Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
заливала округу молочным светом настолько ярким,
что гапоновский орешник, все еще довольно густолиственный, надежно прикрывал
юных диверсантов тенью.
В конце фундуков задержались - метрах в двадцати от цели. Отсюда
подворье - как на ладони: кирпичный дом, с верандой, под черепицу, окна без
ставен; света в них не видать. Неподалеку летняя кухня с навесом, столом и
приставной скамьей. Два высоких стога, еще непочатые, вынесены в глубь
двора. В двух метрах от них - внушительных размеров поленница, несколько
бревен, одно из которых лежит недорезанным на козлах - все это тоже
наверняка сгорит, подумали мстители. В нескольких метрах от стогов -
кукуруза: урожай хозяева, возможно, убрали, а вот бодылкой, похоже,
пренебрегли.
- Будто специально для меня оставили! - сказал Борис. - Я залягу вон
там, напротив, и в случае чего швырну в тебя комком земли.
- Навряд ли придется это делать: все уже давно дрыхнут. Пошли!
Стога сложены столь близко, что не понадобилось дергать сена для
соединительного мостика, и "мина" была установлена у основания одного из
них. Она представляла собой бумажную воронку со вставленным с узкой стороны
конуса самодельным "бикфордовым шнуром". Нехитрое устройство подготовлено
было в считанные минуты.
Оставалось поджечь свитый из ваты, толщиной с карандаш и полуметровой
длины жгутик, когда рядом шлепнулся кукурузный початок. Сигнал? Ванько
затаился, прислушиваясь. Расслышал неразборчивый говор и шаги: со стороны
дома к навесу приближались двое. По голосам тут же узнал Леху и Гундосого.
"Черт, думал, одни мы не спим, - ругнулся Ванько. - Придется подождать"...
Приятели уселись на скамью. Ванько распрямился на полный рост, дал
понять Борису, что сигнал принят. Присел и стал ждать. Из разговора,
доносившегося теперь отчетливо, заключил, что дружки встретились недавно.
- Так ты кажешь, свиданирував? - с нетерпеливым интересом переспросил
Леха. - С ким же цэ само?
- А вгадай!
- Та бис тэбэ зна... Хиба обратно с тиею шалапутною?
- Тилькэ сичас од нэи.
- Ну и як - хочь полапать дала? Писля того, як ты хотив угостить нэю и
нас з Грыцьком. а Кулька обороныв.
- Та я седни ще нэ лиз.
- И нэ лаялась? .
- Ни словэчком нэ уприкнула, шоб мини луснуть!
- Так шо, може, ще попробуем? Зробышь?
- Та мини нэ жалько, бо вона до цего жаднюча. А карасину дасышь?
- Я ж тоби позавчора давав цилу литру!
- То я просыв соби. А тэпэр трохы ий, бо каже: не прынэсэшь, то й нэ
прыходь - нэ пустю й блызько.
- Такэ, такэ... Нэ боисься, шо оти черты рыла начистють? -
поинтересовался Леха.
- Сам же казав, шо воны сталы бояться нас, як огня...
- Так то мэнэ! Ладно, трохе дам... А то ще будэ, як зи мной: ничого нэ
пообищав, понадиявся був на сылу. Полиз, а вона як вчипылась за я... за
якэсь мисто - цилый тыждэнь потом роскарякою ходыв...
- Це, мать, Варька Сломивська? - догадался Гундосый.
- Вона, шоб ий на тим свити кыслыло!.. Посуд прыхватыв? Ходим до хлягы.
Было слышно, как совсем рядом клацнула и откинулась крышка фляги, как,
утопив бутылку, набулькали в нее керосину. "Придется с поджогом погодить:
керосин и нам нужен позарез!"- подумал Ванько.
Подождав, пока дружки ушли и все стихло, поднялся. Фляга стояла возле
большой собачьей будки, из которой вылез, волоча цепь, симпатичный кутенок,
не научившийся еще не то что "гавкать", но и разбираться, где свои, а где
чужие. Несмотря на поздний час, он, похоже, не прочь был поиграть. Погладив
его, Ванько попробовал флягу на вес - полная. Отнес в орешник.
- Представляешь, полна керосину! - с радостью объяснил Борису.
- Да ну! - удивился тот. - А фитиль еще не поджигал?
