не последовать  за  ним, я ответил, что угодно, и
последовал  - вверх по широкой лестнице, такой же, как в "Унесенных ветром",
и  дальше  по   коридору,  позаимствованному   из  старого   фильма  ужасов.
Складывалось впечатление, что архитекторы  и художники по интерьеру работали
тут не сообща, а  пот очереди, и руководствовались совсем разными планами. В
таких домах мне довольно скоро становится не по себе.
     Эрнест  Тессельман  ждал  в  последней  комнате  справа,  в самом конце
коридора.  Комната была  просторная, со множеством окон и люком в потолке, и
яркий свет почти резал глаза. Выглядела она как рынок аквариумных рыб; вдоль
всего помещения тянулись ровные ряды скамеек, разделенные узеньким проходом.
Они  были сплошь  заставлены  комнатными аквариумами, наполненными  водой  и
кишевшими   рыбками.  Почти   все  аквариумы   были   оснащены   лампочками,
подсвечивавшими  их  сверху,  снизу и изнутри, а в  торцах аквариумов висели
фильтры. Все они булькали. Лампочки  в большинстве своем  располагались  под
водой.  Меня  окружало  одно стекло:  окна,  аквариумы,  люк,  и  все  это в
совокупности немного  подавляло меня. Ощущение было такое, будто я  попал  в
подводный мир.
     Я немного похлопал глазами, привыкая  к  окружению. Смокинг  уже  шагал
прочь по  коридору. Потом я  увидел, как кто-то плывет ко мне по  одному  из
проходов.  Пловец держал в  одной руке сачок,  а в другой - коробку с рыбьим
кормом. Время от времени он прерывал свое  плавание, наклонялся  к рыбкам  и
что-то кудахтал.
     Так я впервые увидел Эрнеста Тессельмана, оказавшегося совсем не таким,
каким я себе  его представлял. Мне казалось, что Тессельман слеплен из  того
же  или  почти такого же  теста,  что  и  мой хозяин. Я  рассчитывал увидеть
сурового    грубого    мужика,   покрытого    легким    блестящим    налетом
благовоспитанности,   а  оттого  приятного  в   обхождении.   Но  Тессельман
совершенно не оправдал моих ожиданий. Это был плюгавый седовласый  человечек
с брюшком, в очках в проволочной  оправе, с  костлявыми руками, испещренными
сосудами,  похожими  на курганы  из  синей  глины.  На  нем  был  посеревший
купальный  халат, небрежно завязанный на поясе,  мешковатая  майка,  линялые
вельветовые штаны с  оттянутыми  коленками и  стоптанные  коричневые  ночные
туфли.
     Я стоял  в  дверях и  смотрел, как этот  маленький суетливый  профессор
латинской словесности  шастает  туда-сюда  по проходам и  разглядывает рыбок
сквозь стекла очков. Я все  ждал, когда  же  он заметит, что его окружают не
только твари, дышащие жабрами.
     Наконец  это произошло. Он посмотрел на меня поверх сползших  на кончик
носа очков, похлопал глазами и спросил:
     - Это о вас Эд Ганолезе говорил мне по телефону?
     - Да, сэр.
     - Входите, - пригласил он, взмахнув сачком. - Входите, входите.
     Я зашагал по проходу, но,  когда добрался  до Тессельмана, он уже забыл
обо  мне и заглядывал в один из  маленьких аквариумов. Все  емкости  с водой
были населены  крошечными созданиями,  именуемыми  тропическими рыбками, а в
том аквариуме, который разглядывал Тессельман,  плавала одна особь. Туловище
у  нее  было  светло-коричневое,  а хвост  красный. Рыбка  стрелой  металась
туда-сюда, будто искала  выход,  и,  судя  по  всему,  уже  начинала  терять
терпение.
