силась с отцом Галина.  - Мне ведь
скоро в район нужно - назначение в школу получать.
   Но Анна Денисовна все же не утерпела: на другой день напекла пирогов,
ватрушек и  созвала  самых  близких родственников -  своего  двоюродного
брата Тимофея Новоселова и  двух сестер мужа.  Чай  устроили в  саду,  в
беседке, обвитой хмелем.
   Никита Кузьмич,  обычно словоохотливый и  гостеприимный,  на этот раз
был  неразговорчив,  хмуро тянул с  блюдечка чай и  искоса поглядывал на
дочь.
   Зато гости интересовались всем:  как  Галина сдала экзамены,  куда ее
направляют на работу, долго ли она пробудет дома.
   - Значит,  судьбу свою твердо определила?  Учительница теперь?  Вроде
нашего Федора Семеновича?  - Новоселов внимательно оглядел племянницу: -
А вспять не пойдешь? Не отступишься?
   - Что  вы,  Тимофей Иванович!  -  вспыхнула Галина.  -  Да  теперь уж
поздно.
   - И  думать об  этом не смей!  Выбор твой верный.  Великое это дело -
ребятишек растить! Одно имя чего стоит: учитель!..
   - А ты вот походи с годок в учительской шкуре,  тогда скажешь,  какое
это дело, - перебил его Никита Кузьмич. - Стожильная работенка!..
   - Я не говорю,  что легкая работа!  Учитель,  он кто?  Садовник.  Сад
растит.  И  если ты любишь хорошие плоды,  так,  будь добр,  потрудись в
саду:  вскопай,  полей, подвяжи, сухую веточку обрежь... - Дед Новоселов
вновь посмотрел на Галю:  -  Ты, племянница, в нашу школу просись... под
крылышко к Федору Семеновичу. И знают тебя здесь все, и к дому близко...
   - Какая же  у  дочки учительская солидность может быть,  если ее  все
здесь с пеленок помнят?  -  недовольно сказал Никита Кузьмич.  - И как с
мальчишками дралась,  и  как  телят пасла...  Так и  останется Галкой да
Галинкой.  по  отчеству никто не  назовет.  Ты,  Тимофей,  дочку мне  не
сбивай, пусть подальше от дома устраивается - в районном центре, скажем,
а еще лучше в городе.
   - Устраиваться в городе и жить,  как Мария Антоновна,  -  усмехнулась
Галина,  вспомнив преподавательницу химии, которую отец ей всегда ставил
в пример.
   Мария Антоновна жила  тихо,  спокойно,  имела свой  домик на  околице
деревни,  огород,  небольшую  пасеку  и  все  свободное  время  отдавала
хозяйству.
   - А хотя бы и так,  -  подтвердил Никита Кузьмич. - Мария Антоновна -
человек достойный... живет в свое удовольствие...
   За  кустами  послышались приглушенные голоса.  Анна  Денисовна  вышла
из-за  стола и  вскоре подвела к  беседке Варю  и  Митю Епифанцева.  Они
поздоровались со всеми, кто сидел за столом.
   - Здравствуйте!  -  кивнула им Галина и,  к стыду своему, обнаружила,
что не помнит ни девочки, ни мальчика.
   - Это кузнеца Балашова дочка, парторга нашего, - подсказала мать. - А
это сынок Егора Епифанцева.
   - Мы к вам,  Галина Никитична!  - выступила вперед Варя. - Посмотрите
наше просо на участке... Может, что посоветуете.
   Галина с интересом посмотрела на школьников:
   - А почему вы ко мне обращаетесь? Ведь у вас есть свои учителя!
   Варя переглянулась с  Митей и  пояснила:  Федор Семенович в  отъезде,
посоветоваться ребятам не с кем.  А Галина Никитична - преподавательница
биологии и  недавно была на практике в  колхозной школе,  так сказала им
Клавдия Львовна.
   - Это верно,  была,  - призналась Галина. - Но, не видя вашего проса,
трудно что-нибудь сказать.
