Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
алину Никитичну.
Варя побежала в Высоково.
Неожиданно ребята заметили Никиту Кузьмича. Он поднимался по склону
холма к школе.
- Гляди, кто пожаловал, - шепнул приятелям Костя. - Сам Никита
Кузьмич! Догадываетесь, зачем пришел?
- Еще бы... - ухмыльнулся Паша. - Птенчика выручать.
- Тогда обождем... Узнаем, чем разговор кончится, - предложил Костя.
Ребята присели около школьного крыльця. Когда Кораблев подошел ближе,
Костя вскочил и бойко крикнул:
- Здравствуйте, Никита Кузьмич!
"Здравствуйте" и "добрый день" полетели со всех сторон. Девочки
произносили приветствия ласковыми голосами, а мальчики срывали с головы
фуражки, раскланивались и почтительно расступались, точно встречали
самого желанного гостя.
Подозрительно покосившись на школьников и сдержанно ответив на
приветствия, Никита Кузьмич взошел на крыльцо.
Все заулыбались.
- Видали, какие сдвиги у Кораблева? Здороваться стал! - засмеялся
Костя.
Уже не первый год учителя высоковской школы добивались, чтобы ученики
были вежливы и почтительны к взрослым, первыми приветствовали их при
встрече, привыкали говорить "спасибо" и "пожалуйста". Учителя не раз
вели об этом беседы с родителями, убеждая их, чтобы они следили за
детьми и сами подавали хороший пример.
Однажды Костя при встрече поздоровался с Никитой Кузьмичом. Кораблев
ему не ответил.
Разобиженный Костя прибежал к Федору Семеновичу и сказал, что не
станет больше здороваться с Кораблевым. Пожаловались на Никиту Кузьмича
и другие ученики.
Учитель успокоил ребят, посоветовал им от своего не отступать и при
встрече с Кораблевым обязательно здороваться, да погромче.
А на очередном колхозном собрании Федор Семенович рассказал, как
школа приучает детей к вежливости:
- Ребятишки что саженцы молодые. Мы их тут выхаживаем, бережем. И без
вас нам никак не обойтись. А вы порой пройдете мимо, да и придавите
сеянец сапогом... - И он напомнил Кораблеву про случай с Костей
Ручьевым.
Никита Кузьмич буркнул, что все это пустой разговор, но на
приветствия детей после этого стал отвечать более аккуратно.
...В учительской Ваня Воробьев рассказывал Федору Семеновичу о
заседании комитета, а Митя Епифанцев все пытался подсунуть какую-то
тетрадку:
- Федор Семенович, вы протокол посмотрите. Все высказывания
записаны... почти слово в слово.
- Хорошо, хорошо... - Учитель отодвинул тетрадку. - Это потом... Вы
мне своими словами обо всем расскажите.
В учительскую вошел Никита Кузьмич.
Федор Семенович поднялся ему навстречу и протянул руку:
- Очень рад, что зашли. Не частый вы у нас гость в школе.
- Дело привело. - Кораблев покосился на школьников: - Мне бы, Федор
Семенович, с глазу на глаз поговорить с вами, без свидетелей.
- Можно и так, - согласился учитель. - Только я попрошу вас послушать
и ребят... Заканчивай, Ваня!
Воробьев, беспокойно ероша волосы, продолжал рассказ. Он вспомнил
все, что говорилось о Вите на заседании комитета, вспомнил, как
школьники были возмущены его поведением.
- А вы уверены, что правильно поступили с товарищем? - неожиданно
спросил учитель. - Вполне уверены?
Ваня переглянулся с членами комитета.
- Уверены, Федор Семенович, - негромко сказал он. - Мы от своего не
отступимся.
- И воздерживаться мы не век будем, - поднялся Митя. - Пусть Виктор
подумает... пусть докажет. Мы его в комсомол сами тогда позовем.
- Ну хорошо, ребята! Теперь идите, - отпустил Федор Семенович членов
комитета.
Плотно прикрыв за ними дверь, он взял из угла стул и сел напротив
Никиты Кузьмича.
- А я ведь к вам собирался, - заговорил учитель. - Как стемнеет,
думаю, так и пойду. Разговор нам с вами откладывать никак нельзя!
Никита Кузьмич выжидательно молчал, неторопливо скручивая толстую
цигарку.
