Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
е вы, мабуть, проспалы! - Снова пройдясь по Марте, осклабился: -
Вона ничогэнько - и на мордочку, и цыцькы, я б тэж прозивав.
- Ты, кугут, говори да не заговаривайся!
- А то - шо? - шагнул с кулаками, - ща як кугутну по зубах!
- Попробуй... - передав сумку Марте, Андрей воинственно сунул руку в
карман. - Как бы твои не вылетели! Будешь иметь дело еще и с Ваньком.
- Та плював я на твого Ванька! - огрызнулся долговязый, утратив,
однако, грозный вид и зыркнув по сторонам; затем развернулся и побрел прочь.
Андрей взял сумку, глянул на солнце, проворчал сердито:
- Как не одно, ек... так другое! Теперь этого Гапона поднесло...
- Странный тип! - осуждающе заметила она. - Не о человеке беспокоится,
а о каком-то парашюте... Это у него имя такое - Гапон?
- Прозвище. Фамилия Гаповский - поэтому. А вобще звать Леха. - Андрей
оглянулся. - Зырит в нашу сторону, морда. Пробежаться бы, но еще подумает,
что удираем да увяжется следом, вражина...
- Ты, вижу, его крепко недолюбливаешь.
- Их все пацаны не любят. И на нашей, и на той стороне хутора.
- Их - это еще кого-то?
- Два дружка у него закадышных. Тожеть кулацкие сынки.
- Кулацкие? - удивилась Марта. - Я слыхала, будто всех кулаков здешних
выслали.
- Не всех. Эти, когда начиналось раскулачивание, прикинулись
добренькими: сдали инвентарь и худобу первыми да еще и других подбивали -
чтоб выслужиться. Мама рассказывала. Такими, говорит, активистами стали, что
куда там! А как пошел слух, что фрицы скоро и сюда достанут, так они вдруг
вспомнили, что родом из казаков да еще и богатых. Надеются обратно стать
господами.
- Так вслух и говорят?
- Старые пока помалкивают, но, видать, разговоры промеж себя ведут.
Потому как их балбесы больно носа задрали: мы, мол, тут законные хозяева, а
вы - так, безродные-иногородные.
- А как другие, тут ведь большинство - местные казаки?
- И большинство - бывшая голытьба. Эти жалеют: токо вроде жисть
наладилась, а тут эти гитлеровские фашисты. А с пацанами здешними у нас
никакой вражды.
- Из-за чего ж с этими враждуете?
- Мы, вобще-то, никого первыми не задирали. Но сдачи давать
приходилось. За что? Ну, например, идет кто-нибудь из наших один с ерика,
тащит ведро раков. Балкой. А тут они втроем. Отнимут и улов, и раколовки, да
еще и отдубасят ни за что.
- У этого Лехи, заметила, глаза какие-то разные.
- На правом бельмо. И левым вроде плохо видит, потому и на войну не
забрали. А опередил нас еще и знаешь, почему? На велике прикатил; на весь
хутор токо у него и имеется.
- Я об этом догадывалась: видела прищепку на штанине. А почему так
получилось, - после паузы продолжила она расспросы, - что у вас разные
диалекты: ты говоришь хоть и не совсем грамотно, но по-русски, вернее -
по-городскому, а он - по украински.
- Это не украинский язык, а хохляцкий. Тут все так балакают. Я тожеть
до школы балакал, но потом не захотел. Да и учительша требовала, чтобы в
школе говорили токо по-городскому. Дажеть отметки снижала по русскому. И
правильно делала! Ежели ты русский, то и говорить надо, как наши великие
предки - Пушкин, Лермонтов, Тургенев. Ты с этим согласна?
- Конечно! Свой язык надо уважать и не коверкать.
- А вот ты на своем родном говоришь?
- У меня два родных: немецкий и русский. И обоими я владею в
совершенстве.
- Насчет русского - я заметил. Правильно делаешь! - одобрил он.
- А ожина, которую мы, якобы, идем собирать, - это что?
- Разве не знаешь? - удивился он. - Малину-то хуть видела? С виду такая
же ягода, токо черная и покислей.
- Андрюша, - спохватилась она, - ты же говорил, что еще "не
завтракамши"! Я прихватила большущий пирог - хочешь?
