полно, - увещевал еврей Сайкса, указывая на мальчиков, кото-
рые с любопытством следили за всем происходящим. - Мы должны  выражаться
учтиво, учтиво, Билл.
   - Выражаться учтиво!  -  вскричала  взбешенная  девушка,  на  которую
страшно было смотреть. - Выражаться учтиво, негодяй! Да, вы от меня зас-
лужили учтивые речи! Я для вас воровала, когда была  вдвое  моложе,  чем
он! - Она указала на Оливера. - Я занималась этим ремеслом и служила вам
двенадцать лет. Вы этого не знаете? Да говорите же! Не знаете?
   - Ну-ну! - пытался успокоить ее еврей. - А коли так, то ведь ты зара-
батываешь этим себе на жизнь.
   - О да! - подхватила девушка; она не говорила, а визжала - слова  ли-
лись каким-то неистовым потоком: - Я этим живу... Холодные, сырые, гряз-
ные улицы - мой дом! А вы - тот негодяй, который много лет назад  выгнал
меня на эти улицы и будет держать меня там день За днем, ночь за  ночью,
пока я не умру...
   - Я еще не то с тобой сделаю! - перебил еврей, раздраженный этими уп-
реками. - Я с тобой расправлюсь, если ты еще хоть слово скажешь!
   Девушка больше ничего не сказала; она в исступлении рвала на себе во-
лосы и так стремительно набросилась на еврея, что  оставила  бы  на  нем
следы своей мести, если бы Сайкс в надлежащий момент не  схватил  ее  за
руки, после чего она сделала несколько тщетных  попыток  освободиться  и
лишилась чувств.
   - Теперь все в порядке, - сказал Сайкс, укладывая ее в углу  комнаты.
- Когда она вот этак бесится, у нее удивительная сила в руках.
   Еврей вытер лоб и улыбнулся, видимо  почувствовав  облегчение,  когда
тревога улеглась, но и он, и Сайкс, и собака, и мальчики, казалось, счи-
тали это повседневным происшествием, связанным с их профессией.
   - Вот почему плохо иметь дело с женщинами, - сказал еврей,  кладя  на
место дубинку, - но они хитры, и нам, с нашим ремеслом, без них не обой-
тись... Чарли, покажика Оливеру его постель.
   - Я думаю, Феджин, лучше ему не надевать завтра самый  парадный  свой
костюм? - сказал Чарли Бейтс.
   - Конечно, - ответил еврей, ухмыляясь так же, как ухмыльнулся  Чарли,
задавая этот вопрос.
   Юный Бейтс, явно обрадованный данным ему  поручением,  взял  палку  с
расщепленным концом и повел Оливера в смежную комнату-кухню, где  лежали
два-три тюфяка, на одном из которых он спал раньше. Здесь, заливаясь не-
удержимым смехом, он извлек то самое старое платье, от которого Оливер с
такой радостью избавился в доме мистера Браунлоу; это  платье,  случайно
показанное Феджину евреем, купившим его, послужило первой нитью, которая
привела к открытию местопребывания Оливера.
   - Снимай свой парадный костюмчик, - сказал Чарли, - я отдам его  Фед-
жину, у него он будет целее. Ну и потеха:
   Бедный Оливер неохотно повиновался. Юный Бейтс, свернув новый костюм,
сунул его под мышку, вышел из комнаты и, оставив Оливера в темноте,  за-
пер за собой дверь.
   Оглушительный смех Чарли и голос Бетси, явившейся  как  раз  вовремя,
чтобы побрызгать водой на свою подругу и оказать ей  прочие  услуги  для
приведения ее в чувство, быть может, заставили бы бодрствовать многих  и
многих людей, находящихся в более счастливом положении, чем  Оливер.  Но
силы его иссякли, он был совершенно измучен и заснул крепким сном.
 
 
   ГЛАВА XVII Судьба продолжает преследовать Оливера и, чтобы  опорочить
его, приводит в Лондон великого человека
 
   На театре существует обычай во всех  порядочных  кровавых  мелодрамах
перемежать в строгом порядке трагические сцены  с  комическими,  подобно
тому как в свиной грудинке чередуются слои красные и белые. Герой  опус-
кается на соломенное свое ложе, отягощенный цепями и несчастиями; в сле-
дующей сцене его верный, но ничего не подозревающий  оруженосец  угощает
слушателей комической песенкой. С трепещущим сердцем мы видим героиню во
власти надменного и беспощадного барона; честь ее и жизнь равно  подвер-
гаются опасности; она извлекает кинжал, чтобы сохранить честь, пожертво-
вав жизнью; а в тот самый момент, когда наше волнение  достигает  высшей
степени, раздается свисток, и мы сразу переносимся в огромный зал замка,
где седобородый сенешаль распевает забавную песню вместе с еще более за-
бавными вассалами, которые могут появляться в любом месте - и  под  цер-
ковными сводами и во дворцах - и толпами скитаются по стране, вечно рас-
певая песни.
