Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
вдой, я сделаю для вас гораздо
больше.
- Вы ниспосланы нам самим господом богом! - с чувством высочайшей
благодарности сказала Марта. - Это я говорю словами вашего папы, сказанными
в наш с братом адрес. У нас на родине в бога не веруют, но я готова
поверить, что он все-таки есть...
- Вечером расскажете нам обо всем подробно. - Она снова усадила ее на
диван и присела рядом. - Вы, наверное, за всю дорогу ни разу не помылись в
бане...
- Знаю, от нас несет далеко не ароматом... Но это не наша вина.
- Понимаю. Тебе сколько лет?
- С четырнадцатого сентября пошел пятнадцатый.
- Бедняжка! Очень тебе сочувствую. Через полчаса вы будете у меня дома
и первым делом хорошенько помоетесь. Уже, - сообщила она, выглянув в окно, -
ребята, которых я отобрала, садятся в автобус.
Через четверть часа черный, сверкающий лаком лимузин доставил их к
особняку на какой-то штрассе в центре города.
Встретить маму выбежал крепыш лет семи, сопровождаемый прилично одетой
девушкой не старше двадцати. В малыше Марта без труда узнала внука Отто с
фотографии, а в няньке предположила близкую родственницу - Ирма назвала ее
Гретхен, что по-русски значило бы ласковое Греточка.
Сынишка Ирмы сразу же проявил живой интерес к гостям, уже в прихожей
засыпал вопросами и не пожелал с ними расставаться. Мать, выходя с Гретхен в
другую комнату, разрешила ему остаться.
Дав, видимо, необходимые инструкции, хозяйка укатила снова, а гостям
тут же было предложено пройти в ванную. Грета крайне удивилась чистому
выговору Марты и еще больше - когда этот кнабе оказался медхен. Приготовила
для нее ванну первой и сама же помогла соскоблить застарелую грязь.
После помывки гости были облачены в халаты. Для Марты, кроме того,
нашлись кружевные рейтузы и бюстгальтер, по всей вероятности, из гардероба
Греты, но пришедшийся ей впору. Надевая его, не забыла про талисман.
Поцеловав его и произнеся шепотом: "Милая моя линзочка, светлая память о
комиссаре, спасшем нам жизнь, и дорогой андрюшин подарочек! Спасибо тебе - и
в этот раз ты выручила нас от беды".
- Что мне делать с вашей одеждой? - спросила Грета. - Там, наверное,
вшей полно... Может, все это выбросим?
- Не знаю, как у Андрэ, но у меня их не должно быть. По крайней мере, я
не чувствовала, чтоб беспокоили. А что с нею делать - спрошусь у брата.
- Не вздумайте! - запретил "брат". - Она может еще нам пригодиться.
Прокипятить, на всякий случай, не помешает. Не забудь только про марки.
Слушай, отдай их ей, нехай купит нам что-нибудь заместо халатов.
Марта вспомнила, что сегодня у ее возлюбленного день рождения и надо бы
заодно купить ему какой-нибудь подарок. Сказала об этом Грете. Та, приодев
"сестру", пригласила с собой и ее. Оставив Максика с "дядей Андрэ", они
отправились в находящийся поблизости магазин.
- Купили необходимое для нас обоих, Максику сладостей, а Грете золотые
сережки. И еще - тебе подарок. Угадай, в честь чего?
- Сегодня что, уже пятнадцатое октября? Я и забыл совсем! И что же это
такое?
- А вот, - вручила она складной ножик в перламутровой оправе. - Думаю,
тебе понравится.
- Ух ты! - обрадовался он подарку. - Два лезвия, и острые, как бритва!
И еще ножнички и швайка. Ну, это тоже может понадобиться. Спасибо, очень
классная вещичка! И на все это хватило денег?
- Еще и остались. Тут все дешево и чего только нет!
Тем временем Грета, приставив серьги к мочкам ушей, вертелась у
зеркала, любуясь драгоценными безделушками.
- Нравятся? - видя, с каким восхищением рассматривает она приобретение,
поинтересовался Андрей.
Вместо короткого "да" Грета выдала целую тираду, из которой он ничего
не понял.