     Тессельман  постучал  ногтем  по  стеклянной  стенке  сосуда,  и  рыбка
подскочила к источнику звука,  чтобы выяснить, в чем  дело. Тессельман издал
тихий надтреснутый смешок и, подняв глаза, посмотрел на меня.
     - Она на сносях, - сообщил он. - Сегодня разродится.
     -  Очень  милая рыбка,  - сказал я,  почувствовав, что Тессельман  ждет
какой-нибудь похвалы. А как еще можно похвалить рыбешку?
     - За ней нужен глаз да  глаз, - доверительным  тоном проговорил  он.  -
Если сразу же не отсадить мальков, она их слопает.
     - Монизм в действии, - заметил я.
     - Все они  каннибалы,  - сказал  он и  повел вокруг  сачком.  -  Все до
единой. Рыбий  мир  очень жесток.  Я  хочу  спасти этих мальчиков. Их мать -
краснохвостая гуппи, а отец - тоже гуппи, но  лирохвостый. У них должно быть
очаровательное потомство.
     Я  повернулся  и  оглядел несколько аквариумов.  В  большинстве из  них
плавало от пяти до десяти рыбешек, и  создавалось  впечатление,  что все они
гонялись друг за дружкой.
     - А что произойдет, когда одна рыбка схватит другую? - осведомился я.
     - Одна из них будет съедена.
     - О!
     - Вот, взгляните, - сказал  он и, шаркая ногами, сделал несколько шагов
по проходу.  Аквариум,  возле  которого  остановился Тессельман,  был  набит
битком,  в  нем плавало  с  дюжину  рыбок  разной  величины  и  всевозможных
расцветок. Тессельман постучал по стеклу, и весь косяк бросился  выяснять, в
чем  дело.  Тогда  Тессельман вытряс  из  жестянки  немного  корма, и  рыбки
неистово накинулись на еду.  Одна из них совсем спятила и начала надуваться,
как воздушный шарик.
     - Это Бета, - сообщил мне Тессельман. - Драчливая рыбешка из Сиама. Там
устраивают настоящие рыбьи бои, точно  так  же, как наши соотечественники во
время оно устраивали петушиные. Говорят, это увлекательная азартная игра, не
то, что наши договорные боксерские поединки.
     - Очень милая рыбка,  - повторил  я; и вовсе не  из вежливости.  Бета и
впрямь была весьма миловидна  и похожа на  новенькую  яхту: пастельные тона,
плавники, будто паруса, и все такое прочее.
     - Красоточки мои, - молвил  Тессельман, потом снова взглянул на меня. -
Вы хотели поговорить о бедняжке Мэвис?
     - Да, сэр.
     -  Это  просто  ужас,  -  сказал  он и  побрел прочь, вертя  головой  и
разглядывая своих  рыбок. Я попытался представить  себе Тессельмана  рядом с
Мэвис Сент-Пол  или еще  какой-нибудь  дамой того  же пошиба, и  мне  это не
удалось. Тогда я  попробовал  представить  себе  этого вздорного  ничтожного
человечка в  роли влиятельного политикана и тоже не  смог.  Наверняка он  не
такой простак, каким хочет казаться.
     Я побрел по проходу следом за Тессельманом и сказал:
     - Полиция ищет человека по имени Билли-Билли Кэнтел.
     - Я знаю. Говорят, он наркоман. Решил ограбить квартиру и убил бедняжку
Мэвис, когда она  застукала  его,  - он  постучал по  одному из аквариумов и
бросил немного корма в самую гущу стаи каннибалов. - Насколько мне известно,
этого человека еще не поймали.
     - Вероятно, я - единственный, кто видел его после убийства.
     Наконец-то мне  удалось завладеть  его  вниманием. Теперь этот  очкарик
смотрел на меня, не моргая.
     - Вы его видели? Говорили с ним?
     - Да, сэр.
     Он отвернулся и  с  минуту следил за  проворными рыбками, потом положил
коробку с кормом и сачок.
