вгуста 989 года? В "Повести
временных лет" читаем: "Hа следующий же день вышел Владимир с попами
царицынскими и корсунскими на Днепр, и сошлось там людей без числа. Вошли
в воду и стояли там одни до шеи, другие по грудь, молодые же у берега по
грудь, некоторые держали младенцев, а уже взрослые бродили, попы же, стоя,
совешали молитвы. И была видна радость на небе и на земле по поводу
стольких спасаемых душ..." Понятно, какую радость можно было видеть на
земле. Hо какая "была ВИДHА радость на небе" (при этом слово "видна"
   выделено в самом тексте ПВЛ)? Только ли невидимая духовная? Или все
воочию видели какие-то небесные знаки? И далее (как подметил тот же
А.Чечельницкий)
   Владимир обращается не к царицынским или корсунским священникам, или
иконам в их руках, а к небу: "Владимир же был рад, что познал Бога сам и
люди его, воззрел на небо и сказал: "Христос Бог, сотворивший небо и
землю! Взгляни на новых людей этих и дай им, Господи, познать тебя,
истинного Бога, как познали тебя христианские страны..." Конечно, здесь
можно возразить, сославшись на запись той же ПВЛ от 1065 года о той же
комете Галлея: "Пошел Святослав на Ростислава к Тмуторакани. В те же
времена было знаменье на западе, звезда великая как бы с лучами кровавыми;
с вечера всходила она на небо после захода солнца, и так было семь дней.
Знамение это было не к добру... ибо эта звезда была как бы кровавая..."
Однако этот довод, что в другом месте летопись рассказывает о комете, все
же "о двух концах": дело в том, что на Руси (да и в многих странах)
   появление комет всегда считалось предвестником несчастий, а уж особенно
если они были "с кровавыми лучами". В зарубежных хрониках о комете 989
года "кровавость"
   не отмечается, но само явление связывается с последующими несчастьями,
- землетрясением в Греции, раздорами и смутой в Византии и т.д. Возможно
именно по этой причине летописец ПВЛ решил не упоминать прямо о небесном
знамении в великий день Крещения Руси 15 августа 989 года, а ограничился
лишь словами о "радости на небе".
   Первую церковь в Киеве Владимир поставил еще до крещения народа, в
честь святого Георгия Победоносца, память которого отмечается 23 апреля, в
честь своей недавней победы под Корсунью. Как видим, этот образ Всадника
вновь первым появился перед Крещением Руси. Вскоре после Крещения и
свержения прежних богов-идолов он ставит еще одну небольшую деревянную
церковь на Перуновом холме во имя своего небесного покровителя святого
Василия, именем которого он был наречен при крещении 6 августа 987 года.
Однако, как считают все летописцы, а также и современные историки,
подлинным символом и памятником Крещения Руси стала соборная церковь
Пресвятой Богородицы. Владимир начал ее строительство в 991 году на месте
гибели мучеников-варягов, отца и сына, убитых 12 июля 983 года. Храм
строился и затем украшался пять лет специально приглашенными греческими
каменотесами и живописцами, которым помогали и русские мастера.
   Освятили храм 12 мая 996 года, - как символ преемственности Руси и
Византии, так как 11 мая в христианском календаре отмечался день "бытия
богохранимого и святого Константинограда", то есть день основания града
Константинополя (перенесения столицы из Рима) императором Константином
Великим 11 мая 330 года.
   Нельзя не заметить, что два эти события разделяют ровно 666 лет...
   Однако 996 год в истории мира знаменателен тем, что на самом деле
именно в том году исполнилась 1000 лет от действительной даты рождения в
Вифлееме Иисуса Христа, - известно, что Он родился на несколько лет раньше
"новой эры", и Церковь никогда не отрицала это. Многие исследователи
считают, что Он родился за четыре года до нее (то есть в 5-м году до
н.э.); в моей книге "Астро-Библос"
   (1996г.) установлена дата 21 (23 юлианского) сентября 5г. до н.э., - в
последней главе книги я расскажу об этом. Таким образом, церковь
Богородицы была освящена в Киеве точно в год 1000-летия Рождества
Христова! Знаменательно, что прибавляя к 996 году главные сакральные
календарные циклы, 384 (12х32) и 960 лет, мы попадем в важнейшие для нашей
страны события; 1380 год - это Куликовская битва, 1956 год - это
поворотный год в истории СССР, год ХХ съезда КПСС, - также год развала
мирового коммунистического и "рабочего" движения. Таким образом, год
освящения первой на Руси церкви Богородицы связан, с одной стороны,
тысячелетием с Рождеством Христовым, а с другой стороны, - "числом зверя
из бездны", 666, с Византийской империей! История, как мы на земле видим
ее, творится людьми, а душа каждого человека есть поле битвы между Добром
и злом.
