умевших
коней. Македонцы сгрудились над их трупами и в знак победы скрестили концы
сарисс.
     Тем  временем  гоплиты,  меченосцы,  лучники  и  пращники  напали  на
возвышение, на котором закрепились пешие горцы. Часть их  была  изрублена.
Другие сами бросились со скал и разбились об  острые  камни.  Из  тридцати
тысяч горцев, участвовавших в  бою,  спаслось  всего  около  восьми  тысяч
человек.
     - Хорошо, - сказал очнувшийся Александр, когда Фердикка донес ему  об
этом. - Но плохо, что мы не сумели обойтись без сражения. Весть  о  гибели
двадцати двух тысяч варваров дойдет до Мараканды и вызовет среди согдийцев
возмущение.
     - Но дикари, которых мы сегодня перебили,  не  согдийцы,  -  возразил
Фердикка. - Они называют себя "узрушанами", а свою страну Узрушаной.
     - Однако по языку и крови они родственны согдийцам. Сейчас  же  пошли
гонца в Мараканду, к Гефестиону. Пусть  будет  готов  ко  всему.  И  пусть
действует решительно. Игра в "освободителей" проиграна по милости Дракила,
чтоб ему пропасть. А для Спитамена надо придумать какой-нибудь благовидный
предлог. А! Позови-ка  того  человека,  которого  прислал  к  нам  потомок
Сиавахша.
     Фердикка привел Варахрана. Маракандец распростерся перед  царем  ниц,
потом жалобно запричитал, глядя на перевязанное плечо Александра.
     - Да, случилось непредвиденное. - Александр вздохнул. -  Оказывается,
персы, укрепившиеся  в  Киресхате,  подговорили  узрушан  напасть  на  мое
войско. Что вышло из этого, ты сам видел. Пошли к Спитамену гонца, передай
своему повелителю, чтоб не тревожился. Я наказал его и моих врагов и стану
наказывать их и впредь. Было б хорошо, если б Спитамен выслал сюда  тысячу
всадников и усмирил остатки мятежников, разбежавшихся по горам.  Ты  понял
меня?
     -  Да,  господин.  Сделаю,  как  ты  приказал,  -  ответил   Варахран
простодушно.
     Александр и не подозревал, что согдиец  не  хуже  его  знает,  почему
узрушаны напали на македонцев. Не ведал он также, что гонец  отправился  к
Спантамано с донесением уже час назад.
     Слово Клитарха.
     "После битвы с узрушанами войска  Александра  вышли  к  великой  реке
Яксарт.
     Говорят, она берет начало далеко на северо-востоке в Небесных  Горах,
пересекает огромные пустынные пространства, распадается на  три  рукава  и
поглощается Оксианским озером [Аральское море], что находится  за  страной
массагетов. Мы достигли Яксарта в том месте,  где  он  стиснут  скалистыми
берегами  и  поэтому  здесь  узок  и  удобен  для  переправы   [в   районе
современного Беговата (Узбекистан)]. Тесная долина  тут  образует  проход,
ведущий в сторону Фергана. В проходе всегда, особенно перед рассветом,  из
пустыни, раскинувшейся на западе, дует сильный ветер.
     Южный берег Яксарта населен узрушанами. Они, зная,  что  произошло  в
горах с их соплеменниками, встретили нас враждебно. Ни  добрые  слова,  ни
угрозы не заставили их открыть ворота городов.  Александр  приказал  взять
укрепления приступом. Первое, по названию  Газа,  окопали  рвом,  насыпали
вокруг вал, затем пустили в ход  катапульты,  полиболы  и  онагры.  Загнав
ядрами и стрелами жителей в дома, македонцы поднялись на стену и  проникли
в крепость. Четыре других небольших города захватили за два дня, приставив
к башням лестницы и согласовав действия стрелков и осадных машин.
     Два оставшихся, самых крупных, города - Мамакен и Киресхату -  заняли
с большим уроном для себя. Варвары оказали отчаянное сопротивление. Жители
Мамакена отважны.  Они  поселились  в  крепости  всем  своим  родом  и  не
допускают туда людей из  других  общин.  Крепость  их  -  с  необыкновенно
толстыми стенами и загоном для скота посредине.  Мамакенцы  готовят  пищу,
едят и спят внутри стен, в узких сводчатых жилищах. Для того чтобы войти в
укрепление, пришлось сделать подкоп.
