Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
тебе не
рассказувала? Так неладно получилось, что не приведи господь...
- Не-е... А че такое? Расскажите.
- Може, як-нибуть другим разом? А то я ище с коровкой не управилась
-Я, мам, коловку напоил, - сообщил Никита, подсаживаясь и тоже
приготовившись слушать. - Ажно два ведла выпила. Я маленьким веделком
наносил.
- Ты у меня молодчина, - погладила его по вихрам мать. - А в обед
подоил?
- Ага. Боле полведла начвилкал. Токо мы ево усе и выдули.
- Ну-ну, вы у меня умницы!
Васятка уже "надудолился" и теребил серебряную, полумесяцем, сережку в
ухе матери, то и дело поводя язычком по распухшей губе. Поцеловав его в лоб
и обе щеки, крестная стала расскзывать:
- Было ето в двадцать семом году... Жили мы тогда на Ставропольщине, в
селе Малая Джалга. Церкву уже были закрыли, но батюшку еще не выслали. Ну,
люди потихоньку и несли к нему крестить на дом. Бабушка твоя на-абожная
была, царство ей небесное: с тем что крестить и усе тут. Ну, чи крестить, то
и крестить - родителям перечить было не принято, хотя батя твой был уже
партейный. Кумой быть попросили меня, а в кумовья взяли... да ты кресного
помнишь. Царство и ему небесное, - вздохнула Ивга. - Призвали в один день с
твоим батей, а через полгода уже и похоронку принесли... Так от, укутали мы
тебя потеплей и вечерком - как зараз помню: снегу навалило, месячно, морозец
за нос щипеть, было ето у середине ноября - понесли мы тебя у двоем с кумом
к тому батюшке домой. Бабушка снабдила нас узелком - четвертинку сальца да с
пяток яиц приберегла для такого случая; жили вы бедно. Приходим. Принял
батюшка подношение, отнес в другую горницу, вернулся и видим: хмурится;
видать показалось маловато.
- Они, дармоеды, привыкли грабить простой народ! - заметил Андрей
неприязненно.
- Здря ты, сынок, говоришь такое, - заступилась за попов крестная. -
Святые отцы жили тем, что прихожане пожертвують добровольно. А што нашим
подношением недоволен стал, так ить и для нево трудные времена настали:
отправлять службы запретили, доходу нет, а детишек - их у ево пятеро было -
чем-нито кормить нада... Так от, покрестил он...
- Мам, а як крестють, расскажите, - попросил уточнить Никита.
- Як крестють? Када, бывало, в церкве - любо посмотреть: люди усе
нарядно одеты, в церкве празнично, обряд правитца неспеша, торжествено. -
Она вздохнула, помолчала. - А када Андрюшу крестили, управились враз:
прочитал проповедь да наставление - вот и усе крещение. А вот с наречением
вышло, как бы ето сказать... нехорошо получилось...
- А что случилось? - спросил бывший новорожденный.
- Что? Полистал батюшка книжку, где сказано, в какой день каким именем
нарекать новорожденного, - полистал он ее та и говорыть: нарекается, мол,
новорожденный раб божий Пахнутием.
- Пафнутием? Это он, гад, назло! - возмутился крестник.
- Хто ево знаить... Може, хотел поторговаться: мол, прибавьте платы,
тогда поищу имя покрасивше. А кум як рассвирепел, як хватаеть того батюшку
за бороду - да головой об стену, об стену. Это, кричит, тебе пахнутий, а это
- махнутий! Ищи подходящее имя, не то усе волосья повыдергаю. Ну, и нарек он
тебя Андреем... От так, сынок, тебя и крестили. Лучше б уж никак, -
закончила рассказ Ивга.
- Мам, а миня тожеть так крестили? - поинтересовался Никита.
- Нет, сыночек, тебя крестили не тайно и по усем правилам, как
положено, - в святой церкве. Уже опосля дедушка Сталин обратно разрешил
богослужение. А тех, которые до этого запрещали, усех потом засудили.
- А почему ж церквя не работали у нас? Вон в Ивановке - какая красивая,
а забросили, - спросил Андрей.
- Это уже опосля... Объявили на собраниях, что религия - дюже вредный
для народа опум.