- Товарищи не пожелали принять Витю в свою семью, - продолжал Федор
Семенович. - Не по душе он им пришелся. А ведь это беда, Никита Кузьмич,
большая беда!
- Беда невелика! Дайте команду, все и поправится.
- А вы слышали, что школьники говорили?
- Им только волю дай, они выдумают, наплетут всякой всячины.
- Да разве комсомольцы плохого Вите желают? - удивился учитель. - Они
же хотят, чтобы ваш сын стал настоящим товарищем. И двери комсомола для
него не закрыты: поживет, поразмыслит, поймет самое важное, и ребята его
с радостью примут.
- Я словеса не мастер плести. Я так скажу, без дальних подходов:
сынка в обиду не дам! И, как он пятерочник у вас, вы ему помех не
чините. Пусть ваш комсомол заново все порешит.
- Вы способностей сына, Никита Кузьмич, не преувеличивайте.
Математику он любит, это верно, а к другим предметам нередко с
прохладцей относится... Но дело даже не в этом. Для комсомола одних
пятерок в табеле еще мало. Душа у человека должна быть ясная, ему
товарищи должны поверить... - Федор Семенович поднялся. - За то, что
Витю не приняли в комсомол, мы, учителя, тоже несем ответственность.
Значит, недоглядели кое-чего. Но во многом и вы, Никита Кузьмич,
виноваты. Неверно вы сына воспитываете. Я вам не раз говорил об этом.
Белоручкой он растет у вас, себялюбцем.
Никита Кузьмич потемнел в лице:
- Вон куда целите! Опять Кораблев нехорош!.. Всю жизнь вы меня
поправляете да подсиживаете.
- Подсиживаю?.. - Федор Семенович побледнел. - Я? Вас?..
- Известное дело. Вспомните-ка, где вы меня только не задевали...
Чуть ли не на каждом собрании имя мое склоняете. А теперь вот к сыну
придираетесь...
- Папа, что ты говоришь такое? Одумайся! - раздался встревоженный
голос: в дверях стояла Галина Никитична.
Никита Кузьмич кинул на дочь сердитый взгляд, махнул рукой и вышел из
учительской.
Учитель потянулся к графину с водой. Руки его дрожали.
- Федор Семенович! - кинулась к нему Галина Никитична. - Что тут
произошло?
- Нет, нет, ничего. Пустяки. Поспорили немного... совсем пустяки... -
Учитель отставил стакан с водой, так и не отпив из него, опустился на
стул и придвинул к себе папку с бумагами: смотрите, мол, я уже совсем
спокоен.
- Вам комсомольцы обо всем рассказали? - помолчав, осторожно спросила
Галина Никитична.
- Да, я знаю...
- Вы считаете, что я совершила большую ошибку...
- Почему же ошибку? - перебил ее учитель.
- Илья Васильевич говорит, что я должна была сдержать комсомольцев.
Федор Семенович на минуту задумался.
- Нет, я этого не думаю, - убежденно сказал он. - Пусть комсомольцы
на этот раз поступили с Витей слишком строго - это ему не повредит. Но
меня радуют их принципиальность, твердая позиция, взыскательность друг к
другу. А это очень дорого, Галя...
Учительница облегченно перевела дыхание.
- Ты что, переволновалась?
- Очень! - призналась Галина Никитична. - Слишком уж я близко все к
сердцу приняла.
- "Близко к сердцу"... - повторил Федор Семенович. - Это не так уж
плохо. Пожелаю тебе сохранить это качество до старости... - Он
внимательно посмотрел на девушку и указал ей на стул рядом с собой. - Ну
что, много нерешенных задачек накопилось?.. Садись, подумаем...
Из учительской Галина Никитична вышла, когда уже начало смеркаться.
Около крыльца сидело человек десять комсомольцев.
- Вы почему не расходитесь? - удивилась учительница.
Комсомольцы молча обступили ее, заглянули в лицо.
- Галина Никитична, он за кого, - вполголоса спросила Варя: - за нас
или за Никиту Кузьмича?
- За нас, ребята, за нас! - улыбнулась учительница.
Все двинулись к Высокову. Даже те, кто жил в Локтеве и Почаеве,
решили проводить Галину Никитичну до дому.
