орода  и деревни.  В результате
францисканский  орден не только участвовал в  подавлении "чужих" еретических
движений,  но  вынужден был подавлять крамолу в своих собственных рядах, что
делалось, как  обычно в  таких  случаях,  с  еще  большей  жестокостью.  Сам
Франциск незадолго до своей смерти покинул  основанный им орден, убедившись,
что он пошел  вовсе  не по задуманному  им пути.  Впрочем, это  не  помешало
папскому престолу менее  чем через два года после его смерти возвести его  в
сонм святых.
     Другим  представителям  францисканства  так не повезло. Спиритуалов или
обсервантов,    как    стали   именовать   францисканцев,   придерживавшихся
первоначального идеала  ордена  -  бедности  не  в  теории,  а на  практике,
инквизиция преследовала как самых опасных  еретиков. Им наклеивали различные
еретические  ярлыки,   в   том  числе   их   обвиняли,  что   они   являются
последователями Иоахима Флорского,  цистерцианского  монаха,  обличавшего  в
конце XII  в.  церковь с  позиции первоначального христианства и положившего
начало иоахимистской секте, осужденной XII вселенским собором.
     Из  рядов францисканского ордена вышла целая плеяда мыслителей:  Роджер
Бэкон, Дунс  Скот,  Уильям  Оккам, Раймонд  Луллий  и др.  Некоторые  из них
подвергались преследованиям со стороны церковных властей.
     Вернемся, однако, к альбигойской трагедии.  Итак, IV Латеранский  собор
не  вернул  Раймонду его  владений  в  Лангедоке,  хотя  старый граф  и  его
18-летний  сын  -  Раймонд  Младший  исповедовались  во всех своих возможных
прегрешениях и клялись, что не будут щадить еретиков. Папский престол уже не
нуждался в их услугах, кроме того,  землями  Лангедока прочно завладели граф
Монфор и его приближенные,  которые, конечно,  и не помышляли возвращать  их
своим недавним противникам.
     Графам Тулузским не оставалось другого выхода, как продолжать борьбу. С
Латеранского  собора  они  направились в свои  бывшие  владения,  где  вновь
подняли знамя восстания. Местное население, изнывавшее от грабежей и расправ
крестоносцев,  с энтузиазмом  поддержало  своих  прежних  правителей.  Война
Раймондов с Монфором разгорелась с новой силой. Тем временем умер Иннокентий
III,  его  место  занял  папа  Гонорий  III,  продолжавший  политику  своего
предшественника.  Хотя в ответ на призывы нового  папы на подмогу к  Монфору
стекались  банды  охочих  до  грабежа  рыцарей  со  всей  Европы,  Раймонды,
опиравшиеся  на  народную  поддержку,  в  течение  нескольких лет удерживали
Тулузу.  B 1218 году, при осаде этого города Монфор был убит, а  его  брат и
старший  сын  серьезно  ранены  Война продолжалась  с переменным успехом еще
несколько лет.  В  1222  г.  умер  Раймонд  VI.  Церковники  отказались  его
хоронить. Теперь войну продолжали Раймонд VII и сын Монфора - Амори.  В 1227
г. Амори  призвал на помощь  войска французского короля  Людовика IX, обещав
ему отдать свои владения. Соответствующее соглашение было подписано в том же
году  в   г.   Мо.  Вмешательство   Людовика   IX  вынудило   Раймонда   VII
капитулировать. Мир был куплен дорогой ценой,
     По  Парижскому  трактату  1229  г. дочь Раймонда  VII,  провозглашенная
наследницей его  владений, была выдана  замуж за брата короля Людовика IX. В
результате этой сделки  владения Раймонда VII после  его  смерти должны были
перейти  к  французской   короне.  Папский  престол  одобрил  ее,  добившись
предварительно от  Раймонда  VII  и  Людовика IX  формального  обязательства
преследовать ересь согласно постановлениям IV Латеранского собора, которые с
весьма существенными добавлениями были  приняты на поместном соборе в Тулузе
в  1229  г.  Эти добавления заключались в  следующем: епископам вменялось  в
обязанность в каждом  приходе  назначать одного или нескольких священников с
инквизиторскими функциями - разыскивать и  арестовывать еретиков, хотя право
суда  над ними  оставлялось  за епископом.  Добровольно раскаявшиеся еретики
подлежали  высылке в  другие области. Для опознавания им повелевалось носить
на  одежде  (на  спине  и  на груди)  отличительный  знак - крест из цветной
материи;
     раскаявшиеся из-за боязни смертной казни подлежали тюремному заключению
"вплоть   до   искупления   греха".  Приходским   священникам  приказывалось
выставлять на видном  месте  списки всех прихожан.  Прихожане  -  мужчины  с
14-летнего  и женщины с 12-летнего  возраста -должны  были публично  предать
анафеме ересь, поклясться преследовать  еретиков и  присягнуть  на  верность
католической вере.  Присяга  возобновлялась  каждые  два  года; отказавшиеся
присягать навлекали на себя обвинение в ереси.