   Такие перемены как будто нелепы, но они более натуральны,  чем  может
показаться с первого взгляда. В жизни переход  от  нагруженного  яствами
стола к смертному ложу и от траурных одежд к праздничному наряду  отнюдь
не менее поразителен; только в жизни мы - актеры, а не пассивные  зрите-
ли, в этом-то и заключается  существенная  разница.  Актеры  в  подража-
тельной жизни театра не видят резких переходов  и  неистовых  побуждений
страсти или чувства, которые глазам простого зрителя сразу представляют-
ся достойными осуждения как неумеренные и нелепые.
   Так как внезапные чередования сцен и быстрая смена времени и места не
только освящены в книгах многолетним обычаем, но  и  почитаются  доказа-
тельством великого мастерства писателя - такого рода критики расценивают
искусство писателя в зависимости от тех затруднительных положений, в ка-
кие он ставит своих героев в конце каждой главы, - это краткое  вступле-
ние к настоящей главе, быть может, будет сочтено ненужным. В таком  слу-
чае пусть оно будет принято как деликатный намек историка,  оповещающего
о том, что он возвращается в город, где родился Оливер  Твист;  и  пусть
читатель примет на веру, что есть существенные и  основательные  причины
отправиться в путь, иначе ему не предложили бы совершить такое путешест-
вие.
   Ранним утром мистер Бамбл вышел из ворот работного дома и с  торжест-
венным видом зашагал величественной поступью по Хай-стрит. Он весь так и
сиял, упоенный своим званием бидла; галуны на его треуголке и на  шинели
сверкали в лучах утреннего солнца; он сжимал свою трость  энергически  и
крепко, отличаясь отменным здоровьем и исполненный сознания своего могу-
щества. Мистер Бамбл всегда высоко держал голову, но в Это утро он  дер-
жал ее выше, чем обычно. Рассеянный его взор, горделивый  вид  могли  бы
оповестить наблюдательного зрителя о том, что голова бидла полна мыслями
слишком глубокими, чтобы можно было выразить их словами.
   Мистер Бамбл не останавливался побеседовать с мелкими  лавочниками  и
теми, кто почтительно обращался к нему, когда он проходил  мимо.  На  их
приветствия он отвечал только мановением руки и не замедлял величествен-
ного своего шага, пока не прибыл на ферму, где миссис Мани с  приходской
заботливостью выхаживала нищих младенцев.
   - Черт бы побрал этого бидла! - сказала миссис Манн,  услыхав  хорошо
ей знакомый стук в садовую калитку. - Кто, кроме него,  придет  в  такой
ранний час... Ах, мистер Бамбл, подумать только, что это вы пришли! Боже
мой, какое счастье! Пожалуйте в гостиную, сэр, прошу вас!
   Первая часть речи была адресована к Сьюзен, а восторженные  восклица-
ния относились к мистеру Бамблу; славная леди отперла садовую калитку  и
с большим почтением и угодливостью ввела его в дом.
   - Миссис Манн, - начал мистер Бамбл, не садясь и не падая  в  кресло,
как сделал бы какой-нибудь нахал, но опускаясь медленно и постепенно,  -
миссис Манн, с добрым утром.
   - И вам желаю доброго утра, сэр, -  сияя  улыбками,  ответила  миссис
Манн. - Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?
   - Так себе, миссис Манн, - ответил бидл. - Приходская жизнь - не ложе
из роз, миссис Манн.
   - Ах, это правда, мистер Бамбл! - подхватила леди.
   И если бы бедные младенцы слышали эти  слова,  они  могли  бы  весьма
кстати повторить их хором.
   - Приходская  жизнь,  сударыня,  -  продолжал  мистер  Бамбл,  ударив
тростью по столу, - полна забот, неприятностей и тяжких трудов, но  могу
сказать, что все общественные деятели обречены терпеть от преследований.
   Миссис Манн, не совсем понимая, что хочет сказать бидл,  сочувственно
воздела руки и вздохнула.
   - Ах, и в самом деле можно вздохнуть, миссис Манн! - сказал бидл.