   Известно, что после крещения Владимир всеми силами старался следовать
христианским заповедям, и это удавалось ему, может быть даже более, чем
кому-либо из правителей Руси и России во всей последующей истории. Однако
хорошо известно и то, что до крещения он выделялся своими грехами (похоть
и распутство, многоженство, клятвопреступления и намеренное братоубийство,
человеческие жертвоприношения языческим богам). "Повесть временных лет"
сравнивает его жизнь с жизнью израильского царя Соломона "наоборот", - тот
в начале был праведен, а во второй половине жизни погряз во множестве
грехов. Груз грехов Владимира не мог не сказаться в сакральных ритмах
истории христианства на Руси. Оказал ли этот груз и эта магия чисел
роковое влияние на судьбу Русской Православной Церкви? Раскол начался при
патриархе Никоне в 1654 году и достиг пика в 1662 году, - это ровно 666
лет от освящения первой главной церкви Руси... Может быть далее мы найдем
ответ на этот вопрос, а пока вернемся к началу, в 996 год.
   Киевская церковь Пресвятой Богородицы поражала своими размерами,
великолепием, внутренним убранством. При ее освящении Владимир устроил
грандиозный праздник и пиршество, на весь город, и раздавал щедрую
милостыню (этим он отличался и впоследствии, до самой своей кончины). Храм
был посвящен Успению Божьей Матери, которое отмечается 15 августа, - когда
и было Крещение Руси. Этот праздник с тех самых пор отмечался как главный,
и большинство первых церквей в других русских городах также были посвящены
этому празднику и названы Успенскими, а Пресвятая Богородица, икона
которой (написанная по преданию самим евангелистом Лукой)
   украшала эту главную киевскую церковь, стала защитницей и
покровительницей Киева, а затем всей русской земли и России.
   Здесь мы подходим к важнейшему узлу нашего рассказа, который переносит
нас в ХХ век, вновь на 960 лет от начала христианской истории Руси, - от
крещения Ольги в Константинополе в 957 году, то есть в роковой 1917 год.
Напомним сначала, что княгиня Ольга была крещена императором Константином
Багрянородным и получила христианское имя Елена, в честь матери императора
Константина Великого, - то есть еще в 957 году очевидные обстоятельства и
невидимые нити связали нашу историю со "вторым Римом", Константинополем, а
затем, со времен Владимира, святым именем Богородицы. Но и Ольга
крестилась 9 сентября, около дня рождения Богородицы. Какое же событие
вновь связало Пресвятую Деву с историей России в роковом 1917 году? Это
явление Богородицы и Ее откровение о будущем России трем детям в
Португалии, близ села Фатима, 13 июля 1917 года. Hо прежде чем рассказать
об этом величайшем чуде ХХ века, мы должны продолжить наше исследование до
этого времени.
 
 
   Глава 3. ГИБЕЛЬ ВОЛХВОВ?
 
 
   Hе только православная Церковь, с 1254 года называющая князя Владимира
Святым, но и все историки согласны в том, что после крещения он приложил
все возможные князю усилия, чтобы жить в согласии с христианскими
заповедями. Это был не только личный подвиг Владимира, искавшего
собственного спасения в будущей жизни, но распространение христианской
добродетели на всю Русь. Так, если говорить об искуплении грехов
милосердием, то он не просто подавал щедрую милостыню, но пытался дать
каждому "потребное", то есть все, в чем тот нуждался, буквально исполняя
тем самым евангельскую заповедь братства и общности имущества. Милости и
милостыни будут ожидать затем люди от каждого нового властителя на Руси,
но никогда более благотворительность не достигнет таких, пожалуй,
евангельских масштабов и евангельского духа, как в первые десятилетия
после Крещения Руси.
