нобле,
и  в  Париже называли  египтянином,  чувствовал  себя  в этом костюме -  это
подтверждают все его друзья - совершенно свободно.
     Он занят не  только дешифровкой и интерпретацией. Ему приходят в голову
новые  мысли,  новые идеи.  И, торжествуя, он доказывает Комиссии: этот храм
вовсе не храм Исиды,  как это утверждают, а храм Хатор, богини любви. Больше
того  -  он  вовсе  не  древний. Свой  настоящий  вид он приобрел  лишь  при
Птолемеях,  а окончательно был достроен римлянами. Восемнадцать  столетий  -
это сравнительно  небольшой срок,  ведь им  предшествовали тридцать столетий
истории  Египта.   Неизгладимое  впечатление,   которое   храм  произвел  на
Шампольона  в  ту  памятную лунную ночь, не помешало ученому  отметить, что,
хотя этот  памятник и представляет собой мастерское  произведение зодчества,
"скульптуры,  служащие  ему  украшением,  -  самого  худшего стиля".  "Пусть
Комиссия не обижается на мои слова, но барельефы храма в Дендера ужасны, это
и не  может  быть  иначе,  ибо  они  принадлежат  периоду  упадка. Искусство
скульптуры в те времена уже деградировало, что же касается зодчества - формы
искусства, менее подверженной изменениям, - то оно еще сохранилось во вполне
достойном египетских богов и восхищения последующих столетий виде".
     Шампольон скончался три года  спустя.  Смерть его  была преждевременной
утратой для  молодой  науки египтологии.  Он умер слишком рано и  не  увидел
полного  признания  своих  заслуг.  Тотчас  после  его  смерти  появился ряд
позорных, оскорбительных для  наших  чувств работ, в частности английских  и
немецких, в которых его система дешифровки, несмотря на совершенно очевидные
положительные результаты,  объявлялась  продуктом чистой фантазии. Однако он
был блестяще  реабилитирован Рихардом Лепсиусом,  который в 1866 году  нашел
так  называемый Канопский декрет, тоже трехъязычный, полностью подтвердивший
правильность метода Шампольона. Наконец, в 1896 году француз Ле Паж  Ренуф в
речи  перед  Королевским обществом  в  Лондоне отвел  Шампольону  то  место,
которое он  заслужил, - это было сделано шестьдесят четыре года спустя после
смерти ученого.
     Шампольон открыл тайну  египетской  письменности. Теперь мог вступить в
свои права заступ.


     Глава 12
     "СОРОК ВЕКОВ СМОТРЯТ НА ВАС..."
     Эта книга -  лишь общий  обзор; мы  идем от вершины  к вершине, не имея
возможности  подолгу останавливаться  на кропотливой деятельности кабинетных
ученых,   к  заслугам  которых  следует   отнести   каталогизацию,  разноску
накопленного  материала по  рубрикам, а  также  смелые  толкования  текстов,
плодотворные гипотезы и творческие предположения.
     Великие   открытия   в   области   египтологии   периода   десятилетий,
последовавших за дешифровкой иероглифов, осуществленной Шампольоном, связаны
с  именами четырех исследователей.  Назовем  их  в  той  последовательности,
которая  определяется  порядком  нашего  изложения:   итальянец  Бельцони  -
собиратель,  немец  Лепсиус  - классификатор,  француз Мариэтт  - хранитель,
англичанин Питри - вычислитель и интерпретатор.
     "Один  из самых  замечательных деятелей  во всей истории египтологии" -
так называет археолог Говард Картер Джованни  Баттиста Бельцони (1778-1823),
который еще  незадолго  до  своего  приезда в  Египет выступал как  силач  в
лондонском цирке. Замечание Картера относится  скорее к  личности  Бельцони,
чем к  его работе.  Мы  уже упоминали,  что в истории  археологии  дилетанты
сыграли выдающуюся  роль.  Но  Бельцони был, пожалуй,  среди  них  одним  из
наиболее странных.
     Отпрыск почтенного римского рода, он родился в Падуе и должен был стать
священником или монахом.
