ята,- сказал Чудинов, когда все задачки были решены.-
Давайте условимся. Вы тетю Наташу любите?
    - Любим! - словно выдохнул класс.
    -Ну,  раз  любите,  так  учитесь  как  следует.-Он наклонился над партами,
заговорщически оглянулся: - Ну, хотя бы до спартакиады прошу. Вы хотите, чтобы
тетя  Наташа  всех  победила  и чтобы хрустальный кубок...- Он шагнул к доске,
схватил  мелок  и  двумя-тремя  штрихами  мгновенно  нанес очертания почетного
приза,-  Вот  такая  красивая  чаша, вся из чистого хрусталя да еще с серебром
вокруг. Хотите, чтобы нам достался? Хотите?
    - Хотим!
    - Еще бы не хотеть! Ну так вот, готовьте, чертенята, уроки скорее. Слышите
вы, молекулы? Занимайтесь как следует, чтобы тетя Наташа на вас меньше времени
тратить  могла,  а  вместо  этого  на  тренировки бы ходила. Помогите мне.- Он
добавил  совсем  тихо,  доверительно  склонившись  к ребятам: - А если задачки
будут  трудные,  вы  ко  мне  в гостиницу Сергунка присылайте. Мы с ним старые
приятели. Все задачки с ним я сам решать буду.
    Ребята  смотрели  на  него  с  неизъяснимым восхищением. Вот какой хороший
дядя!  И  представить  себе, что он учит тетю Наташу, которая и так все знает,
всех  умнее  и  главнее! А вот слушается и уважает его. Какой же это, наверно,
знающий и важный человек!
    И  сразу  даже  не заметили, что Таисия Валерьяновна вошла в класс и стоит
возле доски. А заметив, разом все вскочили. Чудинов оглянулся и тоже несколько
оторопел. Таисия Валерьяновна качала головой:
    - Это  еще  откуда  репетитор  такой  выискался? Чем это вы тут с ребятами
занимаетесь, Чудинов?
    Товарищи  родные!  Какая  же,  должно  быть,  была умная, знающая и важная
Таисия  Валерьяновна,  если  теперь  уже  сам  Чудинов, тот, который учит тетю
Наташу,   учительницу,  вытянулся  и  весь  покраснел,  совсем  как  школьник,
застигнутый   за   каким-то  непозволительным  занятием!  Ребята  были  вконец
потрясены.
    - Таисия  Валерьяновна,-  сконфуженно  заговорил  Чудинов,-  я просто хочу
помочь  Наташе.  Ведь дело серьезное. На весь Союз спартакиада. Надо бы Наташу
немного освободить.
    Таисия Валерьяновна знаком пригласила его выйти из класса.
    - А  вы  полагаете,  что  она  действительно  может многого достичь? - как
всегда спокойно, спросила Таисия Валерьяновна, когда они оказались в коридоре.
    - Таисия  Валерьяновна!  - с внезапной страстностью рубанув ладонью воздух
перед  собой,  сказал  Чудинов.-  Таисия  Валерьяновна, она явление совершенно
исключительное.  Вы  не  представляете  себе,  что это за девушка! Драгоценный
самородок!  Вот  вам  рука  моя! - Он непроизвольно схватил ее за руку.- Какая
скрытая сила в каждом движении!
    Таисия Валерьяновна, слегка прикусив губу, высвободила руку.
    - Простите, я, кажется, вам больно сделал?
    - Да,  кажется, у вас тоже скрытая сила в движениях.- Она легонько потерла
руку.-  Но  вы  все-таки  ребят  нам, пожалуйста, не портьте, пускай уж задачи
решают   самостоятельно.  А  я  постараюсь  сделать  все,  чтобы  Наташа  была
посвободнее.
    Долго после его ухода смотрела Таисия Валерьяновна через окно вслед широко
шагавшему  по  улице  Чудинову,  легонько  трясла  в воздухе рукой, покачивала
головой, улыбаясь сама себе. Вошла Наташа.
