шал государственную казну и после смерти, так
как его "Ка"  требовал все новых и  новых жертв - ему были нужны  постоянные
религиозные обряды. Любой  мало-мальски  предусмотрительный фараон отписывал
одним только  жрецам, которые  должны  были освящать жертвы, предназначенные
его "Ка", доход по меньшей мере с дюжины деревень.
     Сила  этих религиозных воззрений была так  велика, что  заглушала голос
разума  и в области  политики и  в области морали.  Пирамиды,  сооружавшиеся
фараонами - и только ими, ибо менее знатные люди довольствовались мастаба, а
человек  из  народа и могилой в  песке, -  явились  порождением переходящего
всякие  границы  эгоцентризма,   чуждого  человеку   современного  общества.
Пирамиды  не  были,  подобно  огромным  сооружениям  христиан,  храмами  или
соборами,  предназначенными для той или иной благочестивой  общины верующих;
не  были  они  и,  подобно вавилонским башням-зиккуратам, обиталищем богов и
одновременно  всеобщей  святыней.  Они были предназначены  только для одного
человека - для фараона, для его мертвого тела, для его души и для его "Ка".
     Несомненно  одно: гигантские  памятники, сооруженные царями IV династии
сорок  семь  столетий  назад,  далеко  выходят  за  рамки  всего  того,  что
предписывалось верой  и религией и  диктовалось соображениями  безопасности.
Вскоре, однако, постройка столь огромных пирамид  стала редкостью, а потом и
вовсе прекратилась,  хотя правящие  в те  времена  цари были ничуть не менее
могущественными самодержцами, чем Хеопс,  Хефрен и Микерин; их  обожествляли
даже более, чем их  предшественников, а такие фараоны, как, например, Сети I
и Рамсес II, отстояли от стонущего под игом рабства народа еще дальше.
     Одной из  причин,  слишком  материальной, чтобы ею можно было полностью
объяснить отказ от сооружения  больших пирамид, была все более  возрастающая
смелость грабителей. В некоторых деревнях ограбление  гробниц превратилось в
своего рода промысел:  социальная  компенсация  вечно голодных за счет вечно
сытых.  (О таких  грабителях, которые превратили историю открытия гробниц  в
уголовную  хронику,  мы еще  услышим.) Сохранность останков  в пирамидах  не
могла  быть  теперь  гарантирована; это  привело  к необходимости  изыскания
совершенно новых  мер предосторожности  и защиты  и  тем самым  к сооружению
новых видов гробниц.
     Другую  причину  можно, вероятно,  понять  только в  том  случае,  если
прибегнуть   к   помощи  исторической  морфологии.   Она   сопоставляет  все
цивилизации,   располагая  их,  так  сказать,  на   одной  плоскости   с  их
аналогичными  периодами  подъема и упадка, и отмечает, что  пробуждение души
народа   всегда  сопровождается  стремлением  к   созданию   монументальных,
штурмующих небо сооружений. Если  рассматривать  интересующую нас проблему с
этой точки зрения, нетрудно уловить, несмотря на все  различия, определенную
связь  между  вавилонским  зиккуратом,  романоготическими  соборами Запада и
египетскими пирамидами. Все они  стоят у истоков той или иной  цивилизации и
относятся к  тем временам,  когда  колоссальные  сооружения  воздвигались  с
поистине чудовищной  силой;  вспомним: ранние готические  соборы были  столь
огромными, что нередко их не могло заполнить даже все население того города,
где они  были  воздвигнуты.  Сила  эта  не  признавала никаких  препятствий,
благодаря  ей  из темных глубин сознания внезапно  рождались  арифметические
выкладки законов статики и из постепенного познания  природы - первые законы
небесной механики.
     Девятнадцатый век, век технического прогресса,  не верил в  возможность
этого.  Представители  западноевропейской технической мысли  не  могли  себе
представить,  что  подобные  сооружения   были  построены   без  машин,  без
полиспастов   и,   вероятно,  без   воротов  и   кранов.  Но   стремление  к
монументальности преодолело  все, и  количественная сила  ранней цивилизации
оказалась равной качественной силе позднейших цивилизаций!
     Пирамиды были  построены при помощи мускульной  силы. В просверленные в
скалах отверстия забивали колья и  поливали их водой до тех пор, пока они не
разбухали; так в горах  Моккатама добывали необходимый для постройки пирамид
камень.