- Не "опум", а "опиум", - уточнил он. - Отрава, значит, навроде
пьянства или курения. Потому как никакого бога нет и никогда не было. Это
доказано наукой, и нечего советским людям грамотные мозги затуманивать!
- Може, и нет... - не стала спорить крестная. - А токо нихто ище на
небе не бывал и не знаить, як оно и что... Заговорилась я с вами, ребятки, -
спохватилась рассказчица, - а у миня работы набралось - за день не
переделать.
- Никак разрешил остаться дома? - удивился Андрей.
- Об етом твой сусид и слухать не хочеть! Завтра чуть свет велел быть
на картошке.
- Да-а, дожили, - посочувствовал шеф. - При наших хоть один выходной
давали.
- Тут уж не до выходного! - кладя уснувшего сынишку в колыбель,
посетовала мать. - Отпускали б в обед хуть на минутку - и на том бы спасиба.
Цельный день душа болить: как там дети хазяинують, не случилось ли беды,
особливо с маленьким. Седни бжола чи оса ужалила, а завтра, ни дай бог,
гадюка укусить или ище какая напасть...
- Насчет Васятки что-нибудь придумаем, - пообещал он. - Борис своего
Степашку носит к Вере Шапориной. Спрошу, может, и за нашим согласится
присматривать.
- Попроси, Андрюша, попроси, детка! - обрадовалась Ивга. - У миня бы
прям гора с плеч. Я уж ее чем-нито отблагодарю.
- Да, вот еще что, - пришла ему "ценная мысля" перед самым уходом. -
Будете копать картошку - завтра или в другой раз - постарайтесь оставить
нетронутыми несколько рядков. Так, чтоб меньше кто видел. Пометьте, а потом
покажете нам: мы посля выкопаем для вас. Разве ж можно в зиму оставаться без
картошки!
- Ой, спасибо, што надоумил! - обрадовалась крестная. - Обизатильно
зделаем. Мешочка хотя б с три-четыре - и то б хватило и исть, и на посад.
Веру упрашивать не понадобилось. - Нехай приводит, мне что пятеро, что
шестеро - без разницы. И платы никакой не надо!
Выяснилось, однако, что в пригляде нуждаются еще трое малышей такого
же, ясельного возраста. Заявки поступили и от других шефов - Феди, Ванька и
даже Мишки: у их подшефных тоже имелась мелкота, Вера не отказала и им; но
ораву в девять огольцов - у нее самой пятеро братьев помладше - потянуть,
ребята это понимали, одной ей невмоготу.
- А что, ежли пригласить в помощницы Марту? - предложил Андрей. Я
уверен, она согласится.
В ответ на это предложение Борис нахмурился, Федя промолчал, а Миша
возразил без всяких обиняков:
- От них нужно держаться подальше! - И добавил: - Обойдемся без
предателей.
Тут следует пояснить.
Некоторое время назад он, живучи по соседству, первым "засек", что за
матерью Марты заезжала "фрицевская легковая". А по хутору расползся слух,
что квартирантка деда Готлоба, как только в учетчицкой учредили комендатуру,
поступила к немцам в услужение. И хоть работала всего лишь переводчицей,
хуторская молва стала именовать ее не иначе, как предательница и даже
немецкая шлюха.
Что до предательства, то Андрей смекнул сразу: верняк поступила на
работу к фрицам по заданию наших; насчет же остального - Марта заверила:
"Мама никогда не изменит Родине и тем более папе! " Оттого, что нельзя
рассказать об этом товарищам, он мучительно переживал. Но продолжалось это
недолго. Вскоре Марта сообщила: намечается изъятие какого-то зерна, которое
хуторяне якобы похитили из колхозных амбаров. Более того, передала список, у
кого намечается произвести обыски. В нем Андрей нашел свою фамилию, четырех
своих друзей и всех тех, кому ребята в тот день помогли нагрузить возки и
докатить до дому - всего более десятка фамилий только на их порядке.
Надо было срочно что-то предпринимать! В одиночку вряд ли справиться, и
он рассказал обо всем Ваньку. Вдвоем, не посвящая в "военную тайну"
остальных ребят, они сделали так, что когда на следующее утро нагрянули
полицаи во главе с очкастым, круглым, как колобок немцем, они по указанным
адресам ничего не нашли. Предупрежденные заблаговременно, хозяйки зерно
спрятали кто в кукурузу посреди огорода, кто через дорогу в подсолнухах, кто
прикопал оклунки землей. Экспроприаторы укатили не солоно хлебавши - ко
всеобщей радости, и никто не знал, кому обязаны такой удачей.
