ть царских гробниц,  а
всего лишь одна, и не четыре гробницы жриц, а только две.
     Правда,  факт  ограбления  почти всех  частных  гробниц  отрицать  было
трудно,  но комиссия  не сочла это достаточным  основанием  для  того, чтобы
предать суду такого  заслуженного  чиновника,  как  Певеро. Доносу  был  дан
отвод. На следующий же день торжествующий  Певеро (мы можем его себе  весьма
реально представить)  собрал  надзирателей,  администрацию  города  мертвых,
ремесленников,  стражу Некрополя и послал  эту толпу на  восточную сторону с
приказом  устроить  там  "митинг";  при  этом он дал  им указание отнюдь  не
избегать дома Песера, а наоборот, держаться к нему поближе.
     Для  Песера это было уже  слишком! С полным  основанием он расценил все
происходящее  как стопроцентную  провокацию  и  в приступе  ярости  допустил
вторую,  на  этот  раз решающую  ошибку. Он вступил в жестокую перебранку  с
одним из руководителей этого импровизированного "митинга" и, дойдя до высшей
степени  раздражения,  заявил  перед лицом  многочисленных  свидетелей,  что
сообщит обо всем этом чудовищном деле через голову наместника прямо фараону.
     Певеро только и ждал этого.  Он тут же довел до сведения наместника  об
этом  невероятном   заявлении   Песера,  замыслившего   нарушить  положенную
субординацию.   Визирь   созвал   суд   и   заставил   злополучного   Песера
председательствовать на нем в качестве судьи  - он должен был уличить самого
себя в клятвопреступлении и признать себя 'виновным.
     Эту историю, которая звучит  вполне современно  и к  которой  ничего не
добавлено (ее  можно было бы  даже рассказать гораздо  подробнее),  завершил
поистине  сказочный  конец.  О  таком  завершении  дела мечтают  многие,  но
выпадает  оно на  долю лишь  избранных.  Через два или три года  после этого
вопиющего процесса  была  арестована банда  грабителей. В ее  состав входило
восемь человек. Их подвергли пыткам, "били  плетьми по рукам и ногам", и они
дали  показания, которые, очевидно, попали в руки неподкупного чиновника, во
всяком  случае,  замолчать  эти  показания   не   удалось.  Вот  имена  пяти
грабителей: каменотес  Хепи,  художественный ремесленник  Ирамун, крестьянин
Аменемхеб,  водонос  Хамуас и  негр-невольник  Эенофер.  Они  показали:  "Мы
вскрывали их  гробы и срывали покровы, в которых они покоились...  Мы  нашли
священную мумию  этого  царя... На  шее у него  было  множество  амулетов  и
золотых украшений, голова его была  покрыта золотой маской; священная  мумия
этого  царя была  вся  покрыта  золотом. Покровы мумии были внутри и снаружи
вышиты золотом и  серебром и выложены  драгоценными  камнями. Мы сорвали все
золото, которое нашли на священной мумии этого бога, и амулеты, и украшения,
и покровы,  в  которых  она  покоилась.  Мы нашли также  супругу царя,  и мы
сорвали с нее все  ценное, что  было  на  ней.  Покровы,  в которые она была
завернута,  мы сожгли.  Мы украли  всю  найденную  подле  них утварь,  среди
которой были сосуды  из золота, серебра, бронзы. Золото, найденное на мумиях
этих  обоих  богов,  амулеты, украшения и покровы  мы  разделили  на  восемь
частей".
     Суд признал  их  виновными; показания Песера были подтверждены фактами,
так как среди гробниц, ограбление которых было теперь  официально  признано,
находилась и одна из тех, о которых Песер некогда говорил.
     В то же время, насколько  об этом можно судить, данный судебный процесс
и ряд других не смогли  приостановить систематический, организованный грабеж
Долины  царей.  Из  судебных  приговоров  нам  известно,  что были  взломаны
гробницы Аменхотепа III, Сети I, Рамсеса  II. "При  последующей династии  от
попыток  охраны  гробниц,  кажется,  и  вовсе  отказались", -  пишет Картер,
набрасывая мрачную картину вторжений грабителей в Долину царей.