   - Так пойдемте,  Галина Никитична!  -  воскликнул Митя.  - Сейчас все
наши юннаты в сборе!
   - Это  как  так  "пойдемте"!  -  Никита  Кузьмич строго  посмотрел на
школьников.  - Видите: гости собрались, чай пьем, беседуем... Повежливее
надо быть, молодые люди!
   Митя покраснел:
   - Если не вовремя, мы подождем...
   - Нет,  нет...  Пожалуй,  я  посмотрю.  -  Галина вышла из-за стола и
кивнула отцу и матери: - Я скоро вернусь!..
   - Вот и правильно!  -  одобрительно ухмыльнулся дед Новоселов.  - Раз
ребятишки зовут -  иди!  От них не закроешься, не упрячешься... Если ты,
конечно, с живинкой учитель, а не душа чернильная...
   - Ох,  и  дипломат эта  Клавдия  Львовна!  -  покачал  головой Никита
Кузьмич. - Дочка, видишь ли, ребятам нужна, опыт проверить...
   - Да  уж  Хворостовы теперь из  школы ее не отпустят...  Не такие они
люди!  - Новоселов весело подморгнул и налил браги: - Чокнемся, Кузьмич!
За дочку, за новую учительницу!

        "x x x"

   Пришкольный опытный участок находился за  школой,  на  южном  покатом
склоне холма.
   Здесь было что посмотреть!
   На  земле,  опутанные  шершавыми  плетями,  лежали  полосатые арбузы.
Желтели небольшие дыни,  выросшие на одном стебле с  могучими,  тяжелыми
тыквами.
   Далее  шли  делянки  с  пшеницей,  овсом,  рожью,  кормовыми травами,
овощами.  Некоторые делянки были уже убраны,  и  только по углам торчали
колышки с этикетками, поясняющими, что и кем здесь выращивалось.
   Шагая  рядом  с  Галиной Никитичной,  Митя  охотно  рассказывал ей  о
юннатах высоковской школы: они размножили новый сорт картофеля с большим
содержанием крахмала,  вырастили семена ранней капусты,  сочной, крупной
моркови и все это передали колхозу.
   - Ой,  Митя,  -  перебила его Варя,  -  чего ты расхвастался?  Галина
Никитична и без нас, наверное, все знает.
   - Кое-что помню... - улыбнулась учительница. - В свое время тоже была
юннаткой.
   - А знаете,  как колхозники зовут пришкольный участок?  - не унимался
Митя. - "Наша агрономическая лаборатория".
   Варя невесело усмехнулась:
   - Хороша лаборатория!.. А с просом засыпались, как миленькие...
   Девочка подвела Галину Никитичну к небольшой делянке с просом.  Около
нее толпилась почти вся "просяная бригада". Не было только Кости и Паши.
   Варя рассказала учительнице, как они проводили свой опыт.
   Галина  Никитична  несколько  раз  обошла  посевы,  потрогала метелки
проса.  Варя следовала за ней по пятам,  и лицо ее становилось все более
сумрачным.  Как она с пионерами ни старалась, как ни выпалывала сорняки,
но  все  же  запущенному  просу  помочь  не  удалось,  и  оно  выглядело
низкорослым и тщедушным.
   Совсем немного лет  живет  на  белом  свете Варя  Балашова,  жизнь ее
только разгорается,  как  утренняя заря перед долгим солнечным днем,  но
девочка хорошо  знает,  что  в  жизни,  может  быть,  нет  ничего дороже
твердого слова  и  завершенного дела.  И  вот  колхоз поручил им  первую
серьезную работу. Что же теперь они скажут людям?
   - Да-а,   просо  незавидное.  Похвалиться  нечем,  -  сказала  Галина
Никитична.  - Я вот когда со станции шла, колхозные посевы смотрела. Так
там просо и то лучше.
