Там  мы  и
воспитывались. Наши семьи не распадались. Черт, у нас вообще не было  семей.
Мы сироты.
   Крис смотрел на дождь за окном.
   - Вот еще одна деталь, которая  мне  совершенно  не  понятна,  -  сказала
Эрика. - Каждая пара училась в одном городе. Макелрой и Конлин в Омахе. Ты с
Крисом - в Филадельфии. Другие в Акроне, в Шейд Гэп и т.  д.  Я  думаю,  раз
клички выбраны по определенному принципу, то и города, должно быть, тоже.
   - Так и есть, - отозвался  Крис  и  резко  повернулся  от  окна.  -  "Дом
мальчиков".
   - Что? - в недоумении спросил Сол.
   Дрожа от ярости, Крис подошел к Солу и Эрике.
   - Так называется приют в Акроне. "Рай для  мальчиков".  Это  в  Омахе.  В
Пенсильвании - "Джонстаунская академия  для  мальчиков",  а  в  Шейд  Гэп  -
"Институт для мальчиков", не говоря уже о нашей родной "Школе Франклина  для
мальчиков" в Филадельфии. В городах из этого списка находятся десятки лучших
в стране школ для мальчиков. Но пусть красивые названия  не  вводят  тебя  в
заблуждение, - с горечью, сказал он Эрике. - Все они означают одно и то  же:
сиротский приют. - Он стиснул зубы. - У этих людей в твоем списке есть нечто
общее со мной и Солом - все они сироты. Каждая пара  воспитывалась  в  одном
учебном заведении. Поэтому им даны клички лирических братьев, хотя у  них  и
разные  фамилии.  -  Грудь  Криса  возбужденно  вздымалась.  -   Когда   они
встретились, одиночество связало их между  собой  особыми  узами.  Это  была
такая крепкая  дружба,  что  ее  можно  назвать  эмоциональным  эквивалентом
кровного братства. Будь он проклят, Сол! Теперь ты понимаешь, что он с  нами
сделал? Сол кивнул.
   - Элиот лгал нам в самом главном. Он никогда не любил нас.  Он  с  самого
начала лишь использовал нас в своих целях.  Эрика  крепко  схватила  Сола  и
Криса за руки.
   - Может, черт возьми, хоть один  из  вас  потрудится,  объяснить,  о  чем
речь?
   - На это уйдет целая жизнь, - ответил  Крис  и  со  стоном  опустился  на
диван.

20

   Дождь усилился, и утро скорее напоминало сумерки.  Элиот  стоял  в  своем
офисе у окна, глубоко погрузившись в невеселые размышления.  Он  не  замечал
дождливого пейзажа Вирджинии за окном. Кожа на его лице приняла  серый,  как
дождь, оттенок. Позади  раздался  стук  в  дверь.  Он  не  обернулся,  чтобы
посмотреть, кто вошел.
   - Странное дело, сэр. Я никак не могу в нем разобраться, а  потому  решил
поставить в известность вас. - Голос принадлежал помощнику Элиота.
   - Я полагаю, плохие новости, - буркнул Элиот.
   - В Управлении Национальной Обороны произошла утечка информации. Вчера их
главный программист был найден в порноквартале. У него были  галлюцинации  и
припадки.  Полиция  решила,  что  он  принял  наркотик  и  направила  его  в
психиатрическую лечебницу, чтобы привести в чувство. Утром он был  полностью
в норме, но не мог вспомнить" что был в порноквартале, а  также  не  помнит,
чтобы принимал какие-либо наркотики. Возможно, он лжет, но...
   - Скополамин, - констатировал Элиот и обернулся. - Говори по существу.
