адумчиво произнес:
  - Честно говоря, я уже почти принял решение насчет другого здания.
  - Да?
  - Почему я теперь должен отказаться от него и принять ваше
предложение?
  - Потому что у нас вам больше понравится. Я сама прослежу, чтобы все
было именно так, как вы хотите. Лара улыбнулась. - А кроме того, это
обойдется вашей компании на десять процентов дешевле.
  - Вот как? Но вы даже не знаете, какую сумму я собирался заплатить за
то здание.
  - Это не важно. Я поверю вам на слово.
  - А вы и правда могли родиться в Гэри, штат Индиана, - снова
рассмеялся Гуттман. - Считайте, что мы договорились.

  ***

  Когда Лара вернулась в свой офис, ей сообщили, что звонил Филип Адлер.


                                  Глава 19


  Зал приемов в отеле "Уилдорф-Астория" был переполнен богатыми
меценатами. Лара пробиралась сквозь толпу, ища глазами Филипа. Ей на
память пришел телефонный разговор, состоявшийся между ними несколько дней
назад.
  - Мисс Камерон, это Филип Адлер.
  Она почувствовала, как пересохло у нее в горле.
  - Извините, - продолжал Адлер, - но я не мог раньше поблагодарить вас
за тот дар, который вы преподнесли моему фонду. Я только что вернулся из
Европы...
  - Я сделала это от всего сердца, - сказала Лара, лихорадочно стараясь
найти повод, чтобы продолжить разговор. - Да, между прочим, мне было бы
очень интересно поподробнее узнать о вашем фонде. Может быть, как-нибудь
встретимся, и вы мне о нем расскажете?
  После минутной паузы Филип предложил:
  - В субботу вечером состоится благотворительный ужин в "Уилдорфе". Мы
могли бы там увидеться. Вы будете свободны?
  Лара быстро взглянула на календарь. На этот день у нее был назначен
ужин с одним техасским банкиром. Она не задумываясь решила:
  - Да. Я с удовольствием приду.
  - Чудесно. Пригласительный билет для вас я оставлю у портье.
  Когда Лара положила трубку, она от радости прямо-таки светилась.

  ***

  Филипа Адлера нигде не было видно. Лара протискивалась через огромный
зал, слушая на ходу обрывки разговоров.
  - ..И тогда ведущий тенор сказал: "Доктор Клемперер, мне осталось
взять только два верхних "до". Вы послушаете их сейчас или на концерте?"
- ..О, признаю, он великолепно владеет смычком. Его динамика и
длинноты великолепны.., но tempi! Tempi! Упаси Бог...
  - ..Да вы с ума сошли! Стравинский чересчур схематичный. Его музыка
словно написана роботом. Все свои чувства он держит при себе. Барток же -
его полная противоположность. Стоит вам открыть шлюзы своей души - и вас
сразу захлестнут эмоции...
  - ..Я просто терпеть не могу ее манеру исполнения. Как можно так
уродовать музыку Шопена!
  Все вокруг говорили на каком-то загадочном, непонятном Ларе языке. И
тут она увидела окруженного восторженными поклонниками Филипа. Лара
протиснулась поближе и услышала, как привлекательная молодая женщина с
жаром говорила ему:
  - Когда вы играли Сонату си-бемоль-минор, я чувствовала, как
улыбается Рахманинов. Ваши интонации, ваше звучание, ваше мягкое,
лирическое прочтение произведения... Великолепно!
  - Спасибо, - улыбнулся Филип. Затем принялась изливать свои чувства
какая-то дама средних лет с аристократическими манерами:
  - Я все слушаю и слушаю вашу запись "Наtmerklavier". О Боже! Какая в
ней всепобеждающая жизненная сила! Наверное, вы единственный в мире
пианист, который по-настоящему понимает эту бетховенскую сонату...
  Филип увидел Лару.
  - Ах, прошу прощения, - пробормотал он и устремился к ней. -
Здравствуйте. - Он взял ее за руку. От его прикосновения она затрепетала.
  - Рад, что вы смогли прийти, мисс Камерон.
  - Благодарю вас. - Она огляделась вокруг. - Сколько народу! Он кивнул:
  - Да. Как я понимаю, вы поклонница классической музыки?
  Лара вспомнила песни своего детства: "Анни Лори", "Бегущая во ржи",
"Родные холмы"...
  - Да, - сказала она. - Отец воспитал меня на классической музыке.
  - Еще раз хочу поблагодарить вас за ваш щедрый дар.
  - Ваш фонд меня очень заинтересовал. Я бы хотела узнать о нем. Если...
  - Филип, дорогой! Нет слов! Превосходно! - Адлера вновь окружили
почитатели его таланта.
  Стараясь перекричать сыплющиеся со всех сторон комплименты, Лара
повысила голос:
  - Если на будущей неделе вы свободны... Филип покачал головой:
  - Сожалею, но завтра я улетаю в Рим.
  - Ах! - Лара почувствовала внезапный приступ досады.
  - Но через три недели я вернусь. Надеюсь, тогда мы сможем...
  - Замечательно! - Она воспрянула духом.
  - ..провести вечер, беседуя о музыке.
  - Конечно. - Лара улыбнулась. - Я буду с нетерпением ждать.
  В этот момент в их разговор вклинились двое мужчин. У одного волосы
были завязаны сзади в "конский хвостик", у другого в ухе блестела серьга.
  - Филип! Рассуди нас. Когда ты исполняешь Листа, что, по-твоему,
важнее - интенсивные пассажи, которые придают музыке колоритное звучание,
или легкие, лирические фрагменты, позволяющие тебе продемонстрировать
виртуозную технику?
  Из этого вопроса Лара не поняла ровным счетом ничего. Мужчины
окунулись в дискуссию о сонористике и долгих звуках. Лара увидела, как
оживилось лицо Филипа. "Это его мир, - сказала она себе. - И я должна
найти способ проникнуть в него".