Кто-то зажег электрический фонарик и светил учительнице под ноги, то
и дело предупреждая о лужах и рытвинах. И потому ли, что шли такой
дружной компанией, или потому, что ребята наперебой болтали о всякой
всячине, но дорога к дому показалась Галине Никитичне много короче, чем
обычно.
"Глава 19"
НА РЕКЕ ЧЕРНУШКЕ
Ударили первые морозы. Лужи затянуло хрупким педком, трава покрылась
сединой, дороги и тропки стали твердыми и звонкими, точно их вымостили
камнем.
Сергей Ручьев попросил Костю написать к пуску электростанции
несколько красочных плакатов и лозунгов.
Но обычные плакаты не устраивали Костю, и он придумал сложную
композицию: бетонная красавица плотина, водная гладь широкой реки,
густая сеть проводов на ажурных башнях, а на заднем плане - богатое
электрифицированное хозяйство колхоза.
К работе над картиной Костя привлек Варю, Митю и Пашу.
- Очень уж сложно все, не справиться нам, - озадаченно заметил Паша,
когда мальчик рассказал ребятам план будущей картины. - Да и нет всего
этого в нашем колхозе.
- Нет, так будет! - возразил Костя. - Надо вперед заглядывать...
Писать картину начали на огромном листе фанеры. Но дело ладилось
плохо. Вода в реке выглядела, как высокий снежный сугроб; бетонная
плотина походила на дощатый забор.
- Мазилки мы, а не художники! - созналась Варя. - Что ни говорите, а
без Вити нам не обойтись.
Кораблев между тем почти не задерживался в школе. Как только
кончались уроки, он собирал книги и спешил домой.
Однажды Варя затащила его в пионерскую комнату и попросила поправить
на картине плотину и воду.
Увидев склонившихся над картиной ребят, мальчик Даже подался назад.
Что это? Смеются они над ним или он действительно им нужен?..
- Вовлекаете! - усмехнулся Кораблев. - Били, били, а теперь мягко
стелете...
- Да нет же, Витька! У нас в самом деле ничего не получается, -
горячо принялась уверять его Варя.
Витя сказал, что ему некогда, надо сегодня пораньше прийти домой.
- Будет тебе тоску наводить! - вспылил Костя. - Ну, что было, то
было. Не век же тебе барсуком отсиживаться?
- Ладно, помажу я вам, - снисходительно согласился Витя. - Только за
красками домой схожу.
Ребята ждали его полчаса, сорок минут, пятьдесят, но Кораблев все не
возвращался.
- Подведет, так я и знал! - сказал Митя.
Варя растерянно мазала кистью по фанере.
- Ладно, - поднялся Костя, - схожу я за ним.
Он направился в Высоково.
У моста, в перелеске, вился синий дымок. Костя заглянул за кусты и
заметил небольшой костер.
Колька с Петькой, чумазые, с покрасневшими от дыма глазами, пекли в
горячей золе картошку. Кто же не знает, как вкусна печеная картошка!..
Около них сидел Витя Кораблев и подбрасывал в костер ..валежник.
- Картошки желаешь? - предложил Колька брату, вытаскивая из золы
обуглившиеся, черные клубни. - С пылу-жару... Объедение!
Костя, не удостоив брата ответом, сердито посмотрел на Витю:
- Неделю за красками ходить будешь?.. Эх ты, человек! Просили
помочь... Рука у тебя отсохнет или что?
Витя долго дул на картофелину, перебрасывая ее с ладони на ладонь.
- Рука не отсохнет, а рисовать для вас не желаю... Раздумал.
- Так не для нас... для дела нужно.
- Все равно. Хватит с меня! Порисую в другом месте.
- В каком другом?
- Найдется такое... На высоковской школе свет клином не сошелся.
Возьму и переведусь в районный центр. Знаешь, какая там десятилетка?
- А чем тебе в Высокове плохо? - не поверил Костя. - Такую школу
поискать!
- Хорошо, вот как доволен... по самое некуда!.. - Витя черкнул
пальцем по горлу. - Директор заранее все расписал: кого принимать в
комсомол, кого нет. И натравил на меня сестру да Варьку Балашову, а вы и
уши развесили...
- Погоди, погоди! - опешил Костя. - Зачем же учителю натравливать
нас?