    - Тут  что,  говорят,  Чудинов  заходил? - как можно безразличнее спросила
она.
    - Да, по делу, ко мне. На минутку.
    - Всегда только по делу и на минутку. Удивительный человек! Секундомер!
    Таисия Валерьяновна внимательно поглядела на нее.

    А  проклятая нога от усиленных тренировок стала все чаще и чаще напоминать
о  себе. Иногда Чудинов уже с трудом доводил занятия до конца. Но он был не из
тех тренеров, которые довольствуются разработкой графика, нотациями, прикидкой
по  секундомеру  и командами, передаваемыми через мегафон. Он всегда стремился
быть  на  самой  лыжне,  рядом,  без устали, невзирая на боль, отрабатывая все
элементы хода, сам показывая все приемы... И вот однажды он уже не в состоянии
был  пойти  на  работу.  Положив обмотанную одеялом ногу на поставленный возле
себя  стул,  он укрепил перед собой на другом стуле чертежную доску, прикрепил
кнопками  лист  бумаги  и  весь  ушел  в работу. За этим занятием его и застал
вежливо постучавший в дверь Сергунок.
    - А, Сергунок, входи, входи,- приветствовал его Чудинов.- С чем пожаловал?
Опять по ответу не сходится?
    - Не   сходится,-   буркнул   Сергунок,  оглядывая  комнату  и  пристально
всматриваясь в повешенную на спинку стула клетчатую куртку.
    Пуговица была пришита на том месте, где ее когда-то не было. Сергунок не в
силах  был  отвести  от нее глаз. Он уже было что-то хотел сказать, но, должно
быть,  вспомнил  наш  уговор,  только  громко булькнул горлом, будто глотая, и
промолчал. Он лишь позволил себе спросить:
    - А спартакиада теперь уже скоро будет?
    - Скоро,  скоро,-  отвечал  Чудинов.-  Ну, давай задачу, что у тебя там не
сходится?  Гора  с горой только не сходится, а человек с человеком и задачка с
ответом всегда могут сойтись.
    Некоторое  время  они  занимались  задачкой.  Когда в задачке все сошлось,
Чудинов откинулся на спинку дивана. Он немного устал, должно быть, поднималась
температура.
    - А устные приготовил? - спросил он.- Смотри у меня!
    - Я все выучил. И другие ребята тоже стараются,- заторопился Сергунок.
    - Пусть  стараются  как  следует,  а  то вот дня два у меня пропадут из-за
ноги. Подвернул на тренировка брат. Подводит она меня все время. Что делать!
    - Вам на войне ее прострельнули? - с уважением спросил Сергунок.
    - На войне, брат.
    - Из винтовки или автомата?
    - Из  автомата. Ну, хватит про это. Иди, Сергун, окажи тете Наташе - день,
мол, завтра пропустим опять, а послезавтра чтобы была вовремя. Запомнил?
    - Запомнил,-  отвечал  Сергунок,  опять  вглядываясь  в  пришитую на место
пуговицу на клетчатой куртке, висевшей на спинке стула.
    - Дядя, а вы, значит, уже пришили?
    - Ты  это  насчет чего? - Чудинов проследил направление взгляда Сергунка и
немного  привстал.- Ты опять? Конечно, пришил, тогда же. Что же мне, на память
о тебе расстегнутому ходить было, что ли?
    - А где вы взяли, Дядя?
    - Ты же сам отдал.
    - А я вам не отдавал,- сказал совершенно растерявшийся Сергунок.
    - Это  неважно,  кому ты отдал,- сказал Чудинов.- Гораздо важнее, кому она
принадлежит. Понятно? Ну, будь здоров, дружок, мне работать надо.
    Сергунок  помялся  в  дверях,  опять  глянул украдкой на пришитую к куртке
Чудинова  пуговицу.  Его, видно, так и подмывало сказать что-то еще, но уговор
оставался в силе, он вздохнул и замолчал. Чудинов снова взялся за работу.