  ***

  Утром следующего дня Лара приехала в Манхэттенскую музыкальную школу.
Она обратилась к сидевшей в приемной женщине:
  - Я бы хотела повидаться с одним из преподавателей музыки.
  - С кем-нибудь конкретно?
  - Нет, все равно.
  - Будьте добры, подождите минутку. - Женщина удалилась в другую
комнату.
  Через некоторое время к Ларе подошел маленький седовласый человечек.
  - Доброе утро. Меня зовут Леонард Мейер, - представился он. - Чем
могу служить?
  - Меня интересует классическая музыка.
  - А, вы желаете поступить в нашу школу? На каком инструменте вы
играете?
  - Ни на каком. Я просто хочу побольше узнать о классической музыке.
  - Боюсь, что вы обратились не по адресу. Это школа не для начинающих.
  - Я заплачу вам пять тысяч долларов за две недели работы.
  Профессор Мейер заморгал глазами.
  - Простите, мисс.., запамятовал ваше имя...
  - Камерон. Лара Камерон.
  - Вы согласны заплатить мне пять тысяч долларов за две недели
разговоров о классической музыке? - Он с трудом подбирал слова.
  - Совершенно верно. Если хотите, можете передать эти деньги в
стипендиальный фонд.
  - Это совсем не обязательно. - Профессор Мейер понизил голос. - Пусть
это останется между нами.
  - Очень хорошо.
  - И когда же.., э-э-э.., вы желаете начать?
  - Сейчас.
  - В настоящее время у меня урок, но если вы соизволите минут пять
подождать...

  ***

  Лара и профессор Мейер сидели одни в просторном классе.
  - Итак, давайте начнем с самого начала. Вам что-нибудь известно о
классической музыке?
  - Почти ничего.
  - Понятно. Ну что ж, существуют два способа восприятия музыки, -
приступил к своей лекции профессор, - интеллектуальный и эмоциональный.
Один умный человек сказал, что музыка помогает человеку раскрыть потаенную
сторону его души. Именно это и отличает любого выдающегося композитора.
Лара сидела и внимательно слушала.
  - Вы знакомы с творчеством хоть какого-нибудь композитора, мисс
Камерон?
  - Боюсь, что нет, - улыбнулась она. Профессор нахмурил брови.
  - Признаться, я не совсем понимаю ваш интерес к...
  - Я хочу получить от вас лишь основы знаний по музыке, чтобы иметь
возможность нормально вести беседы с профессиональными музыкантами о
классиках. Я.., меня особенно интересует фортепианная музыка.
  - Так, ясно. - Мейер на минуту задумался. - Пожалуй, мы начнем вот с
чего. Я дам вам прослушать несколько компакт-дисков.
  Он подошел к полке и вытащил оттуда небольшую стопку дисков.
  - Начнем с этих. Послушайте, пожалуйста, внимательно аллегро из
фортепианного концерта ј21 Моцарта, адажио ид концерта ј1 Брамса,
рахманиновский концерт ј2, до-минор, опус 18, и, наконец, романс из
фортепианного концерта ј1 Шопена.
  - Хорошо. - Лара взяла компакт-диски.
  - Постарайтесь прослушать их за несколько дней и приходите...
  - Я приду завтра, - твердо сказала Лара.