- Надо сперва опорожнить, а уж потом все остальное. Флягу-то нужно
вернуть, пусть думают, что сено сперва облили керосином, потом подожгли.
Иначе ним и пользоваться будет опасно.
- И то... Я об этом не подумал, - согласился помощник.
Вернулись через полчаса. Смочив еще одну тряпку остатком керосина,
Ванько оставил флягу между стогов. Зарозовел кончик жгута, в носу щекотнуло
запахом паленой ваты. Прошел к кутенку, освободил от ошейника: будка стояла
близко к стогам. Одну листовку оставил на столе, придавив кирпичом, другую
ниткой привязал к столбику навеса. "Цуценя" игриво ворча, теребило его за
штанину, некоторое расстояние бежало следом, потом вернулось во двор.
П е р е с к а з невольно подслушанного разговора у Рудика ревности не
вызвал.
- Это на нее похоже! - только и заметил презрительно. Миша отреагировал
более эмоционально:
- Ну и ну, воще!.. Обратно снюхаться с Гундосым! Поз-зор, воще...
Речь шла, как можно догадаться, о Нюське Косой. Никого не задела и
хвастливая лехина уверенность, будто они стали его бояться. Это он возомнил
о себе после той встречи в степи, когда ему подарили "самую лучшую" петлю.
Пускай его, не стоит обращать внимания! А вот Гундосого надо от Нюськи
отвадить и припугнуть, решили ребята.
Вспомнили про череп, некогда найденный близ лисьей норы в терновнике за
бригадой. Был он желт, тронут временем, но цел и крепок. Все тридцать два
зуба сохранились в целости (их потом посадили еще и на клей). Нижнюю челюсть
закрепили так, что "рот" мог открываться и закрываться, не отваливаясь.
Служил этот череп атрибутом власти при игре "в судью, разбойника и палача".
На его основе назавтра после пожара "забацали" чучело Безносой.
Оставалось выследить, когда хахаль заявится к Нюське на свидание и
хорошенько обоих припугнуть.
В ближайший вечер Гундосый не появился. Возникло даже опасение, не
забрал ли Леха свой керосин обратно. Однако на следущий день, едва стемнело,
Миша примчался из разведки - остальные участники находились у Шапориных -
возбужденный:
- Заявился! В хате горит лампа, матери не видно, а они сидят на
топчане, воще, и обнимаются, - доложил он.
Всем было ужасно любопытно поглядеть, удастся ли "номер"; но к
нюськиной хате отправились без девчат (Тамара как раз пришла на хутор
погостить). Осторожно прокрались к хате и сгрудились за глухой стеной. Луна
еще только поднималась, все было погружено в сумрак, но это не мешало из
заготовок быстро соорудить чучело костлявой: на палке с крестовиной
закрепили череп, на "плечи" набросили простыню. Укрепленный внутри, в
затылочной части, каганец из винтовочного патрона, в который вставили
смоченный керосином фитиль, четко высветил пустые глазницы, носовую дыру и
зубы. Сам балахон подсвечивался изнутри фонарем.
- Ну как, впечатляет? - спросил Ванько.
- Как живая. Не хватает токо косы через плечо, - отступив на пару
шагов, оценил Борис.
- Начнем!
Стоя сбоку, Борис постучал в стекло. Устроившиеся напротив окна поодаль
Федя с Мышком видели, как Гундосый выскользнул из объятий и тревожно
уставился в темень. Нюська дунула на стоявшую неподалеку лампу без стекла,
та погасла. Борис затопал ногами, замяукал, протяжно завыл. Одновременно
Ванько стал надвигать на окно чучело и с помощью подпорки опускать-поднимать
нижнюю челюсть освещенного черепа.
Несколько секунд в комнате длилось шоковое безмолвие. Затем тишину
взрезал истеричный визг и крики:
- Мама! Спасите! Нечиста сыла прыйшла!
Спустя еще несколько мгновений что-то загремело в сенях, и из дверей
пулей вылетел вусмерть перепуганный гость, в одних штанах да рубашке, босой
и без фуражки; гнусавя, вопил:
- Каравул! Рятуйтэ!
Как наскипидаренный, припустился по огороду в сторону балки и исчез в
темноте. Давясь смехом, ребята, разобрав сооружение, быстренько направились
к Шапориным.