     Не  успев  еще облачиться в рясу, он оказался замешанным в политических
интригах  и  предпочел путешествию во  всегда готовую  к  приему посетителей
итальянскую  тюрьму  поездку  в  Лондон.  Сохранилось  сообщение   о  некоем
итальянском   гиганте   и   силаче,   который   "каждый   вечер   носит   на
импровизированной  сцене целую  группу мужчин". Несомненно, что в  это время
Бельцони был  еще весьма  далек  от  археологии. Возможно,  впоследствии  он
изучал  механику  (впрочем, это могло быть и шарлатанством),  но, во  всяком
случае, в  1815  году он пытается  найти  счастье в  Египте,  предлагая  там
механическое водяное  колесо, которое якобы может  заменить  местным жителям
четыре  обычных водочерпальных  колеса.  Так  или иначе,  он, очевидно,  был
ловким  человеком, ибо  ему удается  добиться  разрешения продемонстрировать
свою модель во дворце Мухаммеда Али, весьма опасного  человека, который в то
время находился  еще на первых  ступенях той лестницы успеха, продвигаясь по
которой бедняк албанец, впоследствии торговец кофе, затем полководец и паша,
стал властителем Египта, части Сирии и Аравии. Когда Бельдони прибыл к нему,
Мухаммед Али уже десять лет занимал место изгнанного турецкого губернатора и
был утвержденным Турцией пашой.  Он дважды наголову разбил английские войска
и  учинил  крупнейшую  в  истории резню;  своим политическим разногласиям  с
мамелюками он положил  конец, пригласив  к  себе в  Каир  на обед  четыреста
восемьдесят беев и перебив их всех там. Но, как бы то ни было, Мухаммед Али,
в общем, как мы видели,  человек, не чуждый  прогрессу, не  дал  себя увлечь
водяным  колесом. Бельцони  же  тем временем успел  при посредстве швейцарца
Буркгардта,   путешественника    по   Африке,   представиться    британскому
генеральному консулу в Египте Солту и подрядился доставить гигантскую статую
Рамсеса II, ныне хранящуюся в Британском музее, из Луксора в Александрию.
     Последующие пять лет его жизни были отданы коллекционированию.  Вначале
он это делал для Солта, потом начал  работать  сам  на себя. Он собирал все,
что попадалось  под руку: от скарабеев  до обелисков.  (Однажды один обелиск
упал при транспортировке в Нил, он выудил  его обратно.)  Он  делал это в те
годы,   когда  Египет,  самое  гигантское  кладбище  древностей  на   свете,
подвергался  хищническому  разграблению,  когда   без   малейшего  колебания
античное  золото  добывали теми  же хищническими методами, какими  пару  лет
спустя стали добывать природное золото в Калифорнии  и Австралии. Законов не
существовало, да если они и были,  на  них никто не обращал внимания; не раз
случалось, что разногласия разрешались силой оружия.
     Нет  ничего  удивительного  в  том, что страсть к коллекционированию, в
основе которого лежит ценность предметов, а не познавательная или научная их
значимость, привела  не  столько  к  открытиям,  сколько  к  разрушениям,  и
принесла  больше вреда, чем знаний. И хотя Бельцони успел, как  это довольно
быстро выяснилось,  несмотря  на  превратности  жизни, приобрести  кое-какие
специальные  знания, он тоже не  признавал никаких препятствий в безудержной
охоте за  тем  или  иным  предметом:  взламывая запечатанные камеры  царских
гробниц с  помощью стенобитных орудий, Бельцони пользовался такими методами,
от  которых у современных археологов, как говорится, волосы дыбом встают,  и
было бы непонятно, как  мог такой археолог,  как Говард Картер, сказать, что
следует отдать  должное  и  его раскопкам,  и  "тем  методам,  к которым  он
прибегал", если не учитывать того факта, что Бельцони был сыном своего  века
и что он первым осуществил в  столь больших масштабах два дела, которым было
суждено   стать  первыми  звеньями  цепи  археологических  исследований,  не
завершенных еще и до сих пор.
     В октябре  1817 года  Бельцони обнаружил в долине Бибан аль-Мулук, близ
Фив,  рядом  с другими  гробницами огромную - длиной в сто метров - гробницу
Сети I, предшественника  великого Рамсеса,  победителя ливийцев, сирийцев  и
хеттов. Великолепный, но пустой  алебастровый  саркофаг, который он нашел во
время  раскопок, хранится в  музее Джона Сона  в Лондоне. (Саркофаг был пуст
уже  три  тысячи  лет. Где находилась сама  мумия,  Бельцони не было суждено
узнать.)  С  находкой этой гробницы начались  важнейшие  открытия  в  Долине
царей, достигшие своего апогея в нашем столетии.
