил  размер  рубашки,  которая  висела  на  нем,  как  флаг  в
безветренный день. Потом  сплел  пальцы  на  затылке,  покачался  в  своем
шарнирном кресле, а затем взгромоздил на стол  обе  ноги  возле  статуэтки
собачьего дерьма из бронзы.
     - Не скажу, что место для продажи не оценено.  Там  отличная  площадь
для индивидуальной  стройки.  Уверяю  вас,  рано  или  поздно  кто-нибудь,
достаточно  дальновидный,  получит  выгоднейший  участок  там.   Чертовски
выгодный, сэр...
     - Скажите, Бифф, когда уехали цыгане?
     Бифф Куигли убрал руки с  затылка  и  уселся  нормально.  Его  кресло
издало звук механической свинки: "Скуойнк!"
     - Если не возражаете, зачем вам это нужно знать?
     Губы Билли Халлека стали настолько тощими и настолько усохли,  что  с
трудом закрывались над зубами. Страшная улыбка теперь давалась ему легко.
     - Возражаю, Бифф.
     Бифф едва заметно отшатнулся от этой улыбки, но тут же кивнул и снова
откинулся в кресле. Опять мокасины фирмы "Куодди" возникли на  поверхности
стола, одна нога  перекинулась  через  другую  и  задумчиво  постучала  по
бронзовому памятнику.
     - Хорошо, Вилл. Каждый делает свой бизнес... У каждого - свои резоны.
     - Вот и отлично, - сказал Билли. В нем  поднималась  ярость,  которую
нужно было удержать в узде во что бы то ни стало. Злость на этого мерзкого
хлюста с его мокасинами "Куодди", с его изысканной прической  "джейсиз"  и
небрежным  хамским  говором  делу  помочь  не  могла.  -  Раз  мы  на  том
согласились...
     - Но это вам все равно обойдется в две сотни баксов.
     - Что? - Билли невольно раскрыл рот. В какой-то момент гнев был готов
выплеснуться, и он просто оцепенел. Возможно, к счастью для Биффа  Куигли,
потому что, если бы Билли пошевелился, то скорей всего, чтобы  наброситься
на него. Его самоконтроль за последние пару месяцев тоже потерял в весе.
     - Плата не за информацию, которую я даю вам, - сказал Бифф. -  Это  -
бесплатно. Двести баксов - за информацию, которую я не сообщу им. Ясно?
     - Не... что? Им?.. Кому "им"? - с трудом проговорил Билли.
     - Вашей супруге, - сказал Бифф.  -  И  вашему  доктору,  и  человеку,
который работает на одну контору, называемую "Бартон Детектив Сервис".
     Все стало ясно.  Дело  обстояло  вовсе  не  так,  как  вообразил  его
параноидальный рассудок. Все оказалось гораздо хуже. Хейди и Майк  Хаустон
пошли к Кирку Пеншли и убедили его, что Билли Халлек сошел с  ума.  Пеншли
все еще не снимал заказа с агентства Бартона найти цыган. Но только теперь
все они уподобились астрономам, ищущим в  небе  Сатурн  ради  того,  чтобы
увидеть Титан. И отправить его для начала в клинику Глассмана.
     Он отчетливо представил себе  оперативного  агента  Бартона,  который
всего несколько дней тому назад сидел в  этом  же  кресле.  Говорил  Биффу
Куигли о том, что совершенно тощий мужик по имени Билл Халлек  тут  вскоре
возникнет. Когда это случится, он должен позвонить по одному телефону.
     Последовал еще более отчетливый образ: он  прыгает  через  письменный
стол Биффа Куигли, хватает бронзовую кучу собачьего дерьма и бьет  его  по
башке. Яркий образ: разорванная кожа, брызги крови  (некоторые  попали  на
фото в рамках), проблеск  белой  кости,  разламывающейся,  чтобы  обнажить
подлый мозг этого типа. Потом решительный жест - собачье говно в бронзе  -
на место.
     Возможно, Куигли  что-то  приметил,  пусть  малую  толику  эмоций  на
костлявой физиономии Билли. В глазах его появилась тревога.  Он  торопливо
убрал ноги со стола. Кресло издало привычный свинячий визг.
     -  Мы  можем  обговорить...  -  начал  он,  и  Билли   заметил,   как
наманикюренный палец потянулся к кнопке интеркома.
     Гнев  внезапно  выдохся,  оставив  легкую  дрожь  и   холод.   Просто
достаточно было представить себе, как мозг разбрызгивается из его  черепа.