    Нет,  не скрою, не чертежами строительства города Зи-могорска занимался он
сегодня,  не  для  "Уралпроекта"  трудился  он  сейчас.  На шероховатом листе,
приколотом  к  чертежной  доске,  возникал большой акварельный портрет Наташи.
Когда-то инженер Чудинов недурно рисовал да и в последние годы, когда выпадала
свободная минута, делал наброски, развлекался несложными композициями.
    Лыжница  была  изображена  во  весь  рост, мчащейся по снежному крутогору.
Развевался  шарф  за  спиной,  ветер  взвил  выбившуюся из-под вязаной шапочки
прядь...
    - Товарищ  Чудинов,-  послышалось  за  дверью:  кто-го  постучал, легонько
приоткрывая  ее.- Насчет чаю не распорядиться вам? Трубы починили, вода пошла,
кипятильник заработал.- Это была заботливая тетя Липа.
    Чудинов порывисто убрал портрет за диван.
    - Организуйте  стаканчик, дорогая.- Он вернулся к работе, поставив доску с
рисунком на стул.- А что, неплохо,- похвалил он сам себя, наклоняя голову то в
одну,  то  в  другую  сторону,  отодвигая и приближая к себе портрет.- Честное
слово,  недурно! Товарищ Чудинов, в чем дело? Помнить старое правило: с кем бы
ни  вышел  на  снег,  сам-лед.  Есть  помнить  старое  правило,- проговорил он
усмехаясь.- Но хороша, ничего не скажешь. Эх, Наташа, Наташа...
    В дверь тихонько постучали.
    - Давайте, давайте ваш чай! - крикнул Чудинов.
    - А вы, оказывается, и художник? - раздался за его спиной знакомый грудной
голос.
    Застигнутый  врасплох,  он сперва схватил обеими руками портрет, потянул к
себе, как бы пытаясь заслонить его, потом в ужасе оглянулся, попробовал встать
и окончательно смешался:
    - Вот не ожидал!
    - Зашла проведать. Может, вам нужно что-нибудь?
    Она глаз не спускала с портрета.
    - Нет,  спасибо...  Вы  садитесь,  пожалуйста.. Да, Наташенька, расклеился
немного,  опять  с  ногой.  Решил  на досуге побаловаться, помалевать! Тряхнул
стариной.
    - Вот  никогда  не  думала,  что  вы  так дивно рисуете! И меня...- Наташа
похорошела от радостного смущения.
    - М-да...-  промямлил Чудинов.- Знаете, это мой обычный метод... Я всегда,
когда   тренирую  кого-нибудь,  рисую  себе,  чтобы,  так  сказать,  нагляднее
понять...  определить  все дефекты... Видите, не совеем правильный подколенный
угол.  Правда,  тут  это  мне не совсем удалось схватить... Гм!.. Но, в общем,
анатомия движений, она требует, понимаете...
    - Понимаю,-  сказала  сухо  Наташа,  помолчала  по  том  тихо спросила: -А
Бабурину вы тоже рисовали?
    Чудинов не знал, как быть.
    - Нет...  я  ее  не  рисовал.-  Он  заметил,  что Наташа не может удержать
довольную  улыбку, и поспешил добавить: - Да знаете, ведь у нас там, в Москве,
просто:  сказал,  чтобы сняли кинограмму. А вот тут уж приходится самому... (О
черт!  Как  он  ненавидел  сейчас  себя и проклинал свои обязанности тренера и
воспитателя!  Как  ему хотелось сказать другие слова! Но правило есть правило.
Лед  не должен был тронуться.) - Знаете, что я вам скажу, Наташа? Вы, в общем,
чертовски славная девушка. Убеждаюсь с каждым днем все больше и больше.
    - Да, это правда? - взволнованно сказала она.- Вы столько сделали для меня
за  это  время,  Степан  Михайлович! Мне иногда кажется, будто я совсем другой
стала. Действительно, будто Белоснежка очнулась, как в сказке той говорится.