- А затем... - Витя оглянулся и, будто решив доверить тайну, шепнул:
- Он с моим отцом личные счеты сводит. Всю жизнь его подсиживает. Вот и
мне перепало...
У Кости потемнело в глазах... Учитель - и личные счеты! Учитель,
который был для ребят примером во всем!.. У него они учились жить, по
нему проверяли каждый свой шаг, каждый поступок, старались во всем
подражать Федору Семеновичу. Учитель всегда был с ними: в школе, на
улице, и даже на расстоянии они чувствовали его близость... И вдруг
оказывается, что в душе этого человека гнездится что-то мелкое,
подленькое и Федор Семенович способен кого-то подсиживать!..
Костя подался к Вите:
- Скажи еще раз про учителя... Скажи!
- Ну-ну, не напирай! Ты что думаешь: святой у нас директор, без тени,
без пятнышка? Ходишь у него в любимчиках, не видишь ничего. А учитель,
он такой - против него слова не скажи, не покритикуй. Любит, чтобы перед
ним на цыпочках все ходили. Кто на собрании против школьной бригады
выступал? Отец мой! Вот директор и попомнил, свел с нами счеты...
- Замолчи ты!.. - выкрикнул Костя и, не помня себя, кинулся на Витю.
Сцепившись, мальчики покатились по земле. Зашуршали листья, затрещали
сучья.
Колька, размахивая хворостиной, бегал кругом и кричал истошным
голосом:
- Расчепитесь вы... дурьи головы! Еще в костер попадете! - И, заметив
в кустах Прахова, бросился к нему навстречу. - Алешка, разними ты их!
"Глава 20"
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Про "побоище на реке Чернушке" в школе стало известно на другой же
день.
Колька с Петькой, свидетели драки, помалкивали. Зато Прахов расписал
ее, не жалея красок. Он утверждал, что драка была проведена по всем
правилам и оба противника понесли серьезные потери.
В потерях со стороны Кости никто, впрочем, не сомневался: об этом
живописно свидетельствовали многочисленные царапины на его щеках и
распухший нос.
Витя Кораблев в школу не явился. Вместо этого в большую перемену в
учительскую вошла сторожиха и передала директору сложенный вчетверо лист
бумаги:
- Никита Кузьмич просил передать. Сам даже в школу войти не
пожелал...
Федор Семенович пробежал глазами бумажку, озадаченно потер щеку.
О драке между Кораблевым и Ручьевым учитель узнал еще вчера вечером,
и она его изрядно встревожила.
Любая ребячья драка доставляла учителю немало хлопот и огорчений, но
эта была особенно неприятна. Никита Кузьмич, конечно, поймет ее
по-своему и всем будет твердить, что его сына выживают из школы. Федор
Семенович ждал, что отец Вити вот-вот явится в учительскую и будет
требовать сурового наказания Кости Ручьева. Но то, что директор прочел
сейчас, явилось для него полной неожиданностью.
- Федор Семенович, - вполголоса спросила Галина Никитична, поднимаясь
с дивана, - что пишет отец? Чего он хочет?
Федор Семенович еще раз прочел про себя заявление Никиты Кузьмича.
- М-да... Новости каждый день! Никита Кузьмич требует выдать Витины
документы. Собирается перевести сына в другую школу.
Учителя встрепенулись. Преподаватель географии отложил в сторону
газету, посмотрел поверх очков на Галину Никитичну:
- Вы, вероятно, в курсе дела. Из-за чего, собственно, Ручьев
схватился с вашим братом?
- Я говорила с Витей. Он утверждает, что отказался рисовать плакат, а
Ручьев будто бы налетел на него с кулаками... - глухо сказала Галина
Никитична. - Но я, признаться, не очень верю этому...
- А по-моему, вполне вероятно... Надо знать характер Ручьева!
Илья Васильевич назидательно поднял палец и заговорил о том, как одно
цепляется за другое: сначала Витю оттолкнули от комсомола, настроили
против него всех ребят, а теперь довели мальчика до того, что он должен
менять школу.
Федор Семенович еще раз перечитал заявление. Драки были довольно
редким явлением в школе и, по выражению Клавдии Львовны, давно "ушли в
область преданий".
- Что же делать? - растерянно обратилась к директору Галина
Никитична. - Ручьева только что приняли в комсомол, и вдруг такой срыв.