- Она сказала, - пояснила Марта, - что давно мечтала об этих сережках,
но они дорогие, поэтому стеснялась просить брата о таком подарке; что у нее
еще и уши не проколоты, но теперь она переборет боязнь и завтра же посетит
салон красоты.
Благодаря компанейскому характеру Марта еще до похода в магазин успела
завоевать симпатии Греты, а заветные сережки сблизили их еще больше: Андрей
заметил, что вели они себя, как близкие подруги.
Накормив их, хозяйка попросила ее помочь "состряпать что-нибудь на
ужин", и они отбыли на кухню. Предоставив возможность Андрею
совершенствовать свой немецкий выговор с помощью Максика. У малыша лексикон
был богаче не на много, но зато пользовался он им гораздо увереннее.
Произношение же "онкель Андрэ" вызывало у него заливистый смех.
К приезду взрослых хозяев, появившихся, по словам Греты, раньше
обычного, ужин был готов, и разговор на интересовавшую всех тему начался
прямо за столом.
- Ну, давай, расскажи нам пообстоятельней, где и как вы познакомились с
нашим отцом, - начал Курт тоном, в котором отчетливо сквозили нотки
недоверия, если не сказать больше. - Но учти: без лжи и фантазий! Это может
обернуться для вас неприятностями...
- Курт, зачем ты так!.. - упрекнула супруга. - Уж не заподозрил ли ты в
них большевистских шпионов?
- Извини, Ирма, но очень уж все это выглядит подозрительно...
- Ты же еще ничего...
- Как-то странно получается, - не дал он ей договорить: - ехали в
Германию на заработки - так, по крайней мере, считали их родители - и при
этом снабдили такой суммой в марках... Или сестра сказала мне неправду?
- Я объясню, откуда у нас эти деньги, - отвечала Марта без тени
растерянности. - Позвольте рассказать все по порядку.
Хозяин промолчал, и не только, видимо, потому, что как раз отправил в
рот кусок бифштекса; а она продолжила:
- Начну с ответа на "где". Случилось это недалеко от города Краснодара.
Слыхали о таком?
- Разумеется. Продолжай.
- К середине августа мы оказались в оккупации. А через месяц на
железнодорожной станции, вблизи которой мы с ним, - кивнула в сторону
Андрея, без стеснения уплетавшего все, что подсовывала ему Грета, - тогда
жили, ваши сформировали состав из десятка вагонов, груженных зерном,
картофелем и еще не знаю чем. Как узнали мы позже от вашего папы,
продовольствие предназначалось для нужд армии в тех местах; мы же сперва
думали, что для отправки в Германию.
- Вы - это кто: ты и твой брат? - потребовал уточнить Курт.
- Не только: в вагоне нас было около тридцати человек.
- Ты что-нибудь понимаешь? - бросив взгляд на жену, Курт нервно отложил
вилку и нож, с помощью которых управлялся с бифштексом.
- Да, я, извините, немного забежала вперед, - спокойно поправилась
рассказчица. - Сейчас поясню. Но сперва хочу снять грех с души.. Я вам, -
посмотрела в глаза Ирме, - сказала, что мы с Андрэ брат и сестра, но это не
так... Просто мы с ним были соседи и давно дружим. И так получилось, что
последнее время он остался жить на хуторе - это небольшое, в несколько
десятков дворов поселение - а мы с мамой и дедушкой переехали в большую
деревню, километров за семь. Четырнадцатого сентября он пришел к нам, чтобы
поздравить меня с днем ангела. А на другой день, когда я пошла его
проводить, мы попали в облаву, устроенную властями, чтобы набрать
подростков. Нас и еще около трех десятков мальчиков и девочек взяли на
рынке, отвезли на железнодорожную станцию и там заперли в пустом вагоне.
Затем этот вагон поставили впереди паровоза, а с боков метровыми буквами
написали слова "ДЕТИ". Теперь понятно?
- Продолжай, - кивнул Курт.
- Сделали это для того, чтобы обезопасить состав от партизан:
командование было уверено, что из-за детей партизаны - я слышала это своими
ушами - не пустят его под откос...