- Теперь Гундосый и за одеждой побоится прийти вечером, - сказал Федя с
усмешкой.
- А уж на свидание - и арканом не затянешь! - в тон ему заметил Рудик.
- Да и у Нюськи пропадет желание к подвигам, - добавил Борис.
- А она, воще, не спятит окончательно?
- Ежли не возражаете, я могу к ней наведаться, - предложил Рудик. - Дня
через два. Узнаю, как она себя чувствует.
- Сходи, - согласился Ванько. - Станет рассказывать про "нечистую
силу", так ты страшно удивись и посоветуй: надо, мол, остепениться, иначе
дело может закончиться адом.
- Точно! - поддержал идею и Миша. - Она дура, воще, и во всю эту бузу
верит.
Т е л е ф о н н ы й провод оказался намного устойчивей на изгиб, чем
прежний: за время пользования им ни одному косому не удалось перекрутить
петлю и убежать, что иногда случалось раньше. Но были у него и недостатки.
Петли часто приходилось выбраковывать из-за того, что не удавалось должным
образом выровнять и настроить заново, если в ней побывал заяц. Даже новые
были неустойчивы - отгибались книзу, сбивались ветром; их приходилось
закреплять растяжками. Запас их быстро уменьшался, и ребятам пришлось
"выкусить" еще метров тридцать.
В один из ноябрьских дней - он выдался не по-осеннему теплым и
солнечным - все собрались у Миши во дворе готовить новые снасти. Борис
срезал ножом изоляцию и откусывал нужной длины отрезки, а также удалял из
них медные жилы. Миша, сидя у огня, прокаливал концы заготовок, чтобы легче
было делать ушки с одного конца и прикручивать к колышку с противоположного.
В руках у Ванька снасть обретала законченный вид. Говорили о том, о сем.
- Ты медные проводки не выбрасывай, - предупредил Миша. - Из них
классные растяжки получаются.
- А я с ними аккуратно! Глянь, - показал Борис пучок ровных золотистых
проволочек. Встретившись взглядом с Ваньком, добавил: - Ох, наверно, и
психуют фрицы! Второй раз заделали им козла.
- Небось, думают, что это дело рук подпольщиков, - усмехнулся тот. -
Пусть привыкают... Это только начало.
- Слышь, Рудик... - Федя помедлил и продолжал: - Ты с матерью и дедом
свободно говоришь по-немецки. А вот фрицевский диалект смог бы разобрать?
- Конешно. А че?
- Мы, после отступления наших, в акациях нашли исправную телефонную
трубку. Что если подсоединиться к проводам и послушать, о чем сейчас фрицы
базарят?
- Можно... Токо зачем?
- Была охота здря рисковать! - заметил и Борис.
- Я говорю не о телефонных проводах, - уточнил Федя. - Видел, как ихние
связисты лазали по столбам напротив хутора...
- Это я из пряща чашечки поразбивал, - вставил слово Миша. - Правда, и
до меня кто-то десятка два расколошматил.
- Дай закончить! - упрекнул его не успевший досказать мысль Федя. -Так
вот: линию уже, видимо, восстановили. Ее не охраняют, поэтому никакого риска
не будет. А хотелось бы узнать...
Закончить мысль не успел он и в этот раз: помешало неожиданное
появление Тамары. Это было неожиданно потому, что Ваньку она сказала, будто
собирались с Верой сбегать к тете за мукой и солью. И вот на тебе: бежит
огородом, со стороны балки, одна... Почуяв неладное, он кинулся навстречу.
Задыхающуюся, выбившуюся из сил - едва успел ее подхватить:
- Что случилось!?..
- Ой, Ванечка, беда... Веру схватили... - сбивчиво сообщила она.
- Как - схватили? Кто схватил? Где? - посыпались вопросы подоспевших.
С трудом переводя дыхание, сбивчиво поведала она следующее: шли с Верой
через станцию, перешли пути, спустились вниз к базарчику, и тут немец
схватил ее и потащил за собой.
Словно только теперь представив весь ужас случившегося, Тамара в
отчаяньи залилась слезами; сквозь судорожные всхлипы ничего нельзя было
разобрать толком.