     На катках и  тачках эти каменные  глыбы доставляли  к месту назначения.
Так постепенно, слой  за слоем, пирамида вздымалась ввысь. По одному проекту
или  по  нескольким  сооружалась  она  -  один  из  академических   вопросов
археологии. Лепсиус  и  Питри придерживались в этом вопросе разного  мнения;
современная наука склонна принять точку зрения Лепсиуса, который считал, что
пирамиды строились по нескольким проектам.
     Качество работы этих строителей, живших сорок семь столетий назад, было
таково, что,  как отмечал Питри,  несовпадение горизонтальных и вертикальных
линий пирамиды  не превышает ширины большого пальца. Камни настолько  плотно
пригонялись один  к другому, что еще  восемьсот лет назад арабский  писатель
Абд  аль-Латиф  с  удивлением  заметил  (сейчас  это  может  в большом  зале
Хеопсовой  пирамиды установить с  помощью блица  и фотокамеры любой турист):
здесь работали  мастера - камни подогнаны так, что между ними  не  просунешь
даже  иголки. И не  прав тот современный критик, который  утверждает,  что с
точки   зрения   законов   статики   древние   мастера  проявляли   излишнюю
добросовестность,  оставляя  над гранитным перекрытием  погребальной  камеры
пять  пустых помещений: как показала проверка,  для облегчения перекрытий за
глаза  хватило бы и  одного.  Он забывает, что сегодня  мы оставляем  пяти-,
восьми- и двенадцатикратный запас прочности, причем не только при сооружении
мостов.
     Пирамиды простоят  еще  долго.  У  Хеопсовой  пирамиды  обломилась лишь
верхушка,  где образовалась площадка  примерно  в десять квадратных  метров,
почти  полностью  слезла  гладкая  облицовка  из  прекрасного  моккатамского
известняка, обнажив желтоватый плотный  известняк  местной породы - основной
материал,  использовавшийся при сооружении  пирамиды; однако она стоит,  и с
ней  рядом  стоят другие. Но где те фараоны, которые искали  в  них убежища,
которые видели в  пирамидах безопасное  место для своего мертвого тела и его
"Ка"?
     Именно  здесь  высокомерие  фараонов  обернулось  для  них  заслуженной
трагедией.  Тем, которые лежали не в  каменных крепостях,  а в мастаба,  под
землей, или  в простых могилах  в песке, повезло  значительно больше, чем их
повелителям:   многие   из  этих  захоронений  оказались   вне  поля  зрения
грабителей. А вот гранитная  гробница Хеопса изуродована и  пуста, и мы даже
не знаем, с  каких пор. Бельцони  еще в 1818 году разыскал саркофаг Хефрена:
крышка его была сломана, а сам саркофаг чуть  не до краев наполнен щебнем; у
богато орнаментированного  базальтового  саркофага Микерина уже  в тридцатых
годах прошлого столетия, то есть когда полковник Визе обнаружил погребальную
камеру,  где  находился  саркофаг,  не  было  крышки,  а  куски  деревянного
внутреннего  гроба  лежали  в  другом  помещении  вместе  с остатками  мумии
фараона. Этот саркофаг затонул около испанских берегов вместе с кораблем, на
котором его везли в Англию.
     Миллионы  каменных  плит должны  были служить  броней  для мертвых  тел
фараонов;  замурованные ходы,  хитроумная маскировка архитектурными деталями
должны  были  служить  препятствием  для  тех,  кто  задумал бы  разбогатеть
неправедным путем. Ведь погребальные  камеры были полны богатств, неоценимых
сокровищ; царь и мертвый оставался царем, и его "Ка", который возвращался  в
мумию,  чтобы  возродиться  к новой  жизни в потустороннем мире, нуждался  в
украшениях,  роскошных  предметах  обихода, привычной драгоценной  утвари  и
верном  оружии из  золота  и благородных металлов,  украшенном  лазуритом  и
самоцветами. Послужили ли  пирамиды  в  самом деле защитой?  Увы, нет. Жизнь
показала,  что  их размеры не только не отпугивали  грабителей, а  наоборот,
привлекали. Камни  охраняли, но размеры  пирамиды  говорили совершенно ясно:
"Нам  есть  что скрывать". И грабители  принимались за дело.  Это началось в
древнейшие  времена, это продолжается и сегодня. С хитростью  грабителей, их
выдержкой и коварством пришлось в полной мере ознакомиться Питри, когда он в
гробнице Аменемхета пережил свое первое разочарование.