- Вобще-то, - сглотнул слюну Андрей, - я точно не успел седни
позавтракать... Верней, с утра есть не хотелось. Но ты ведь прихватила для
летчика.
- Хватит и ему. И потом... может, еще и не понадобится, а ты
впроголодь.
- Знаешь что, не накаркивай! Понадобится. Но ежли большой, то давай
немного отрежем. И ты поешь, а то до вечера далеко и там будет некогда.
Пирог оказался удивительно вкусным. Да и мог ли он быть другим: из
белой пшеничной муки, что на хуторе давно уже большая редкость; с
яблочно-грушовой начинкой, в сладких янтарных подтеках. Пока половину
уплетнули, не заметили, как и к лиману подошли.
По весне плавни переполняются вешними водами, затопляя прилегающие
земли, и только к августу постепенно входят в берега. Поэтому несмотря на
сушь и жару подступы к лиману обычно бывают зеленые, непролазно-буйные,
цветущие. От обилия и разнообразия полевых цветов у Марты разбегались глаза
- хотелось набрать букет; но было не ко времени, и она старалась не
показывать, как вся эта красота ее волнует.
Вот она, ожина, - показал Андрей на грозди крупных розовых ягод. -
Видишь, скоко ее тут! Но спелой пока мало.
Марта сорвала несколько штук, разжевала, скривилась:
- Кислые, аж Москву видать!.. А до лодки еще далеко?
- Уже, считай, пришли. Видишь кусты белолиста? Напротив них спрятана в
камыше. Токо вот бинт, кажись, еле держится.
- Покажи-ка! Вовремя предупредил. Присядем, - потребовала она.
- Осталось метров сто... может, на месте, в холодке?
Устроились в холодке. Сняв повязку и осмотрев порез, заметила:
- Ты знаешь, никаких осложнений. Я боялась худшего: все-таки на
раздражимом месте. Но на всякий случай еще раз смажем йодиком и сменим
повязку.
Она занялась пальцем, а ему представился случай хорошенько ее
разглядеть. В прошлый раз довольно неприятно щемило и дергало в пальце, и он
лишь смотрел на ее работу. Да и сидела так, что виден был разве что затылок.
Тогда он отметил, что волосы у нее скорее каштановые, чем рыжие (как
показалось в балке); заплетены в две косички, сложенные пополам и связанные
вплетенными в них голубыми лентами. Они смешно торчали в стороны, напоминая
уши ее задиристой Машки.
Теперь палец уже не болел, Марта сидела напротив и почти не поднимала
глаз - рассматривай, сколько хочешь. Вообще-то на девчоночьи лица он пока
что не засматривался: и неприлично, и не очень-то интересно. Разве что
Варька: с нею, бывало, заключали спор, кто кого пересмотрит, не мигая; но
она - соседка, вместе росли, вместе ходили в школу, пасли напару череду.
Сравнивая теперь ее лицо с мартиным, нашел большую разницу не в пользу
соседки, хоть та и считается первой красавицей на хуторе. Варька выглядит
семнадцатилетней старухой, а Марта - первоклашкой; та - мызастая,
коренастая, загорелая, эта - стройная, личико свежее, с ярким румянцем.
Веснушки? Так их и немного, и они не ржавые, как показалось там, а скорей
золотистые. У Варьки брови светлые, невыразительные, у Марты - тонкие,
изогнутые, черные. .,
- Не туго стягиваю? - прервала она его мысли.
- Делай, чтоб держалось покрепче, а то мне добираться вброд по куширям,
может соскочить. Ты пока посидишь здесь в холодке; я, когда вычерпаю воду и
подгоню лодку к берегу, позову. Это самое... достань, что ты там для меня
прихватила.
Когда Андрей ушел, она сняла кофту, постелила и легла навзничъ, заложив
под голову сцепленные в пальцах ладошки. Жарко и душно. Солнце в зените, и
даже небо кажется раскаленным. Ни малейшего ветерка, но, странное дело!
Некоторые листья непрерывно трепещут, словно жара донимает и их. По нраву
она разве что невидимым кузнечикам - они звонко стрекочут совсем рядом. Этот
стрекот вплетается в неумолчный гам, образуемый многоголосьем обитателей
лимана.