     А полгода  спустя,  2 марта  1818 года,  как об этом  сообщает  сегодня
надпись над входом,  итальянец  открыл  вторую по  величине  пирамиду Гизэ -
пирамиду  Хефрена   -  и  проник  в  ее  погребальную   камеру.  Эти  первые
исследования  положили  основание науке  о  пирамидах,  самых монументальных
сооружениях древности. Теперь сквозь гигантские геометрические фигуры начали
все  яснее  вырисовываться  из  тьмы  веков  черты   древнего  человеческого
общества.
     Бельцони не был первым искателем кладов в Долине царей. Он не был также
первым, кто  пытался  найти вход в пирамиды. Но он,  в  значительно  большей
степени искатель золота, чем истины, был первым, кто дважды - в погребальной
камере и в пирамиде - затронул те археологические проблемы, которые и поныне
еще не разгаданы до конца.
     В  1820  году  он отправился  в Англию  и открыл выставку  в Лондоне на
Пиккадилли в построенном  за  восемь  лет до  этого  Египетском зале. Самыми
значительными экспонатами этой  выставки были алебастровый саркофаг и модель
гробницы  Сети   I.  Несколькими  годами   позже  Бельцони  умер   во  время
научно-исследовательской поездки по  Тимбукту. И пусть ему будет прощено то,
что  он,  пожелав увековечить  свое  имя  в надписи, сделанной им  на  троне
Рамсеса II в Фивах,  совершил тем самым наряду со многими весьма  достойными
деяниями проступок, который положил  начало  дурной  традиции,  подхваченной
целыми поколениями английских,  французских  и немецких "коллекционеров", не
порвавших с ней, к вящему неудовольствию археологов, и до сих пор.
     Бельцони был великим коллекционером. Наступало время классификатора.
     Александру Гумбольдту, путешественнику и естествоиспытателю, мы обязаны
тем,  что по  его инициативе  и  под  его  влиянием  король  Пруссии Фридрих
Вильгельм IV (более склонный обычно к  прожектам,  чем к делам)  пожертвовал
значительную сумму на снаряжение научной экспедиции  в Египет. Руководителем
этой экспедиции был назначен Рихард Лепсиус, которому  в  ту пору исполнился
тридцать один год. Выбор был на редкость удачным.
     Лепсиус родился  в  Наумбурге  в  1810  году.  Он  изучал  филологию  и
сравнительное  языкознание,  в  двадцать  три  года  получил  первую  ученую
степень,  а  в  возрасте  тридцати двух  лет  был  назначен экстраординарным
профессором в Берлине. Годом позже после двухлетней подготовки он отправился
в свое путешествие.
     Экспедиция была рассчитана на три года - с 1843 по 1845. Тем самым в ее
распоряжении оказалось то, чего были лишены предшествующие  ей экспедиции, -
запас времени.  Она  не гналась  за легкой  добычей, уделяя  особое внимание
изучению и регистрации, и имела  возможность везде,  где  это  сулило успех,
заняться раскопками. Так она пробыла целых шесть  месяцев в Мемфисе и семь -
в  Фивах.  (Если вспомнить,  что  в  наше  время  в  одной  только  гробнице
Тутанхамона работы велись  несколько  лет, то время, которое было  затрачено
Лепсиусом на изучение всех этих бесчисленных памятников, может показаться не
столь уж значительным, но в те годы это был очень большой срок.)
     Первым успехом Лепсиуса  было открытие так называемого Древнего царства
в  его многочисленных памятниках.  (Древнее царство -  ранняя  эпоха истории
Египта,  датируемая  примерно  2900-2270 годами  до н. э.,  время  постройки
пирамид.)  Он нашел следы и  остатки более тридцати  неизвестных до тех  пор
пирамид,  увеличив  тем самым общее  их  число до  67. Кроме того, он открыл
новый, до этого  неизвестный вид гробниц,  так называемые мастаба - гробницы
знати времен Древнего царства, - и исследовал в общей сложности сто тридцать
таких гробниц.  В  Телль-Амарне перед  ним предстала в  общих чертах  фигура
реформатора религии Аменофиса (Аменхотепа) IV. Лепсиус первый измерил Долину
царей, снял копии с  настенных рельефов в храмах, с бесчисленных надписей и,
что особенно  ценно,  с  картушей с  царскими  именами.  Он  дошел  в  своих
исследованиях, как  он сам  думал,  до четвертого тысячелетия до  н. э.  (мы
сегодня  знаем, что до третьего); он был  первым, кто  систематизировал  все
виденное  и  сумел разглядеть египетскую  историю,  прошлое Египта  там, где
другие видели только нагромождение руин.