В том числе и трое из единомышленников. Потому и встретили предложение
Андрея относительно Марты холодно, если не сказать неприязненно. Заступился
за нее Ванько:
- Ты, Мишок, не прав. Во-первых, дети за родителей не в ответе. И
потом, Марта нашему Деду внучкой доводится, - может, у тебя и к нему
недоверие?
- Его я уважаю, - буркнул тот. - Он-то надежный.
- Марта свою надежность тоже доказала - на летчике! - напомнил Андрей.
- Я, воще, не настаиваю, - пошел на уступки Мишок. - Ежли вы за, то и я
не против.
- А как вы? - вопрос к Борису и Феде.
- А что если... Клавку Лисицкую? - робко предложил последний.
- О! Точно! - подхватил идею Миша. - Нехай лучше Клава Пушок. Они с
Веркой и живут почти по соседству.
- А вдруг она не захочет? - возразил Андрей.
- В общем, сделаем так, - рассудил Ванько: - Поручим Андрею, раз он так
уверен в Марте, попросить ее - Вере помощница нужна уже завтра. А Федя пусть
поговорит с Клавой, она тоже лишней не будет.
- Я не смогу... - отказался рекомендатель, смутившись. - Пусть лучше
Мишка. Они за одной партой сидели, ему легче договоритъся... поэтому.
- Ну хорошо, поручим это дело тебе, Мишок. Можешь так, чтоб
поделикатнее?
- Запросто. А откажется - я ей косы поотрезаю!
- Только попробуй! - пригрозил Федя, чем окончательно разоблачил себя
перед всеми.
Был, надо сказать, еще один вариант - Нюська Косая. Она и живет-то в
двух подворьях от Шапориных; но Борис заверил, что Вера в помощницы ее не
примет, поскольку глубоко презирает за непутевое поведение.
- Сама так боится, чтоб я, не то что обнять, а и пальцем не дотронулся,
а ревнивая - жутко, - привел он еще одну причину недолюбливания соседки.
Андрей знал, что говорил: Марта даже в ладоши захлопала от радости.
Коротать дни в одиночестве - "такая скукотища!". Так что назавтра у Веры уже
имелась компанейская и добросовестная помощница. Не понадобилось и Мишке
грозить отрезанием кос: выслушав, Клава тоже загорелась желанием "не сидеть
по домам, сложа руки, когда Родине так тяжело". Это он для верности
процитировал ей строчки из последнего фединого стихотворения.
Теперь день у ребят начинался с доставки "своих" яслят к Вере домой.
Здесь же намечали они, чем заняться днем. Работы хватало: приспела пора
управляться с огородами, и в просьбах-заявках недостатка не было.
Копаясь в чьем-либо огороде, не забывали наведываться и к нянькам - не
надо ли чего подсобить и им; делать это охотно вызывался Федя.
Матери возвращались с работы поздно, усталые донельзя, и малышей
ребятам приходилось самим же и разносить вечером по домам. Андрею в этом
охотно "составляла компанию" Марта. Узнав однажды, что его сосед
неравнодушен к Клаве и при этом ужасно застенчив, она на следующий день,
улучив минутку, спросила: - Ты, Клавочка, ничего не замечала? По-моему, один
из наших мальчиков как-то по-особому на тебя поглядывает... Мне показалось,
что ты ему жутко нравишься.
- Не-ет, - протянула та удивленно. - А кто?
- Ну... может, мне только показалось, - ушла от ответа. - Ты
присмотрись-ка сама.
"Наблюдение" подружки - а, надо сказать, девочки сошлись легко и сразу
же подружились - Клаву немало заинтриговало... Ей шел тринадцатый год, а
это, как известно, тот возраст, когда подобная новость не может не
взволновать.
С нетерпением дождавшись, когда ребята, лихо перемахнув через ивовый
шапоринский плетень, отгораживавший подворье от улицы, с веселым гомоном
вновь появились в "садике", она старалась разгадать загадку по их глазам. И
абсолютно ничего не заметила. Андрей, улыбаясь, тут же подошел к Марте и
стал что-то увлеченно рассказывать. Борису Вера сразу же вручила два
порожних ведра, и он отправился к колодцу за водой. Про Ванька она знала,
что тот долго еще будет помнить Варю - ему не до нее. Мишка? Ну уж нет!