Вот всю эту какофонию перекрыл отдаленный глухой гул, от которого,
кажется, вздрогнула земля... Близко, совсем уже рядом линия фронта. Об этом
с тревогой говорили утром мама с дедушкой. О предстоящей неминуемой
оккупации, о трудностях и тяжелых испытаниях, чреватых непредсказуемыми
опасностями...
Но сейчас думать об этом не хотелось. Гораздо более важным казалось
другое - удастся ли отыскать летчика? Как он там? И жив ли вообще? Она не
взяла бы на себя смелость утверждать это с уверенностью. А вот Андрей и
мысли не допускает, что может быть иначе; хотелось бы, чтоб так и было!
Как неожиданно и смешно все получилось! - вернулась она мысленно на час
с небольшим назад. Пришла за Машкой, присела в кустах переждать, пока
пройдет этот, похожий на беспризорника, абориген (именно так обозвала она
Андрея про себя). А когда случилась с ним эта неприятность, подумала:
"Сказано - деревня: взрослый, а ходит без трусов!" Но он напрасно о ней
плохо подумал: она не подглядывала исподтишка, а оба раза отводила от него,
голого, взгляд. Ей его нагота и подавно "не больно интересна".
Ужасно испугалась за Машку, когда он вздумал на ней покататься. Мама
говорила: коза котная, ее нужно оберегать, иначе козленок может родиться
мертвым. Потому изо всей силы и толканула. Могла б и поцарапать, если б
попытался оседлать еще раз!..
Затем горящий самолет и парашютист заставили все забыть. А когда он
сказал, что собирается поспешать на выручку, неприязнь уже прошла.
Представилось, как этот несчастный, наверняка израненный, барахтается в
болоте... и в это время истекает кровью, которую, может, даже нечем
остановить, перевязать раны. Она знает по госпиталю, куда брала ее с собой
мама: кого вовремя перевязали санитары, те выздоравливают; кого не успели -
газовая гангрена и... в лучшем случае ампутация. Решила что ее помощь так же
необходима, как и этого мальчишки. Надо будет ему об этом сказать, а то
подумает, будто напросилась в помощницы ради амурных приключений. Но это -
если не повезет с розыс...
Рассуждения прервал громкий свист. Схватилась, осмотрелась - не чужой
ли кто? С берега Андрей помахал ей рукой.
В свободной от камыша бухточке, прижатая бортом к берегу, ждала
большущая, как показалось Марте, трехскамеечная лодка. Смоленые бока ее
блестели и были густо оклеены зелеными бляшками ряски. Налипла она и на
штаны Андрея, из которых он успел отжать воду. Приняв от нее сумку, другую
руку подал ей.
- Не боись, она устойчивая! И захочешь, так не опрокинешь, - успокоил,
когда, став на борт и слегка накренив посудину, Марта боязливо ойкнула, -
Проходи на нос, садись вон на ту скамейку. И возьми весло, будешь им
отпихиваться на поворотах, - объяснил обязанности. Выдернув шест,
прижимавший лодку к берегу, оттолкнулся и повел ее узким проходом.
Водная дорожка плутала среди дремотно шелестящих высоких камышовых
стенок, хранивших сумрак несмотря на полдень. На ребят тут же накинулась
стая тощих, злых комаров.
- Это везде по лиману такие дорожки? - поинтересовалась пассажирка,
истово отмахиваясь от нахальных насекомых.
- Нет, конешно. Этой мы специально не даем зарасти - ходим по ней на
рыбалку. - Он на комаров почти не реагировал.
- А разве тут и рыба водится?
- Еще как водится! Кишмя кишит. Камыш - он ведь не сплошь. Да вон уже и
плес виднеется.
Выбрались на плес, подняв на крыло стаи пернатых обитателей. Из
оставшихся одни, по мере к ним приближения, исчезали под воду, другие,
помогая крыльями, разбегались по ближайшим зарослям. Кроме прибрежных,
широким сплошняком тянувшихся к югу на сколько видит глаз, камышовые заросли
разбросаны в виде разновеликих островков по всей обширной, на сотни метров,
водной глади столь часто, что сразу и не понять, чего тут больше - открытой
воды или освоенной растительностью.
- Дай-ка теперь весло мне, - сев на заднюю лавочку и отложив шест,
попросил Андрей.