     Верующим  приказывалось исповедоваться  трижды  в  год -  на рождество,
пасху и троицын день. За выдачу еретика церковь обещала платить  доносчику 2
серебряных марки в год  в  течение  двух лет. За  помощь  еретикам  виновник
лишался  имущества и передавался в распоряжение сеньора, который мог сделать
с   ним  "что   пожелает".   Дом   еретика   сжигался,   собственность   его
конфисковывалась.  Примиренный с  церковью еретик терял  гражданские  права,
еретикам-врачам  запрещалось заниматься  лечебной практикой.  Местные власти
под  страхом  отлучения  и  конфискации  имущества  обязывались  следить  за
исполнением этих решений Тулузского собора.
     Наконец,  следует  отметить  еще  одно  важное  нововведение:  верующим
запрещалось  иметь  Библию  и  читать  ее  даже  на   латинском  языке,  что
становилось прерогативой исключительно духовенства.  Этот запрет церковь  не
замедлила распространить на верующих и других стран.
     Решения Тулузского собора, включенные в Парижский трактат, представляют
важный   этап   в   своеобразной  эскалации,   завершением  которой  явилось
установление постоянно действующего инквизиционного трибунала.
     Крестоносцы истребили в ходе 20-летней кровопролитной войны в Лангедоке
свыше миллиона  мирных жителей, превратили его цветущие города  и селения  в
руины. Катары были в буквальном смысле стерты с земли.
     Но почему некоторые  исследователи, подобно французу Эрнесту Форнерону,
утверждают,  что альбигойская война "все еще  продолжается"? Потому, что и в
наше время находятся сторонники "истинной веры", которые продолжают поносить
катаров,  продолжают  клеветать на  них, стремясь таким образом оправдать их
палачей и  сам  принцип  истребления всех  тех, кто  оспаривает  угодный  им
социальный порядок.
     Еще церковник Вакандар в  начале XX в.  оправдывал  истребление катаров
тем, что их вероучение  носило будто бы "антисоциальный" характер. Он писал:
"Жестоко   преследуя   катаров,  церковь  истинно  действовала  в  интересах
общественного блага. Государство было  обязано  оказывать  ей  помощь силой,
если  не  желало  само погибнуть вместе  со  всем социальным  порядком.  Это
об®ясняет и в известной мере оправдывает об®единенные действия государства и
церкви, направленные на истребление катарской ереси".
     Подобного рода оправдания  убийств и  разбоя, учиненного церковью и  ее
союзниками  феодалами  над  катарами,   раздаются  и  в  наше  время.   Так,
французский  историк  Фернан  Ниэль утверждает,  что доктрина  катаров  была
"опасной,  аморальной,  антисоциальной", что  альбигойцы были  "анархистами,
угрожавшими обществу", что их  "истребление спасло  человечество".  Невольно
возникает  вопрос,  а  не стремятся  ли  благочестивые авторы подобного рода
аргументацией  натолкнуть своих  читателей на  мысль,  что и  сегодня  можно
"спасти"  человечество  и  эксплуататорский  социальный  порядок,  уничтожая
"анархистов, угрожающих обществу"?
     Кровопролитная война  в  Лангедоке  закончилась полной победой папского
престола,  вынудившего  светскую  власть  участвовать  в искоренении  ереси.