- Успокойся и расскажи все по порядку, - уже во дворе, усадив ее на
табуретку, попросил Ванько. - Как все это началось?
- С самого начала я не видела, - глотнув воды, принесенной мишиной
матерью, начала она говорить более спокойно. - Мы договорились переходить
порозно, и она шла сзади... ну, метров на десять от меня. Когда я
оглянулась, немец держал ее за косу и смотрел в лицо, будто хотел опознать в
ней не знаю, кого...
- А откуда он, воще, взялся - не заметила?
- На базарчике бабка торговала семечками, а он стоял возле нее и
набирал в карман прямо из ведерка.
- Когда проходила, на тебя не пялился? - спросил Рудик.
- Глянул мельком и все. Я обошла его подальше - боюсь их до смерти.
- Он как выглядел... я имею в виду - молодой или старый? -
поинтересовался Борис.
- Старый хрыч. Лет сорок, если не старше.
- Странно, - терялся в догадках Ванько. - Чем она могла его
заинтересовать!..
- Чем! Она ведь на мордочку симпатяшка. - Рудик наклонился к нему,
понизив голос до шепота: - Может, захотелось развлечься с молоденькой.
- Если б для этого, он бы выбрал Тамару, а не малолетку. Тут что-то
другое... У нее было что-нибудь в руках?
- Кроме как жакетки - ничего. Мы спешили, и ей стало жарко. Она потом
ее выронила, я хотела подобрать, но не смогла: следила, куда он ее поведет,
издаля. А потом стало не до жакеток, сразу кинулось домой к вам.
- Надо что-то делать, - первым напомнил Борис удрученно.
- Действовать надо - и немедля! - словно очнулся от потрясения Ванько;
голос стал решительным и твердым. - Ты, Миша, остаешься - убери и спрячь все
это подальше, чтоб никаких следов, - распорядился, кивнув на снасти и
цветные обрезки изоляции. - Остальные - со мной. Прихватываем пистолет,
лимонку - и нужно вызволить Веру любой ценой! Чего бы это ни стоило! -
Посмотрел Рудику в глаза: - Идешь с нами? Дело опасное...
- Обижаешь!
- Извини. - К Тамаре: - Он куда ее затащил, в помещение вокзала?
- Я не успела сказать... За вокзалом есть небольшой такой кирпичный
домик - туда.
- Это упрощает дело! Ты тоже идешь с нами, будете с Федей на подхвате.
- Надо прихватить и бинокль, он у меня дома, - напомнил тот. - Может
пригодиться.
- Беги, токо быстро!
Рельсы переходили в разных местах, поодиночке, затем сошлись вместе уже
за вокзальным зданием. Кирпичное, продолговатое, одноэтажное, это здание,
судя по некоторым освещенным окнам, было обитаемо, но ни во дворе, ни
поблизости в этот предвечерний час уже никого не наблюдалось. Прилегающая
территория обсажена пришедшим в запустение декоративным кустарником -
вечнозеленым, густым, вымахавшим в рост человека, особенно на задворках.
Здесь и нашли надежное укрытие от посторонних взглядов.
Федя с Тамарой устроились в кустах дожидаться результатов - в
условленном месте неподалеку. В случае перестрелки им сказано было
немедленно уходить к тете.
Втроем подкрались ближе к домику, залегли под кустом. Домик оказался
всего лишь будкой непонятного назначения, размером примерно 4х4 с двумя
забранными решеткой окнами, за которыми угадывался свет. С расстояния в
двадцать метров в бинокль четко видны пропущенные через оконные рамы цветные
телефонные провода. Все говорило за то, что в будке кто-то есть.
Прошло около двух часов - здесь ли еще Вера? Если здесь, то как она,
что с нею сделали - неужели надругались? И тут, похоже, не один...
Интересно, заперта ли дверь? Если заперта изнутри - ждать ли, пока
кто-нибудь выйдет? Или постучать, а когда откроют, ворваться силой? Эти
вопросы беспокоили все время, пока Борис размалевывал лица вонючей масляной
паклей.
- Сделаем так, - распорядился Ванько, когда было покончено с гримом.
-Ты, Боря, останешься снаружи, будь начеку и действуй, как договорились.