    Наступила   пауза.  Как  будто  что-то  разделявшее  их  пало,  и  Чудинов
приподнялся  навстречу  склонившейся  к  нему  девушке.  Впрочем, он тотчас же
откинулся  и  заговорил  своим  обычным  тренерским  тоном,  лишь голос у него
внезапно сел как будто.
    - Только  вы, пожалуйста, не вздумайте зазнаваться. Рано! Вам еще работать
и работать. Но вообще-то вы у меня молодец, Наташа!
    Несколько разочарованная, Наташа выпрямилась и отсела на другое кресло.
    - Степан  Михайлович,  а  вы всегда так? Для вас ваши ученики - это только
машина для бега на лыжах, анатомия движений?
    Он чуть было не возмутился.
    - Наташа,  да вы поймите, если бы я вам мог...- Он сделал резкое движение,
но  тотчас  же схватился за колено.- Видите, совсем никуда я стал, а тоже еще,
разговариваю.  Ведь  предстоят  такие  состязания,  что  нам  надо  с вами все
решительно выкинуть из головы.
    - Хорошо,- покорно согласилась Наташа,- выкину.
    - Ну вот...- Чудинов, как бы успокаиваясь, откинулся на подушки.- А теперь
дайте, пожалуйста, мне со стола вон тот лист. Поглядите на график дистанции. Я
вот здесь уже наметил...


    ГЛАВА 15
    Накануне решающих дней

    Вместе  с  командами  московских  лыжников,  конькобежцев  и  хоккеистов я
прилетел  в  Зимогорск.  Мне  было поручено ежедневно слать корреспонденции со
спартакиады и параллельно вести радиорепортаж прямо с места состязаний.
    Едва  стих  рев  моторов  нашего самолета, мы услышали уханье барабанов, а
потом  понемногу  отошедшие уши распознали звуки торжественного марша встречи.
Трубы  оркестра  сияли  золотом  на  белом фоне заснеженного аэродрома. Низкое
зимнее  солнце на безоблачном небе, длинные синеватые тени и полыханье пестрых
знамен  спортивных обществ, вышедших встречать нас, ярко расцвечивали морозный
простор, в котором мы очутились, спустившись по лесенке из самолета. Я поискал
глазами  в  толпе  встречавших  Чудинова, но, к моему удивлению, не нашел его,
зато  тотчас же увидел Никиту Евграфовича Скуратова, который, аккуратно ступая
маленькими  чесанками,  в  сопровождении Ворохтина, рядом с которым он казался
совсем  коротышкой,  и  других представителей городских властей, приближался к
нам.
    - Добро  пожаловать,  добро  пожаловать!  -  басил Во-рохтин.- Рады гостям
дорогим.  Вот  знакомьтесь:  наш уважаемый депутат Никита Евграфович Скуратов,
старожил,  можно  сказать,  основоположник всего, что видите в местах наших, и
сам  лыжник,  охотник  наипервейший  и,  между  прочим,  отец нашей знаменитой
лыжницы.
    - Ишь  ты!  - услышал я возле себя голос Тюлькина.- Чудинов-то недаром тут
завяз, дорожку в высокие местные сферы прокладывает.
    - Замолчи,  Тюлькин! - негромко оборвала его Алиса.- Просто надоел ты мне!
-  Она  потянула меня за рукав: - Вы не находите, что странно все-таки, почему
нас Чудинов сам не встретил...
    - Хо!-вмешался  Тюлькин.-Все  ясно.  Должно  быть,  Скуратова  не пустила.
Видно, к рукам прибрала и держит - во!
    К  этому  времени  слухи  об  успехах  Скуратовой уже дошли до московского
"Маяка".   Она   отлично   выступила  на  отборочных  состязаниях  общества  в
Свердловске.  И  хотя  ей  не пришлось там встретиться с Алисой, которая в это
время  участвовала  в  товарищеском состязании с приехавшими в Москву чешскими
лыжницами,  но все знали, что уральская гонщица вошла в состав сборной команды
"Маяка",  которая  должна  была защищать цвета своего общества на спартакиаде.