Светская  власть  долго   сопротивлялась   этому,  ибо   истребление   части
производительного населения  не  было в  ее интересах, однако  династические
соображения  и  стремление   расширить  свои  владения  одержали   верх  над
соображениями  морального и другого порядка. Кроме того,  светские правители
нашли в  инквизиции  инструмент, способствующий  укреплению их  собственного
влияния.
     Это  понял Людовик  IX,  которому  церковь  в признательность присвоила
звание  "святого".  Еще  раньше  него к такому  же  выводу  пришел император
Фридрих II (1218- 1250), внук Барбароссы.
     Фридрих II  был просвещенным человеком и весьма критически относился  к
вопросам веры. Ему даже приписывали авторство еретического  памфлета "О трех
обманщиках",  в  котором  подвергались  едким  насмешкам  Моисей, Христос  и
Мухаммед.  Папский престол  непрестанно враждовал с Фридрихом II, видя в нем
серьезного соперника в борьбе за  политическое влияние в христианском  мире.
Григорий  IX  (1227-1241),  племянник  Иннокентия  III,  избранный  папой  в
86-летнем возрасте и к удивлению всех доживший до  ста  лет,  дважды отлучал
Фридриха II от церкви.
     Одолеть  интриги Рима Фридрих  II оказался не  в  силах,  относительное
спокойствие он  купил себе обещанием расправиться с еретиками.  В 1224 г.  в
Падуе  Фридрих  II  огласил  эдикт  о  борьбе  с  ересью,  предусматривавший
наказание еретиков,  осужденных церковью  и переданных светскому правосудию,
различными карами вплоть до смертной казни. Светская  власть  обязывалась по
требованию церковников или просто ревностных католиков арестовывать и судить
всех подозреваемых в  ереси. Еретики,  примиренные с  церковью, принуждались
участвовать в  розыске  других  еретиков; отрекшиеся  от  ереси под  угрозой
казни, а затем, по "выздоровлении", вторично впавшие в нее, осуждались вновь
на  смертную  казнь.  Оскорбление  божия   величества  сильнее  преступления
оскорбления  человеческого  величия, гласил  эдикт.  Так как бог  наказывает
детей  за грехи отцов, чтобы научить их не подражать своим  родителям, то  и
потомки еретиков до второго поколения лишались права занимать общественные и
почетные должности. Исключение делалось только для детей, сделавших донос на
своих родителей.
     Существенным элементом  эдикта с точки зрения истории  инквизиции  было
согласие   императора  оказывать   всемерную   поддержку  и  покровительство
доминиканским  монахам  в  преследовании  ереси. "Мы  хотим  также,- заявлял
император,- чтобы  все  знали, что мы взяли  под свое особое покровительство
монахов ордена  проповедников, посланных  в наши владения  для  защиты  веры
против еретиков, а также  и тех, кто будет им помогать в суде над виновными,
будут ли эти монахи жить в одном из городов нашей империи, или переходить из
одного города в другой,  или сочтут нужным возвратиться  на прежнее место; и
мы повелеваем, чтобы  все наши подданные оказывали  им помощь  и содействие.
Поэтому мы  желаем, чтобы их принимали всюду с благорасположением и охраняли
от покушений, которые еретики могли бы против них совершить;
     чтобы та помощь, в  которой они нуждаются для выполнения своего  дела и
миссии, порученной им ради веры, была им оказана нашими подданными,  которые
должны  арестовывать  еретиков,  когда  они  будут  указаны   в   местах  их
жительства, и держать их в надежных тюрьмах до тех пор, пока они, осужденные
церковным  трибуналом,  не подвергнутся заслуженному наказанию.  Делать  это
надо в убеждении,  что  содействием  этим монахам в  освобождении империи от
заразы новой установившейся в  ней ереси  совершается служба богу  и  польза
государству". Цитируется  по: Льоренте X.  А.  Критическая история испанской
инквизиции.
     Эдикт Фридриха II означал большую победу церкви,  ибо  распространял на
всю Германскую империю сформулированное  на XII вселенском  соборе положение
об  ответственности светской  власти за преследование и  искоренение  ереси.
Теперь,  как  отмечает  Г. Ч.  Ли,  обязанность  преследовать  еретиков была
возложена  на всех, начиная от императора и  кончая  последним крестьянином,
под  угрозой  всех  духовных и телесных кар,  какими  располагала церковь  в
тринадцатом веке Ли Г. Ч. История инквизиции в средние века.