   - Вчера вечером, пока он находился у психиатра, кто-то воспользовался его
кодом,  чтобы  получить  доступ  в  компьютерный  банк   данных   Управления
Национальной Обороны. У них есть специальная система,  которая  отслеживает,
кто запрашивал информацию. А дальше уже дело касается  нас.  Тому  человеку,
который  воспользовался  кодом  программиста,  не   нужна   была   секретная
информация. Его интересовали восемнадцать человек, и он запросил лишь  общие
данные о них. Поскольку вы были инструктором этих  восемнадцати.  Управление
считает, что об утечке информации следует доложить вам. Дело в том, сэр, что
в этом списке есть два имени - Ромул и Рем.
   Элиот устало сел за стол.
   - А еще Кастор и Поллукс, Кадм и Киликс.
   - Да, сэр, это так. - В голосе его помощника звучало удивление. -  Откуда
вы знаете?
   Элиот подумал о Касторе и Поллуксе, которые охраняли вход в  офис.  Затем
он подумал о Соле и Крисе. Они подбираются  все  ближе.  Теперь"  когда  они
поняли, что нужно  искать,  у  них  уйдет  много  времени  для  того,  чтобы
догадаться обо всем остальном.
   Он мрачно смотрел на струйки дождя, растекающиеся по стеклу.  Да  поможет
мне Бог, когда они догадаются, подумал он.
   Мысленно он добавил: Господи, помоги нам всем.

КНИГА ТРЕТЬЯ
ПРЕДАТЕЛЬСТВО

НАЧАЛЬНАЯ ПОДГОТОВКА ОПЕРАТИВНИКА

1

   23 декабря 1948 г. в 17.00 военная разведка  США  в  Номе,  штат  Аляска,
приняла вечерний прогноз из русских портов Владивостока, Охотска и Магадана.
ВВС сопоставили  эти  сообщения  с  прогнозами  из  японских  портов,  чтобы
составить график ночных испытательных  полетов  для  Б-50.  Прогноз  русских
обещал неожиданное потепление. Поводов для беспокойства не было.
   Семь минут спустя на всех частотах звучал мощный сигнал, который  русская
военно-морская база под Владивостоком  посылала  одной  из  своей  подводных
лодок в  открытом  море.  Шифрованное  сообщение  было  необычайно  длинным,
поэтому американская военная разведка на Шепердз-Филд  в  Номе  бросила  все
силы на его расшифровку, забыв послушать сводку погоды японцев. Как  обычно,
четыре самолета Б-50 были  подготовлены  к  полету  на  большой  высоте  для
испытания системы борьбы с обледенением.
   В 19.00 все четыре самолета были атакованы фронтом холодного  воздуха  из
Сибири. Скорость порыва ветра достигала семидесяти узлов.
   Системы борьбы с обледенением не выдержали. На базу не вернулся  ни  один
самолет. Ведущим самолетом звена - "Сьют леди"  -  управлял  майор  Джеральд
Килмуни. Когда командование  восьмой  базы  ВВС  в  Тусконе,  штат  Аризона,
получило  известие  о  его  гибели"  генерал  Максвел   Лепаж   позвонил   в
Филадельфию, капеллану Хью Коллинзу, чтобы  тот  сообщил  печальную  новость
миссис Дороти Килмуни и ее  трехлетнему  сыну  Крису.  Он  просил  капеллана
передать   жене    Джерри,    что    страна    потеряла    своего    лучшего
пилота-бомбардировщика.

2

   Прошло два года, наступил  1950-й,  Кэлкэнлин-стрит,  Филадельфия,  с  ее
убогими домами была отнюдь не подходящим местом для  детских  игр.  Узкая  и
темная, покрытая слоем грязи, в  которой  попадались  ржавые  гвозди,  битое
стекло и даже крысиный помет, она носила на  себе  отпечатки  средневековья.
Трещины   тротуара,   сквозь   которые   пробивались   сорняки,   расширяясь
превращались в широкие расселины в  бордюре  и  ямы  на  дороге.  Посередине
квартала, в самой унылой его части, стоял ветхий домик Дороти Килмуни.