     Необходимо хотя бы вкратце остановиться на том вопросе, который вот уже
на  протяжении  ста  лет вновь  и  вновь  поднимается различными газетами  и
журналами,  в том числе и специальными, в статьях под интригующим заголовком
- "Тайна Большой пирамиды". Нам  хорошо  известно,  что  там, где не хватает
знаний,  всегда существует широкий  простор для  всякого  рода умозрительных
спекуляций. Необходимо, однако, отличать умозрительные спекуляции от научной
гипотезы. Гипотеза входит  в арсенал научных  методов любой  отрасли знания,
она  исходит  из  уже  известных  достоверных  данных,   она  не  решает,  а
предполагает.  Умозрительные  же  спекуляции  не  имеют  никаких  границ.  В
большинстве  случаев даже в посылках желаемое принимается  за достоверное, а
что  касается так называемых  следствий, то  это уже всегда  чистейшей  воды
фантазия, блуждающая по самым окольным тропинкам метафизики, по самым темным
дебрям  мистики,   по  самым  таинственным  областям  неверно  истолкованных
положений  Пифагора  и каббалы. Самые  опасные  из  них те,  которые кажутся
логически обоснованными, ибо для логики у нас, людей двадцатого иска, всегда
наготове овации.
     Египетские находки вызвали  к  жизни  немало  умозрительных  теорий:  о
некоторых из них мы уже упоминали,  когда рассказывали  о  дошампольоновских
интерпретациях иероглифов. Мы  можем  привести здесь  еще  один пример. Речь
идет  о недавно вышедшей  книге сэpa  Галахада  (за  этим  именем скрывается
женщина)  "Матери и  амазонки",  где  автор  не  в  порядке дискуссии,  а  в
совершенно категорической форме утверждает, будто у египтян и в исторические
времена  существовал   ярко  выраженный  матриархат.  (Кстати,  сэр  Галахад
вкладывает  в  свои  доказательства  столько  огня и красноречия,  что можно
только пожелать, чтобы подобной силой  убеждения обладал хоть один серьезный
археолог.)  Особого упоминания заслуживает в этой связи и Сильвио Гезелл. Не
желая  ограничиваться  узким  кругом  своей  специальности,  Гезелл  занялся
исследованием животрепещущего  вопроса:  был  известен Моисею порох или нет?
Призвав на помощь все свое остроумие, он старался доказать, что выросший при
дворе  Рамceca  Моисей  использовал с  помощью  своего  тестя, жреца  Йетро,
который  был  знаком с  секретными  таинствами,  Ковчег  Завета  в  качестве
лаборатории  для изготовления взрывчатых веществ; в  28-30 стихах 30-й главы
2-й книги Моисея имеется  рецепт взрывчатки.  Горящий кустарник,  египетские
колесницы, летящие вверх колесами,  скала, которая  раскалывается  от одного
удара,  стены  Иерихона, которые пали  от звука труб, -  все  это,  согласно
Сильвию Гезеллу, результат той науки,  которой  удалось превратить  Ковчег в
лабораторию и  фабрику взрывчатки. Разве  получение Моисеем скрижалей Завета
не  сопровождалось  грохотом  и   дымом?  Разве  не  понадобилось  неловкому
лаборанту сорок дней,  чтобы залечить свои ожоги? Иоганн Ланг, верный рыцарь
теории полого мира, выдвинул в поддержку Гезелла  естественнонаучные доводы.
Однако далеко не  всегда спекуляция так явно разоблачает сама себя, как эта.
Нас в  данном случае интересует  иное: с древнейших времен Большая  пирамида
(именно пирамида Хеопса, не какая-либо другая) служила объектом всякого рода
мистических  цифровых выкладок.  Эта цифровая мистика  находится  на  том же
уровне, что и приведенные нами примеры умозрительной спекуляции, и тот факт,
что к  ней в наши дни возвращаются серьезные ученые,  завоевавшие бесспорный
авторитет в различных специальных  областях науки, ничего в  этой  оценке не
меняет.