     Много сил затратили мы и возле  Киресхаты.  Против  ожидания,  персов
здесь не оказалось. Они давно бежали на восток.  Обороняли  город  местные
жители. Варвары отражали натиск македонцев  с  мужеством,  удивившим  даже
Александра. Так как осада слишком затянулась, царь,  несмотря  на  тяжелую
рану, сам во главе отряда гоплитов пробрался в город  по  высохшему  руслу
дождевого потока, уходящего под стены. Киресхата пала.
     Так сын бога Аммона покорил  семь  приречных  городов  и  обратил  их
население в рабство".


     Киресхата! Киресхата!.. Она обманула ожидания македонцев.  Оказалось,
край земли пролегает не здесь. Он где-то далеко-далеко на востоке. И чтобы
дойти до него, потребуется еще пять, а может быть,  и  десять  лет.  Воины
роптали. Неужели Александр не остановится и поведет войска за Яксарт,  еще
глубже в страну азиатов?
     Особенно шумно  было  в  лагере  пэонов  и  агриан.  Фракийцы  всегда
отличались храбростью, но под рукою Александра воевали неохотно. Ведь царь
македонцев захватил их страну  силой,  против  их  воли  погнал  людей  на
восток.
     На  базарах  Согдианы  встречались  старые  кочевники,  говорящие   с
местными жителями по-согдийски, а между собой - на фракийском  языке.  Они
называли себя "дахами" и "великими гетами". Изумленные фракийцы вспоминали
рассказы дедов о киммерийцах, пришедших на Балканы  из  восточных  степей.
Вспоминали о западных дахах и гетах. Убеждались,  что  в  жилах  азиатских
"дахов" и великих "гетов", хотя они и не  совсем  походят  на  европейских
фракийцев, течет родственная им кровь. Особенно поразил всех  предводитель
туземцев, голубоглазый и светловолосый  Спитамен,  по  внешнему  облику  -
вылитый фракиец. Пэонам и агрианам казалось, что  они  поднимают  руку  на
близких родичей.
     Александр все видел, слышал и понимал. Надо воодушевить людей  умной,
страстной и красивой речью, достойной оратора Демосфена. Однако рана  царя
изнуряюще ныла, и как не бился македонец, он не мог выдавить  из  себя  ни
одного доброго слова. Сын бога  Аммона  бродил  по  берегу  Яксарта,  ясно
выражая своим видом раздражение и этим самым раздражая окружающих.
     Между  тем,  верх  в  делах,  как  говорят  на  Востоке,   постепенно
становился низом. Однажды с гор,  по  которым  недавно  прошел  Александр,
прибежали два греческих наемника. Они принесли плохое  известие.  Несмотря
на побоище, учиненное гетайрами в ущелье, узрушаны опять взялись за оружие
и уничтожили греческие отряды, оставленные царем в селениях, расположенных
по дороге из Мараканды в Киресхату. Путь на юг в Согдиану был отрезан.
     Наемники добрались до лагеря перед закатом  солнца.  А  ночью,  когда
войско, кроме дозорных, отдыхало, мятежники напали на  все  семь  городов,
занятых  сыном  бога  Аммона.  Поддержанные  местными  жителями   изнутри,
повстанцы стали избивать спящих македонцев. Узрушан отогнали, но с тех пор
ни одной ночи не проходило спокойно.  Горцы  то  собирались  на  холмах  и
обстреливали войско Александра из луков, то подползали к угасающим кострам
и резали задремавших пехотинцев, то перехватывали разведчиков и гонцов.
     На правой стороне Яксарта, напротив Газы  и  Киресхаты,  скапливались
всадники в необыкновенно высоких шапках из войлока.
     - Это тоже узрушаны? - спросил Александр  у  вызванных  к  нему  трех
старых туземцев.
     - Нет, - ответил один. - То саки-тиграхауда.
     - Яксарты, - добавил второй.
     - Сарты, - отозвался третий.
     - Значит там три народа?
     - Один. Он только по-разному называется. И  все  из-за  своих  шапок.
"Тиграхауда" - это "стрела-шапка". "Яксарт" - "один головастый". "Сарт"  -
просто "головастый".
     - На каком языке говорят?
     - По-нашему говорят.
     - Скифы, одним  словом,  -  усмехнулся  Александр.  -  Зачем  же  они
собираются?
     Старики промолчали. Путь на север, в Шаш, был отрезан.
     Через три дня Газа подверглась стремительному нападению, но совсем  с
другой стороны, из степей, лежащих на западе.
     Неизвестные всадники убили несколько воинов, бродивших за городом,  и
угнали четыреста македонских коней. Их следы уводили в знойную,  безводную
пустыню, и гетайры, высланные в погоню, повернули обратно.