   Убедившись, что она поступила правильно, миссис Манн еще раз вздохну-
ла, к явному удовлетворению общественного деятеля, который, бросив суро-
вый взгляд на свою треуголку и тем  самым  скрыв  самодовольную  улыбку,
сказал:
   - Миссис Манн, я еду в Лондон.
   - Ах, боже мой, мистер Бамбл! - попятившись, воскликнула миссис Манн.
   - В Лондон, сударыня, - повторил непреклонный бидл, - в почтовой  ка-
рете. Я и двое бедняков, миссис Манн. Предстоит судебный  процесс  каса-
тельно оседлости, и совет поручил мне - мне, миссис Манн, - дать показа-
ния по этому делу на квартальной сессии в Клеркенуэле. И я не  на  шутку
опасаюсь, - добавил, приосанившись, мистер Бамбл,  -  как  бы  судьи  на
клеркеяуэлской сессии не попали впросак, прежде чем покончить со мной.
   - Ах, не будьте слишком строги к ним, сэр! - вкрадчиво сказала миссис
Манн.
   - Судьи на клеркенуэлской сессии сами довели себя до этого, сударыня,
- ответил мистер Бамбл. - И если дело обернется для них  хуже,  чем  они
предполагали, пусть благодарят самих себя!
   Столько решимости и сознания долга слышалось в угрожающем тоне, каким
мистер Бамбл изрек эти слова, что миссис Манн, казалось, совершенно была
устрашена. Наконец, она промолвила:
   - Вы едете в карете, сэр? А я думала, что этих нищих принято  отправ-
лять в повозках.
   - Если они больны, миссис Манн, - сказал бидл. - В  дождливую  погоду
мы отправляем больных в открытых повозках, чтобы они не простудились.
   - О! - сказала миссис Манн.
   - Обратная карета берется довезти этих двоих да к тому же по  сходной
цене, - сказал мистер Бамбл. - Обоим очень худо, и мы считаем, что увез-
ти их обойдется на два фунта дешевле, чем похоронить, -  в  том  случае,
если нам удастся спихнуть их на руки другому приходу,  а  это  я  считаю
вполне возможным, только бы они назло  нам  не  умерли  посреди  дороги.
Ха-ха-ха!
   Мистер Бамбл посмеялся немного, затем взгляд его снова упал на  треу-
голку, и он принял серьезный вид.
   - Мы забыли о делах, сударыня, - сказал бидл. - Вот вам жалованье  от
прихода за месяц.
   Мистер Бамбл извлек из бумажника завернутые в бумагу серебряные моне-
ты и потребовал, расписку, которую ему и написала миссис Манн.
   - Замарала я ее, сэр, - сказала воспитательница младенцев, - но,  ка-
жется, все написано по форме. Благодарю вас, мистер  Бамбл;  сэр,  право
же, я вам очень признательна.
   Мистер Бамбл благосклонно кивнул в ответ на реверанс  миссис  Манн  и
осведомился, как поживают дети.
   - Да благословит их бог! - с волнением сказала миссис  Манн.  -  Они,
миленькие, здоровы, лучшего и пожелать им нельзя! Конечно, за исключени-
ем тех двух, что умерли на прошлой неделе, и маленького Дика.
   - А этому мальчику все не лучше? - спросил мистер Бамбл.
   Миссис Манн покачала головой.
   - Это зловредный, испорченный, порочный приходский ребенок, - сердито
сказал мистер Бамбл. - Где он?
   - Я сию же минуту приведу его к вам, сэр, - ответила миссис  Манн.  -
Иди сюда. Дик!
   Дика окликнули несколько раз, и  он,  наконец,  отыскался.  Его  лицо
подставили под насос и вытерли подолом миссис Манн, после чего он предс-
тал пред грозным мистером Бамблом, бидлом.
   Мальчик был бледен и худ; щеки у него ввалились, глаза были большие и
блестящие. Жалкое приходское платье - ливрея его нищеты - висело на  его
слабом теле, а руки и ноги ребенка высохли, как у старца.
   Таково было это маленькое создание, которое,  трепеща,  стояло  перед
мистером Бамблом, не смея отвести глаз от пола  и  пугаясь  даже  голоса
бидла.
   - Не можешь ты,  что  ли,  посмотреть  в  лицо  джентльмену,  упрямый
мальчишка? - сказала миссис Манн.
   Мальчик робко поднял глаза и встретил взгляд мистера Бамбла.
   - Что случилось с тобой, приходский Дик? - осведомился мистер Бамбл -
весьма уместно - шутливым тоном.
   - Ничего, сэр, - тихо ответил мальчик.
   - Разумеется, ничего! - сказала миссис Манн, которая не  преминула  -
посмеяться от души над шуткой мистера Бамбла. - Я уверена, что ты  ни  в
чем не нуждаешься.