     Большую  пирамиду  нередко  называли  Библией  в  камне.  Нам  известны
толкования Библии.  Толкования  Большой пирамиды  недалеко  ушли от них.  Из
плана  этой  пирамиды, расположения  ее ворот, ходов,  залов  и погребальных
камер  сумели вычитать  всю  историю человечества!  Один  из  исследователей
предсказал на основе этой "истории", что в 1913 году начнется мировая война.
Легковерные отметили, что он ошибся "только на один год".
     Приверженцы  цифровой  мистики  оперируют  материалом,  который   может
произвести ошеломляющее впечатление, если только не будет сразу направлен по
верному пути. Вот  пример: пирамиды расположены  точно по  направлению стран
света, поэтому диагональ северо-восток - юго-запад пирамиды Хеопса находится
на одной линии с  диагональю пирамиды Хефрена. Большинство вытекающих отсюда
заключений  основывается  на  ошибочных  измерениях,  на  преувеличениях   и
беззастенчивом использовании тех возможностей, которые способно предоставить
любое  достаточно большое сооружение, если измерять его малыми мерами длины.
После первой попытки, осуществленной Флиндерсом Питри, Большая пирамида была
измерена относительно точно. Однако мы должны отдавать себе отчет в том, что
любое  обмеривание,  даже с помощью  самых современных  методов, может  быть
только приблизительным, так  как  облицовка  пирамиды не  сохранилась, а  ее
вершина разрушена. Поэтому любая цифровая мистика, в основу которой положены
измерения  с точностью до сантиметра,  с  самого начала дискредитирует  сама
себя. К  этому следует добавить,  что, хотя  египтяне  и обладали совершенно
исключительными  познаниями в области астрономии - в  этом им следует отдать
должное, - у нас нет никаких оснований утверждать, что  у них была такая  же
определенная,  выверенная мера  длины,  как наш  метр, эталон которого,  как
известно, хранится в Париже.
     Вероятно, такое  пренебрежение к точности покажется  нам непонятным, но
вспомним,  что  древние  египтяне были также  лишены  чувства времени  в его
историческом понимании.
     Получить   сенсационные  результаты,  применяя  при  обмере  гигантских
сооружений  ничтожные меры  измерения,  нетрудно.  Можно не сомневаться, что
если мы  начнем измерять сантиметрами Шартрский  или Кельнский  собор,  то с
помощью таких арифметических действий, как сложение, вычитание  и умножение,
нам  будет  не  так   уж  трудно  добиться  самых  неожиданных   аналогий  с
космическими величинами. Вероятно, именно такие методы породили утверждение,
что число "пи"  не  следует  считать  "числом Лудольфа",  ибо  оно уже  было
известно строителям пирамиды. Но если даже и подтвердилось  бы, что египтяне
действительно запечатлели в пропорциях и размерах Большой пирамиды  какие-то
особые сведения из области математики  и астрономии (сведения, которые стали
доступны современной  науке  лишь  в XIX и  XX  веках, как, например, точное
расстояние  от  Земли  до Солнца), то и  в этом случае нет никаких оснований
облекать  эти цифры в мистические одежды, а тем более заниматься какими-либо
пророчествами. В  1922 году немецкий египтолог Людвиг  Борхардт  опубликовал
после тщательного изучения Большой пирамиды книгу  "Против цифровой  мистики
вокруг  Большой  пирамиды  Гизэ".   Здесь  мы   находим  аргументы,  которые
окончательно выбивают почву из-под ног мистиков.
     Питри  принадлежал к числу тех  археологов, которым  не страшны никакие
препятствия,   он  был   человеком  непреклонной  воли,  редкой  выдержки  и
настойчивости.  Чувствуя,  что находится на  верном пути, Питри пробивает  в
1889 году ход в сложенной  из нильского  кирпича пирамиде одного фараона (он
сам в то  время  еще не  знал, что это  гробница  Аменемхета III,  одного из
немногих миролюбивых властителей Египта), пробивает потому,  что  настоящего
входа в эту пирамиду он  так и не сумел найти. Однако, проникнув в гробницу,
он обнаруживает, что у него были предшественники  - еще  более  пронырливые,
находчивые и настойчивые в  своих  поисках, чем он САМ: люди давно прошедших
времен,   осквернители  гробниц,  пробравшиеся  сюда  не  для   того,  чтобы
полюбоваться памятниками  прошлых эпох, не  для  того, чтобы, воздав должное
прошлому,  извлечь  их на свет в назидание настоящему, а для грабежа!  И тут
Питри, неутомимый Питри, даже восхищается выносливостью грабителей!