     Участие  Фридриха  II  и Людовика IX в  преследовании  еретиков создало
благоприятные условия для учреждения инквизиционных трибуналов,  действующих
под непосредственным контролем папского престола. В феврале 1231 г. Григорий
IX  издал  очередной  эдикт  ("генеральную конституцию"),  вновь  отлучавший
еретиков от церкви и призывавший церковные и светские власти  преследовать и
подавлять  их. В том же году  римский  сенатор (губернатор Рима, подчиненный
папе) Аннибале назначил специальных инквизиторов с полномочиями преследовать
(арестовывать и судить)  еретиков. Вскоре папа послал  инквизиторов с такими
же полномочиями в Майнц, Милан и Флоренцию.
     Следующим этапом в установлении инквизиции были две  буллы Григория  IX
от 20 апреля 1233 г.,  поручавшие преследование еретиков во  Франции монахам
доминиканского ордена.  Первая из этих  булл,  "Ille  humani  generis", была
обращена к  епископам Франции. В ней папа не без лицемерия писал: "Видя, что
вы поглощены вихрем забот и что с трудом можете дышать  под гнетом тяготящих
вас тревог, мы находим полезным облегчить ваше  бремя, чтобы  вы могли легко
переносить его". "Облегчение"  заключалось  в  посылке  на подмогу епископам
доминиканских   монахов  с  неограниченными  полномочиями  по  преследованию
еретиков. Епископы, считавшиеся по церковной традиции верховными правителями
своих епархий,  не желали  разделять  власть  с нищенствующими  монахами, не
говоря уж о  том, что они  сами испытывали немалый  страх  перед этой тайной
папской  полицией, которая могла при желании  зачислить в еретики не  только
строптивых, но и не в меру ретивых в своей ненависти к ереси епископов. Папа
умолял епископов  "во имя  уважения,  которое  вы питаете  к  св. престолу",
дружески  принять  его  посланцев  и  помогать им, "дабы  они  могли  хорошо
выполнить свою задачу".
     Вторая булла, "Licet ad sapiendos", была  обращена к "приорам и братьям
ордена  проповедников,  инквизиторам".  В  ней  Григорий   IX  уполномочивал
доминиканцев:
     "Во всех местах, где вы будете проповедовать,- в случае, если грешники,
несмотря  на  предупреждения,  будут  продолжать защищать  ересь,-  навсегда
лишать  духовных  их  бенефиций  и  преследовать  их и  всех  других  судом,
безапелляционно, призывая на помощь светскую власть, если в  этом встретится
надобность,   и    прекращая   их   упорство,   если    нужно,   посредством
безапелляционного   наложения  на  них   духовных  наказаний".   Эта   булла
практически поручала  доминиканскому ордену  вести борьбу с ересью  во  всем
христианском мире.
     Обе буллы Григория IX подтверждались последующими папами,  вносившими в
их тексты лишь частичные изменения и уточнения.
     В современной  церковной литературе утверждается, что инквизиция  якобы
была  учреждена  папством только после того,  как "традиционные"  для церкви
методы  убеждения  еретиков путем увещевания и отлучения не оправдали  себя.
Так, например, Шэннон заявляет,  что  Иннокентий III, Гонорий III и Григорий
IX  пытались избавить церковь от ереси и восстановить  единство церкви через
"укрепление  епископальной бдительности. Однако все традиционные методы были
исчерпаны, не принеся желаемых результатов".
     Приведенные  нами факты опровергают подобного рода  измышления.  Именно
упомянутые  выше  папы  были  сторонниками  насильственных методов  борьбы с
ересью.  Более того, инквизиция  оформляется после  разгрома катаров,  когда
последние уже перестали представлять какую-либо опасность для церкви.