   Здесь, казалось, были одни столы: ломберный с инкрустацией из перламутра,
несколько приставных, трехногие столы  для  гостиной,  кофейный  со  следами
сигарет на поверхности, высокий чайный стол около стиральной машины "мейтаг"
в ванной, обеденный стол, кухонный с хромированным  ободком  и  теплостойкой
пластиковой  поверхностью,  на  котором  красовалась  пластмассовая  ваза  с
восковыми фруктами. Рядом с искусственными фруктами  валялись  дохлые  мухи.
Все столы в доме были усыпаны дохлыми мухами. А еще на каждом  столе  лежали
засохшие кружочки копченой колбасы, которые  закручивались,  словно  стружки
кедрового дерева.
   Первое, что сделал Крис в то жаркое августовское утро, поднял  жалюзи  на
окне в гостиной и положил на подоконник жирную масляную сардинку без головы.
Мать  оставила  его  одного  еще  в  начале  июля,  уехав  на  все  лето   в
Атлантик-Сити. Она положила в холодильник батон копченой колбасы,  несколько
банок с супом и сардинами, а в буфет - коробки с  крекерами.  Она  попросила
соседей присмотреть за ребенком и оставила им деньги,  однако  уже  к  концу
июля соседи истратили эти деньги на свои нужды и бросили Криса  на  произвол
судьбы. Его к тому времени тошнило от  колбасы,  и  он  использовал  ее  как
приманку для мух. Но мухи тоже не любили копченую колбасу. А крысиный помет,
который он приносил с улицы, хотя и нравился мухам, высыхал еще быстрее, чем
мясо.  Сардинки,  однако,  годились  лучше  всего.  К  девяти  утра  он  мог
похвастаться новой кучей мух на кофейном столике, убитых  длинной  резинкой,
бывшей когда-то материной подвязкой.
   В самый захватывающий момент охоты, когда  он  устраивался  поудобней  на
приставном столике и целился  натянутой  резинкой  в  хитрую  муху,  которая
взлетала за долю секунды до его выстрела, он ощутил непривычное движение  на
улице и, выглянув в окно, увидел большой черный  автомобиль,  остановившийся
около его дома. Крису было всего пять лет,  но  он  гордился  тем,  что  мог
отличить автомобили "хадсон хорнес" от "уоспс", "студебеккер" и "виллис"  от
"кайзер-бразерс". Это был "паккард" 1949 года, он занял собой большую  часть
улицы. С водительского сиденья на дорогу выкатился толстяк в военной  форме.
Его тело напоминало боксерскую грушу.  Он  выпрямил  спину  и,  озираясь  по
сторонам, одернул сзади брюки. Потом, слегка  нагнувшись,  обошел  "паккард"
сзади и открыл переднюю дверцу с  правой  стороны.  Из  автомобиля  медленно
вылез худой мужчина  с  серым  лицом,  одетый  в  изрядно  помятый  плащ  на
подстежке. У него были впалые щеки, тонкие губы и крючковатый нос.
   Крис не слышал, что  мужчины  сказали  друг  другу,  но  они  внимательно
смотрели на его дом, и ему стало не по себе. Он сполз  со  стола,  стоявшего
под окном. Когда мужчины  направились  к  дому,  шагая  по  растрескавшемуся
тротуару, Крис в панике  бросился  бежать  от  окна.  Он  проскользнул  мимо
чайного столика и кухонного стола и рванул на себя ручки  двери,  ведущей  в
подвал. Дверь скрипнула, когда он прикрывал ее за собой,  оставляя  щелку  в
палец шириной, чтобы подглядывать за тем, что делается в  гостиной.  Стоя  в
темноте на ступеньках подвала и вдыхая запах  гнилой  картошки,  он  пытался
унять громкие удары сердца, приложив к нему обе ладони.
   Входная дверь задребезжала от стука. Он затаил  дыхание  и  наклонился  к
веревке, которая была протянута из гостиной через  кухню  в  подвал.  Он  не
успел запереть входную дверь, но у него были другие способы  защитить  себя.