     -  Коль  скоро  вас  не интересуют  тропические  рыбы,  пойдемте в  мой
кабинет, - предложил Тессельман.
     Он пошел впереди, а я поплелся следом, приноравливаясь к его старческой
поступи. Миновав коридор из ужастика, мы вошли в  кабинет - темную комнату с
высоким потолком и без окон. Вдоль стен стояли битком набитые книжные шкафы.
Тессельман включил  лампу, дававшую рассеянный свет, взмахом руки  пригласил
меня  сесть  в коричневое кожаное кресло, а сам уселся за  письменный  стол,
сложил руки на коленях и  принялся  изучать меня,  поджав губы. Он  выглядел
несуразно рядом с  этим громоздким  изделием из красного дерева, казался еще
меньше  и тщедушнее.  Пустая темная столешница  была начищена до блеска. Мне
подумалось, что она должна быть теплой на ощупь. Единственными предметами на
ней были телефон и пепельница.
     - Он рассказал вам об убийстве? - спросил Тессельман.
     - Не об убийстве,  -  ответил  я.  -  Он не  видел, как все  произошло.
Вечером, еще  до  убийства, он уснул то  ли в подворотне, то  ли на улице, а
очухался уже в  квартире мисс Сент-Пол. Ее бездыханное тело лежало  на полу.
Кэнтел перепугался  до смерти  и  убежал,  оставив  свою  шапку и  отпечатки
пальцев. Он сразу же пришел ко  мне  за помощью, но тут нагрянула полиция, и
он снова ударился в бега. С тех пор я никак не могу его найти.
     - И он не помнит, как убил бедняжку Мэвис?
     - Он считает, что не делал этого. Я того же мнения.
     Тессельман нахмурился.
     - Почему?
     -  По  трем  причинам,  -  ответил  я,  загибая  пальцы.  -  Во-первых,
Билли-Билли - кроткий, ничтожный, тихий и забитый человечек, только и умеет,
что спасаться бегством,  когда  надо защищаться.  Зелье  - его  единственный
порок.  Он  не убийца. Попав в передрягу, он  сворачивается  в клубочек, как
ежик, и  все.  Во-вторых, он не носит  с собой ни  ножа, ни  какого  другого
оружия,  потому  что  боится. Он  знает,  что  загремит  в два  счета,  если
полицейские  найдут  у него  оружие.  Кроме  того, он отлично знает,  что не
способен пустить в ход нож. В-третьих, сразу после убийства кто-то  позвонил
легавым и навел их. Значит, на месте преступления были не только Билли-Билли
и мисс Сент-Пол. Там был и настоящий убийца.
     Тессельман пытливо разглядывал меня,  задумчиво сложив  губы  бантиком.
Маленький суетливый  человечек  испарился  почти  без  следа,  уступив место
умному немногословному мужчине,  который уж  наверняка  никому не  даст себя
одурачить.
     - Первые две  из приведенных вами причин не имеют  никакого значения, -
сказал он. - Кэнтел не  убийца и не носит при себе оружие. Вы говорите о его
характере  и  образе  мыслей.  Однако вы  сами сказали,  что  он  потребляет
наркотики и накачался до потери сознания. Никакие законы психологии и логики
не применимы к человеку в таком состоянии.
     Я пожал плечами. Затевать споры о психологии было еще рановато.
     - Значит, остается только телефонный звонок.
     - Это мог быть всего-навсего свидетель, - сказал Тессельман.
     - Возможно, но маловероятно. Где был  этот свидетель? Если в  квартире,
почему он  не  пришел  на  помощь мисс Сент-Пол? И под кайфом,  и на  свежую
голову  Билли-Билли -  тщедушный маленький задохлик. Такому придется изрядно
повозиться, чтобы  отнять  у  младенца  леденец.  И  если он  напал на  мисс
Сент-Пол с  ножом, она вполне могла  обезоружить его, уложить  на лопатки  и
вызвать полицию. Он вовсе не свирепое чудовище, уж поверьте.