   - Прямо скажу:  ничего у нас не получилось, - с огорчением призналась
Варя.  -  Наобещали всем,  слово дали...  А  выходит,  на ветер мы слово
бросили... Болтуны, трепачи! - И она кинула сердитый взгляд на ребят.
   - Зачем  же  так?  -  остановила девочку Галина Никитична.  -  Просо-
культура  трудная.  Не  удался  опытнадо  его  второй  раз  поставить  и
третий!.. На то вы и юннаты.
   - Будем считать,  что опыт в  этом году не состоялся,  -  сказал Митя
Епифанцев. - А пока можно на сено просо скосить, не жалко.
   - А мы-то старались! - разочарованно протянула Катя Прахова. - Стоило
ли тогда огород городить?
   - Что-то я не замечал особого вашего старания... - сказал Митя.
   - Я же тебе объяснял,  -  проговорил Витя Кораблев: - Ручьев все дело
развалил. Пусть он и отвечает!
   - Спросишь с такого!  Он и носа на участок не кажет... - сказала Катя
и обернулась к Варе: - Ты передала Ручьеву, что мы его зовем?
   - А как же...  Он обещал быть.  Сама не знаю, почему он задержался, -
растерянно ответила Варя.
   - Ждите,  ждите!  -  усмехнулся Витя. - А я уверен, Ручьев не придет.
Знает, что его дело нечисто...
   Он не успел договорить, как сквозь зеленую изгородь продрался Костя и
неторопливо подошел к  делянке с просом.  В руке он держал черную кепку,
доставал из  нее  тугие,  толстые  стручки  гороха,  вышелушивал из  них
горошины и с аппетитом жевал их.
   - Года не  прошло,  а  Костя Ручьев уже здесь,  -  насмешливо сказала
Варя.  -  И  седьмого гонца посылать не надо...  Тебе что же,  с  нами и
делать нечего?
   - Воду в ступе толочь -  тоже,  говорят,  дело... - начал было Костя,
но,  заметив свою недавнюю попутчицу -  позавчера он узнал, что это дочь
Никиты Кузьмича Кораблева,  -  мальчик смешался, замолчал и, нагнувшись,
принялся натягивать кепку  с  горохом  на  колову.  Кепка  не  налезала,
стручки посыпались на землю.
   - Вот полюбуйтесь!  -  вспыхнула Варя. - Горохом забавляется... Ему и
горя мало!
   - А что прикажете, слезы лить? - буркнул Костя.
   - Нет,  как  ты  смел  подвести нас!  -  окончательно вышла  из  себя
девочка.  -  Загубил посевы на делянке, развалил просяную бригаду... Что
ты за товарищ такой!
   - Ты потише! - насупился Костя. - Еще неизвестно, кто из нас лучше...
Ты Ваню Воробьева помнишь?
   - Это из Соколовского колхоза?.. И что?
   - Он  уже медаль получил...  вот что!  За высокий урожай.  Понимает в
земле толк! Не то что наш брат, школьник...
   Вытянув шею,  Костя посмотрел за зеленую изгородь. У водопоя призывно
ржали  кони;  на  дороге,  попыхивая синим дымком,  катился трактор;  за
рекой, уходя к горизонту, раскинулись спеющие хлеба.
   - Нет,  хватит нам на пришкольном участке копаться!.. На простор надо
выходить, в поле! Настоящее дело делать.
   - А  ты  ведь  собирался  десятилетку  заканчивать?   -  с  искренним
изумлением спросила Варя. - А теперь что же - учение не по душе?
   - Не беспокойся!  Учение я не заброшу, - усмехнулся Костя. - Только я
хочу,  чтобы  оно  с  толком было.  Чтобы  мне  перед людьми краснеть не
приходилось...  Ты  вот объясни,  -  неожиданно обратился он к  Варе:  -
почему в  других бригадах один урожай,  а  у твоей сестры в полтора раза
выше?
   - Подумаешь,  экзаменатор явился!  - фыркнул Витя. Он уже давно хотел
вмешаться в  разговор и  все  выжидал удобного случая.  -  А  ты  сам-то
знаешь?..