   - Мне бы хотелось... - заикаясь, начал ребенок.
   - Вот так-так! - перебила миссис Манн. - Ты, кажется, хочешь сказать,
что тебе чего-то не хватает? Ах ты маленький негодяй!
   - Тише, тише, миссис Манн! - сказал бидл, властно  поднимая  руку.  -
Чего бы вам хотелось, сэр?
   - Мне бы хотелось, - заикаясь, продолжал мальчик, - чтобы  кто-нибудь
написал за меня несколько слов на клочке бумаги, сложил ее, запечатал  и
спрятал, когда меня зароют в землю.
   - О чем говорит этот мальчик! - воскликнул мистер Бамбл, на  которого
серьезный тон и истощенный вид ребенка произвели некоторое  впечатление,
хотя он и был привычен к таким вещам. - О чем вы говорите, сэр?
   - Мне бы хотелось, - сказал ребенок, - передать бедному Оливеру Твис-
ту мой горячий привет, и пусть он узнает, как часто я  сидел  и  плакал,
думая о том, что он скитается в темную ночь и нет никого, кто бы ему по-
мог. И мне бы хотелось сказать ему, - продолжал ребенок, сжимая  ручонки
и говоря с большим жаром, - что я рад умереть совсем маленьким, если  бы
я вырос, стал взрослым и состарился, моя сестренка на небе забыла бы ме-
ня или была бы на меня не похожа, а гораздо лучше  будет,  если  мы  оба
встретимся там детьми.
   Мистер - Бамбл с неописуемым изумлением  смерил  взглядом  маленького
оратора с головы до ног и, повернувшись к своей собеседнице, сказал:
   - Все они на один лад, миссис Манн. Этот дерзкий Оливер всех их пере-
портил.
   - Никогда бы я этому не поверила, сэр! - сказала миссис Манн,  возде-
вая руки и злобно поглядывая на Дика. - Я никогда еще не видывала такого
закоренелого маленького негодяя!
   - Уведите его, сударыня! - повелительно сказал  мистер  Бамбл.  -  Об
этом следует доложить совету, миссис Манн.
   - Надеюсь, джентльмены поймут, что это не моя вина,  сэр?  -  жалобно
хныча, сказала миссис Манн.
   - Они это поймут, сударыня; они будут осведомлены об истинном положе-
нии дел, - сказал мистер Бамбл. - А теперь уведите его, мне противно  на
него смотреть.
   Дика немедленно увели и заперли в погреб для угля.  Вскоре  вслед  за
этим мистер Бамбл удалился, чтобы снарядиться в путь.
   На следующий день, в шесть часов утра, мистер Бамбл, заменив треугол-
ку круглой шляпой и укутав свою особу в синий плащ  с  капюшоном,  занял
наружное место в почтовой карете,  сопровождаемый  двумя  преступниками,
чье право на оседлость оспаривалось. И вместе с  ними  он  в  надлежащее
время прибыл в Лондон. В пути у него не было никаких неприятностей, кро-
ме тех, что причиняли ему своим гнусным поведением бедняки, которые  уп-
рямо не переставали дрожать и жаловаться на стужу так,  что,  по  словам
мистера Бамбла, у него у самого застучали зубы и он озяб, хотя и был за-
кутан в плащ.
   Избавившись на ночь от этих злонамеренных лиц, мистер Бамбл  располо-
жился в доме, перед которым остановилась карета, и заказал скромный обед
- жареное мясо, соус из устриц и портер. Поставив на каминную полку ста-
кан горячего джина с водой, он придвинул кресло к огню и после  высокон-
равственных размышлений о слишком распространенном пороке - недовольстве
и неблагодарности, - приготовился к чтению газеты.
   Первыми же строками, на которые упал взор мистера Бамбла, были следу-
ющие:
   "ПЯТЬ ГИНЕЙ НАГРАДЫ
   В четверг вечером, на прошлой неделе, убежал или был уведен из дома в
Пентонвиле мальчик, по имени Оливер Твист, и с тех пор о нем нет никаких
известий. Вышеуказанная награда будет уплачена любому, кто поможет обна-
ружить местопребывание упомянутого Оливера Твиста, или прольет  свет  на
прежнюю его жизнь, которой по многим причинам горячо интересуется  лицо,
давшее это объявление".
   Далее следовало подробное описание одежды и особы Оливера, его  появ-
ления и исчезновения, а также имя и адрес мистера Браунлоу.