     Плодом  экспедиции  явились  сокровища  Египетского  музея  в  Берлине,
результатом  изучения  источников  -  бесчисленные  публикации,  начиная   с
двадцатитомного роскошного издания "Памятники Египта  и Эфиопии" ("Denkmaler
aus  Aegypten und  Aethiopien") -  внука знаменитого "Описания  Египта"  - и
кончая  монографиями по самым разнообразным проблемам. Когда он в  1884 году
скончался  (ему  было тогда  74 года),  его  биограф, крупный  египтолог, но
бездарный  романист, чьи романы  "Уарда" и  "Дочь фараона" можно было еще  в
конце  прошлого - начале этого  века  найти в  любой библиотеке, Георг Эберс
имел все основания сказать, что Рихард  Лепсиус был, в сущности, основателем
современной научной египтологии.
     Это почетное  место великому классификатору обеспечили в первую очередь
две  его   публикации:  появившаяся  в  Берлине  в  1849   году  "Египетская
хронология" и изданная  также в Берлине,  но годом позже  "Книга  египетских
фараонов". Как и у всех древних народов, у египтян не существовало  твердого
летосчисления,  начинающегося  с какого-нибудь  определенного  исторического
события; отсутствовало у них и чувство историзма. Но лишь вера в непрерывный
прогресс,  присущая  прошедшему веку,  который  сам  себя  рассматривал  как
вершину всех времен, заставляла  видеть  в этом факте примитивность. Освальд
Шпенглер был первым,  кто  увидел в  этом недостатке  всего лишь характерную
черту мировоззрения древних народов, чье представление о времени было просто
иным  по  сравнению с нашим.  Там,  где нет летосчисления,  нет и письменной
истории.  Мы  не  знаем египетских историков -  их  нет, есть  только весьма
неполные анналы,  которые  содержат  отрывочные упоминания  о  прошлом,  как
правило,  не  более  достоверные,  чем,   скажем,  наши  легенды  и  сказки.
Представьте себе,  что  нам надо было  бы более или менее точно восстановить
хронологию   ранней   западноевропейской   истории  по  надписям   на  наших
общественных  зданиях,  по текстам  отцов церкви и  сказкам  братьев  Гримм!
Примерно такую же задачу должны были разрешить археологи, когда они  впервые
попытались  восстановить хронологию египетской истории. Остановимся, хотя бы
коротко, на этих попытках - они дают великолепное представление о том, какой
проницательностью, каким  остроумием нужно было обладать, чтобы по отдельным
данным  реконструировать  историю  четырех  тысячелетий.  В  результате этих
попыток мы сегодня гораздо  лучше разбираемся в египетской  хронологии, чем,
допустим, греки (например, значительно  лучше,  чем Геродот, который посетил
Египет  почти  две  с  половиной  тысячи  лет  тому  назад). Чтобы вновь  не
возвращаться к этой теме, мы не  будем останавливаться на выводах, к которым
пришел  в  этом   вопросе  в   1849   году  Лепсиус,  и   на   выводах   его
предшественников.
     Хотя ко  всем  египетским источникам  необходимо  было  с самого начала
подойти  с  осторожностью,  первой отправной точкой исследования  стал  труд
одного египетского  жреца Манефона, который примерно за триста лет  до н. э.
во  время  царствования двух  первых Птолемеев (следовательно, вскоре  после
смерти  Александра  Македонского) составил на греческом языке  историю своей
страны - "Историю Египта".
     Этот труд  полностью не сохранился. Мы знаем его только в общих чертах,
по пересказам и отрывкам, сохранившимся  у Юлия  Африкана, Евсевия, у Иосифа
Флавия.  Манефон разделил бесконечную вереницу  фараонов  на 30 династий, то
есть ввел то  подразделение,  которое применяется еще и поныне, хотя нам уже
давно  известны  все  ошибки  Манефона, книгу  которого  современный историк
Египта американец Дж. Г. Брэстед назвал собранием сказок для детей.