   - Погоди,  Виктор, не сбивай его, - остановила Галина Никитична брата
и с любопытством поглядела на Ручьева.
   Смуглый,   чубатый,   озорно  блестя  темными  глазами,  он  с  такой
горячностью говорил об учении, что его нельзя было не слушать.
   - И я не знаю,  -  признался Костя.  -  Да и откуда нам знать!  -  Он
помолчал,  потом вслух подумал:  -  Вот если бы так сделать... И в школе
учиться,  и  в  колхозе работать.  Чтобы десятилетку закончить и в земле
толк понимать.
   Школьники  кругом  зашикали.  Катя  Прахова  покачала  головой.  Варя
дернула Костю за рукав:  ну что он такое говорит!  Хотя Ручьев известный
выдумщик и заводила, но надо же знать меру!
   Мальчик  отмахнулся  и   продолжал  стоять   на   своем:   хорошо  бы
распределить всех ребят по  бригадам,  и  пусть колхозники учат их,  как
хозяевать на земле.  Он бы, например, с охотой пошел на выучку в бригаду
Марины Балашовой.
   - Ты?  К  Балашовой?  -  удивился Витя.  -  Чего  захотел!  Тоже  мне
хлебороб, без году неделя!
   - Меня-то примут! - Костя насмешливо смерил Кораблева взглядом. - Это
вот ты за отцовскую спину всю жизнь прячешься, лошадь запрячь не умеешь,
боишься всего...
   - Я?.. Боюсь?.. - Витя сжал кулаки, шагнул к Косте.
   - Ну-ну,   -   покачала  головой  Галина  Никитична,   -   нельзя  ли
поспокойнее!..
   Митя и Варя быстро встали между мальчиками:
   - Как вам не стыдно!
   Кораблев опомнился, отошел в сторону.
   - А-все равно это брехня,  - презрительно сказал он. - Никуда Ручьева
не примут - руку на отсечение даю!
   Но  Костя был не  из тех,  которые оставляют за противником последнее
слово.
   - Ага,  одной  руки  не  пожалел!  -  взорвался  он.  -  А  я  голову
прозакладываю: примут! Все будьте свидетелями, попомните мое слово!
   - Ну,  расходились,  мужики горячие!  Хоть водой обливай!  -  махнула
рукой Катя Прахова.
   Костя нахлобучил на голову кепку и ринулся к зе леной изгороди.
   Варя бросилась было за  ним следом,  но  Кораблев удержал ее за руку.
Девочка огорченно посмотрела на ребят, потом на Галину Никитичну.
   - Хоть бы Федор Семенович скорее вернулся! - вырвалось у нее.
   - А что ему учитель!  -  отозвался Витя. - Раз Ручьев в штопор вошел,
его теперь ничем не остановишь.  Так до самой земли и будет лететь, пока
не шлепнется...
   - А  я думаю,  что Костя Ручьев кое в чем прав,  -  задумчиво сказала
Галина Никитична.

        "Глава 12"
   "ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД!"

   Костя Ручьев,  заложивший свою буйную голову и попавший, по выражению
Вити, "в штопор", и в самом деле чувствовал себя далеко не спокойно.
   Головы с него никто,  конечно,  не снимет,  если он даже и не сдержит
своего слова,  но уж Витя Кораблев тогда отведет душу, поторжествует. Ну
нет!  Пусть Варя и все ребята узнают, что слово его твердо, как кремень,
и  он  не  бросает его на ветер!  Только надо не ждать,  а  действовать,
действовать!
   Придя домой, Костя позвал братишку:
   - Колька, скличь мне ребят! Из-под земли вырой, но найди. И быстро!
   Колька хорошо знал.  о каких ребятах идет речь, и вскоре Паша Кивачев
и  Вася Новоселов,  миловидный голубоглазый подросток,  которого девочки
звали "Вася-Василек", уже поднимались на борт "катера".