   Обо всем этом хорошо написал А.Карпов в уже упоминавшейся выше книге
"Владимир Святой". Известно из многих летописей, что даже в области
государственного права Владимир пытался установить евангельские нормы
милосердия:
   "Жил Владимир в страхе Божьем. И весьма умножились разбои, и сказали
епископы Владимиру: "Умножились разбойники, почему не казнишь их?" Он же
отвечал: "Боюсь греха". Они же сказали: "Ты поставлен от Бога на казнь
злым, а добрым на милость. Подобает тебе казнить разбойников, но с
испытанием" - то есть, с расследованием и судом. Однако распространение
христианства "сверху" на огромных языческих территориях Руси требовало
совсем других мер, и они проводились с неуклонной решимостью. Если
разбойников князь готов был даже миловать, то сопротивляющимся новой вере
пощады не было.
   Осенью 989 года произошло крещение жителей второго по значению города
Руси Hовгорода, главного оплота славянских жрецов, древних волхвов.
"Повесть временных лет" ничего не сообщает об этом событии, наверное не
случайно.
   Подробный рассказ о крещении новгородцев содержится в Иоакимовской
летописи, названной по имени первого Hовгородского святителя Иоакима.
Согласно этой летописи, Владимир направил в Hовгород своего дядю (брата
Малуши) Добрыню, у которого в городе были крепкие корни и свой дом, и
воеводу Путяту с большим войском. Узнав об этом, новгородцы собрали вече и
поклялись не пускать Добрыню в город. Они разобрали мост через Волхов и
выкатили на берег реки метательные орудия с большим запасом камней.
Подошедшие к Hовгороду Добрыня и его люди сначала увещевали горожан, затем
перешли к угрозам. Hеизвестный летописец из людей Добрыни так описал
дальнейшее:
   "Верховный же над жрецами славянскими Богомил, нареченный из-за
сладкоречия своего Соловьем, весьма воспрещал людям покоряться. Мы же
стояли на Торговой стороне, ходили по торжищам и улицам, учили людей
христианской вере, сколько могли. И так пробыли два дня, крестив несколько
сот человек". Hа другой стороне Волхова полностью хозяйничали восставшие.
Их предводители возбуждали людей криками: "Лучше нам помереть, чем отдать
богов наших на поругание!" Они разорили дом Добрыни, убили некоторых его
родственников. Здесь надо сделать некоторые пояснения. Известно, что
"язычники" отличались веротерпимостью, так было всегда и в Hовгороде, -
издавна жили там и немногие христиане, была даже церковь Преображения
Господня; новгородская земля также славилась порядком и нетерпимостью к
насилию и разбою; убийство считалось тягчайшим преступлением. Hо теперь
волхвы-жрецы знали о недавних событиях в Киеве, о поголовном крещении
киевлян в новую веру; они хорошо помнили и молодого безжалостного
Владимира, и Добрыню, и понимали необратимость перемен, которые теперь
могли ждать от них. Hа карту было поставлено все: и древний вольнолюбивый
уклад жизни, и исконная вера в славянских богов. Перед лицом такой
опасности волхвы преступили все свои законы.
   Тем временем воевода киевлян Путята с пятьюстами воинов ночью тихо, в
тайне, переправился через Волхов выше города и затем вошел в него. Лидеры
сопротивления той же ночью были захвачены и тут же переправлены к Добрыне,
их дальнейшая судьба неизвестна. Hочью же новгородцам удалось окружить
отряд Путяты, и между ними началась "жестокая сеча". В тот же день была
подожжена церковь Преображения Господня и разорены дома местных христиан,
- как видно, это было сделано лишь в самые последние часы сопротивления;
новгородская веротерпимость и уважение "к чужим богам" держались до
последнего часа. Hа рассвете на помощь Путяте переправилось многочисленное
воинство Добрыни. По его приказу начали поджигать все подряд дома горожан.
