Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
а не впала в истерику, Марта, успокаивая, увела ее к
переходному мосту через железнодорожные пути.
- От же дуреха! Че ж она не сказала раньше... - возмущался будущий
отец. - Как же теперь быть?..
- Очень просто: плюнь на документы и смывайся. Скоро вернутся наши,
метрики и свидетельство об образовании получишь новые. А фрицев уже
колошматят под Сталинградом, скоро конец войне, вот увидишь!
Завтрак кончился, ушли оркестранты. В рупор несколько раз объявляли:
провожающим - освободить перрон; всем отъезжающим собраться у первого пути;
девочки - отдельно, их вагон - второй от паровоза. Тем временем к перрону
стали подавать состав из товарных вагонов, известных под названием
пульмановских; через не до конца задвинутые двери виднелись двухярусные
дощатые нары.
- Скоро объявят посадку, - поторопил Андрей. - Решайся, Леха!
Пожалеешь, но будет поздно.
- Да я-то уже решился, - ответил наконец тот. - А как же Гришка,
Степка, Борис?.. Если уедут, а я останусь, как посмотрю в глаза матерям?
Ведь это я их пригласил составить компанию...
- Знаешь, где их найти?
- Договорились собраться напротив последнего вагона. Да вон они, -
узнал друзей "Леха".
- Дуй к ним, скажи: здесь, мол, Марта. Хотела бы проститься и пожелать
доброго пути. Подойдут, и мы гуртом уговорим остаться.
Кивнув в знак согласия, Леха (он не возразил против и этого имени),
сказав Тане "сейчас вернусь", убежал.
Тройка с котомками за плечами отделилась от остальных и вместе с ним
направилась к переходному мосту. Но тут в рупор предупредили: - Никто не
уходить! Начинался посадка на вагон. Эй, ребьята, назад!
Распорядитель, сопровождаемый вооруженным солдатом, заспешил к
возможным беглецам. Тем пришлось спрыгнуть с перрона вниз и оттуда помахать
Марте в знак приветствия и прощания.
- Ви, двое, пошьему не соединяться к товарищей низ?
Этот вопрос обращен был к приблизившимся было Андрею и Марте, которых
он из-за одежды принял, видимо, за своих подопечных.
- Мы не уезжаем, мы провожающие, - пояснил Андрей. Тот поверил.
И тут до наших агитаторов дошло: не только всех четверых, но даже
Леньку вернуть не удастся...
- Все насмарку!.. Поздно хватились, ек-карный бабай! Но так этого
оставлять нельзя. Ты, Марта, останься, а я - я проеду с ними. В вагоне
объясним с Лехой, что к чему, и как только паровоз где-нибудь сбавит
скорость, спрыгнем на ходу. Ждите нас через...
- Я - с тобой! - решительно заявила Марта. - И не настаивай, не теряй
зря времени!
Спорить было бесполезно и некогда - началась погрузка в первый вагон -
и он уступил:
- Ладно, так и быть... Таня, если мы задержимся, то дня через два сходи
на Красную (он назвал адрес Зои), скажи хозяйке или ее дочери, почему мы не
вернулись вовремя. Больше - никому! До встречи!
Марта последовала было за ним, но через несколько шагов вернулась к
Тане:
- Это вам с мамой, - достала из рукава фуфайки пачку денег и сунула в
сумочку растерянной подруге. - Здесь с полтыщи марок. Мы прихватили их на
случай, если не удастся уговорить ребят словами. Теперь убедим и без денег.
Пока, Танечка, скоро увидимся, - и, поцеловав вконец ошеломленную подружку,
кинулась догонять Андрея, зачем-то направившегося к офицеру-распорядителю.
- Пан, мы пришли проводить друзей, но в последнюю минуту решили тоже
поехать в Германию на заработки. Можно? - спросил он.
- Та, кане-ешно! Ви - молодец. Присоединяться!
- А ничего, что у нас нет при себе документов?
- Нишево, нишево! Токумент оформлять на месте. Тобро пожаловает феликую
Германий!