     - Мы говорим о свидетеле, - напомнил мне Тессельман.
     -  Да, свидетель.  Где он был?  В квартире? Если  там,  значит, он либо
убийца, либо соучастник убийства,  поскольку даже не попытался предотвратить
его.
     - Он мог находиться в доме напротив и наблюдать это убийство из окна.
     - Я не видел квартиру мисс Сент-Пол, - ответил я, - поэтому вам решать,
возможно такое или нет.
     Он на миг смешался, потом посмотрел на свои сложенные на коленях руки и
задумчиво насупил брови. В конце концов Тессельман сказал:
     - Вы  правы: он  не  мог быть  на противоположной стороне  улицы. Мэвис
убили  в  гостиной, а летом там всегда  задернуты шторы, потому что работает
кондиционер.
     - Значит, он должен был находиться в квартире.
     - Да, - Тессельман хмуро взглянул на меня и заявил:  - Мы с вами только
что познакомились. Я не знаю, насколько вам можно доверять. От вас я впервые
услышал о телефонном звонке. Вы не обидитесь, если я проверю ваш рассказ?
     - Ничуть, - ответил я. - Можно мне пока покурить?
     - Разумеется, - он пододвинул ко мне пепельницу и снял трубку телефона,
Я  прикурил  и  принялся попыхивать  сигаретой,  а Тессельман  тем  временем
наскоро  переговорил  с  каким-то  человеком,  которого  называл  Джоном. Он
сказал, что подождет, и  мы немного посидели, стараясь не смотреть  друг  на
друга. Наконец Джон, ходивший куда-то, вернулся и ответил Тессельману на его
вопрос. Повесив трубку, хозяин взглянул на меня и сказал:
     - Хорошо. Продолжайте.
     - Тем вечером Кэнтел отрубился. Или в какой-то подворотне, или прямо на
тротуаре. Прикончив мисс  Сент-Пол, убийца вошел на улицу, подобрал Кэнтела,
затащил его  в  квартиру  и  бросил там. Кабы  Кэнтел не очнулся и не смылся
оттуда перед самым приходом полицейских, дело уже было бы в архиве, а Кэнтел
- на пути к электрическому стулу, между  тем как настоящий убийца  продолжал
бы себе гулять на воле.
     - Существует еще  один  возможный вариант развития  событий,  -  сказал
Тессельман. - Кэнтел убил Мэвис,  покинул квартиру  и  встретился с  кем-то,
прежде чем идти к вам. А этот кто-то немедленно позвонил в полицию.
     - Боюсь, что  вы заблуждаетесь,  сэр, - ответил я. - Полиция прибыла на
место раньше чем Билли-Билли успел пробежать квартал. Он видел легавых. И не
разговаривал ни с кем, кроме меня.
     - Вам приходится верить ему на слово.
     - А почему я не должен ему верить? Тогда у него не было причин лгать. И
если бы он встретился до меня с кем-то еще, то так и сказал  бы. Он нуждался
в моей помощи и не стал бы мне врать.
     - Хорошо, я готов  согласиться. Давайте  пока  считать, что это так. Но
кое-что все же беспокоит меня.
     - Да, сэр?
     - Этот  ваш  убийца не  на шутку рисковал, когда вернулся в квартиру  с
Кэнтелом на  руках. Стоило кому-нибудь увидеть его, и весь замысел  пошел бы
насмарку.
     - В такое время суток  там очень  тихо, а в  доме  мисс Сент-Пол,  надо
полагать, нет ни швейцара, ни лифтера.
     - Да, вы правы. И все же, к чему столько возни? Почему  убийца не ушел,
оставив все как есть?
     -  Наверное,  у него  был веский  мотив  для убийства мисс Сент-Пол.  И
полиция могла обнаружить  этот мотив, не будь  у нее под  рукой готовенького
подозреваемого.