Несурьезный, баламут и девчонок за людей не считает; к тому же моложе ее.
Это он, Патронка несчастная, дал ей кличку "Пушок" - за то, что зимой ходила
в школу в белой пуховой шапочке - мохнатой, из козьего пуха, которую бабушка
связала ей ко дню рождения. Остается Федя... Он, конечно, мальчик что надо.
Долго возился с нею, помогая разобраться с задачками про бассейн и трубы,
когда через одну вода наливается, а через другую - наоборот. Долго потому,
что умышленно делала вид, будто никак не "врубится ". Еще тогда она
влюбилась в него по уши, только он ничего не заметил...
На следующий день своими безрезультатными наблюдениями она поделилась с
Мартой.
- Ну, значит, мне просто показалось, - не раскрыла подружка тайны и в
тот раз. - А тебе, вообще, кто-нибудь из ребят нравится, если не секрет? -
поинтересовалась на всякий случай.
- Признаюсь тебе по секрету: еще с прошлой зимы мне нравится Федя. Но
разве ж я ему пара? . .
- Почему ты думаешь, что он тебе не пара?
- Да не он, а я ему не пара: он такой умный. И к тому ж еще поэт.
- Ты, по-моему, тоже неглупая и к тому же очень красивая девочка.
Так ответила Марта и решила испробовать тот же прием по отношению к
нерешительному влюбленному: "под большим секретом" поделилась и с ним своими
якобы наблюдениями.
На следующий день уже он внимательно посмотрел в глаза Клаве и даже
попросил помочь донести мачневскую малышку Олю. Та согласилась охотно. И с
того вечера ей не страшно было возвращаться домой через балку: у нее
появился постоянный, очень обходительный и надежный провожатый.
Андрей загодя предупредил Марту, что с утра придут выкопать дедушкину
картошку. Она осталась дома и к приходу ребят напекла пшеничных оладьев, а
Деда приготовил большую миску душистого майского меду (он держал два улья
пчел).
Последнее время внуковы друзья нечасто баловали старика своим
вниманием, и он был искренне растроган, когда те, прибыв, крепко жали ему
руку, проявляя прежнее доброжелательное отношение. Не разлюбили, пострелята,
старого наставника! А что может быть лестнее и дороже, чем добрая память
тех, кому не скупился он в свое время на дружбу и внимание.
С восторгом встретил старых знакомых и Тобик: пес помнил приятелей
былой своей хозяйки...
Копкой картошки занимался обычно Ванько. И сегодня он прихватил свою,
особую, лопату: по ширине - с совковую подборку, откованную из стального
лемеха на заказ элеваторским кузнецом Серафимычем. Неподъемную для других,
он легко вгонял ее под куст без нажатия стопой, и уже через несколько минут,
ковыряя, словно бульдозер, обеспечил всех работой; клубни дружно застучали о
ведра.
Борис, из уважения к помощнице своей "мегеры", которая не могла ею
нахвалиться, держался возле Марты и всячески старался услужить: относил
высыпать наполняемые ею ведра, развлекал байками, на которые был
непревзойденный мастак.
- Слышь, Марток, не утруждала бы ты свои нежные лапки, - предложил он
ей. - Займись чем-нито, а мы и без тебя управимся.
- Посмотри, - обиделась она, показывая ладошки, - какие ж они нежные?
Видишь мозоли - вот и вот. Я не белоручка!
- Это я уже давно заметил, - согласился доброхот. - Беру свои слова
назад. А хочешь, поделюсь жизненным опытом, как нужно управляться с домашним
хозяйством. С этим у меня - будь спок!
- Поделись, - не стала та чураться чужого опыта. - Позаимствую, если он
стоящий.
- Оченно дажеть стоющий! Можешь не сумлеваться.
-А я и не сум-ле-ваюсь.
Ей знакома уже была его манера "украшать" речь простонародными
словечками (в обычном разговоре он ими не щеголял), и она догадывалась, что
Борис хочет ее посмешить, воспользовавшись подходящим случаем.
- Токо я не у виде лекции. Расскажу один пизот, случившийся - Мишка не
даст сбрехать - у самом деле. Вот токо опорожню ведра.