     "Немало  необычного  видела эта долина, и  дерзкими были  разыгравшиеся
здесь  события.  Можно  представить  себе,  как на  протяжении  многих  дней
обдумываются  планы,  как обсуждаются  они  на  тайных  ночных совещаниях на
скале, как подкупается или подпаивается стража,  как затем напряженно роют в
темноте,  с трудом  пролезают  сквозь узкий подкоп к  погребальной камере, а
потом при  слабом  мерцании огонька  лихорадочно  ищут драгоценности, такие,
которые  можно  было  бы  унести  с  собой;  в  предутренней мгле  грабители
возвращаются  с  добычей  домой.  Все  это   мы  можем  себе  представить  и
одновременно понять, насколько это было неизбежно. Ведь  фараон, заботясь  о
том, чтобы достойным образом и в соответствии со своим саном похоронить свою
мумию, тем самым  обрекал ее на  гибель.  Искушение было  слишком  велико. В
гробницах покоились сокровища,  превосходящие  даже самые  смелые мечты,  и,
чтобы добыть их, нужно было только найти способ. И грабители рано или поздно
приходили к цели".
     Однако другая картина волнует  еще  более.  Мы  так  много  говорили  о
расхитителях  гробниц,  о  предателях-жрецах,  о  чиновниках-взяточниках,  о
коррумпированных отцах города,  об  этой охватившей  чуть  ли  не  все  слои
населения воровской сети - ее существование первым заподозрил  Питри,  когда
шел  по  следу грабителей  в  гробнице Аменемхета, -  что  у  читателя могло
создаться впечатление, будто в Египте, в особенности во времена XX династии,
вообще не было ни  честных  людей,  ни  верующих, которые  отдавали  должное
памяти усопших царей.
     А между тем в то самое время, когда грабители под покровом ночи крались
со  своей добычей по  одним тропинкам, на других сидели  в засаде  небольшие
группы верных  своему долгу людей. Волей-неволей им приходилось пользоваться
методами  своих  противников, хотя и в прямо противоположных целях. Для того
чтобы  успешно бороться  с грабителями, необходимо  было  их опередить  -  с
грабежами  боролись  при  помощи грабежей.  Эта превентивная война  немногих
оставшихся   верными  своему  долгу  жрецов   и  неподкупных   чиновников  с
великолепно  организованными  ворами требовала еще  большей подготовки и еще
большего соблюдения тайны, чем действия грабителей.
     Призовем  на  помощь всю  силу  своего  воображения:  мы услышим жаркий
шепот, увидим затененный свет факела над открытым саркофагом и  пригнувшиеся
из боязни  быть  замеченными фигуры.  Если их застигнут,  им самим ничего не
угрожает: они не делают ничего предосудительного, но один взгляд предателя -
и грабители  окажутся  осведомленными  о  том,  что останки  какого-то  царя
перенесены в безопасное место и, таким  образом, ускользнули  из их рук.  Мы
должны постараться представить себе шествие жрецов: вдвоем, в лучшем  случае
втроем они торопливо идут вслед за стражником, одним  из немногих оставшихся
верными  своему   долгу,  который  показывает  им   дорогу,   -  они   несут
забальзамированные останки своих мертвых царей. Так эти  мумии перетаскивают
с  места на место, чтобы спасти  их от грабителей. Как только жрецы узнают о
новых заговорах, они вынуждены  вновь повторять свои ночные вылазки. Мертвые
цари,  чьи  мумии  должны   были   пребывать   в  вечном   покое,   начинают
путешествовать!
     Порой  это происходило  иначе, возможно, даже  среди бела  дня:  стража
оцепляла  долину;   с  помощью  носильщиков  и   вьючных  животных  саркофаг
переносили  из ставшего ненадежным укрытия в новое  место, затем  появлялись
солдаты,  и,  возможно, снова  многим  свидетелям приходилось расплачиваться
жизнью, чтобы тайна осталась тайной.
     Рамсеса III  трижды переносили с  одного места на  другое. Путешествуют
Яхмес,  Аменхотеп I, Тутмес  II и даже Рамсес Великий. В  конце концов из-за
нехватки надежных убежищ они попадают  втроем  в одну гробницу. "В 14-й  год
третьего  месяца  второго  времени  года на 6-й  день Осирис, царь  Усермара
(Рамсес  II), был принесен  и  захоронен в гробнице Осириса, царя  Менмаатра
(Сети I), верховным жрецом Амона - Пайноджемом".