     - А эти какого племени? - спросил Александр старых туземцев.
     - Саки тиай-тара-дайра, - сказал один старик.
     - Апасаки, - добавил второй.
     - Речные люди, - отозвался третий.
     - На каком языке они изъясняются?
     - На нашем.
     - Скифы, короче говоря.
     Александр опять усмехнулся. Путь на запад  был  отрезан.  И  это  как
будто радовало царя.
     На следующий день азиаты нагрянули с востока. Они с  криком  окружили
Киресхату и забросали тростниковые крыши домов горящими стрелами. Вспыхнул
пожар. Отбив стадо быков, наездники исчезли в песках и болотах.
     - Какое племя  приходило  сегодня?  -  снова  обратился  Александр  к
старикам, показав им  четырехугольную  черную  шапочку,  расшитую  цветами
миндаля.
     - Фергана! - ответили старики в один голос.
     - На каком языке говорят?
     - По-нашему говорят!
     - Скифы! - Александр покачал головой. Путь на восток был  отрезан.  -
Кажется, все скифы, сколько ни есть, поднимаются против  меня.  Их  кто-то
подстрекает. Не брат ли мой Спитамен?
     И Александр не ошибся. Наутро из Мараканды прискакал  гонец.  Он  был
весь оборван, избит и окровавлен.
     - Горе, Искендер. - Посланец ввалился в  шатер  царя  и  от  волнения
забыл преклонить колени. - Спантамано поднял  мятеж  и  осадил  Мараканду.
Восстала вся Согдиана.
     Известие  о  мятеже  Спантамано  пробило  толстую  скорлупу,  которой
обросло сердце македонского царя. Сила, накопившаяся за  дни  бездействия,
бурно вырвалась наружу. Бледный, но быстрый и  готовый  на  все,  предстал
Александр на холме перед  войском,  собравшимся,  как  все  понимали,  для
последнего важного разговора. Сегодня должна была решиться судьба десятков
тысяч людей. И каждый твердил  про  себя:  "Хватит!  Домой!  Пусть  только
безумец попытается принудить нас к продолжению  похода..."  Воины  задорно
перекликались и стучали копьями о щиты, показывая, что им никто не страшен
и они сумеют за себя постоять.
     - Тихо! - Заревел Фердикка. - Слушайте Александра!..
     Гам прекратился; безмолвие нарушали только  монотонный  шум  реки  да
фыркание стреноженных коней, пасущихся на лугу с бурой иссохшей травой.
     -  Братья!  -  произнес  Александр  громко  и  проникновенно.   Воины
растерянно переглянулись. Царь давно не называл  их  братьями.  -  Настало
время открыто сказать обо всем, что томит сердца, не так ли?
     Он говорил мягко, спокойно,  размеренно.  Его  прямота  (они  ожидали
уверток) и ласковый голос  (они  ожидали  угроз)  смутили  присутствующих.
Люди, настроенные миг назад свирепо и непримиримо,  разинули  рты,  словно
зачарованные.
     - Мы прошли вместе немало дорог, видели немало бед, - продолжал царь.
- Лишения, которые выпали на долю каждого, сроднили нас навсегда. И  любой
вправе громко и откровенно изложить  здесь  то,  что  он  думает.  Клянусь
Дикой, богиней правды, я ничего не утаю на  дне  сердца.  И  вас,  братья,
прошу выступить на этом холме  также  прямо,  честно  и  смело.  Обещаете,
македонцы, эллины и фракийцы, говорить только истину?
     - Да! - закричали воины хором.
     - Хорошо. Так слушайте. Многие македонцы, эллины и фракийцы не  любят
царя. Не так ли? Так. Почему  же?  Пусть  любой,  не  страшась  наказания,
выйдет сюда и на глазах у всех ответит на  мой  вопрос.  Клянусь  Фемидой,
охранительницей клятв, - ни один волос не упадет с головы  этого  человека
по моей воле!
     Никто не шевелился. Если бы Александр начал с упреков, они вызвали бы
в людях раздражение. А раздражение делает и  робкого  храбрым.  И  они  не
знали, как им теперь поступить. Руки, незадолго до того  дерзко  стучавшие
пиками о щиты, так ослабли от волнения, что едва держали эти пики.
     Но вот к возвышению протолкался пращник. Дракил, отиравшийся недалеко
от холма, узнал Феагена.