- Ну щас накидает, хуть эскиватором отгребай! - усмехнулся Миша. - Не
стоко правды, скоко присочинит.
- Дело, значитца, було так, - начал, вернувшись, Борис. - Собрались
однажды мои папаня с маманей в станицу за покупками. Было это давно, еще до
войны... в конце, кажись, июня и под воскресенье. Ну, дает мне маманя с
вечера наказ. Ты ж, говорит, сыночек, смотри тут: мы возвернемся где-то аж
после обеда, оставляем хозяйство на тебя - чтоб был полный порядок. Долго не
спи, а как встанешь, первым делом выпусти квочку с цыплятами, посыпь им
пшена и налей в сковородку воды. Да почаще потом поглядывай, не нашкодила бы
шулика. Коршун, значит. Хрюшка заскургычет - наложи ей в корыто жратвы,
ведро будет возле сажа. И еще, сынок, вот что: в сенцах на скрыне макитра с
тестом, придем - буду хлеб печъ. Так ты поглядывай и на нее: станет лезть
наружу - потолкай качалкой, опара и осядет. И последнее: там же стоит
махотка с топленой сметаной - постарайся сколотить масло. Ну и, конешно, жди
гостинцев - пряников и конфет.
Ванько, пропахав треть делянки, воткнул лопату и тоже хотел
переключиться на выборку клубней.
- С этим мы и без тебя справимся, - заметил ему Борис. - Ослобони лучше
мешки, а то ссыпать некуда.
- Ой, они же тяжелые, надо бы вдвоем, - обеспокоилась Марта.
- Ко-во? Плохо ты нашего Кульку знаешь! На него, верблюда, хуть три
навали - не крякнет.
И действительно: к ее удивлению, тот, позавязывав, подхватил по мешку
на каждое плечо и легко понес во двор.
- Слухай, че было дальше, - вернулся он к прерванному рассказу. -
Проснулся я, аж когда солнце через окно стало так припекать, что мне
приснилось, наче сам Змей Горыныч мне в глаза огонь из ноздрей пуляет.
Свинья не то чтоб скургычет, а ореть так, как ежели б ей в пятачок второе
кольцо замастыривали. Аж Тузик из конуры подвывает - то ли с перепугу, то ли
из солидарности. Схватился, выбегаю узнать, че излучилось. Оказалось,
хавронья всего-навсего жрать требует. Перебьешься, говорю, не околеешь;
сперва цыплаков выпущу. А она, каналья, увидела меня - и пуще прежнего
завизжала. Ладно, сам себе думаю, ублаготворю, а то аж в ушах лящит. А у ней
в сажу, как всегда, дерьма выше копыт. Хотел из корыта вычистить, открыл
дверку, а она, вражина, ка-ак сиганет через него наружу, чуть меня не
повалила. Бодай ты, говорю, сдохла! 3нал бы, что такая наглая, не стал бы и
гигиену наводить!.. Ну, вытащил корыто из сажа, почистил, вывалил в него
все, что было в ведре, - жри, тварюка, хуть тресни, чтоб ты подавилась! А
она, подлая, почавкала-почавкала, поковыряла - да как подденет рылом, корыто
ажно вверх торомашками очутилось... Ах, вот ты как, ж-жупела вонючая! Ну,
трескай вместях с мусором. Плюнул и пошел выпускать квочу. Отодвинул
заслонку (они ночевали под грубой), а оттуда - десятка два желтых шариков:
шустрые такие, пищат с голодухи, ищут, чего бы схавать. Поймал одного,
самого сим-патичненького, разглядываю, а эта дуреха мамаша решила, видно,
что я хочу слопать ее выродка живьем, - ка-ак сиганеть, как меня
долбанеть!.. Хорошо, хуть не в глаз. Хотел, придурастую, ногой завдать, да
промахнулся. Ну, посыпал им пшена - налетели, как цыганчата на орехи.
Вертаюсь в сени, припоминаю: чтой-то мне еще наказывали? Ах, да: самое
приятное из занятий - сбить масло. Взял махотку, сел на доливку, зажал
промеж колен, шурую сбивалкой да время от времени на язык пробую. Тебе не
приходилось масла сбивать? Э, жаль: вкуснотища! Через каких-нибудь мин