   - Костя,  может,  мне на вахту стать,  подозорить?  -  предложил свои
услуги Колька. - Разговор же у вас секретный, ответственный...
   - Секрет на весь свет:  знает Колька,  да сова, да людей полсела... -
буркнул Костя. - А впрочем, подозорь, не мешает.
   Колька  занял  "вахту" на  завалинке,  поближе к  раскрытому окну,  и
усадил рядом  с  собой лохматого Урагана,  который сидел смирно и  тихо,
будто чувствовал важность момента.
   Костя  прошелся  по  избе,  оглядел  приятелей,  помедлил  и  наконец
спросил,  хотят ли они работать в бригаде у Марины Балашовой -  работать
не только ради трудодней,  но в первую очередь затем, чтобы перенять все
секреты бригадира, поучиться у нее выращивать высокие урожаи.
   - Во вторую бригаду я  хоть сейчас,  -  согласился Паша.  -  А ты уже
говорил с Мариной? Примет она нас?
   Костя ждал  этого вопроса.  Но  он  знал,  как  важны сейчас натиск и
твердость, и ответил почти без запинки:
   - Положитесь на меня.
   - Ну конечно,  примет!  - вмешался в разговор Вася Новоселов. - Ручей
попросит Сергея,  а  тот даст команду Марине:  зачислить нас,  и никаких
разговоров.
   Костя нахмурился и сказал,  что Сергея он просить не станет,  никаких
команд не будет, а они должны работой завоевать доверие Марины.
   - Только чур!  - предупредил он. - Вспять река не течет, смелый назад
не пятится. Работать придется здорово. Это вам не пришкольный участок...
Пока мы словом не связаны, крепко подумайте. Даю вам сроку до вечера!
   Паша и Вася ответили,  что работы они не боятся и думать до вечера им
не о чем.
   Неожиданно за стенкой затявкал Ураган,  и  в  окно просунулась голова
Кольки.
   - Прахов примчался... Пускать или как? - встревоженно осведомился он.
   Не успел Костя решить,  что делать с Праховым, как Алеша уже влетел в
избу.
   - Ага!  Уже собрались,  совещаетесь!  А меня и не позвали.  Ладно же,
ладно,  попомню я вам! - затараторил он и тут же потребовал, чтобы Костя
записал его в полеводческую бригаду Марины.
   Костя недоверчиво оглядел Алешу:
   - А в школу ты ходить будешь или нет?
   - Так я же вроде неспособный... - замялся Прахов.
   - Как - неспособный? - удивился Костя.
   - А помнишь, как в прошлом году было? - хихикнул Алеша. - Мать дома -
я за уроки.  Сижу,  пыхчу... Она спать ляжет, а я все сижу, сижу... А на
другой день -  бац! - приношу двойку из школы. Мать смотрела, смотрела и
разжалобилась. "Что ж, говорит, Алешенька, в тягость, вижу, тебе учение,
не по голове наука.  Как-нибудь добей этот год,  да и  заберу я  тебя из
школы".
   - Ну и нырок! - Костя неодобрительно покачал головой. - Только имей в
виду: кто учение забросит, того Марина в бригаде и видеть не пожелает.
   Алеша почесал в затылке.  Хотя он учился и не очень успешно,  но мать
никогда не говорила, что заберет его из школы. Все это он выдумал только
что, на ходу.
   - Ладно, - согласился Алеша. - Куда вы, туда и я.
   - А что ты,  скажи на милость, в бригаде будешь делать? - спросил его
Кивачев.
   - А  что хошь...  что по наряду достанется.  Я  ведь парень не такой:
меня любое дело боится.
   И  тут-то ребята не удержались и напомнили Алеше,  какой он падкий да
жадный до работы.  Напомнили,  как однажды в сенокос Прахов возил сено с
луга,  да и заснул на возу.  А какие-то шутники выпрягли лошадь, и Алеша
проспал на сене до вечера, пока перепуганная мать не разыскала пропавший
воз и возчика.