     - Да, Александр, мы не любим тебя! - громко крикнул марафонец.  Слова
пращника сразу образумили македонцев и воинов других племен. С них слетело
оцепенение. Люди  вспомнили,  для  чего  пришли  на  совет.  -  Почему?  -
продолжал феаген. - Вот уже пять лет, как мы покинули  страну  отцов.  Вот
уже пять лет, как мы не видели престарелых матерей. Вот уже пять лет,  как
мы не слышали веселых песен, звучащих на зимних  праздниках  Диониса.  Вот
уже пять лет длится проклятый поход по стране азиатов!  Ты  говорил  перед
войной: "Наш долг - сполна отомстить персам за их преступления!"  Так?  Но
месть уже совершилась. Мы сделали свое дело. Враг побежден и рассеян. Чего
тебе надо еще? Куда ты нас хочешь вести? Не хватит ли с  нас  походов?  Не
пора ли домой?
     - Домой!!! - рявкнули десятки тысяч людей в один голос.  Он  перекрыл
шум реки, подбросил кверху птиц, мирно дремавших на кустах по склону горы,
и спугнул узрушан, притаившихся за утесами.
     - Домой? - Александр усмехнулся. - Хорошо, когда человек не  забывает
о родине. Но... Вот вы стремитесь домой. Для чего? Что ждет дома?  Неужели
вас тянет к темным лачугам, где вы росли, не видя света?  Неужели  хочется
снова потеть от зари до зари на скудном поле? Или задыхаться в закопченных
мастерских? И жить, несмотря на  тяжкий  труд,  впроголодь?  Чем  встретит
Эллада, бедная страна,  где  нет  ни  плодородной  земли,  ни  полноводных
источников, где людям не хватает не только хлеба, но и места под солнцем?
     Почему не думаете об этом? Вспомните: многие ли ели  на  родине  даже
ячменный хлеб? С тех пор же, как я повел вас на восток, вы едите  хлеб  из
пшеничной муки. Вспомните: каждый ли там, на родине, по  которой,  вы  так
тоскуете, видел что либо другое, кроме соленой рыбы? А здесь  едите  мясо,
плоды и диковинные овощи. Вспомните: что носили на плечах там, в Элладе, к
которой вы так рветесь, кроме грубой  рубахи?  А  теперь  у  вас  нарядные
хитоны из бисса. Много ли сестерциев и оболов водилось на родине? А теперь
у каждого в сумке звенит немного золота, и все это дал -  кто?  Александр,
сын Филиппа!
     Я открыл перед вашими глазами,  не  видевшими  прежде  ничего,  кроме
четырех стен жалкой хижины, целый мир. Я бросил  мир  со  всеми  горами  и
долинами, реками, богатыми  рыбой,  и  плодороднейшими  полями,  цветущими
садами и шумными городами, бескрайними пастбищами и огромными стадами -  я
бросил мир со всеми сокровищами вам под ноги!  Берите!  Владейте!  Стройте
города, где понравится! Возводите дома!  Открывайте  лавки  и  мастерские!
Покупайте рабов и возделывайте землю. Женитесь на  красивых  азиатках  или
вызовите к себе невест. Кто запрещает? Кто мешает? Не для того ли привел я
вас сюда? Не ради вас ли я  подвергался  опасностям?  Не  ради  вашего  ли
благополучия у меня перебито плечо? Разве мне одному нужна Азия? Она нужна
вам! Я отдам вам весь Восток. Но вместо того, чтобы вознести мне хвалу, вы
ропщете. Вы подобны щенкам, у которых еще не прорезались глаза.  Их  тычут
мордами в молоко, а они отчаянно упираются лапами. Разве  это  не  правда?
Пусть возразит, кто сможет!...
     Глаза царя сверкали. И сейчас он сам верил своим словам. Голос звучал
с такой убеждающей силой,  что  у  тысяч  пристыженных  людей  закружилась
голова. Им показалось, будто устами Александра глаголит Истина.
     Один Феаген устоял перед бурным потоком  речей,  вырвавшихся  из  уст
сына Филиппа.
     - Если тебе нравится на Востоке, - сказал он твердо, - то  оставайся.
Мы хотим домой!
     - Домой! - снова подхватили воины. Голос Феагена отрезвлял им головы,
затуманивающиеся, когда говорил царь.
     - Домой? - опять переспросил  сын  бога  Аммона.  Губы  его  скривила
ехидная улыбка. - Ладно. Я не держу вас. Уходите!  Уходите,  если  сумеете
уйти. - Он со смехом повел рукой вокруг. - Вы забыли, дети мои,  об  одной
безделице. Войско отрезано от всего мира. На севере, за рекой,  собираются
для битвы скифы в острых тиарах. На востоке вас ждут не дождутся  скифы  в
расшитых шапочках. Со стороны западных степей вам угрожают скифы в  шлемах
с наушниками. Горцы юга перегородили стенами все  тропы.  Спитамен  поднял
мятеж, Бактра отпала, - если не верите мне, выслушайте гонца. Вы оказались
одни  в  чужой  стране,  куда  люди  часто  стремятся,  но  откуда   редко
возвращаются. Вы напоминаете мышь, свалившуюся на  дно  огромного  сосуда.