     Но и  здесь нельзя поручиться за их безопасность: Сети  I и Рамсеса  II
кладут в  могилу царицы  Инхапи. В могиле  Аменхотепа  II  оказалось в конце
концов не  менее тринадцати царских  мумий. Других при первом удобном случае
извлекали  из первоначальных мест захоронения или  из убежищ, где  они  были
спрятаны, выносили по пустынной,  одинокой тропинке, вьющейся по склону горы
(ее можно увидеть и сейчас), из Долины царей и хоронили в могиле, высеченной
в  скалах Деир аль-Бахари,  неподалеку  от гигантского храма, который начала
строить царица Хатшепсут, несчастная соправительница и сестра Тутмеса III.
     Здесь  мумии пролежали  никем не  потревоженные  три тысячи лет. Точное
местонахождение  захоронения  было,  очевидно,  забыто;  в  этом,  вероятно,
сыграла свою роль одна их тех случайностей, благодаря которым после первого,
в   общем  поверхностного,  ограбления  осталась  непотревоженной   гробница
Тутанхамона:  например, сильный  ливень, после которого вход  в часть долины
оказался занесенным глиной. Другой случайности - путешествию уже в  наши дни
американского коллекционера в  Луксор - мы обязаны тем, что эта колоссальная
общая гробница фараонов была обнаружена в 1875 году нашей эры.


     Глава 15
     МУМИИ
     История Долины  царей теряется  во тьме  столетий. "Сейчас  нам  трудно
представить  себе, -  пишет Картер, -  как  выглядела эта пустынная  долина,
населенная  призраками, в существовании  которых египтяне не сомневались. Ее
подземные  галереи  были  ограблены  и опустошены, входы  во  многие  из них
открыты и служили убежищем для лисиц, сов и летучих мышей. Но и ограбленная,
опустевшая,  скорбная  Долина  не утратила своего романтического очарования.
Она по-прежнему оставалась Священной  Долиной  царей и, вероятно, продолжала
привлекать  толпы  любопытных  и  чувствительных  посетителей.  Кроме  того,
некоторые гробницы Долины во времена правления Осоркона (900 годы  до н. э.)
вновь использовались для погребения жриц".
     Через    тысячу    лет    Долина    царей    была   заселена    первыми
отшельниками-христианами,  которые  устроили себе  кельи в  пустых сирингах.
"Блеск и роскошь царей уступили место смиренной бедности. Пышная усыпальница
фараона превратилась в тесную келью отшельника".
     Но  и  это  изменилось. Традиция  предназначила  Долину  царей  служить
убежищем одновременно  и для царей и для грабителей. В 1743  году английский
путешественник  Ричард Пикок составил ее первое современное  описание; гидом
ему служил  какой-то  шейх,  Пикоку удалось осмотреть  четырнадцать открытых
могил.  (Страбону,  как  мы  уже  упоминали,  было  известно  сорок,  сейчас
насчитывают шестьдесят  одну.)  Район этот  был  ненадежным. На холмах Курны
раскинула  свой лагерь  шайка разбойников. Двадцать шесть лет  спустя Долину
царей посетил Джеме Брюс. Вот  что он рассказывает в своих записках об одной
попытке выкурить грабителей из  их  нор:  "Все они объявлены  вне  закона  и
подлежат,  если  их  удастся  где-либо  схватить, смертной казни. Осман-бей,
прежний наместник  Гиргэ, не желая более терпеть безобразий, творимых  этими
людьми, приказал набрать сухого хворосту и осадил вместе со своими солдатами
ту часть горы, где жило большинство  этих отверженных;  он приказал завалить
хворостом  все их  пещеры  и  поджечь  его; большинство разбойников погибло.
Впрочем, они быстро пополнили свои ряды".
     Когда Брюсу вздумалось остаться на ночь в погребальной камере для того,
чтобы снять копию с настенного рельефа в  гробнице  Рамсеса  III, испуганные
туземцы-проводники  стали  шуметь и  всячески выражать  свое недовольство, а
потом побросали свои факелы и ушли, оставив Брюса в темноте. "Уходя, они всю
дорогу выкрикивали по моему адресу страшные пророчества о великом несчастье,
которое разразится  тотчас  же  после их ухода из  гробницы".  Когда же Брюс
вместе  с единственным оставшимся  ему верным слугой начал  в кромешной тьме
спускаться к Нилу, к своей лодке, поднялся невообразимый шум: со всех сторон
послышались  крики,  а  сверху из  темноты  пронеслось  несколько  камней  и
раздались выстрелы.  Эта усиливавшаяся  стрельба и заставила Брюса сократить
свой  визит - ему пришлось чуть ли  не бегством спасаться из Долины царей. А
когда тридцать лет  спустя наполеоновская  Египетская комиссия приступила  к
обмеру  гробниц  и самой Долины царей, она  тоже была обстреляна  фиванскими
разбойниками.