Прилетевший  с  нами тренер Коротков, очень высокий, седой и жилистый, похожий
на жокея в своем старомодном картузике, сказал, что, вероятно, Чудинову сейчас
не   до   торжественной  встречи:  идут,  по-видимому,  последние  напряженные
тренировки.
    - Странно все-таки,- не унималась Бабурина; она была явно задета.
    - Да  нет,  он  действительно очень занят, - пояснил я,- и строительство и
тренировки.
    - Как  говорится,  ваше  место  занято,  пройдите  на  свободное,- сострил
Тюлькин.
    - Ох,  Тюлькин! - вздохнула Бабурина.- Вы не знаете, Карычев, почему я его
еще терплю?
    - Твердо не знаю, но, в общем, догадываюсь.
    - А я и догадаться не могу,- сказала Алиса.
    Сквозь   толпу   встречавших,   где  узнавали  наших  чемпионов  и  откуда
неоднократно слышалось имя Бабуриной, мы прошли к автобусам.
    Минут через двадцать наши автобусы уже катили по неузнаваемо отстроившимся
и  празднично принаряженным улицам Зимогорска. Я просто глазам своим не верил,
гладя  сквозь  окна  автобуса,  на  стеклах  которых  мы  продышали в наморози
прозрачные  кружки. Как быстро все перешло со знакомых мне чертежей в жизнь! Я
узнавал  дома, построенные по тем проектам, которые мне еще в Москве показывал
Чудинов.  Вот  новый  клуб,  кино. Замелькали на фоне леса, стеной окружавшего
город,  небольшие  жилые  коттеджи,  типовые  проекты которых в последние годы
разрабатывал  Степан.  Значит, все, что он задумал, понемножку осуществлялось.
Что бы там ни принесла спартакиада, он уже недаром потратил здесь время.
    Но не скрою, что все-таки мне очень важно было, чтобы и там, на лыжне, его
ждала бы удача.
    Город  казался  мне  многолюдным.  Спортсмены, съехавшиеся из всех краев и
городов  страны,  в  комбинезонах,  куртках, бриджах, национальных костюмах, с
лыжами,   чемоданчиками,   коньками,   хоккейными  клюшками,  запружали  улицы
маленького городка, над которыми ветер парусил яркие транспаранты. Улицы вдали
переходили  в  просеки,  которые  убегали  в  окружающий  город  сосновый бор,
уносились  к  подножию  пологих  гор  или  распахивали  вдали  простоный белый
горизонт равнины.
    Когда  наш  автобус  подкатил  к  уже  достроенной,  давно сбросившей Леса
гостинице  "Новый  Урал",  я,  войдя  в  знакомый  вестибюль  через знаменитую
вертящуюся дверь, сразу услышал из угла голос Чудинова. Он кричал в телефонную
трубку:
    - Аэропорт? Ну как, выяснили? Вот тебе раз!..- Он бросил трубку, подошел к
ожидавшим  его  в стороне Наташе и Сергунку: - Оказывается, не на том самолете
прибыли,  уже  полчаса назад уехали в город. Сейчас тут будут. Дотренировались
мы с вами. Ах, неладно вышло!
    Стеклянная   дверь  вертелась  без  остановки.  С  чемоданами,  лыжами,  с
хрустальным  кубком, укутанным в семицветный стяг общества "Радуга", входили в
вестибюль прибывшие со мной москвичи, Бабурина сейчас же бросилась к Чудинову:
    - Смотрите,  товарищи,  вот он, уральский житель! Степан Михайлович, как я
рада! Мы все по вас скучали так, особенно я.
    - Здравствуй,  Бабурина, здравствуй, Алиса,- говорил заметно взволнованный
Чудинов.-  Здравствуй, Евгений, дорогой! - Он крепко обнял меня.- Вот молодец,
что приехал!