     - Хорошо, но почему именно Кэнтел?
     - Это мог быть кто угодно. Первый попавшийся бездельник, который крепко
спал и не почувствовал бы, как его тащат.
     - Звучит не очень  убедительно. Кэнтел наверняка  вспомнил бы, как  его
несли.
     - Не обязательно. Вчера ночью я пытался разбудить одного его  приятеля,
чтобы узнать, куда  мог подеваться Билли-Билли.  Приятель был под  кайфом. Я
его и тормошил, и по щекам шлепал,  и по  квартире водил, и в холодную ванну
сажал.  Но все равно прошло почти полчаса, прежде чем он меня узнал.  И  это
при том,  что я специально приводил его в  чувство. А убийца не хотел, чтобы
Кэнтел  проснулся, ему надо было  только перетащить  Билли-Билли  с места на
место. Это совсем не трудно.
     Тессельман откинулся на спинку кресла  и принялся изучать  корешки книг
на ближайшей полке.
     - Что ж,  звучит правдоподобно, - сказал  он  наконец. - В  этой версии
есть смысл.
     - Причем это - единственная версия, в которой есть смысл, - отвечал я.
     - Хорошо, процентов  на семьдесят пять вы меня  убедили. Вам что-то  от
меня нужно, иначе вы не пришли бы сюда. В чем дело?
     - У меня к вам две просьбы. Во-первых, вы шепнули кому-то в полицейском
управлении, чтобы дело было  раскрыто и убийца упрятан за  решетку как можно
скорее.
     - Возможно,  я  и  обмолвился  о  том,  что заинтересован  в  скорейшем
завершении  следствия,  -  ответил он.  - Но  ведь не я командую полицейским
управлением.
     - Это мне  известно, сэр. Но полиция проявляет неуемное рвение, пытаясь
вынудить  Эда Ганолезе выдать Кэнтела. Легавые расстраивают всю нашу работу,
проводят  облавы,  хватают  людей  и  вообще  всячески  гадят  нам.   Мешают
деятельности  организации, а между тем,  нам именно сейчас нужно, чтобы  все
шло как по  маслу,  иначе мы не сможем  отыскать человека, который подставил
Билли-Билли.
     -  Неужели управление  полиции занялось такими делами? - с непритворным
удивлением спросил Тессельман.
     - Да,  сэр.  И вся беда  в  том,  что мы  действительно не  знаем,  где
Билли-Билли.  Его  видел только  я, да  и  от меня  он сбежал, когда явились
легавые. И теперь никому не ведомо, куда он подевался.
     - Так вы хотите, чтобы я вытащил шлею из-под хвоста, верно?
     - Да, сэр.
     - Ладно, посмотрю, что можно сделать. А какая вторая просьба?
     - Мэвис Сент-Пол, -  ответил я.  - Убийца знал  девушку, и у него  были
причины желать ее смерти. Ни я сам, ни кто-либо из моих знакомых ее не знал.
Быть  может,  вы расскажете  мне,  с  кем  она дружила?  У кого были причины
расправиться с ней?
     Выражение лица Тессельмана неуловимо изменилось. Он опять стал похож на
суетливого  старика, бесцельно  бродящего между аквариумами  с  тропическими
рыбками.
     - Не думаю, что у бедняжки Мэвис были враги, - сказал Тессельман. - Она
была очень  милой и хорошенькой девушкой.  - Очкарик подался  вперед и опять
захлопал глазами. -  Прекрасная девушка, - повторил  он.  - Могла  бы  стать
хорошей  певицей, не  оперной, конечно: голос у нее  был чистый и мягкий, но
недостаточно  сильный.  Звенел, будто  колокольчик. Знаете,  она ведь хотела
вернуться в театральное училище. Природа щедро одарила ее. Один мой приятель
оплачивает постановки музыкальных комедий на Бродвее, и  я уже говорил с ним
о  Мэвис.  Он обещал подыскать для нее роль,  как  только Мэвис  выучится  и
наберется опыта. Ее ждало прекрасное будущее. Такая хорошенькая девушка...