Может быть, комсомольскую группу собрать?
- А я бы советовал Ручьева на педсовет вызвать. Поговорить с ним,
предупредить. Слишком он горяч и несдержан! - предложил Илья Васильевич.
- И вообще, надо решительно встать на защиту Вити Кораблева... Раз и
навсегда оградить его от всяких нападок.
Федор Семенович ответил не сразу.
Он медленно прошелся по учительской.
Случай был не из легких. Отпустить Витю Кораблева в другую школу?
Сколько это вызовет разговоров среди родителей; какое нелестное мнение
составится о высоковской школе по всей округе; какой удар будет нанесен
Галине Никитичне - все скажут, что она молода, неопытна, не сумела
удержать в школе даже родного брата.
А может, и в самом деле построже наказать Костю Ручьева? Но так ли уж
он виноват? Ведь в драке Ручьев пострадал не меньше, чем Витя Кораблев.
И кто из них больше виноват, это еще надо выяснить.
- С педсоветом пока подождем, - заговорил наконец Федор Семенович. -
Посмотрим, как ребята поведут, себя. Мне кажется, что драка эта не
совсем обычная... И за ней что-то скрывается.
...Весь день Костя не выходил из класса и отсиживался на задней
парте. Он все ждал, что его позовут к Федору Семеновичу или Галина
Никитична попросит его остаться после уроков. Но к директору почему-то
не звали, учительница к нему не подходила.
Только Паша с Васей, поглядывая на Костю, покачивали головами, а Варя
кидала такие сердитые взгляды, что мальчик невольно закрывал ладонью
распухший нос.
После занятий Костя долго копался в парте и отправился домой тогда,
когда в классе никого не осталось.
У моста через Чернушку он заметил Митю и Варю. Они стояли у самого
берега реки и продавливали ногами тонкий зеленоватый лед.
Костя, втянув голову в плечи, решил незаметно проскользнуть через
мост.
- Здравствуйте! - неожиданно обернулась к нему Варя. - Отыдно со
всеми-то вместе идти? Один пробираешься... Так тебе и надо... битый нос!
Костя остановился.
- Молчишь? Отвечать нечего? - наступала девочка. - Комсомольского
стажа без году неделя, а уже отличился... Вон сколько медалей на тебя
навешали!
Костя вспыхнул и вновь прикрыл нос ладонью.
- И охота была связываться тебе с Кораблевым! - с досадой сказал
Митя. - Не хотел он рисовать - и шут с ним! Теперь пойдет звон на весь
белый свет: "Ручьев драку затеял".
- На комитет потянут, к директору... - заметила Варя. - Строгий
выговор можешь заработать.
- Очень свободно... - подтвердил Митя. - А то еще с предупреждением.
- Ну и пусть строгий! - с отчаянием выкрикнул Костя. - А только я ему
все равно не позволю...
- Опять на стенку полез! - нахмурилась Варя. - Чего ты не позволишь?
- Не дам учителя поносить! И все тут! Вы знаете, что Кораблев про
Федора Семеновича сказал?.. "Учитель со мной личные счеты сводит..." - И
Костя торопливо передал подробности вчерашней стычки.
- Так и сказал: "личные счеты"? - переспросила Варя.
- А ты, значит, и навесил ему по первое число? - деловито осведомился
Митя.
- Сам не знаю, как вышло... Кровь в голову ударила...
- Ну и правильно! И я бы не стерпел! - вырвалось у Мити. Но, заметив
строгий взгляд Вари, мальчик сконфуженно поправился: - Я не в том
смысле... Можно, конечно, и без рук...
- Что ж теперь делать, ребята? - озадаченно спросила Варя.
- Вопрос ясен, - сказал Митя. - Пусть Костька, как все было, так и
расскажет: и в классе, и Федору Семеновичу, и на комитете доложит. Я так
думаю: выговор ему теперь могут без предупреждения дать...
- Учителям надо рассказать... это так, - согласилась Варя. - А всем
ребятам - нельзя. Вы понимаете, что будет? Вдруг вся школа узнает, что
Кораблев директора оскорбил? Тут же такое поднимется! Ребята ему этого
не простят, проходу не дадут...
- А пусть Витька перед Федором Семеновичем извинится: так, мол, и
так,