Крис вцепился обеими руками в веревку. Входная дверь открылась, скребнув  по
полу. Низкий мужской голос спросил:
   - Есть здесь кто-нибудь? - В холле загрохотали тяжелые шаги.
   - Я заметил мальчишку в окне, - сказал другой голос.  Затем  Крис  увидел
тени в гостиной.
   - Господи, зачем столько столов? - изумился  первый  голос.  -  А  мух-то
сколько!
   Крис скрючился в неудобной позе на ступеньках, глядя  сквозь  щелочку  на
грязный линолеум и сетку на полу в гостиной. С тех пор как его мать  уехала,
все свободное от охоты на мух время Крис посвящал изготовлению  этой  сетки.
Он подобрал бечевку от воздушного змея в Кенсингтон-Парк, собирал на помойке
веревки от пустых упаковок, тросы, шнурки от ботинок, стащил  у  соседей  из
комода шерсть и нитки, с прядильной фабрики по соседству унес моток бечевки,
а еще регулярно срезал в соседних дворах  бельевые  веревки.  Он  связал  их
вместе -  короткие,  длинные,  толстые,  тонкие,  -  и  получилась  огромная
веревочная сеть. Мать обещала вернуться. Она сказала, что  привезет  морские
камушки, ракушки и фотографии, много  фотографий.  В  тот  день,  когда  она
вернется, Крис поймает ее в сеть и не выпустит  до  тех  пор,  пока  она  не
пообещает больше никогда не уезжать. У него защипало глаза, когда он увидел,
как мужчины вошли в гостиную и остановились. Под ногами у них была сеть.  Но
она предназначалась не для них, а для его матери. Но раз уж они есть...
   - А что за веревки и прочая ерунда на полу?.. Крис дернул за веревку.  Он
привязал ее к стульям, которые поставил на столы в гостиной. Стулья упали на
пол и потянули за собой бечевку, продетую через цепь люстры на потолке. Углы
сети поднялись. Раздался крик:
   - Что за?.. Черт побери!
   Крис вздохнул с  облегчением,  но  тут  же  понял,  что  его  ловушка  не
сработала. Мужчины хохотали, согнувшись в три погибели. В щелку  двери  Крис
видел, как мужчина в  военной  форме  разорвал  узлы  и  легко  выбрался  из
опутавших его веревок.
   Жгучие слезы потекли по щекам Криса. Он скатился по ступенькам в  темноту
подвала. От негодования тряслись руки. Они еще пожалеют, думал он. Я  отомщу
им за насмешки.
   Дверь в подвал со  скрипом  отворилась.  Свет  освещал  только  лестницу.
Сквозь дыру в стенке угольного ящика Крис видел, что мужчины  спускаются  по
ней. Они продолжали громко смеяться. Крис решил, что  кто-то,  должно  быть,
все рассказал, что он украл бельевые веревки, шерстяные нитки  и  шпагат,  и
даже сообщил, где он их спрятал. Выключатель в подвале не работал,  но  они,
кажется, знали и об этом - луч фонаря шарил по заплесневелому полу,  надеясь
нащупать Криса.
   Он отполз в дальний угол ящика для угля, который летом был пуст.
   Под ногами скрипнули кусочки угля. Луч фонаря скользнул  в  его  сторону.
Пытаясь увернуться от него, Крис наступил на кусок угля. Нога  подвернулась,
он потерял равновесие и ударился о стену.
   Луч фонаря был совсем рядом с ним. Шаги  тоже.  Нет!  Он  выскользнул  из
схватившей его руки и стал вылезать из ящика, но другая рука поймала его  за
плечо. Нет! Он плакал, лягался, но  попадал  все  время  мимо.  Чьи-то  руки
схватили и подняли его.
   - Вытащим-ка тебя на свет.