Посадка шла организованно и быстро. Первыми по трапу поднялись в вагон
девчонки, их было около двух десятков. Затем трап переставили ко входу
следующего вагона, в который запустили до тридцати ребят - и так до
оконечного. В каждый вагон последним поднимался вооруженный автоматом
солдат. С перрона процедуру провожания и посадки снимала кинокамера.
Андреев вагон (назовем его так для краткости) загруженным оказался
неполностью: сюда осталось всего пятнадцать отъезжающих, и половина "купе"
пустовала. В нем не было ничего, кроме голых нар.
Когда состав наконец тронулся с места и, набрав скорость, оставил
позади жилые застройки, пацаны, кто не успел на станции, по очереди мочились
в приоткрытую дверь; приставленный для порядка солдат, не говоривший
по-русски, милостиво разрешал это делать. Не обращал он внимания и на то,
что шестеро недочеловеков скучковались в дальнем углу и о чем-то шушукались.
0 чем - читателю догадаться нетрудно: теперь уже трое агитаторов вели
обработку остальных мартиных одношкольников.
Разагитировать их большого труда не составило. Главным в доводах было
то, что Марта разоблачила "эту гнусную фрицевскую хитрость, подслушав их
разговоры между собой". Решено было твердо: сбежать, чего бы это ни стоило!
Если не удастся сделать этого на подходе к остановке, когда снизится
скорость до безопасной для Марты, то дождаться, когда поведут в столовую -
так было обещано начальством.
Однако, поразмыслив здраво, от первого - спрыгнуть на ходу - пришлось
отказаться. Во-первых, солдат - как быть с ним? Можно, конешно, отняв
автомат, и "треснув им по северному полюсу", фрица обезвредить. А что
станется с остальными, если откажутся последовать их примеру? Кроме того,
Андрей опасался за Марту - а ну как снова повредит ногу, как это случилось
на базаре.
- Я не очень верю, что нас станут водить в столовую, как вам обещали на
бирже, - подвел он окончательный итог. - Скорей всего, будут кормить в
вагонах. Но в туалет-то сводить обязаны. Здесь даже параши нет. И вот тут мы
обязательно слиняем. Не на первой станции, так на следующих.
- А как станем домой добираться, чем питаться? - спросил Гриша.
- Главное - что мы останемся на Родине, а домой доберемся! Но спешить с
этим не надо: там нас, вернее - вас, найдут и в лучшем случае отдубасят так,
что мало не покажется. А питаться - вот у меня пачка ихних денег, - достал
он из рукава несколько бумажных купюр. - Тут хватит всем и не только на еду.
Где взял? Это неважно. Добрые люди дали на случай, если бы вас не удалось
отговорить от поездки в рабство.
Долго еще совещались они, стараясь заранее предусмотреть возможные
отклонения от намеченного плана. Одного только не смогли предусмотреть: на
первой же станции - это была Усть-Лабинская - все вагоны, едва состав
остановился и автоматчики спрыгнули вниз, были безо всяких объяснений
закрыты наглухо и взяты на запор...
Спустя какое-то время дверь андреева вагона слегка отъехала, в проем
швырнули с дюжину легких одеял, подали пару фляг. Одна оказалась с питьевой
водой, другая - пустая, справлять нужду; затем дверь задвинули, снаружи
клацнул запор.
Потолкавшись взад-вперед - похоже, добавляли вагонов - поезд, теперь
уже наверняка, взял маршрут на Германию. В отличие от того, с
продовольствием, этот шел с коротенькими остановками круглосуточно. Трижды
по утрам на каких-то станциях меняли фляги да кидали, как собакам, по булке
черного хлеба на брата. Под монотонный стук колес на стыках минуло по
меньшей мере трое суток...
Л и ш ь на территории Польши режим сменили на более щадящий. Здесь всех
пересадили в другой поезд. Пассажирский. Им вагон попался с санузлом и
умывальником, с удобными сидениями и спальными полками. Правда, набили, как
в бочку селедок, но зато, впервые за все время, хорошо покормили.
Вскоре за окнами стали проплывать ухоженные, с аккуратными двориками,
без следов войны, деревни. На полустанках - надписи по-немецки, обилие
портретов Гитлера - ехали по германской земле. Приходили глазеть на
диковинных пассажиров местная ребятня и взрослые, по большей части женщины.