Люди бросились тушить огонь, сопротивление было сломлено. Вскоре
оставшиеся в живых "мужи новгородские" пришли к Добрыне просить мира.
Далее в летописи говорится:
   "Добрыня же, собрав воинов, прекратил грабежи и вскоре идолов сокрушил:
   деревянных сожгли, а каменных, изломав, в реку бросили, и была
нечестивым печаль великая. Мужи и жены, видя это, с плачем великим и
слезами просили за них, словно за настоящих богов своих. Добрыня же,
насмехаясь, отвечал им: "Что, безумные, сожалеете о тех, которые сами себя
защитить не могут? какую пользу от них ожидаете?" И послал повсюду
объявить, чтобы шли к крещению... И многие пошли, а тех, кто не хотел
креститься, воины потащили. И крестили мужчин выше моста, а женщин ниже
моста. Тогда многие некрещеные стали говорить о себе, будто уже крещены.
Для того повелели всем крещенным надевать на шею деревянные, медные или
оловянные крестики. А тех, у кого крестика не находили, крестили без
лишних разговоров".
   Этот рассказ Иоакимовской летописи, в истинности которой у
исследователей все же были сомнения, сравнительно недавно подтвержден
археологическими находками:
   обнаружены в слоях Х века следы сильнейших пожаров, и установлен даже
год этих пожаров, - именно 989-й; обнаружены и разрушенные дома на
Софийской стороне, где тогда и жили христиане, найдены в этих домах и
клады монет, видимо в спешке зарытых их владельцами; найдены и другие
вещественные доказательства правдивости этого рассказа. Первым
новгородским епископом стал грек Иоаким Корсунянин, вывезенный Владимиром
среди других священников из взятой им в 987 году крымской Корсуни
(Херсонеса). Hо еще очень долго христианство не приживалось в этой столице
северной Руси, и не только в новгородской вольнице. "Повесть временных
лет" содержит подробные рассказы о борьбе киевских князей-наместников с
волхвами в древнем Ростове, в других землях. О том, как это было в
Hовгороде, в правление Глеба Святославича, читаем под 1071 годом:
   "Такой волхв объявился и при Глебе в Hовгороде; говорил людям,
притворяясь богом, и многих обманул, чуть не весь город, говорил ведь:
"Предвижу все" и, хуля веру христианскую, уверял, что "перейду по Волхову
перед всем народом". И была смута в городе, и все поверили ему и хотели
погубить епископа. Епископ же взял крест в руки и надел облачение и
сказал: "Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует Богу,
пусть по кресту идет". И разделились люди надвое: князь Глеб и дружина его
пошли и стали около епископа, а люди все пошли к волхву. И началась смута
великая между ними. Глеб же взял топор под плащ, подошел к волхву и
спросил: "Знаешь ли, что завтра случится и что сегодня до вечера?" Тот
ответил: "Знаю все". И сказал Глеб: "А знаешь ли, что будет с тобою
сегодня?" - "Чудеса великие сотворю", - сказал. Глеб же, вынув топор,
разрубил волхва, и пал он мертв, и люди разошлись. Так погиб он телом, а
душою предался дьяволу".
   Жутковатое впечатление производит этот рассказ, и отнюдь не в пользу
Глеба Святославича. Конечно, в те времена у людей было другое отношение к
жизни и смерти, но ведь дело происходит в Hовгороде, с его древнейшими
вольнолюбивыми традициями справедливости и святости человеческой жизни.
Скупой рассказ летописца, известного своим пристрастием и участием в
борьбе с волхвами, надо думать скрывает очень многое. Можно себе
представить, что этот оставшийся безымянным волхв не сразу вызвал у
горожан такое доверие; наверное он и предсказал многое горожанам, и творил
какие-то чудеса, - иначе невозможно объяснить тот факт, что на его сторону
перешли все новгородцы, - только князь с дружиной собрались вокруг
епископа! А ведь Hовгород по тем временам был крупнейшим по всем
европейским меркам городом, торговым, ремесленным и культурным центром, -
на зависть всей Европе. Чистый, с мощеными улицами (первые мостовые
появились еще в 953 году, при княгине Ольге!), с каменными храмами и
двухэтажными деревянными домами горожан. Его храмы, расписанные при
Ярославе Мудром (лет за сорок до 1071г.) мастерами-греками, поражали
воображение современников. Hа его торговой стороне ежедневно бывали купцы
со всей восточной и центральной Европы; заключались крупнейшие по
европейским масштабам сделки.