Причем не в туманных  образах,  а  в  "Текниколор"  и  со  звуком  системы
"Долби". Добрый старый Бифф это сообразил.
     "Господи, да  что  же  происходит  с  благочестивым  Билли  Халлеком,
который всегда жертвовал в фонд США и в рождественскую копилку?"
     Рассудок вернулся: "Да-а, то был Билли Халлек, который жил  в  городе
Пресытившихся. Теперь он улизнул в неизвестном направлении".
     - Ладно, оставим это все. - Билли кивнул на интерком.
     Палец отдернулся прочь. Потом зашарил по столу, пока не нащупал пачку
сигарет.
     - Не желаете ли закурить, мистер Халлек? Ха-ха!
     Билли взял сигарету, осмотрел ее, наклонился, чтобы  прикурить.  Одна
затяжка - и в голове вдруг стало легко.
     - Благодарю вас.
     - Насчет двух сотен - я, может быть, и загнул, конечно...
     - Нет,  почему  же,  вы  были  правы,  -  сказал  Билли.  Он  заранее
приготовил чеки на сумму триста долларов, полагая,  что  придется  кое-где
подмазать. Но ни разу ему не пришло в голову то, что это  придется  делать
по такой причине. Билли вытащил бумажник,  извлек  четыре  полусотенных  и
положил их рядом с говенной статуэткой Биффа. -  Будете  держать  язык  за
зубами, когда Пеншли позвонит?
     - О, да, сэр! -  Бифф  сгреб  деньги  и  сунул  их  в  ящик  стола  с
сигаретами. - Вы сами знаете!
     - Надеюсь, - ответил Билли. - А теперь расскажите мне  о  цыганах.  -
Теперь говорить было легко: куда труднее давались подходы к теме.
     Цыгане прибыли в Бангор 10 июня. В контору Биффа пришли Сэмюэл  Лемке
и Ричард Кросскилл после звонка мистеру Парсонсу и шефу  полиции  Бангора.
Речь  шла  о  кратковременной  аренде  площади  с  возможным   продлением.
Кросскилл подписал договор как доверенное лицо "Корпорации Тадуз".  В  это
время молодой Лемке стоял возле двери, скрестив на груди свои  мускулистые
руки.
     - Ну и как они позолотили вашу ручку? - спросил Билли.
     - Извините, не понял? - Бифф вопросительно поднял брови.
     - Ну как же? От меня пару сотен, возможно, от моей супруги и друзей -
еще сотенку через агента Бартона, который побывал  здесь.  Да  дело  не  в
этом. Я просто хотел спросить - сколько цыгане дали вам на лапу.  Так  уж,
начистоту, Бифф, - ни с того, ни с сего хорошо руки погрел, верно, Бифф?
     Некоторое время Бифф молчал. Потом, не отвечая  на  вопрос,  закончил
свою историю.
     Кросскилл  явился   снова,   чтобы   закрыть   договор.   Он   прибыл
тринадцатого, а тут как раз позвонили из  полиции  и  от  Парсонса.  Пошли
жалобы от местных жителей. Шеф полиции решил, что пора  цыганам  убираться
подальше. Парсонс хотел того же, но не прочь был позволить задержаться  на
денек-другой, если бы они повысили плату, скажем, долларов  до  пятидесяти
за ночлег.
     Кросскилл выслушал все это, покачал головой  и  ушел,  не  сказав  ни
слова. Бифф в полдень вдруг  решил  заглянуть  на  площадку  у  сгоревшего
сарая. Подъехал как раз в тот момент, когда цыганский караван отправился в
путь.
     - Знаю только, что они направились к мосту  Чемберлена.  Вот  и  все.
Почему бы и вам не отправиться в путь, Билл? Честно говоря, вы  выглядите,
как реклама отпуска в Биафре. У меня прямо мурашки по спине  бегут,  когда
смотрю на вас.
     Билли еще  держал  сигарету  в  пальцах,  ограничившись  всего  одной
затяжкой. Теперь он наклонился и загасил ее о  бронзовое  дерьмо.  Тлеющие
крошки посыпались на стол.
     - Честно говоря, - сказал он Биффу,  -  я  то  же  самое  чувствую  в
отношении вас.
     Ярость овладела им, и он  торопливо  покинул  контору  Биффа  Куигли,
чтобы не натворить чего-нибудь необдуманного. Вместо него могли заговорить
его руки.