  ***

  Назавтра Лара явилась в музыкальную школу, принеся с собой дюжину
компакт-дисков с записями выступлений Филипа Адлера.
  - О, замечательно! - воскликнул профессор Мейер. - Маэстро Адлер
выдающийся пианист. Как я понимаю, его игра вас интересует особенно?
  - Да.
  - Маэстро записал множество прекрасных сонат.
  - Сонат? - переспросила Лара. Мейер вздохнул.
  - Вы не знаете, что такое сонаты?
  - Боюсь, вы правы.
  - Соната - это музыкальное произведение, обычно состоящее из
нескольких частей, объединенных общей темой. Если это произведение
исполняется одним инструментом, будь то скрипка или рояль, оно называется
сонатой. А симфония - это, можно сказать, соната для оркестра.
  - Ага, понимаю, - кивнула Лара. "Надо будет ввернуть это в разговоре".
  - Пианино было известно раньше как "пианофорте", что в переводе с
итальянского означает "тихо-громко"...
  Следующие несколько дней они провели, обсуждая произведения,
записанные Филипом на компакт-диски, - Бетховен, Лист, Барток, Моцарт,
Шопен.
  Лара слушала и запоминала.
  "
  - Ему нравится Лист. Расскажите мне об этом композиторе.
  - Ференц Лист был гениальным ребенком. Он вызывал всеобщее восхищение
своей одаренностью. Однако аристократы относились к нему как к какой-то
диковинке, и впоследствии композитор даже жаловался, что он превратился
для них в нечто вроде придворного шута...
  - Расскажите мне о Бетховене.
  - Этот был сложным человеком, настолько неудовлетворенным собой, что
в самом расцвете своей славы решил, что все, что он сотворил, никуда не
годится, и начал сочинять более крупные и более эмоциональные
произведения, такие как "Героическая" и "Патетическая"...
  - А Шопен?
  - Шопена критиковали за то, что он сочинял музыку главным образом для
фортепиано. Критики тех лет даже называли его ограниченным...
  Проходили дни, а профессор Мейер все рассказывал и рассказывал Ларе о
великих композиторах.
  - ..Лист мог исполнять произведения Шопена лучше, чем Шопен
исполнял...
  - .. Между французскими и американскими пианистами есть существенная
разница. Французы склонны к чистоте звучания и элегантности. Традиционно
их школа основывается на jeu perle - плавная, идеально отточенная работа
пальцев при практически неподвижной кисти...
  И каждый день они слушали один из дисков Филипа, а затем обсуждали
услышанное.
  Когда истекли две недели, профессор Мейер заявил:
  - Должен признаться, я поражен, мисс Камерон. Вы действительно
способная ученица. Может быть, вам стоит научиться играть на каком-нибудь
инструменте?
  - Нет, - засмеялась Лара, - лучше уж я не буду слишком увлекаться. -
И она протянула ему чек.