Словом, Марта подробно и правдиво, как того и требовал хозяин,
рассказала то, что известно читателю по первой части романа. Опустила лишь
случившееся с тремя девочками: язык не повернулся говорить о таких постыдных
вещах.
Вслух не реагируя на услышанное, Курт больше "каверзных" вопросов не
задавал, и у нее скаладывалось впечатление, что удастся развеять его
сомнения и недоверие. Умела сдерживать эмоции и Ирма; не умела делать этого
только Грета. По натуре впечатлительная и справедливая, она то гневно
отзывалась о своих соотечественниках, то ругала партизан, то тут же их
хвалила или оправдывала действия; брат к этому относился спокойно, по
крайней мере, внешне.
Гуманный поступок деда, напоившего заложников водой и поделившегося
хлебом, она горячо одобрила, добавив:
- Наш дедушка - добрейшей души человек! За это и бережет его бог в этой
вашей страшной России.
Услышав, что в свинцовом ливне за каких-нибудь пару минут от
партизанских пуль полегло столько народу, большинство которых - ровесники
деда, она, всхлипывая, пожалела:
- Бедные!.. За что, спрашивается?..
Убийство по приказу комиссара тяжелораненых вызвало гнев:
- Негодяй! Разве ж это по-человечески?..
Гнев вскоре уступил место уважению - после того, как он и его
подчиненные обошлись с дедом более гуманно:
- Не такие уж они и звери, как нам тут внушают!
Подробно остановилась Марта и на допросе в каптерке, где Отто рассказал
о своем коммунистическом прошлом. Для нее важно было выяснить, действительно
ли зять исполняет свои гестаповские обязанности только в силу необходимости
подчиняться сложившимся обстоятельствам. Но Курт свои чувства не афишировал.
Лишь однажды, услышав, что Отто сообщил о его принадлежности к гестапо,
заметил:
- Этого можно было и не говорить.
- А вы знаете, так же сказал и комиссар мне. И даже велел предупредить
- правда, не от своего имени - чтобы он таких подробностей избегал в
дальнейшем. Иначе, сказал, знание русского может и не понадобиться. На что
Грета, хорошо, видимо, зная родного брата, заметила:
- Мой братик поступил бы так же!
Старинные часы мелодичным звоном уже несколько раз напоминали, что
время позднее, однако интерес к мартиному повествованию не иссякал. Разве
что у Максика: он и в начале, поужинав, предпочел играть с "дядей" в прятки,
но потом и это ему надоело. Начал капризничать, и Андрей, не участвовавший в
беседе, видя что и мать, и нянька забыли про режим, предложил свои услуги и
с разрешения родительницы увел его в детскую.
К этому времени Марта успела рассказать все наиболее важное, касающееся
отца и деда хозяев, создав у них твердую уверенность, что опасность ему
больше не грозит. Не забыла упомянуть и о деньгах, так настороживших Курта в
самом начале.
- Мы видели у партизан во-от такой ящик с трофейными марками, - сказала
она. - Им, мне кажется, эти бумажки не очень-то и нужны. Вот и отвалили нам
с Андрэ целых две тысячи на мелкие расходы.
Закончить хотела объяснением того, каким образом оказались они в вагоне
с завербованными краснодарцами, четверо из которых - ее школьные товарищи.
Очень хотелось выяснить, что ждет их с Андреем и тех ребят, что отобраны
Ирмой для какой-то особой надобности. Но вынуждена была отвечать на их
вопросы, теперь уже не связанные с Отто.
- Это правда, - спросила, в частности, Грета на полном серьезе, - что у
вас в России половина людей все еще ходит в звериных шкурах и едят сырое
мясо?
- Ну, разве что в Заполярье, на самом севере страны, где морозы доходят
до пятидесяти градусов, - пожала она плечами. - Там жители занимаются
разведением оленей и в зимнюю стужу носят одежду из оленьих шкур; я об этом
читала. Случается, что едят и сырое мясо; только оно мерзлое и называется
строганиной. А чтоб у нас на Кубани - такого нет.
- А как отнеслись у вас на Кубани к немецкой оккупации? - спросила
Ирма.