Рудик, вот тебе лимонка, - он отвинтил колпачок, вытряхнул кольцо. - Как
токо ворвемся внутрь, изготовься и пригрози подорвать, если вздумают
кочевряжиться. На какое-то мгновение, сколько б их там не было, они
остолбенеют. Остальное сделаю я, сообразуясь с обстановкой. Пошли!
Короткая перебежка - и вот она, дверь. Из-за нее доносится нечеткий
мужской голос. Осторожное нажатие - подается! В следующее мгновение, как
гром среди ясного неба, требование на немецком:
- Встать! Руки за голову! Ну, собаки!
В левой руке кольцо от взрывателя, в правой - граната. Поднята выше
головы, чтоб лучше было видно. Без кровинки в лице двое гитлеровцев в форме
рядовых, сидевшие за столом с полевыми телефонами, вмиг выполнили
требование; с ужасом переводили взгляды с лимонки одного налетчика на
пистолет другого. Стоявший возле Веры гестаповец тоже на несколько секунд
оторопел, но тут же схватился за кобуру. Схлопотав рукояткой по темени,
рухнул на пол.
Придя в себя (надо сказать, обоих в первую минуту бил-таки колотун),
Рудик приказал своим подопечным встать лицом к стене, сунул гранату в
карман, вооружившись вместо нее пистолетом напарника. Тем временем Ванько,
отложив пистолет гестаповца, занялся Верой. Она была жива и невредима, если
не считать кровь из носу и красных от побоев щек. Появление друзей стало и
для нее полной неожиданностью, а радость была столь велика, что она не могла
вымолвить ни слова.
- Они тебя не покалечили, идти сможешь? - Ванько торопливо разматывал
провод, которым по рукам и ногам туго прикрутили ее к стулу.
- Смогу... Как же вы меня нашли?
- Скажешь спасибо Тамаре. Что им от тебя нужно? За что сцапали?
- Из-за мониста... которое мне Борька...
Договорить она не успела, так как гестаповец, очнувшись, сделал попытку
подняться. Получив тумака по голове, снова обмяк.
- Ладно, расскажешь опосля. Щас Борька отведет тебя к нашим. - Он снял
последние витки провода.
Дверь оставалась распахнутой, и Борис видел все, что происходило
внутри. Едва в дверях показалась Вера, кинулся навстречу.
Резко задребезжал телефон, один из связистов инстинктивно оторвал руки
от стены.
- Стоять! - приказал Рудик. - Айн момент! - крикнул в трубку и положил
обратно.
- Переведи: если они, раньше чем через полчаса, вздумают выбираться
наружу - пристрелим на пороге!
Говоря это, Ванько выдергивал из трубок и аппаратов шнуры. Поискал
глазами оружия - такового не оказалось. Извлек из кобуры запасную обойму,
разломил табуретку и, прихватив ножку, кивнул: "смываемся".
Ножку просунули в дверную ручку снаружи, и дверь, открывавшуюся внутрь,
открыть стало очень непросто. К этому времени, передав Веру из рук в руки
поджидавшим в кустах, вернулся Борис.
- Вытрите лица и возвращайтесь в хутор, - распорядился старшой. - Через
путя переходите порознь. А я с полчаса подожду для страховки.
Смеркалось. Через насыпь проскочили благополучно. Кукуруза у станции
все еще была густой, под ее прикрытием без осложнений возвратились домой.
Выяснилось: Борис смастерил из кусочков цветной изоляции "красивое
монисто" и преподнес своей зазнобе. Бдительный связист - это ему, видать,
дважды пришлось восстанавливать поврежденную линию - увидев это украшение на
шее Веры, сообразил, что к чему. Дорого могла стоить легкомысленность этого
поступка... "Ювелиру" пришлось выслушать неприятные, но справедливые слова
упреков.
Вчера на закате многочисленное воронье, держа путь на ночевку, устроило
в небе неистовую свистопляску. Неудержимая ли радость или, наоборот, чувство
обеспокоенности обуяли этих, в общем-то, спокойных и солидных кубанских
аборигенов, только они словно взбесились: кувыркались, взмывали вверх-вниз,
метались, будто играли в перегонки в малиновых лучах предзакатья, оглашая
округу криками. В этот вечер нашим пацанам было не до ворон, а то бы и они
поняли: быть назавтра перемене погоды! Выскочив по