Из их разговоров Марта, а с нею и неудавшиеся возвращенцы, окончательно
убедились: привезли их сюда в качестве рабочего скота, и жизнь их ожидает
скотская...
Стоит, видимо, упомянуть: за время следования никто из посторонних не
заподозрил в Марте представительницу другого пола. И еще: пятеро ее друзей
спаялись в дружный коллектив, если не сказать - семью. А где дружба да
сплоченноить, там, как известно, и сила. В андреевых вагонах - и когда ехали
взаперти, и после - поддерживались дисциплина и порядок. Решительно
пресекались нецензурщина, характерная для мужских обществ, чьи бы то ни было
поползновения качать права и верховодить или делать что-либо такое, от чего
Марте пришлось бы краснеть.
Однако близился конец пути и час, когда всех ее защитников разберут
бауэры и прочие хозяйчики, а то и рядовые обыватели себе в услужение.
Мужчины здешние все на восточном фронте, вкалывать на земле, на
фабриках-заводах некому - вот и везут молодежь с оккупированных территорий.
Триста человек, если не больше, из одного только Краснодара!
По мере продвижения в глубь страны вагоны освобождались от чужеземных
пассажиров, и ребятам представлялась такая картина: их придирчиво
осматривают, ощупывают, выбирают на свой вкус жены воюющих, вдовы, инвалиды
или престарелые... Как еще недавно делали это в отношении негров на
невольничьих рынках. Только тогда рабов покупали, а теперь - бери бесплатно.
Противно и страшно!..
Подобная участь тревожила и пугала, особенно Андрея с Мартой: быть ли
им вместе или хотя бы поблизости друг от дружки, чтобы видеться хоть
изредка? Неужели пути разойдутся и они потеряются навсегда? Такое вполне
возможно, и сердце не находило покоя...
Поможет ли и на этот раз заветный талисман - подарок Андрея в день ее
четырнадцатилетия? - думала она. Эта линзочка от бинокля комиссара хранится
бережно у самого сердца - под левой грудью в специальном кармашке лифчика,
куда зашила ее будучи у партизан.
Последнюю полусотню пацанов - столько оказалось в их вагоне - ссадили с
поезда на какой-то большой узловой станции; в двух автобусах привезли в
город. Это давало слабую надежду на то, что работать предстоит на фабрике
или заводе, а значит - не разберут поодиночке и друзья не потеряют связь
между собой. Но и такая перспектива радовала мало: Марта будет разоблачена,
и разлука неизбежна...
И вот, кажись, роковой час настал.
День, когда "покупатели" должны были разобрать по своим владениям
бесплатных гастарбайтеров, совпал, похоже, с выходным: ребят разместили в
одной из школ. В классе уже собралось несколько солидных мужчин -
фабрикантов или их представителей. Так решил Андрей. Они с Мартой заняли
переднюю парту в среднем ряду, поближе к столу, чтобы слышать, о чем там
говорят.
Да, эти люди пришли сюда за рабсилой. Но, видно, не все еще собрались;
а может, не прибыло начальство. Добрых полчаса они обсуждали вопрос, как
поделят "контингент" - разрешат выбирать или заявки удовлетворят согласно
нумерации в списке, чтобы никому не было обидно - товар-то не весь
высококачественный. Тут вспомнилось, что документы на них так оформлены и не
были, а значит, нет их фамилий и в списках. Убеги они из этой школы, их и не
кинулись бы. Но как и куда убежишь, где скроешься?..
- Будь у нас адреса, мы бы, может, разыскали фрау Ирму, дочь нашего
Отто, - поделилась Марта пришедшей на ум идеей. - Но они остались дома. А
она бы точно нам помогла.
- Кто ж знал, что так обернется... - посочувствовал ей Андрей.
- А помнишь, в первый день оккупации, когда мы спрятались у нас на
чердаке, я говорила про папу. Что его еще до войны заслали в Германию
разведчиком. Может, он где-то неподалеку отсюда... Уж он-то нас бы выручил
из беды.