- Сказать, что плохо - все равно, что не сказать ничего... Большинство
тех, кого я знаю, с оккупацией не смирились и надеются, что это временно. Но
есть и такие, кто ждал прихода ваших с нетерпением: это - бывшие богачи,
которых советская власть раскулачила, то есть отобрала имущество как
несправедливо нажитое. Эти охотно прислуживают новым властям и из желания
угодить и выслужиться бывают более жестоки в обращении со своими же
земляками, чем ваши... Кроме, конечно, гестапо.
- Откуда ты все это знаешь? - удивилась хозяйка. - Вы ведь, в сущности,
еще дети. А рассуждаешь, как взрослая!
- Нас война повзрослила досрочно, - ответила она строчкой из
стихотворения. - Ну а откуда - конечно, от взрослых, от мамы.
- А твой папа еще жив? - поинтересовалась Грета.
- Этого я не знаю... Его задолго до войны наше правительство заслало к
вам разведчиком. Так мне сказала мама - конечно, под большим секретом.
- А вот этого и тебе не следовало бы говорить, - заметил Курт.
- Я учту ваш совет, - пообещала допрашиваемая.
- Скажи, повзрослевшая досрочно... я вижу, ты довольно эрудированный
ребенок, - что говорят у вас об исходе этой войны?
- Я уже говорила, дядя Курт: большинство из тех, кого я знаю, надеются
на победу Красной Армии. И когда мы были у партизан, то слышали, будто под
Сталинградом ваши уже встретили решительное сопротивление. И что отсюда
начнется перелом в ходе войны.
Часы давно уже отзвенели полночь, и хозяйки принялись убирать со стола;
Марте так и не удалось прояснить что-либо на свой счет. Грета, в комнате
которой постелили и ей и с которой побеседовала она перед сном, не смогла
ничего сказать конкретного. По ее словам, живут они в этом городе недавно; о
том, что брату поручено формировать какие-то группы из русских ребят, слышит
впервые. Обещала поинтересоваться специально и, если что-то узнает, то
поделится и с ними.
Наутро, еще к спящим, к ним зашла Ирма, одетая по-рабочему, то есть в
военной форме; присела к изголовью Марты.
- Вчера мы задержались допоздна, - сказала она, - и я не успела
поблагодарить тебя за все, о чем ты нам поведала. Дорогая моя девочка, вы
сделали так много для моего отца, что было бы верхом неблагодарности с нашей
стороны не ответить вам тем же. Хочу тебя заверить: не тревожьтесь и не
переживайте: все будет хорошо. Твоего Андрэ мы пристроим к надежным знакомым
под видом работника; ему у них плохо не будет. Ты при желании можешь жить с
нами. Вот пока и все, что я хотела тебе сообщить. Мне пора на службу,
остальное обсудим в другой раз.
Накинув халат, Марта поспешила поделиться услышанным с Андреем, спавшим
в комнате Максика. С ее приходом он проснулся и подвинулся к краю кровати.
Она прилегла поверх одеяла, обхватила его лицо ладошками и поцеловала
"по-взрослому".
- Ты че это? - шепотом, чтоб не разбудить малыша, удивился он.
- Сегодня такой день, что имею право поцеловать, как хочу. За вчера, -
уточнила. - Я же тебя так люблю!
- Еще успеем нацеловаться. Сперва надо бы подрасти...
- Целоваться можно и в двенадцать лет, а мне уже пятнадцатый.
- Ты только за этим и пришла? - спросил он, позволив еще раз доказать
степень влюбленности.
- Нет, конечно. Пришла сообщить тебе нечто приятное. Только что ко мне
подходила Ирма. Поблагодарила за отца и заверила, что сделает для нас все,
что в ее возможностях.
- А если поточней?
- Мне предложила жить с ними, а тебя определят к надежным людям. Под
видом работника, но тебе там будет хорошо.
- А как насчет твоих одноклассников, что будет с ними?
- Пока не знаю. Она спешила, сказала - об остальном поговорим другим
разом.
- Договариваешься с ними ты, поэтому хочу посоветовать.
- Посоветуй. Я сделаю все, как ты скажешь. Ты же мой хозяин, а я твоя
раба.