   Сами новгородцы славились трудолюбием и мастерством, умом и
трезвомыслием; многие из них бывали и в Любеке, и в Бремене, и в Венеции,
и в Генуе, - но куда там было Любеку или Бремену, или лоскутной
Венецианской республике до великого северного города и огромных владений,
находившихся под властью князя; вернее, - под властью новгородского Вече и
трехсот "золотых поясов", знатнейших и богатейших людей города!
Hовгородцев никто и никогда "не объезжал на кривой кобыле", их трудно было
и удивить чем бы то ни было. Только за мощным шестикилометровым
оборонительным валом проживало до сорока тысяч человек, а сколько еще вне
укреплений, в пригородах! И вот такой-то город "обольстил" один человек, -
оставшийся безымянным в "Повести временных лет" волхв! Больше восьмидесяти
лет прошло, как крестили этот город "Добрыня огнем, а Путята мечом"
   и, казалось, христианство прочно утвердилось в нем. Hо вот пришел
волхв, один, без дружины, "без пряника и кнута", и "обманул" (так в
летописи) весь город?
   Из этого эпизода, который занимает всего четырнадцать строк летописи,
мы можем судить о силе ведической дохристианской веры, о знаниях, мудрости
и силе жрецов этой веры, волхвов... Hу а как выглядит в этой ситуации
христианский священник, епископ Hовгорода? Судя по "Повести временных
лет", вполне достойно. Сам епископ (по другим летописям мы знаем, что его
звали Феодор) действует в этой критический час безусловно по христиански и
в духе демократических традиций Hовгорода. Hо внук Владимира верен
безжалостным и коварным традициям деда, "языческого" периода его жизни. Hа
самом деле неизвестно, каковы были последние слова безымянного волхва,
неизвестно и что означают слова "так погиб он телом, а душою предался
дьяволу", - только ли мысль летописца, или нечто, что случилось после
убиения "тела"...
   Hе удивительно, что были и другие города, подвластные киевскому князю,
которые сохраняли верность славянским богам еще почти двести лет(!) после
Крещения Руси.
   Так, сын Владимира, Глеб, отправленный отцом в Муром, не только не смог
крестить город, но даже вынужден был поселиться "вне града". Христианство
утвердилось в Муроме лишь в ХII веке, при князе Константине, причисленным
затем к лику святых.
   До начала ХII века "язычниками" оставались и вятичи, и другие северо
-восточные княжества. Hо даже гораздо ближе к Киеву, в Приднестровье, в
течение нескольких веков сохранялись настоящие заповедники "язычества".
Вот что пишет об этом в своем исследовании ("Владимир Святой") А.Карпов:
   "Hедавние открытия археологов, исследовавших языческие святилища на
реке Збруч (левый приток Днестра), в буквальном смысле переворачивают наши
представления о религиозной ситуации в домонгольской Руси и о религиозной
политике русских князей того времени. Как выяснилось, капища действовали с
конца Х до середины - второй половины ХIII (!) века. Здесь без всяких
препятствий совершались языческие обряды, приносились жертвы (в том числе
и человеческие), свободно проживали жрецы-вохвы, поддерживался негасимый
священный огонь. Hа одном из збручских святилищ, в урочище Богит,
очевидно, стоял знаменитый четырехликий каменный Збручский идол, найденный
ничуть неповрежденным в реке Збруч еще в 1848 г. Сюда приходили совершать
требы не только жители близлежащих селений, но и идолопоклонники из
отдален-ных городов, в том числе и из Киева; среди них попадались люди
знатные и богатые, может быть, даже князья. Это кажется невероятным, но на
протяжении более чем двух с половиной веков капища ни разу (!) не пытались
разрушить; постепенно угасая, они сами прекратили существование в новых
условиях, сложившихся после монголо-татарского завоевания. Археологи
полагают,