     Сегодня в Долину царей стекаются приезжие со всего света. Одна из самых
драгоценных, выдающихся находок в этой древней земле была сделана всего лишь
каких-нибудь  двадцать лет назад. Теперь и  в  этом месте кричащие драгоманы
награждают ударами палок своих ослов; из гостиницы Кука, расположенной возле
Деир аль-Бахари,  приходят  посетители, а  арабы-зазывалыцики на  прекрасном
английском языке приглашают всех желающих осмотреть "царские гробницы".
     И  невольно  перед вашим  взором  проносится  вся  необычайная  история
Нильской долины, ее царей, ее народов; а когда читаешь в путеводителе о том,
что  наиболее  заслуживающие  внимания  гробницы,  в  том числе  и  гробница
Тутанхамона,  три  раза в неделю по утрам  освещаются  электрическим светом,
становится немного грустно и смешно.
     Наиболее значительная  находка в Долине царей была сделана в 1922 году;
она  взбудоражила общественное мнение  всей Европы и вызвала  такой интерес,
какой выпадал  до тех  пор  на  долю лишь одного археологического открытия -
открытия Шлиманом Трои. Однако за несколько десятилетий до этого почти столь
же   поразительная   находка,   но  сопровождаемая   еще   более   странными
обстоятельствами, была сделана в долине Деир аль-Бахари.
     Мы уже  упоминали об американце, которому  удалось раздобыть  на кривых
улочках Луксора  ценный  египетский папирус. Европейский  эксперт, установив
подлинность этого  документа и  его значение, поинтересовался, каким образом
он   попал  в   руки   американского   путешественника.  Довольный   удачей,
коллекционер, зная, что на европейской территории  у него уже никто не может
отнять  добычу,  охотно рассказал обо  всем,  ничего  не утаивая и отнюдь не
преуменьшая своих заслуг. Эксперт написал подробное  письмо  в Каир. Так был
сделан первый шаг к знакомству с неслыханным фактом осквернения могил.
     Когда профессор Гастон Масперо получил в своем музее  в Каире письмо из
Европы, его взволновали  два обстоятельства. Во-первых,  то, что музей снова
лишился ценнейшей находки. Снова - ибо не более как за шесть лет до этого на
черном  рынке  непонятно  откуда  появились  редкие  и чрезвычайно ценные  в
научном отношении вещи,  происхождение которых не  удавалось выяснить даже в
тех  случаях,   когда  счастливые  покупатели,  выехав  за  пределы  Египта,
соглашались  рассказать,   каким  образом  им   удалось   их  приобрести.  В
большинстве   рассказов  фигурировал  некий   высокий  незнакомец;  в  одних
рассказах  он  был арабом, в других - юношей негром, нищим  феллахом и  даже
состоятельным шейхом. Во-вторых, Масперо был озадачен  тем,  что  папирус, о
котором  его  уведомляли,  был  извлечен,   как  сообщалось   в  письме,  из
усыпальницы одного из царей XXI династии, то есть именно той самой династии,
о гробницах которой ничего не было известно. Кто  нашел эту гробницу? И была
ли  она  гробницей одного  царя? Если  бы профессор  Масперо мог увидеть  те
сокровища,  сведения о которых  достигли  его ушей,  то  даже  поверхностный
осмотр  убедил бы его в том, что они относились  к  погребальному  инвентарю
различных  фараонов. Предположение,  что современным  осквернителям  гробниц
удалось  обнаружить  сразу несколько  древних  усыпальниц,  казалось  просто
невероятным. Гораздо  более  правдоподобной  представлялась мысль,  что  они
сумели найти  одну из больших общих гробниц. Перспективы, которые  открывало
подобное заключение, не могли не  взволновать такого  ученого,  как Масперо.