                                  Глава 20


  День начался с приятной новости. Позвонил Терри Хилл.
  - Лара!
  - Да?
  - Только что стало известно, что комиссия по надзору за игорными
заведениями приняла решение о выдаче вам лицензии.
  - Здорово, Терри!
  - Подробности расскажу при встрече, но главное - нам дали "зеленый
свет". Очевидно, вы произвели на них чертовски благоприятное впечатление.
  - Что ж, значит, пора браться за дело. Спасибо. Лара сообщила новость
Говарду Келлеру.
  - Отлично, - сказал он. - Надо прихватить наличные. Это избавит нас
от ненужных проблем... Она бросила взгляд на календарь.
  - Мы сможем полететь туда во вторник и уже на месте решить, как лучше
организовать работы. По интеркому позвонила Кэти.
  - Мистер Адлер на проводе. Передать ему что?
  - Нет-нет. - Лара внезапно занервничала. Она схватила трубку:
  - Филип?
  - Здравствуйте, я вернулся.
  - Я рада. - "Я скучала".
  - Я понимаю, что свалился как снег на голову, но, может быть, у вас
найдется сегодня вечером время, чтобы поужинать со мной.
  Вечером ее пригласил на ужин Пол Мартин.
  - Да, - сказала Лара. - Я сегодня свободна.
  - Прекрасно. Какой вы предпочитаете ресторан?
  - Мне все равно.
  - Тогда как насчет "La Cote Basque"?
  - Отлично.
  - Встретимся там? В восемь часов?
  - Хорошо.
  - До вечера.
  Когда Лара положила трубку, у нее на лице играла счастливая улыбка.
  - Это был Филип Адлер? - спросил Келлер.
  - Угу. Я хочу выйти за него замуж.
  - Вы серьезно? - опешил он.
  - Абсолютно.
  Для Говарда это был настоящий удар. "Кажется, скоро я ее потеряю, -
подумал он. Затем заставил себя рассуждать как реалист:
  - Да на что вообще я надеюсь? Ведь у меня никогда не было ни
малейшего шанса".
  - Лара.., вы же его почти не знаете! "Я знала его всю свою жизнь".
  - Я не хочу, чтобы вы сделали ошибку, - не унимался он.
  - А я и не собираюсь. Я... - Зазвонил телефон, по которому она
разговаривала с Полом Мартином. Лара взяла трубку:
  - Привет, Пол.
  - Привет, Лара. Во сколько мы сегодня ужинаем? В восемь?
  Она вдруг почувствовала себя виноватой.
  - Пол... Боюсь, что сегодня вечером я занята. Появились срочные дела.
Я как раз собиралась тебе звонить.
  - Правда? Надеюсь, ничего серьезного?
  - Нет-нет, все в порядке. Просто тут кое-какие люди прилетели из
Рима. - По крайней мере хоть это было правдой. - Я должна с ними
встретиться.
  - Мне не везет. Значит, в другой раз.
  - Конечно.
  - Я слышал, ты получила "добро" на отель в Рино.
  - Да.
  - Что ж, это чудесное место.
  - Я надеюсь. Мне очень жаль, что так получилось с сегодняшним
вечером. Завтра я тебе позвоню.
  Линия разъединилась.
  Лара медленно положила трубку.
  Келлер в упор уставился на нее. На его лице она могла прочитать
осуждение.
  - Что-нибудь не так?
  - Да, - проговорил Говард. - Вся эта проклятая современная аппаратура.
  - Что вы имеете в виду?
  - Думаю, что у вас в кабинете слишком много телефонов. С ним шутки
плохи, Лара.
  - Человек, с которым "шутки плохи", - холодно сказала Лара, - уже
несколько раз спасал наши шкуры, Говард. Есть еще вопросы?
  - Нет. - Келлер покачал головой.
  - Ну и ладно. Тогда займемся делом.

  ***

  Когда Лара приехала в "La Cote Basque", Филип уже был там. Сидевшие в
ресторане люди, как всегда, стали с любопытством оборачиваться в ее
сторону. Филип встал, чтобы поприветствовать Лару, и она почувствовала,
как замерло ее сердце.
  - Надеюсь, я не опоздала, - проговорила Лара.
  - Вовсе нет. - Он восхищенно посмотрел на нее. Его глаза излучали
тепло. - Вы выглядите сегодня просто превосходно.
  Она перемерила полдюжины нарядов, не зная, что надеть - что-нибудь
поэлегантнее или посексуальнее, и в конце концов остановилась на строгом
платье от Диора.
  - Благодарю вас.
  Когда они сели, Филип сказал:
  - Я чувствую себя настоящим идиотом.
  - Да? Почему же?
  - Я как-то не сразу сообразил, что вы та самая Камерон.
  - Какой ужас! - рассмеялась Лара.
  - Господи! Ведь вы - это гостиничные комплексы, кварталы жилых домов,
здания офисов. Путешествуя по стране, я повсюду вижу ваше имя.
  - Ну и хорошо. - Она улыбнулась. - Это напоминает вам обо мне.
  Он заглянул ей в глаза.
  - Не думаю, что мне нужны напоминания. Скажите, вам, наверное,
надоело слышать, как все вокруг говорят, что вы безумно красивая?
  Лара хотела сказать: "Я рада, что вы считаете меня красивой", - но
вместо этого выпалила:
  - Вы женаты? - Она готова была откусить себе язык. Он улыбнулся:
  - Нет. Я не могу жениться.
  - Но почему? - На мгновение она затаила дыхание. "Ведь он же не..."
- Потому что большую часть своего времени я провожу в гастрольных
поездках. Сегодня я в Будапеште, завтра в Лондоне, послезавтра в Париже
или Токио.
  - Ах! - Лара сразу почувствовала облегчение. - Филип, расскажите мне
о себе.
  - А что бы вы хотели узнать?
  - Все.
  Он засмеялся:
  - На это уйдет не больше пяти минут.
  - Нет, я серьезно. Мне правда очень интересно. Он глубоко вздохнул.
  - Ну что ж, мои родители жили в Вене. Отец был дирижером, а мама -
преподавателем игры на фортепиано. Спасаясь от Гитлера, они уехали в
Бостон. Там я и родился.
  - А вы всегда знали, что станете пианистом?
  - Да.