- "Нету чудес, и мечтать о них нечего", - вспомнил Андрей известную
строчку из Маяковского. - Я с ним полностью согласен.
- А я в чудеса верю... Без этого не стоило бы и жить.
Их перешептывания прерваны были появлением военных. Офицера в форме
гестаповца сопровождали мужчина и женщина. Андрей в рангах не разбирался, но
определил, что эти званием пониже. Еще один "фриц", вооруженный автоматом,
остался стоять у двери.
Гражданские, вскочив, дружно вскинули руки и приветствовали вошедших
возгласом "хайль Гитлер"; военные ответили лишь взмахом руки.
- Господа, - обратился к ним офицер, - мне поручено извиниться перед
вами за задержку мероприятия, по случаю которого вы здесь собрались: оно
переносится на более поздний срок. А пока прошу оставить помещение.
Хайлькнув еще и на прощание, те направились к выходу. Офицеры заняли
место за столом, разложив перед собой какие-то бумаги. Тем временем женщина
уже шла вдоль крайнего ряда парт, присматриваясь к сидящим за ними столь
пристально, словно надеялась встретить знакомых или родственников. Впрочем,
пристально - не то слово; скорее придирчиво, потому что некоторым из ребят
жестом приказывала подняться, а то и выйти из-за парты. После такого
изучения либо сажала на место, либо велела пройти к столу. Там один из
офицеров, хорошо говоривший по-русски, спрашивал фамилию, находил ее в
списках, делал отметку; второй, выше званием, записывал что-то у себя, после
чего опрошенный занимал место у классной доски.
Из первого ряда было отобрано трое пацанов, все - крепыши, здоровяки;
среди них оказался и Гриша. А вот сидевший с ним за одной партой Степан фрау
по вкусу почему-то не пришелся, хотя был отнюдь не хил.
У Андрея и Марты, с интересом следивших за отбором, повеселело на душе,
когда еще двое - Ленька и Борис, сидевшие в их ряду, тоже были отправлены к
столу: вкалывать будут вместе. Когда до конца ряда оставалось три парты (тут
еще один подросток привлек внимание разборчивой немки), Марта шепнула Андрею
на ухо:
- Андрюша, эта фрау, как две капли воды, похожа на дочь нашего Отто...
- Она достала из потайного кармана фуфайки подаренное им фото. - Глянь: те
же брови, нос, губы, родинка на левой щеке - все, как у нее.
- Точно: похожа. Неужели?..
Тем временем похожая поровнялась с их партой. Посмотрела оценивающе на
Андрея, сидевшего ближе к ней, движением кисти приказала подняться. Не
ожидая приглашения, он вышел из-за парты. И тут же отослан был к столу, где
создалась уже небольшая очередь.
Марта тоже привлекла ее внимание, но выражение лица явно говорило: тут
что-то не то! Приподняла треух, затем пристально посмотрела в глаза... И
Марта решилась: поднялась и, наклонившись ближе, полушепотом спросила на
немецком языке:
- Скажите, вас зовут фрау Ирма?
- Я-а... - дас ист зо, - ответила та с некоторым удивлением, что в
переводе на русский звучало бы как "Д- да... это так".
- А вашего мужа - Курт?
- Ты откуда знаешь? И почему так чисто говоришь по-немецки?
Удивившись еще больше и слегка растерявшись, Ирма сформулировала
вопросы не совсем так, как следовало бы в ее положении; и уж явно опешила,
едва не утратив над собой контроль, когда услышала:
- Мне надо бы с вами поговорить... у меня добрые вести от вашего папы
Отто. - И она передала ей фотокарточку.
Не скрывая волнения, Ирма подошла к столу, кивком отозвала старшего
офицера в сторонку, что-то тихо стала ему объяснять.
- Это ты и есть Марта? - вернувшись, уточнила дочь Отто. - Я выслушаю
тебя обязательно, но чуть позже.
- Фрау Ирма, - задержала ее Марта, - рядом со мной сидел мой брат
Андрэ, упомянутый в дарственной надписи. В списках его нет, мы случайно
оказались среди этих ребят.
- Вот как? Сейчас верну обратно.