   А  разве  можно  забыть  случай с  жеребцом Гордым!  Летом  во  время
боронования Алеше показалось,  что лошадь ленится,  и  он решил проучить
ее.  Выломал длинную лозу и огрел Гордого по спине. Жеребец шарахнулся в
сторону и  побежал поперек делянки через все поле.  Борона подпрыгивала,
ударяла лошадь  по  задним  ногам.  Испуганный жеребец промчался овсами.
клеверищем, прочертив гребенкой бороны черный след...
   И многое могли бы еще вспомнить ребята,  но Алеша ударил себя кулаком
в грудь и слезно закричал:
   - Да это ж когда было...  давным-давно! Я тогда малосознательный был,
вертопрах!.. А теперь я вам на факте докажу.
   Косте стало даже немного жалко Алешу, и он подморгнул приятелям:
   - Может, принять... с испытательным стажем?
   - С испытательным можно, - согласился Вася Новоселов.
   - Вот увидите!  -  просиял Алеша.  - Как зверь, работать буду! - И он
вдруг ударил себя по лбу:  -  Да!.. Надо же союз заключить. Мы же теперь
как братья! И клятву принять.
   - Любишь  ты  клятвы  да  обещания!  Давай  уж  без  шума-звона...  -
остановил его Паша.
   Но Косте Алешина мысль понравилась:
   - Клятву не  клятву,  а  руку на дружбу давайте.  Чтоб шагать твердо!
Назад не отступать!
   И  мальчик решительно выбросил вперед руку  и  широко раскрыл смуглую
ладонь.  Первой легла на  нее рука Алеши,  потом -  Васи и  позже всех -
широкая,  короткопалая рука Паши Кивачева.  А  поверх Костя положил свою
левую  руку  и  крепко придавил ладони,  словно хотел  слить их  в  одну
большую, сильную руку.
   Колька,  перегнувшись через подоконник,  во  все глаза смотрел на это
необычайное рукопожатие.
   - Полный  вперед!  -  ни  с  того  ни  с  сего  выкрикнул он,  и  ему
показалось, что "катер", до сих пор мирно дремавший на причале у высоких
берез и лип,  вдруг снялся с якоря, развернулся и пошел в открытое море,
на встречу волнам и ветру.

        "Глава 13"
   "ПРИДАНОЕ"

   В  сумерки из района вернулся Сергей.  В руке он держал вместительный
фанерный чемодан.
   Пока  Костя  собирал  брату  обед,  Колька  крутился около  чемодана,
стараясь глазом пробуравить фанерную стенку.
   Но Сергей не спешил открывать чемодан. Снял запыленные сапоги, умылся
и  уже  сел  было  за  стол  обедать,  как  вдруг заметил изнывающего от
нетерпения Кольку.
   - Да,  браты,  -  усмехнулся он,  - я вам приданое привез. Открывайте
чемодан!
   Колька не заставил себя просить,  поставил чемодан на скамейку - а он
был нелегкий!  -  и  принялся доставать из него "приданое".  И  чего тут
только  не  было!  В  первую  очередь была  извлечена стопка  тетрадей в
чистеньких голубоватых рубашках,  прошитых посередине тонкой  серебряной
проволочкой,   с   нежными   розоватыми  листиками-промокашками.   Потом
появились  желатинно-целлулоидные  просвечивающие  линейки,   угольники,
транспортиры,    набор   перьев   разных   номеров,    ластики,    белые
чернильницы-непроливайки,  две коробки карандашей. Карандаши были разных
расцветок,  круглые и граненые,  тонкие и толстые и так красиво и изящно
отлакированы, что их жалко было очинять.
   Колька бережно разложил "приданое" на лавке.  Не велико, казалось бы,
богатство -  все  эти перышки,  линейки,  карандаши,  но  что может быть
дороже этого для  сердца школьника,  когда новый учебный год  уже не  за
горами!
   - Это все нам...  на двоих? - не сводя с