   Он бешено отбивался, но его крепко держали за руки и за ноги.
   Оставалось только извиваться и биться головой в грудь  человека,  который
тащил его вверх по лестнице. После темноты Крис щурился от солнечного света,
проникавшего в кухонное окно, и громко плакал.
   - Спокойно, - проговорил полный мужчина в  военной  форме.  Он  тяжело  и
часто дышал.
   Мужчина в плаще  брезгливо  рассматривал  Криса  -  перепачканные  смолой
тапочки на резиновой подошве, грязные штаны, покрытые сажей волосы. Он вынул
носовой платок и стер с лица мальчика слезы и угольную пыль.
   Крис оттолкнул его руку, пытаясь казаться независимым и сильным.
   - Ничего смешного! - зло воскликнул он.
   - Ты о чем?
   Крис посмотрел на сеть на полу гостиной.
   - Все понятно, - проговорил мужчина в  штатском.  У  него  были  холодные
ничего  не  выражающие  глаза  и  нездоровый  цвет  лица,  но  голос  звучал
дружелюбно. - Ты слышал, как мы смеялись.
   - Ничего  смешного!  -  еще  громче  крикнул  Крис.  Конечно,  ничего,  -
согласился военный. - Ты нас не правильно понял. Мы смеялись  вовсе  не  над
тобой. Вообще-то сплести сеть  может  далеко  не  каждый.  Вот  только  тебе
следовало бы использовать более прочный материал и сперва поучиться, как это
делается. Но идея замечательная. Вот потому мы и смеялись. Но не над  тобой.
Мы так выражали свое восхищение. Ты храбрый парень. Ты похож  на  Джерри  не
только лицом, но и характером.
   Крис почти ничего не понял из того, что сказал  мужчина.  Он  недоверчиво
нахмурил брови, смутно припоминая, как давным-давно кто-то говорил ему,  что
у него был отец. Кто такой Джерри, Крис представления не имел.
   - Вижу, ты мне не доверяешь, - сказал мужчина. Он широко расставил ноги и
уперся руками в бедра, как это делают полицейские. - И я лучше представлюсь.
Меня зовут Максвел Лепаж.
   Это имя ничего не говорило Крису. Мальчик по-прежнему смотрел  исподлобья
на незнакомцев.
   Мужчина был озадачен.
   - Генерал Максвел Лепаж. Ты должен меня знать. Ведь я был  лучшим  другом
твоего отца. Крис еще сильнее нахмурил брови.
   - Хочешь сказать, что никогда обо мне не слышал? - Толстяк  был  поражен.
Он обернулся к мужчине в штатском. - Что-то у меня ничего не выходит.  -  Он
беспомощно развел руками. - Может быть, вы объясните мальчику все как есть?
   Мужчина в штатском кивнул, сделал шаг вперед и улыбнулся.
   - Сынок, я Тед Элиот. Но ты можешь звать меня просто  Элиот.  Все  друзья
зовут меня так. Крис с недоверием смотрел на него. Мужчина  по  имени  Элиот
что-то вытащил из кармана плаща.
   - Думаю, нет такого мальчика, который бы не  любил  шоколадки.  Особенно,
"Бэби Рут". Я хочу стать твоим другом. - Элиот протянул шоколадку Крису.
   Крис переминался с ноги на ногу, делая вид, что ему все  до  лампочки,  и
старался не смотреть на шоколадку.
   - Ну же, - подбадривал мужчина. - Я уже съел такую. Очень вкусно.
   Крис не знал, что ему делать. За его жизнь мать дала ему всего один совет
- не брать сладости у незнакомых людей. Он не доверял этим людям.  В  то  же
время он питался черствыми крекерами. У него закружилась голова и заурчало в
животе. Он и сам не заметил, как схватил шоколадку.
   Человек по имени Элиот улыбнулся.
   - Мы приехали помочь тебе, - сказал Лепаж. -  Мы  знаем,  что  твоя  мама
уехала.