Сказав так, она подошла к Андрею, жестом указала на парту и занялась
третьим рядом.
- В чем дело, почему меня вернули? - спросил он, хотя и догадывался.
- Я сказала, что ты мой брат, что это ты упомянут в дарственной надписи
и что нас в списках нет.
- Значит, она оказалась...
- Да, той самой Ирмой! Очень обрадовалась, узнав, что я имею сведения
об отце. Она выслушает нас, как только освободится.
Отобрав ровно десять человек, самых здоровых и, по мнению Марты, самых
красивых, фрау Ирма с нею и Андреем уединились в одной из комнат; судя по
наличию глобуса, наглядных пособий и прочих школьных принадлежностей, это
была учительская.
- Так что вам известно о моем отце? - усадив их на диван и сев
напротив, спросила она первым делом. - Он жив?
- Конечно. Мы виделись с ним недели две назад.
- Где и при каких обстоятельствах?
- На Кубани под городом Краснодаром. Он попал в плен к партизанам.
- Майн гот! - ужаснулась Ирма.
- Да вы не переживайте, ему ничто не угрожает, уверяю вас! Я вам сейчас
объясню, как это случилось...
- Ладно, не здесь. Твой брат тоже говорит по-нашему?
- Да, только похуже, чем ваш папа по-русски.
- Папа? По-русски? - переспросила дочь.
- Мы с ним, - кивнула на Андрея, - обучили его русскому всего за две
недели.
- Дас ист зо? - перевела она взгляд на него ("Это так?")
Марта объяснила ему, в чем дело, так как беглую речь тот воспринимал
слабо.
- Я, фрау Ирма, аллес, вас заген майн швестер, ист зо, - ответил он
хоть и коряво, с запинками, но по-немецки (перевод: "Да, фрау Ирма: все, что
говорить мой сестра, верно") и добавил: - Абер онкель Отто шпрехен... забыл,
как по ихнему "лучше", - глянул на Марту; та подсказала. - бестерн унд
шнеллер. Я не думал, что нас занесет в Германию, и не очень-то старался
изучать ваш язык. К сожалению, - добавил уже на русском; Марта перевела ей
концовку.
- Странные вещи вы говорите... - не зная, видимо, верить или нет,
покачала та головой. - Впрочем, разберемся. Сейчас я отвезу вас к себе
домой.
- Тетя Ирма, - видя, что обращаются с ними не по-казенному, обратилась
Марта, - офицер, с которым вы совещались, он и есть ваш муж Курт?
- Ты угадала.
- Мне дядя Отто говорил, что он служит в гестапо... а теперь видим, он
большой начальник.
- Вас это пусть не беспокоит.
- А нас тоже зачислят в отобранную вами группу?
- Об этом мы еще поговорим.
- Я спросила потому, что нам бы очень хотелось быть всем вместе... В
эту группу попало трое наших земляков, вернее - моих школьных товарищей. А
один, к сожалению, остался... Извините за бестактность, но могу я вас
попросить?..
- Я тебя поняла. Как его фамилия?
- Туманов. Он сидит в ряду, с которого вы начинали, на третьей парте,
один.
- Сейчас сделаю замену. Но надо кого-то исключить...
- Чтоб не заменить на нашего же? - догадалась Марта. - Среди отобранных
есть один приметный: на нем серое пальто с воротником из облезлого меха.
Немка вернулась в класс, когда оформление документов заканчивалось, но
"воротник из облезлого меха" еще был у стола.
- Необходимо произвести замену, - сказала она мужу, и Степан занял
место у стола. Вернувшись в учительскую, сообщила о произведенной
перестановке.
В порыве благодарности за все, что она для них сделала, Марта хотела
было обнять и, как то бывало в отношении матери, расцеловать ее в обе щеки;
но сочла, что это будет слишком большая вольность. Решила ограничиться
рукой, однако Ирма отдернула ладонь, воскликнув:
- Что ты, девочка! Это мне следует благодарить тебя за радостную
весточку. Мы давно уже не получаем писем, и я не находила себе места.
- Вы не представляете, как много уже сделали для меня и моих друзей!
- Если все, что ты сообщила, окажется пра