     Было  двадцать  четвертое  июня.  Цыгане  покинули  Бангор  по  мосту
Чемберлена тринадцатого  числа.  Он  отставал  на  одиннадцать  дней.  Все
ближе... ближе, но еще далеко.
     Он обнаружил, что шоссе номер 15, начинающееся  с  моста,  называлось
также Бир Харбор Роуд. Не исключено, что  предстояло  отправляться  в  Бар
Харбор. По пути  он  решил  больше  не  общаться  с  агентами  по  продаже
недвижимости и не останавливаться  в  отелях  первого  класса.  Если  люди
Бартона его опережали, Кирк мог нанять еще больше сыщиков на его розыски.
     Цыгане тринадцатого числа проехали сорок четыре мили до Элсуорта. Там
им разрешили расположиться у выставочной территории. Потом  они  пересекли
реку Пенобскот и направились в Бакспорт, где пробыли еще три  дня,  прежде
чем продолжить путь вдоль побережья.
     Все это Билли узнал двадцать пятого июня. Цыгане покинули Бакспорт во
второй половине дня 19 июня.
     Теперь он отставал от них всего на неделю.
     Обстановка в  Бар  Харборе  была  действительно  сумасшедшей,  как  и
говорила ему официантка. Она сказала,  что  главное  зрелище  в  городе  -
уличный карнавал. Все прибрежные города примерно одинаковы, но Бар  Харбор
их возглавляет.  Вспомнил,  как  официантка  говорила  ему,  что,  бывало,
проводила там время в июле-августе, но теперь старовата  стала  для  таких
прогулок.
     "Я тоже староват стал для таких городов", подумал Билли. Он сидел  на
скамейке в парке. На нем были хлопчатобумажные штаны, рубашка с  короткими
рукавами и с надписью: У БАНГОРА ЕСТЬ ДУША, и  спортивный  плащ,  вешалкой
которому служили его костлявые плечи. Он ел  мороженое,  привлекая  немало
любопытных взглядов.
     Билли устал. Его тревожило то, что теперь он всегда  чувствовал  себя
усталым, если только не испытывал ярости. Утром, когда припарковал машину,
вышел и начал показывать фотографии, испытал вдруг опять кошмарное чувство
д_е_ж_а_в_ю_, обнаружив, что штаны снова сползают с бедер.  "Извините",  -
подумал  он,  -  "с  отсутствующих  бедер".  То  были  вельветовые  брюки,
купленные им в магазине военно-морской одежды в Роклэнде. В пояснице брюки
имели размер двадцать восемь дюймов. Продавец нервозно  заметил  ему,  что
брюки все же великоваты для него, поскольку размер его талии скорее как  у
мальчика. Однако длина брюк сохранялась все той же - тридцать  два  дюйма.
Для мальчиков таких длинных брюк не шьют.
     Теперь он ел фисташковое мороженое, надеясь,  что  оно  прибавит  ему
сил.
     Билли пытался понять, почему этот маленький  очаровательный  городок,
где так трудно припарковать машину и так тесно на тротуарах, вызывал в нем
гнетущее чувство. Олд Оркард  был  вульгарен,  но  его  вульгарность  была
прямолинейна и открыта. Там ты знал, что призы в тирах  -  надувательство,
сувениры разваливаются в руках, едва отойдешь на несколько шагов. Придется
возвращаться к торговцу и спорить с ним, пока  не  вернет  деньги.  В  Олд
Оркарде многие женщины были староваты и почти все - толстые. Некоторые  из
них носили до неприличия маленькие  бикини,  но  большинство  -  купальные
костюмы 50-х годов. Когда они  проплывали  мимо  тебя,  раскачивая  своими
телесами, на ум приходили образы подводных лодок, плывущих  под  громадным
давлением на большой глубине. Лопнет  обшивка  такой  мадам,  и  весь  жир
попрет наружу.
     В воздухе витали ароматы пиццы, мороженого, жареного лука.  Время  от
времени видишь блюющего мальчишку,  который  слишком  долго  находился  на
карусели. Большинство медленно  двигавшихся  машин  в  Олд  Оркарде,  были
старыми,  подернутыми  снизу  ржавчиной,  и  слишком  большими.  У  многих
подтекало масло.
     Олд Оркард был вульгарен, но при этом  было  что-то  невинное  в  его
откровенности. Вот этого и не хватало Бар Харбору.
     Многое здесь  было  прямой  противоположностью  Олд  Оркарду,  словно
проходишь сквозь зеркало. М