   - Она обязательно вернется, - воскликнул Крис.
   - Мы хотим позаботится о тебе. - Лепаж с отвращением смотрел на кучки мух
на столе.
   Крис не мог понять, почему Элиот закрыл  окна.  Разве  собирается  дождь?
Когда Лепаж крепко взял Криса за руку, тот понял, что потерял свое оружие  -
длинную резинку. Они вышли на крыльцо. Лепаж не отпускал  руку  Криса,  пока
Элиот запирал дверь. Крис заметил соседку миссис Колли - она подглядывала из
окна своего дома, а потом вдруг спряталась за занавеску. Она никогда  раньше
так не делала, подумал Крис. Внезапно он почувствовал страх.

3

   Криса посадили на переднее  сиденье.  Он  посмотрел  на  тяжелые  ботинки
Лепажа, затем перевел взгляд на галстук Элиота в  серую  полоску  и  наконец
уставился на ручку дверцы. Как только машина тронулась, он забыл про то, что
нужно бежать от  этих  людей,  и  с  замиранием  сердца  следил,  как  Лепаж
переключает передачи. Крис никогда в жизни не  ездил  на  машине.  Это  было
замечательное ощущение. Он хотел, чтобы оно длилось как можно дольше, но тут
Лепаж остановил машину перед огромным зданием с колоннами, которое напомнило
Крису почту. Подталкиваемый Лепажем, крепко державшим его за плечо, Крис шел
между двумя  мужчинами  через  мраморные  залы  со  множеством  скамеек.  Им
навстречу попадались мужчины и женщины, одетые так, словно они  собрались  в
церковь. В руках у них были бумаги и какие-то маленькие чемоданчики.
   Открылась дверь с матовым  стеклом.  Сидящая  за  столом  женщина  что-то
сказала в ящик рядом с телефоном, затем встала и  открыла  еще  одну  дверь,
куда вошли Крис  и  его  спутники.  Во  внутреннем  кабинете  за  еще  одним
письменным столом сидел пожилой человек с седыми волосами и тонкими усиками.
Этот стол был больше, чем тот, за которым сидела женщина, за спиной  мужчины
стоял американский флаг, а  по  стенам  располагались  стеллажи  с  толстыми
книгами в кожаных переплетах.
   Когда Крис остановился перед  столом,  мужчина  поднял  глаза  от  бумаг,
которые перебирал.
   - Так, посмотрим. - Он откашлялся. - Кристофер Патрик Килмуни, - прочитал
он.
   Крис потерял от страха дар речи. Лепаж и Элиот хором сказали:
   - Да.
   Крис нахмурился от смущения.  Мужчина  внимательно  посмотрел  на  Криса,
потом обратился к его спутникам.
   - Так вы говорите, мать бросила его. - Он водил пальцем по листу  бумаги,
читая написанное. Когда он снова заговорил, в голосе его слышалось удивление
и осуждение:
   - Неужели пятьдесят один день назад?
   - Совершенно верно, - ответил Элиот. -  Его  мать  уехала  на  уик-энд  с
мужчиной еще четвертого июля. С тех пор о ней ни слуху ни духу.
   Крис перевел взгляд с одного  мужчины  на  другого.  Тот,  что  сидел  за
столом, посмотрел на календарь и почесал щеку.
   - Скоро уже День Труда. У  него  есть  старшие  братья  или  сестры,  или
родственники, которые заботились о нем?
   - Нет, - ответил Элиот.
   - Он жил один все лето? Как же он выжил?
   - Питался сардинами и копченой колбасой и охотился на мух.
   - На мух? - удивленно  переспросил  мужчина.  -  А  его  мать  где-нибудь
работает?
   - Она проститутка, ваша честь.
   Это было еще одно слово, которого Крис  не  знал.  Но  любопытство  взяло
верх, и впервые за все время, что они находились в кабинете, он подал голос.
   - Что тако