     Решив заняться исследованием пирамиды -  от деревушки Хаувара аль-Макха
до  нее можно было добраться на осле за три  четверти часа, - Питри принялся
искать вход там, где он  находился почти у всех пирамид: с северной стороны.
Но так же, как и его предшественники-грабители, он не нашел его. Не нашел он
его  и  на  восточной  стороне,   и  тогда,  решив  не  тратить  времени  на
утомительные поиски, он начал пробивать в стене туннель.
     Это  было  мужественное   решение.  В   распоряжении  Питри  были  лишь
примитивные технические средства. Он знал, что ему предстоит тяжелая работа,
хотя вряд ли предполагал, что ему придется провозиться с раскопом в  течение
нескольких недель.
     Нужно призвать на  помощь всю  свою фантазию, чтобы понять, что значит,
проработав день на египетском солнцепеке, претерпев все трудности, вызванные
и  несовершенством орудий, и несговорчивостью  рабочих,  вдруг, в  тот самый
момент,  когда  в проломе  последней стены  показалась  счастливо  найденная
погребальная  камера,  понять, что  тебя  опередили: в  камере ухе  побывали
грабители.
     Мы вновь  встречаемся здесь  с чувством,  которое так часто  охватывает
исследователя  в  момент  завершения  его  трудов,  - чувством  глубочайшего
разочарования, побороть  которое могут лишь сильные.  (Ровно двенадцать  лет
спустя  произошел случай, который  мог бы доставить Питри минутку злорадного
удовлетворения: современные гробокопатели взломали  гробницу Аменхотепа  II,
скончавшегося около 1420 года  до н. э.,  и  разрезали  в  поисках  сокровищ
ткань,  в   которую  была   завернута   мумия.   Они   испытали  всю  горечь
разочарования, наверняка еще более глубокую, чем та,  которую испытал Питри,
- их соратники по ремеслу, жившие  три  тысячелетия назад, так мастерски все
обчистили, что на долю их потомков не осталось ровным счетом ничего.)
     Ход, который проделал Питри, был слишком узок. Но он не мог ждать, пока
рабочие расширят его.  Обвязав одного египетского юношу под мышками  и сунув
ему в руку свечу, он спустил его в погребальную  камеру. Трепещущий луч упал
на два саркофага... Взломаны, пусты!
     Ученому  оставалось  лишь  одно:  попытаться все-таки  установить, кому
принадлежала  гробница.  И снова  трудности!  В пирамиду пробились подземные
воды. Когда Питри,  расширив ход, проник в погребальную камеру,  он очутился
по колено  в  воде - точно так же, как позднее в одной мастаба, где ему было
суждено  найти  покрытую  украшениями  мумию.  Но  Питри   не  отступил,  не
испугался.  С помощью  заступа  он  исследовал сантиметр за  сантиметром всю
поверхность пола и нашел сосуд из алебастра, на котором было начертано имя -
Аменемхет.   В    соседней   камере    он   нашел   бесчисленное   множество
жертвоприношений, причем  все они были посвящены царевне  Пта-Нофру,  дочери
Аменемхета III.
     Аменемхет III,  царь XII династии, царствовал с 1849 по  1801 год до н.
э. (согласно Брэстеду). Династия, к  которой он принадлежал, была у власти в
общей сложности 213 лет. Время правления  Аменемхета  III, объединившего под
своей властью  Верхний и  Нижний Египет, было одной из счастливейших  эпох в
истории страны, которую на протяжении долгих  столетий  разоряли  войны  как
внешние - с соседними племенами, так  и внутренние -  с вечно  восстававшими
номархами.   Аменемхет   заботился   о   поддержании  мира.  Выстроенные  им
многочисленные сооружения, в  том  числе и  построенная  на  одном  из  озер
плотина,  служили  одновременно и светским и духовным целям; его  социальные
мероприятия,  не   имеющие  с  точки  зрения  западной  цивилизаци