Изготовленное из деревянной лопаты, какими ворошат на току зерно, весло
заметно ускорило ход громоздкой посудины. Несмотря на солидную массу (чтоб
не рассыхалась, держали в полузатопленном состоянии), она шла резво и
уверенно, в чем чувствовалось мастерство кормчего; сзади тянулся
расходящийся в стороны след. Но и давалось это кормчему непросто: пот с него
катился градом. Ветерок, здесь более ощутимый, нежели на берегу, не был в
состоянии обсушивать взмокшего на первой же сотне метров Андрея. И он уже
несколько раз зачерпывал ковшиком воду и выплескивал себе на голову.
Марта, впервые в жизни оказавшаяся в столь "опасной" ситуации, поначалу
вздрагивала при каждом качке и судорожно хваталась за борта, а казавшаяся ей
бездонной пучина страшила и держала в постояннм напряжении.
- Какая темная под нами вода! Аж смотреть страшно... - призналась она.
- Тут, наверное, очень глубоко?
- Нет. Редко где два метра. Знал бы, что ты такая трусишка, то и не
взял бы, - пошутил он.
- Не такая уж я и трусишка, как ты думаешь!
Чтобы, видимо, доказать это, она встала в полный рост (держась, однако,
за веревку, привязанную к скобе в носу лодки), с минуту осматривала
окрестности и, покачав головой, села.
- Ума не приложу, как можно отыскать здесь человека, - проговорила
безнадежно. - Легче найти иголку в стоге сена...
- У меня есть кой-какие мысли на этот счет. Магнитики, ежли хошь. На
месте решим, с какого начать.
- А куда мы плывем?
- Во-он к тому островку. Он не просто камышовый, как все другие, а
самый настоящий.
Островок, к которому они вскоре причалили, был, видимо, когда-то кем-то
насыпан, как и многочисленные на Кубани степные курганы. Имел немногим более
двадцати метров в поперечнике и возвышался над водой почти вровень с
камышовыми метелками.
Взойдя на верх, Андрей сразу же занялся изучением округи - искал, не
белеет ли где на ближних зарослях парашютный купол. Вниманием Марты
завладели изобиловавшие и здесь всевозможные полевые цветы. Обходя их, она
каждый нюхала и внимательно рассматривала. Заметив, что внимания ее
удостоены и колючие шарики лопуха, он усмехнулся:
- Нос наколешь!.. Выбери два листа покрупнее, сделаю тебе козырек от
солнца. А то лицо обгорит и нос облезет, как у меня.
- Ну и пусть! Я нарочно не надела панамку - хочу загореть, как ты. Ой,
кто-то смотрит в нашу сторону с холма, - сообщила она тревожно. - Это не
Гапон?
- С какого еще холма?
- Да вон же, с деревом на вершине.
- Точно... Токо это не холм, а курган. Нет, это не Леха: рубаха темная.
Но на всякий случай спрячемся.
Спустились ниже, присели на кучу прошлогоднего камыша; высокая трава
укрыла их с головой. Комары зудели и здесь, он сходил к лодке за сумкой.
- Достань платье и накинь, шея у тебя вся в волдырях, - посоветовал и
добавил: - Комарье у нас ядовитое. Прошлым летом мужик рыбалил с лодки да
напился и уснул. Так они его чуть насмерть не заели, на харю страшно было
смотреть. Ты это... мордочку, как выразился Леха, поменьше подставляй под
солнце, загорать нужно постепенно. Ежели и дальше хочешь быть красивая.
Низко, над самыми головами, просвистел косячок селезней. На островок
наведалась было длинноногая цапля, но, заметив опасность, улетела, сложив
зигзагом шею. Рядом в камыше стонущими голосами перекликаются пара лысух. На
куширях у лодки пучеглазые лягухи затеяли громкую перебранку: "Ир-род,
ир-род!" - надувая пузыри, ругают кого-то одни; "Ур-род, ур-род! " - вторят
им сразу несколько других.
Все это Андрею давно знакомо, привычно и не мешает размышлять о том,
как быть дальше, что предпринять в первую очередь. Для Марты - внове: ей
казалось, будто попала она в некий сказочный мир - изумительно красивый,
волшебный.