   Мистер Бамбл широко раскрыл глаза, прочел объявление медленно и  ста-
рательно три раза подряд и минут через пять уже ехал в Пентонвил, в вол-
нении оставив нетронутым стакан горячего джина с водой.
   - Дома мистер Браунлоу? - спросил мистер  Бамбл  у  девушки,  которая
открыла дверь.
   На этот вопрос девушка дала обычный, но довольно уклончивый ответ:
   - Не знаю... Откуда вы?
   Как только мистер Бамбл, объясняя причину своего появления,  произнес
имя Оливера, миссис Бэдуин, которая прислушивалась у двери  в  гостиную,
выбежала, задыхаясь, в коридор.
   - Войдите, войдите! - воскликнула старая леди. - Я знала,  что  мы  о
нем услышим. Бедняжка! Я знала, что услышим о нем! Я была в этом  увере-
на. Да благословит его бог! Я все время это говорила.
   С этими словами почтенная старая леди поспешила назад в гостиную, се-
ла на диван и залилась слезами. Тем временем служанка,  не  отличавшаяся
такой впечатлительностью, побежала наверх и, вернувшись, предложила мис-
теру Бамблу немедленно следовать за ней, что тот и сделал.
   Его ввели в маленький кабинет, где перед графинами и стаканами сидели
мистер Браунлоу и его друг мистер Гримуиг. Сей последний джентльмен сра-
зу разразился восклицаниями:
   - Бидл! Я готов съесть свою голову, если это не приходский бидл.
   - Пожалуйста, помолчите, - сказал мистер Браунлоу.  -  Не  угодно  ли
сесть?
   Мистер Бамбл сел, совершенно сбитый с толку странными манерами мисте-
ра Гримуига.
   Мистер Браунлоу подвинул лампу так, чтобы лучше видеть лицо бидла,  и
сказал несколько нетерпеливо:
   - Ну-с, сэр, вы пришли потому, что вам попалось на глаза объявление?
   - Да, сэр, - сказал мистер Бамбл.
   - И вы бидл, не так ли? - спросил мистер Гримуиг.
   - Я - приходский бидл, джентльмены,  -  с  гордостью  ответил  мистер
Бамбл.
   - Ну, конечно, - заметил мистер Гримуиг, обращаясь к своему другу.  -
Так я и думал. Бидл с головы до пят!
   Мистер Браунлоу слегка покачал головой, предлагая приятелю помолчать,
и продолжал:
   - Вам известно, где сейчас находится этот бедный мальчик?
   - Не больше, чем всякому другому, - ответил мистер Бамбл.
   - Ну, так что же вы о нем знаете? - спросил старый джентльмен. -  Го-
ворите, друг мой, если у вас есть что сказать. Что вы о нем знаете?
   - Вряд ли что-нибудь хорошее, не так - ли? - язвительно сказал мистер
Гримуиг, внимательно всматриваясь в лицо мистера Бамбла.
   Мистер Бамбл, быстро уловив тон вопроса, зловеще и величественно  по-
качал головой.
   - Видите! - сказал мистер Гримуиг, с торжеством взглянув  на  мистера
Браунлоу.
   Мистер Браунлоу опасливо посмотрел на насупленную физиономию  мистера
Бамбла и попросил его рассказать как можно короче все, что ему  известно
об Оливере.
   Мистер Бамбл положил шляпу, расстегнул сюртук; скрестив руки,  глубо-
комысленно наклонил голову и, после недолгого раздумья, начал свой расс-
каз.
   Скучно было бы передавать его словами бидла,  которому  потребовалось
на это минут двадцать, но суть его заключалась в том, что Оливер - пито-
мец, рожденный от порочных родителей низкого происхождения; что  со  дня
рождения он обнаружил такие качества, как вероломство, неблагодарность и
злость; что свое недолгое пребывание в родном городе он закончил  крово-
жадным и мерзким нападением на безобидного мальчика и бежал ночной порой
из дома своего хозяина. В доказательство того, что он  действительно  то
лицо, за которое себя выдает, мистер Бамбл положил на стол бумаги,  при-
везенные им в город. Сложив руки, он ждал, пока мистер Браунлоу  ознако-
мится с ними.
   - Боюсь, что все это правда,  -  грустно  сказал  старый  джентльмен,
просмотрев бумаги. - Награда за доставленные вами сведения невелика,  но
я бы с радостью дал вам втрое больше, если бы они оказались  благоприят-
ными для мальчика.
   Знай мистер Бамбл об этом обстоятельстве раньше, весьма возможно, что
он придал бы совсем иную окраску своему краткому рассказу. Однако теперь
поздно было это делать, а