Необходимо  было что-то  предпринять. Между тем египетская полиция поставила
на этом деле  крест.  Оставалось  одно: самому заняться поисками грабителей.
Так в результате ряда совещаний с очень узким кругом участников в Луксор был
откомандирован один из молодых ассистентов Масперо.
     С  того самого  момента,  как ассистент покинул корабль, он повел  себя
совсем  иначе,  чем обычный археолог.  Он поселился  в том  же  отеле, что и
американец, раздобывший  папирус. А затем по  всем  углам и закоулкам базара
днем  и  ночью  стал  слоняться  некий молодой богатый  "франк".  Он покупал
различные  безделушки,  щедро  за  них расплачиваясь;  ведя конфиденциальные
переговоры с  торговцами, он никогда  не  забывал оставить  собеседнику  "на
чай",  однако  не  больше  обычного,  чтобы  не  возбудить  подозрений.  Ему
предлагали немало  различных  "раритетов", изготовленных местными кустарями,
но  молодой человек, слонявшийся весной 1881  года по Луксору, был  знатоком
своего  дела и  его не так-то легко было провести. В этом вскоре убедились и
постоянные и  "дикие"  торговцы  Луксора.  Это  внушило  им  уважение, а  от
уважения  к доверию  один шаг. И вот  в один прекрасный день некий торговец,
часами  стоявший в ожидании покупателей  возле  своей лавчонки, позвал его к
себе. А затем ассистент Египетского музея увидел небольшую статуэтку.
     Ему удалось сдержаться и  придать  своему  лицу  совершенно безучастное
выражение. Присев рядом  с торговцем на циновку, он принялся торговаться, не
выпуская  из  рук  статуэтку;  он  знал,   что  она  подлинная   -  об  этом
свидетельствовала  выгравированная   на  ней   надпись;  более  того,   она,
несомненно, была взята из гробницы какого-то фараона XXI династии.
     Торговля  длилась долго.  В конце  концов ассистент купил статуэтку, но
особого восторга при этом не выразил. Он дал недвусмысленно понять, что ищет
что-нибудь  более значительное, более ценное. Тогда его  еще  до наступления
вечера познакомили с неким высоким арабом в расцвете лет -  Абд аль-Расулом,
главой  большой семьи. А когда юный ассистент  поговорил с ним в последующие
дни  подробнее, когда  этот  араб показал ему  наконец  после  новых  встреч
несколько других античных раритетов, на этот раз из эпохи XIX и XX династий,
он велел его арестовать - молодой ученый был убежден, что нашел вора.
     Вместе с некоторыми своими родственниками Абд аль-Расул был доставлен к
мудиру  Кены.  Дауд-паша   лично  вел  следствие,  но  на  сцене  появлялись
бесчисленные свидетели, доказывавшие  невиновность  обвиняемого.  Все жители
той деревушки, в которой родился и жил Абд аль-Расул, клятвенно подтвердили,
что он невиновен, более того, что невиновна и вся  его семья, принадлежавшая
к числу самых старых и наиболее  уважаемых в общине. Тем временем ассистент,
полностью уверенный в своей правоте, уже  успел протелеграфировать в Каир об
успехе.  Теперь ему пришлось увидеть, как Абд  аль-Расул и его  родственники
были освобождены из тюрьмы за недостатком улик. Он  заклинал чиновников - те
в ответ только пожимали плечами, он пошел к мудиру - тот удивленно посмотрел
на него, подивился нетерпению "франка" и сказал, что нужно подождать.
     Ассистент  прождал день, прождал другой, а затем  послал  телеграмму  с
опровержением   первого   сообщения.    Муки   неопределенности,   восточная
флегматичность  мудира  довели его  до  того, что он заболел. Но мудир  знал
своих людей.
     Говарду Картеру мы обязаны следующим рассказом, который он  записал  со
слов одного из своих старейших рабочих, - в юности тот был схвачен как вор и
приведен  к  мудиру. Он  очень боялся строгого  Дауд-пашу.  К  тому  же  его
охватило  щемящее чувство неуверенности, когда  вместо суда  его  привели  в
частные апартаменты паши, который плескался в это время - жара была страшная
- в чане с холодной водой.
     Дауд-паша взглянул на него...  он ничего не говорил, он просто смотрел,
но и много  лет  спустя старый рабочий помнил  этот взгляд. "Казалось, кости
мои превратились в воду. Потом он спокой