     В 1252 г. папа Иннокентий IV издал  буллу  "Ad  extirpanda", оформившую
создание  инквизиционных трибуналов в разрешившую им применение пытки. Булла
учреждала  в  епархиях  специальные  комиссии  по  борьбе  с  ересью  из  12
правоверных   католиков,  двух  нотариусов  и  двух  или   больше  служащих,
возглавляемых  епископом и  двумя монахами нищенствующих  орденов. Комиссиям
поручалось   арестовывать   еретиков,  допрашивать   их,  конфисковывать  их
имущество. Приговор  выносили епископ и два монаха,  они  же могли и  менять
состав комиссий по своему усмотрению. Светская власть  и  все верующие  были
обязаны  содействовать  деятельности  этих  по  существу уже  инквизиционных
трибуналов.  Если  при  задержании  еретиков   местное  население  оказывало
сопротивление, то в ответе считалась вся община.  По требованию инквизиторов
светские власти были обязаны пытать  тех, кто отказывался выдавать еретиков.
Светским  властям вменялось  вносить  эти распоряжения  в  сборники  местных
законов,  из®яв  из  последних  все  то,  что  противоречит  булле.  Властям
предписывалось  под присягой и под  угрозой  отлучения  давать обязательство
соблюдать церковные указания  по  искоренению ереси. Всякая небрежность в их
исполнении наказывалась как клятвопреступление вечным позором, штрафом в 200
марок и влекло подозрение в ереси, что угрожало потерей должности и лишением
навсегда права занимать какую-либо в будущем.
     Эта булла также подтверждалась последующими папами, причем папа Климент
IV  в  1265  г.  уже   титулует   епископа  и  монахов   -  членов  комиссии
инквизиторами, возлагая на них всю ответственность по борьбе с ересью.
     Инквизиция угрожала беспощадной расправой всем недовольным существующим
порядком,  любому  осмелившемуся  критиковать  распущенность, продажность  и
алчность духовенства, всякому, кто высказывал  сомнение по поводу истинности
церковных  догм. В XIII  в. не было такого уголка в католической Европе, где
бы не пылали костры, на которых сжигали мнимых или подлинных еретиков.
     В Южной Франции  после  ее присоединения к  французскому  королевству в
1229  г.  папские инквизиторы продолжали выкорчевывать ересь  на  протяжении
всего  XIII  в.  Не менее энергично  инквизиторы  действовали  и  в  городах
Северной  Франции. Постепенно королевская власть  взяла под свой контроль их
деятельность,  инквизиторы  были  подчинены парламентам,  высшим королевским
судам,  к  которым  со  временем  перешли полностью  функции  инквизиторских
трибуналов. Таким  образом  во Франции  инквизиция превратилась  в послушное
орудие королевской власти, способствуя укреплению абсолютизма.
     Такой же процесс подчинения инквизиции светской власти  имел место и  в
других странах.
     Параллельно с учреждением инквизиции и  с развитием ее террористической
деятельности  необходимость  и  законность  этого  учреждения обосновывалась
теологами, так сказать,  в теоретическом  плане. Фома  Аквинский (1225-1274)
-"ангельский  доктор",   средневековый  богословский  авторитет,  почитаемый
церковью и ныне, возведенный ею в  ранг святых, уделяет немало внимания этой
проблеме  в  своем  основном  сочинении  "Сумма  философии,   об  истинности
католической веры против язычников".
     Ересь,  утверждал   Фома,  есть  грех;   те,  которые   его  совершают,
заслуживают  не только исключения  из церкви,  но исключения из жизни  путем
смерти. Извращать религию,  от  которой  зависит  жизнь  вечная,  учил Фома,
гораздо  более тяжкое преступление, чем подделывать монеты,  которые  служат
для удовлетворения потребностей  временной земной жизни. Следовательно, если
фальшивомонетчиков,  как  и  других  злодеев, светские государи  справедливо
наказывают  смертью,  еще справедливее  казнить  еретиков,  коль  скоро  они
уличены в ереси.
     Фома Аквинский  создал  целую теорию  о добре  и  зле, которой  пытался
об®яснить, каким образом "всемогущий" мог вообще допустить появление ересей.
Он  утверждал,  что  зло,  подобно  ране   в   теле   человека,  сопутствует
совершенству.  Наличие  зла  позволяет  различить  добро, а  искоренение зла
укрепляет  добро. Подобно тому, как лев питается ослом, так и добро питается
злом.  Вот почему богу невозможно  создать  человека  без червоточинки,  как
создать квадратный круг. Из этого  следовал выво