  Филипу пять лет. Он разучивает урок по музыке. В комнату влетает отец.
  - Нет, нет и нет! Ты что, не можешь отличить мажор от минора? - Его
волосатый палец тычется в потную тетрадь. - Это минорный аккорд. Минорный!
Понятно?!
  - Папа, пожалуйста, разреши мне погулять. Меня ждут ребята на улице.
  - Нет! Будешь сидеть до тех пор, пока все как следует не усвоишь!
  Филипу восемь лет. Он уже четыре часа не вставал из за рояля.
  - Ненавижу музыку! - кричит он. - Не хочу больше дотрагиваться до
клавишей!
  - Прекрасно, - спокойно говорит его мать. - А сейчас я еще раз хочу
послушать анданте.
  Ему десять лет. В гости к его родителям пришли друзья-музыканты.
  - А теперь Филип нам что-нибудь поиграет, - говорит его мать.
  - Ну-ка, послушаем маленького Филипа, - раздаются со всех сторон
снисходительные возгласы.
  - Поиграй Моцарта, Филип.
  Филип смотрит на их равнодушные лица и неохотно усаживается за рояль.
Гости продолжают болтать между собой.
  Он начинает играть, его пальцы взлетают над клавишами. Разговоры
внезапно стихают. Он исполняет сонату Моцарта, комната наполняется
волшебными звуками, и кажется, что Филип - это сам Моцарт.
  Когда звучит последний аккорд, в комнате повисает гробовая тишина.
Затем гости устремляются к роялю, осыпая мальчика восторженными
комплиментами. Он слушает их аплодисменты и хвалебные возгласы, и
наступает момент его прозрения, когда ему становится ясно, кто он есть и
что он хочет от жизни.

  - Да. Я всегда знал, что стану пианистом, - сказал Филип.
  - А где вы научились играть?
  - До четырнадцати лет меня обучала мама, а потом родители послали
меня учиться в Филадельфию.
  - Вам там понравилось?
  - Очень.
  Ему только-только исполнилось четырнадцать лет, когда он оказался
один, без друзей, в огромном городе. Филадельфийское музыкальное училище
было расположено в четырех корпусах постройки начала века. Оно явилось
американским эквивалентом Московской консерватории, из стен которой вышли
такие музыканты, как Виардо, Егоров и Торадзе. Среди выпускников этого
училища были Сэмюэл Барбер, Леонард Бернстайн, Джан Карло Менотти, Петер
Серкин и десятки других блестящих исполнителей.
  - А вам не было там одиноко?
  - Нет.
  Он чувствовал себя просто жалким. Прежде ему никогда не доводилось
уезжать из родного дома. Его прослушали на вступительных экзаменах, и
только когда его приняли, он по-настоящему осознал, что начинается новая
жизнь, что домой он не вернется уже никогда. Профессора мгновенно
распознали скрытый в этом мальчике талант. Его учителями стали Изабелла
Венгерова и Рудольф Серкин, под руководством которых Филип усердно изучал
теорию музыки. В свободное от занятий время он вместе с другими студентами
играл в камерном оркестре. Фортепиано, на котором его силой заставляли
играть с трехлетнего возраста, теперь сделалось своеобразным центром его
жизни. Из этого волшебного инструмента пальцы Филипа научились извлекать
звуки, передающие целую гамму человеческих чувств - и любовь, и страсть, и
гнев. Филип словно говорил на особом, понятном для всех, универсальном
языке.
  - Свой первый сольный концерт я дал с Детройтским симфоническим
оркестром. Мне тогда было восемнадцать лет.
  - Вы сильно волновались?
  Он был в ужасе. Он понял, что играть для друзей - это одно, а
предстать перед огромной аудиторией людей, заплативших за то, чтобы его
послушать, - это совсем другое. В волнении Филип выхаживал взад-вперед за
кулисами, пока директор театра не взял его за руку и не сказал: "Пора. Ваш
выход". До сих пор Филип не мог забыть чувства, охватившего его, когда он
вышел на сцену и публика начала ему аплодировать. Он сел к роялю, и все
страхи мгновенно улетучились. А потом его жизнь превратилась в один
сплошной концертный марафон. Он объездил всю Европу и Азию, и после
каждого турне его слава становилась все громче. Его импресарио стал
знаменитый Уильям Эллерби, и два года спустя Филипа Адлера буквально
за