     - Может быть, кто-то недолюбливал ее, вы не знаете?
     - Да кто мог ее недолюбливать, такую милую девочку. Она была еще совсем
ребенком. Все ее любили...
     - В таком случае, с кем она дружила? Круг ее знакомых?
     - Я  знал лишь  немногих, - ответил  Тессельман. - Вероятно,  ее бывшая
соседка по комнате сумеет помочь вам лучше, чем я. Ее зовут Бетти Бенсон.
     - Я уже слышал о ней. У меня есть ее адрес, но я еще не ходил туда.
     -  Она  могла  бы  вам  помочь, -  Тессельман  положил  свои  костлявые
суетливые руки на стол  и  уставился на них. - Такая милая  девушка. Все  ее
любили.
     В дверь постучали. Тессельман поднял глаза и крикнул:
     - Войдите!
     Дворецкий просунул голову в кабинет и сообщил:
     - Мэйбл рожает, мистер Тессельман.
     -  О! -  Тессельман тотчас преобразился, вновь превратившись в  старого
суетливого чудака;  грусти, навеянной разговорами о Мэвис Сент-Пол,  как  не
бывало. Он поднялся и торопливо обошел громадный стол. - Идемте! - позвал он
меня. - На это стоит взглянуть.
     Он затрусил по коридору, по-стариковски шаркая ногами, а мы с дворецким
устремились за ним. Вся наша компания сгрудилась возле аквариума,  в котором
плавала  Мэйбл  со своими  новорожденными  детенышами.  Тессельман  принялся
орудовать маленьким  сачком, вылавливая мальков  и  отсаживая  их в  большую
колбу,  наполовину наполненную водой. Мэйбл  металась туда-сюда, гоняясь  за
своим молодняком. То и дело преграждавший ей путь сачок привел рыбку в такую
ярость, что она врезалась головой в стеклянную стенку аквариума.
     - Они прекрасны, мистер Тессельман, не правда ли? - сказал Смокинг.
     - Прекрасны, - откликнулся Тессельман таким же голосом, каким говорил о
Мэвис Сент-Пол.
     Я посмотрел  на старика. Он  не  вызывал  доверия.  Слишком  уж  быстро
происходили перемены. Казалось, они  подчинялись какому-то сложному расчету.
Он  превозносил  достоинства покойной Мэвис Сент-Пол таким же  тоном,  каким
расхваливал своих тропических рыбок, пожирателей собственных чад.
     Мне больше нечего было там делать,  да и  Тессельман,  похоже,  напрочь
забыл обо мне и о нашем разговоре, поэтому я сказал:
     -  Что ж,  мистер Тессельман, кажется, мы обсудили  все,  что нужно. Я,
пожалуй, пойду.
     -  О, да, - ответил он, отворачиваясь от своих рыбок. Тессельман на миг
замер и  малость  похлопал  глазами.  -  Повидайтесь  с  Бетти  Бенсон,  она
расскажет  вам  о друзьях  Мэвис,  -  посоветовал  он мне и  снова  принялся
орудовать сачком.
     - Повидаюсь, - ответил я. - А вы не забудете о шлее, ладно?
     - Да, я позвоню нынче днем. А, попалась, маленькая пройдоха!
     - Я сам найду выход, - сказал я.
     - Держите меня в курсе, - бросил Тессельман, не отводя глаз от рыбок.
     - Хорошо, сэр.
     Я миновал коридор из ужастика, лестницу из "Унесенных ветром", гостиную
из  рекламного  приложения  к  журналу  "Лайф"  и вышел на  улицу  к  своему
"мерседесу". Я  немного  посидел з