- Ты о чем-то размышляешь, - нарушила она молчание. - Рассуждай вслух,
может, и я чем помогу. Одна голова хорошо, а две лучше.
- Можно и вслух... Я предполагал, что парашют - он ведь знаешь, какой
громадный! - будет на зеленом заметен издалека. Но его пока что не видно.
-Ты считаешь, что он опустился неподалеку отсюда и притом обязательно в
камыш? А вдруг в воду...
- Что где-то здесь недалеко - в этом уверен. А что опустился не в воду
- парашютом можно ведь управлять с помощью строп. Но конешно: ежли он ранен,
то мог угодить и в воду... А два метра, о которых я говорил, это редко где
такая глубина, утонуть не должен. Верняк освободился от парашюта, выбрался
на мелководье и находится в каком-то из ближних камышовых островков.
- Может, парашют видел тот, что смотрел с кургана в нашу сторону? С
высоты ведь дальше видать, - предположила она.
- Стоп, ценная мысля! Зараз встанешь мне на плечи, кругозор увеличится
- может, ты обнаружишь белое пятно.
Взошли на верх. Человека на кургане уже не было. Андрей присел на
корточки:
- Залазь. Не боись, я буду держать тебя за ноги. Хотя - подожди:
принесу шест для опоры.
Шест воткнули в землю, Марта разулась.
- Ой, придерживай, а то коленки трясутся... Да, ты прав: кругозор
увеличился. Только вот ничего белого, кроме больших цветов да птиц, похожих
на лебедей, пока не вижу.
- Зараз я повернусь лицом к хутору, а ты смотри, но не на воду, а на
камыши. Ну, как, -парашюта не видно?
- Нет, Андрюша, нич-чего такого...
- Ну что ж... Жаль, конешно, что и этот магнитик не помог найти иголку.
- Это был уже последний? - спрыгнув, спросила она.
- Нет, и дажеть не главный. - Андрей срезал еще два лопуховых листа и
принялся мастерить защиту от солнечных лучей, сшивая края стеблем травы;
Марта присела рядом. - Я нескоко раз замечал, - рассуждал он вслух: - когда
долго сидишь в лодке - ну, например, с удочками - ути подплывают совсем
близко. Не токо они - и лысухи, и нырки тожеть. Но стоит громко чихнуть, как
они всей стаей взмывают и уносятся в другое место. Смекаешь? Наш летчик
таким вот образом должен обязательно себя обнаружить!
- Хорошо бы...
- Это наш главный магнитик. Ну, а не сработает и он, останется
последнее средство: обойти вокруг зарослей, покричать, посвистеть; услышит -
откликнется. Как думаешь?
- Не знаю... Как ты, так и я, - надо же что-то делать.
Она до крови расчесала ноги выше щиколоток, на что Андрей заметил: -
Можно подумать, что тебя покусали осы. Натяни шаровары пониже, а то больно
по вкусу пришлась нашим комарикам.
- Тобой они тоже, между прочим, не брезгуют. У тебя разве после них не
чешется?
- Не так, чтоб очень. У нас, наверно, выработалось на них противоядие.
Но у меня имеется и кой-что другое. - Поднялся, сдвинул охапку старого
камыша и извлек кусок дернины. Из углубления достал крышку от выварки, затем
резиновые сапоги. - Они хуть и дырявые, но ноги от комарья спасают.
Становилось невыносимо жарко, заливал пот. Вид у Марты стал довольно
жалкий, и он спросил:
- Небось, и не рада уже, что напросилась в помощницы?
- Я, наверное, на мокрую курицу похожа? Нет, нисколечко не жалею.
- Ну и хорошо. Дальше сделаем так. Отсюда, с вершины курганчика, все
видно, как на ладони. Ты станешь вести наблюдение со стороны хутора, садись
спиной к солнцу, чтоб не пекло в лицо. А я - от гор. Задача такая: быть все
время начеку и вовремя заметить, откудова взлетят хотя бы пятеро-шестеро
утей. Тут они летают часто, но которые вспугнутые, те обычно еще и крякают.
- И долго будем так вот ждать?
- Надо бы не меньше двух часов. До вечера еще далеко, часов пять
останется и на поиски, ежели что. За это время мы обследуем пол-лимана.
Между тем солнце перевалило за полдень и пекло так, словно