- Ну-ну, хватит лизаться, - попытался он уклониться от дальнейшей
ласки. - Скажешь так: мне не нужна хорошая житуха, если что-то нехорошее
готовят нашим соотечественникам. Надо бы узнать, для чего их отобрали.
Может, хочут... ну хорошо, хотят, - учел он ее замечание, - хотят сделать из
них карателей или шпионов. Ты этого хочешь? И я нет. Нехай лучше буду делить
с ними лишения и все что угодно, но зато мы останемся русскими - верными
Родине и советской власти. Так и скажи, когда будет разговор обо мне,
поняла?
- Конечно! Так и скажу. А как быть мне?
- Ты можешь жить у них. Видеться нам, может, и не придется часто, но
переписываться разрешат. А может, вы с Гретой когда проведаете или...
Видимо, шепот стал слишком громким, а может, время пришло, но Максик
проснулся, вскочил со своей кроватки и тоже пожаловал к онкель Андрэ,
помешав продолжить беседу.
- Ну и как, обрадовала своего любимого братика? - улыбнулась ей Грета,
сделав паузу перед последним словом и пристально посмотрев на ее губы,
заметно порозовевшие; она успела уже заправить постели. - Максика не
разбудили?
- Говорили шепотом, но он все-таки под конец проснулся; и сразу к нему.
А что до обрадовала, то я бы не сказала... Нет, он, конечно, благодарен за
обещание покровительства. Но, говорит, не для того мы рисковали потерять
родину, чтоб теперь искать легкой жизни только для себя. Иначе говоря, Андрэ
будет проситься к нашим ребятам, чтобы разделить их судьбу.
- Странный, однако, у тебя дружок... Я его не совсем понимаю. А ты
уверена, что он тебя любит?
- Конечно! Мы друг без друга жизни себе не представляем - я говорю не
только за себя.
- Но если его включат в эту команду и ушлют в какую-нибудь школу в
другом городе - вы же не сможете видеться.
- Ну и что ж... Нас устроит и переписка.
- Удивительные вы люди, русские... - заключила для себя Грета. -
Жертвовать своим счастьем ради других - это же глупо...
- Хочу тебя попросить: при случае скажи брату, что если он желает
сделать для нас добро, то пусть лучше сделает немного, но и для моих
земляков! Ирму я сама об этом попрошу, а его неудобно...
- Передам обязательно. И такую же просьбу выскажу от себя лично.
- Спасибо, Гретхен, ты так добра! - обняла ее Марта. - Не знаю, как
тебя и благодарить...
О решении Андрея отказаться от личного благополучия и его желании
присоединиться к землякам Ирма узнала в тот же вечер.
- Даже так? - удивилась и она. - Зачем ему это? А что ты об этом
думаешь?
- Вы уж извините, но его решение разделяю и я... Поясню. Вы отобрали
самых крепких и здоровых ребят. Нам думается, это неспроста. Их хотят
сделать предателями, шпионами или чем-то вроде этого?
- Не совсем так... Но участь им готовилась незавидная.
- Не знаю, что вы имеете в виду, лучше пусть бы они делали самую
тяжелую работу, но... В общем, если Андрэ будет с ними рядом, из них
подонков не сотворят.
- Но ведь я пообещала все уладить и не только в отношении вас двоих! -
заверила ее Ирма.
- Я вам верю. Но он твердо решил быть рядом с ними, - стояла на своем
Марта.
- Ну, если твердо... - пошла та на уступки. - Подумаем и над этой
проблемой. Хотя, признаюсь, это усложнит дело...
- Будем вам всю жизнь благодарны!
- Я посоветуюсь, с кем надо; завтра к вечеру, возможно, будет известен
результат.
- Спасибо, тетя Ирма, вы к нам так добры! - с искренностью, на какую
только была способна, поблагодарила ее Марта.
На следующий день, возвратясь, как всегда, поздно вечером, она сообщила
своим привередливым подопечным: просьба их учтена. Завтра утрясут кой-какие
мелочи, а уже с раннего утра следующего дня они оба присоединятся к своим
землякам, и всех их отправят на новое место. Куда именно, уточнено не было,
но ребят заверили: там они будут в боль-шей б