     Оценка эта, несомненно, сурова, но надо иметь в виду, что у Манефона не
было предшественников и что  перед лицом ушедших  в прошлое трех тысячелетии
он находился примерно  в том же  положении, в  каком очутился бы современный
греческий  историк,  которому предстояло бы написать на основании преданий и
легенд историю  Греции начиная с  Троянской войны.  Список  Манефона  был на
протяжении  десятилетий  единственной   отправной  точкой   для  археологов.
(Необходимо  оговориться:  слово  "археология"  по-прежнему  является  общим
научным  термином  для всей  науки о  древностях,  но,  поскольку египетских
памятников  и  надписей  было  так много,  что  они  требовали  специального
изучения, со  времен  Лепсиуса ввели термин "египтология";  точно  так же мы
пользуемся сейчас  термином  "ассириология",  имея  в  виду  археологические
исследования  Двуречья.)   Насколько  западноевропейские  ученые  отошли  от
Манефона и  его  датировок, можно  видеть из нижеследующего  перечня. В  нем
приведены данные различных ученых о том, когда произошло  объединение Египта
под  властью царя Менеса (Мины), то есть о годе, с которого,  собственно,  и
начинается история Египта: Шампольон - 5867 год до н. э.; Лесюер - 5770; Бек
- 5702; Унгер  -  5623; Мариэтт - 5004; Бругш -  4455;  Лаут - 4157;  Шаба -
4000; Лепсиус - 3892;
     Бунзен - 3623; Эд. Мейер - 3180; Вилькинсон - 2320; Пальмер  -  2224. В
наше  время,  однако, эту  дату  снова отодвигают  в более далекое  прошлое:
Брэстед  относит ее к  3400 году, немец  Георг  Штейндорф - к 3200  году. По
самым новейшим данным, это событие относится к 2900 году.
     Совершенно  очевидно,  что  всякая  датировка  тем сложнее,  чем  более
отдалены от нашей эпохи те  или иные события. Для Новой  истории Египта (под
нею  мы подразумевали  историю  Нового  царства и  так  называемого Позднего
времени, которая успела  уже  закончиться к тому времени, когда Цезарь делил
ложе с  Клеопатрой)  можно  было воспользоваться соответствующими  датами из
ассиро-вавилонской, персидской,  еврейской и греческой  истории. (Еще в 1859
году Лепсиус писал о "некоторых точках соприкосновения египетской, греческой
и римской хронологии".)
     Новые  возможности для сравнения,  а  следовательно,  и  для  уточнения
хронологии наиболее отдаленной  эпохи неожиданно представились  в 1843 году,
когда в  парижской  Национальной библиотеке появился  так  называемый Список
царей  из  Карнака,  который  содержал  перечень  египетских  властителей  с
древнейших времен и до XVIII династии.  В  Египетском музее  Каира  мы можем
сегодня увидеть найденный  в одной из гробниц  Список  царей из Саккара,  на
одной  стороне  которого содержится гимн Осирису, богу подземного царства, а
на другой - молитва писца Тунри, обращенная к пятидесяти восьми царям, имена
которых  расположены в два  ряда. Первым из  них назван Миебис, последним  -
Рамсес Великий. Еще большее значение для египтологии имел  знаменитый Список
царей из Абидоса. В одной галерее храма Сети мы видим Сети I и Рамсеса II, в
то время  еще  наследника престола.  Они воздают почести своим предкам (Сети
держит  в руках  курильницу). Имена этих предков -  их не  менее  семидесяти
шести - приведены тут же в два столбца. А сколько для них заготовлено хлеба,
пива,  мяса,  дичи   и  прочей   снеди,   какое  множество  самых  различных
жертвоприношений! Было  ясно, что  все  это  дает материал  для сравнения  и
сверки,  но этого  еще  недостаточно  для  точного определения дат. Имелись,
однако,  отдельные  сведения,  рассыпанные во  множестве по самым  различным
местам;  это  были   сведения  о  годах  царствования   некоторых  царей,  о
длительности  того  или  иного похода, о времени  постройки того  или  иного
храма. Все это, а также подсчет минимального времени царствования всех царей
посл