    - А  как  же!  Без  меня  такие дела не обходятся. Буду тебя в печати и по
радио транслировать, на весь эфир. Алиса не отходила от Чудинова.
    - А  я,  честное  слово,  соскучилась по вас, Степан Михайлович. Товарищи,
внимание!  Можно  от  вашего  имени,  от  лица  всей нашей команды и от своего
непосредственно  поцеловать  покинувшего  нас, но все же любимого, уважаемого,
несравненного Степана Михайловича?
    Неожиданно  обняв  Чудинова,  она припала к его щеке. Степан был несколько
обескуражен,  и  я  уловил,  что  он  невольно  покосился  на  Наташу, которая
присматривалась ко всем издали.
    Тюлькин шепнул:
    - "И  возвращается ветер на круги своя",- как сказал Эвкалипт, то есть как
бишь его? Эклептик?.. Коротков хлопнул его ладонью по лбу:
    - Экклезиаст, голова твоя!..
    - Ну, пускай себе будет „лкизеаст,- не унывал Тюлькин.- Смысл тот же.
    Чудинов подхватил под руку Алису, повел ее к Наташе.
    - Вот, пожалуйста, знакомьтесь. Вам придется встретиться на лыжне.
    Алиса  элегантно  протянула  Наташе  руку,  чуть-чуть выгнув кисть ладонью
вниз:
    - Бабурина.
    - Скуратова.- Наташа просто, коротко и решительно пожала ей руку.
    Высунувшийся  из-за  Наташиной  спины  Сергунок тоже протянул свою широкую
ладошку.
    - И ты туда же! - сказал Чудинов.- Это небезызвестный наш Сергунок.
    Тюлькин подтолкнул локтем Алису:
    - Слышала? "Наш". Что я тебе говорил?
    Присев,  как  старые  друзья,  чуточку в стороне от всех на диван, Алиса и
Чудинов весело болтали.
    - Это ваша новая звезда? - спросила Алиса, метнув взор в сторону Наташи.
    - Да.  И  верю,  что  счастливая  звезда.  Бабурина еще раз снисходительно
оглядела издали Наташу.
    - Симпатичная девушка и недурна.
    - На  дистанции  ты  сумеешь  оценить  и  другие ее качества,- предупредил
Чудинов.
    А Сергунок отвел меня в сторону и сказал:
    - Дядя, а у него пуговица пришитая на том месте. Вы же тогда говорили...
    - Цыц!  -  пригрозил  я  ему.-  Мы  с  тобой  как  условились? Забыл? Что,
по-твоему, кончилась уже спартакиада?
    - Значит, пока не кончится, все равно ни-ни?..
    - А то как же!
    - А вы обещали мне пропуск, чтобы везде ходить.
    - Получишь,  получишь,-  успокоил  его я и нахлобучил ушанку с круглой его
макушки на самый нос.
    Наташа  сидела  на  диване  возле стойки тети Липы. К ней тотчас же подсел
Тюлькин.  Он привык с лакейским презрением относиться к так называемым простым
людям.  Что  тут  было  церемониться  с провинциалкой! Тюлькин поблистал всеми
своими "молниями" на костюме, бесцеремонно осмотрел Наташу и сел рядышком.
    - Так  это,  значит,  вас  Чудинов  гоняет?  Так, так. Очень приятно лично
познакомиться.  Первым  делом, конечно, он вам насчет подколенного угла теорию
вкручивал?  Понятно. Ох, уж он этой теорией всем нам в Москве - во!..- Тюлькин
показал на горло.
    - А зачем вы мне все это говорите? - удивилась Наташа.
    - Я вижу, вы хорошая девушка, простая, хочу по дружбе. Бабурина чемпион, а
сейчас  она  в  такой  форме, как никогда. Смешно думать, что ее можно обойти.
Бред.  Детский  лепет.  Вы  Чудинова  не знаете, хитрейший человек и изикил...
тьфу...  как  это...  иезуит лыжни. У него ведь в мысл