Вокруг сотни тысяч варваров. Попробуйте выбраться!
     Александр сел на камень и отвернулся. Казалось, он остался один - так
тихо стало за его спиной. Никто  из  десятков  тысяч  людей  ни  промолвил
слова. Только окаменевшие лица  и  резкие  складки  у  губ  и  меж  бровей
выражали внутреннее потрясение.
     Многим   вспомнилось   отступление   десяти    тысяч    греков    под
предводительством Ксенофонта, описавшего этот небывалый поход от  Вавилона
до  Понта  Эвксинского  в  своей  знаменитой  книге  "Анабасис".   Войско,
лишившись вождей, убитых приближенными персидского  царя  Артаксеркса,  не
растерялось, выбрало новых начальников и благополучно добралось до  родной
земли. Но путь от Киресхаты до Эллады впятеро длинней, чем от Вавилона  до
Понта! И на этом пути македонцев  подстерегают  скифы,  одно  имя  которых
пугает самого храброго человека.
     Перед  мысленным  взором  людей  раскинулись   знойные   пространства
азиатских песков, поднялись дикие скалистые горы, заклубился дым  пожаров.
Засады. Нападения. Злой посвист бронзовых стрел.  Блеск  ножей.  Башни  из
голов... Конец, ожидающий македонцев и греков на чужой земле,  предстал  в
их сознании так зримо, что ужас сковал их уста, Киресхата! Киресхата!..
     Феаген оправился раньше всех и выкрикнул отрывисто:
     - Ты... ты виноват!..
     - В чем? - спросил Александр, окинув пращника ледяным взглядом.
     "Ты до сих пор жив, негодяй? - злобно подумал  царь.  -  Твою  голову
пока что спасла моя клятва. Но теперь я не забуду тебя"
     - Ты в ловушку завел нас! - воскликнул марафонец.
     - Вот как? - загремел Александр. - Я  виноват?  Но  разве  я  ограбил
урушан и навлек на войско их гнев? Разве я дремлю  у  костров  и  позволяю
варварам делать со мной все, что они хотят? Разве я кривлю  рожу,  услышав
приказание начальника?  Разве  я  слоняюсь  без  дела  по  лагерю?  Войско
разлагается. Вы по своей вине стали добычей варваров. Над вами насмехается
каждый азиат. Александр вытащил бы вас из котла, но вы наглецы,  вышли  из
повиновения! Я уже плох для вас? Да будет  так!  Слушайте:  я  отдаюсь  на
милость Спитамена  и,  если  мне  удастся  от  него  откупиться,  я  сумею
вернуться домой. А вы... если вы так мудры, как полагаете, то  поступайте,
как заблагорассудится. Прощайте!
     Александр резко  опустил  на  лицо  забрало  рогатого  шлема  и  стал
поспешно спускаться с холма. Птолеймаос Лаг  и  Фердикка  во  главе  толпы
самых  преданных  телохранителей  прокладывали  дорогу.  Воины   очнулись.
Александр их покидает? Они разом позабыли обо всех  обидах.  Александр  их
покидает! Они глядели на него, как непослушные дети на рассерженного отца,
уходящего из дома. Александр их покидает! Дракил и Лаэрт, у которых  давно
зажили язвы на пятках, но  которые  так  же  давно  прозябали  не  у  дел,
отвергнутые разгневанным повелителем, переглянулись, поняли друг  друга  и
повалились, точно рабы, под ноги царя.
     - Слава Александру!!! - неистово заревели  македонцы.  Поступок  двух
товарищей послужил толчком, выведшим людей из оцепенения, и направил поток
их мыслей по новому руслу. Александр поднял руку и остановился. Взмах  его
руки как бы закрыл все уста.
     - Чего хотите от меня?
     - Слава Александру!
     - Хотите чтобы я остался?
     - Слава Александру! - грохотала  толпа.  Александр  повернулся  и  не
спеша поднялся на вершину холма. Войско опять умолкло, будто языки у людей
присохли к гортаням.
     Александр  неторопливо  снял  шлем,  стиснул  челюсти  так,  что  его
красивые губы перекосились и стали жесткими, точно шрам. Он