,  и, увидев раздавленные  лица пилотов,  потянули шлемы  с
голов.
 То, что люди мертвы, они поняли сразу. Опыт. Горький.
 Следом за упавшим  вертолетом сели сопровождающие.  В густой туче  пыли
группа  погрузилась в  один  из них,  и  он тут же сорвался с  земли.  Уже в
иллюминаторы офицеры увидели,  как на месте падения  вспух черный  взрыв,  и
вторая вертушка, сделав  прощальный разворот над местом гибели экипажа, ушла
на  прочесывание границы. Пока  летели, Женька связался со штабом,  и оттуда
поступил приказ вылетать на место высадки сразу.
 Пока Женька переговаривался, Игорек мрачно пошутил:
 -- Блин! Говорил же тебе, Ян, не потягивайся! Какой вертолет разорвал!
 Никто не  поддержал. Хорошо, что  не разбились. Хорошо,  что не рвануло
топливо в баках, не сдетонировали боеприпасы. Что ж. Плюс!
...  Последние  метры  до  укрытия  преодолели  глубокой  ночью,  крадучись.
Спустились  с  вершины  скалы  до  позиции.  Обосновались,  замаскировались.
Подготовили оружие, о котором заботились больше, чем о себе. В бинокли можно
было рассмотреть дома, дувалы, вооруженные посты, патрули.
 Разведчики проделали ювелирную работу,  выбрав  и подготовив место  для
снайперов,  с которого по ориентирам  они  смогли определить дом  с открытой
террасой во  дворе Максуда. Увидеть  все это можно было только с  этой точки
склона,  открытого для свободного обзора и  обстрела со стороны  моджахедов.
Женька подумал, что для него навсегда  останется  загадкой,  как  разведчики
искали это  место, как оборудовали его, обустроили прикрытие из камня.  Ведь
работали=то прямо под носом у духов. Сколькими жизнями за это заплатили?!
 Решающим было утро.
 По  данным Максуд  должен  после утреннего намаза  на  террасе  собрать
командиров отрядов на  совещание.  Так открыто он  действовал крайне  редко.
Шанс  выдался  из=за  того,  что собирались  практически  все  командиры,  и
упускать  такую возможность  было  нельзя.  Поэтому снайперы проверяли  свою
готовность  еще  и еще раз. Повторяли приметы  Максуда  в  уме,  настраивали
оптику оружия, твердо  помня  давнишние  наставления инструкторов.  Стрелять
только  в  шейные позвонки, в худшем  случае -- в голову. Выстрел  в  сердце
--шанс на выживание, что недопустимо.
...  Отзвенели  голоса  муэдзинов с точеных  высоких минаретов.  Правоверные
мусульмане, завершив намаз, занялись делами земными.
 Четыре пары  внимательных  глаз с помощью мощной оптики вели неотрывное
наблюдение за  террасой в абсолютной  тишине. Очередность  ведения  стрельбы
определена еще  на базе, и все  четверо теперь  составляли  единый организм,
тонко улавливая любое, самое  малейшее движение, чутко  реагируя на  дыхание
товарища  по засаде, казалось,  даже на мысли. Женька  удовлетворенно оценил
спокойствие, царившее в его группе. А  что волноваться?! После выстрелов, по
сигналу радиомаячка,  через десять минут  придут вертолеты.  Вся проблема --
забраться на вершину этой скалы, что за спиной,  с которой спустились ночью,
перевалить через гряду и бегом в вертолет. Вот и все!
 Стоп!  Вот они.  Хорошо  видны.  Женька  чуть повел  стволом  в сторону
дверного  проема, откуда выходили люди. Не он. Не он. Тоже не он. Максуд! Не
спешить. Убедиться. Да. Он. Прицел. Дыхание. Курок. Выстрел.
 Четыре  выстрела прозвучали как  один  долгий. Перерыв  между  первым и
тремя остальными -- доли секунды.
 Первым стрелял Ян, стрелял на поражение, остальные -- для контроля.
 Максуд дернулся и, обезглавленный, повалился на доски террасы.
 Уходить. Быстро. Женька нажал  на кнопку радиомаяка,  словно дал старт.
Через девять минут сорок пять  секунд там, за грядой,  будет ждать вертолет.
Быстрее!
 Снайперская винтовка  имеет  особое  устройство. Ее  выстрел звучит как
хлопок в ладоши и доносится как бы с неба. Очень трудно определить по звуку,
откуда именно пришла смерть.
 Но направление выстрела духи определили мгновенно. Да и движение группы
по отвесной стене скалы под яркими лучами солнца явно не маскировало.
 Загремели  выстрелы. Обернувшийся  Женька  увидел,  что невесть  откуда
взявшиеся моджахеды  черным  муравейником  устремились из  городка  прямо  к
склону, который вел к месту недавней засады.
 В четырех  человек,  быстро, по-пластунски  поднимающихся вверх, видных
как на ладони, попасть достаточно легко. Тем более, что стреляет весь город!
Но обошлось.
 Склон  в течение  двух  минут был  накрыт  свинцовым  ковром  Плотность
смертоносного потока была  такая, что попадания в камни превращали их в клуб
пыли  и визжащих осколков. Может, эти облачка и  спасли. Может  -- скорость.
Может -- Матерь Божья! Успели, перевалились через вершину.
 Женька тряхнул головой,  показалось или  правда  кто=то  застонал?  Все
нормально.  Все здесь.  Вот  они,  красавцы.  Через  минуту...  Да вот  они,
вертушки!
 Заходя на  боевые  развороты, два  вертолета обрушили  лавину  огня  на
наступающих духов, на город. Сами достаточно уязвимые, отвлекали внимание на
себя от снизившегося над вершиной третьей восьмерки.
 -- Проворней, мужики, -- проревел Женька. -- Один, другой.. Где Игорь?
 Лешка Уфимцев сунулся  было назад из вертолета,  но Женька толканул его
широкой ладонью в грудь,  облегченно вздохнув.  К вертолету, потягивая ногу,
спешил Игорь, весь в крови, волоча за собой разбитую винтовку.
 Ввалившись  в  чрево  вертолета,  задвинули  хлопком  дверь,  и  машина
поднялась в воздух. Следом за ней потянулись и другие вертолеты, оставляя за
скалой разъяренного врага.
 -- Уф-ф-ф!
 Можно выдохнуть, прикрыв глаза, смахнуть пот и пыль.
 -- Игорь! -- позвал Женька. -- Что с тобой, Игорек? Ранен?
 -- Сучьи дети! -- стонал Игорь, -- Падлюки! Чтоб их хряк поймал! -- Еле
разжимая губы, ругался раненый. -- Вот ведь... Ну нет, чтобы в сердце! Что я
теперь девчонкам скажу! Ведь засмеют!
 Облегченно вздохнули: "Значит, жив, бродяга! ", и тут же  повалились от
хохота. Ненадолго передыхали и опять хохотали, всхлипывая  от изнеможения  и
вновь ржали, выворачивая челюсти, всю дорогу до базы перевязывая  зад Игоря,
едва ли не в лохмотья иссеченный острыми, как бритва, осколками камней.
... Нежаркие уже лучи вечернего солнца ласково гладили тела офицеров. Что=то
озабоченно шептали набегающие на песок пляжа волны Черного моря.
 От административного здания "Соснового" отделилась фигура Женьки.
 -- Какие=то неприятности, -- лениво процедил Лешка. -- По походке вижу.
 -- Какие? -- подал голос с соседнего лежака  дочерна  загоревший Ян, --
фместо отной накраты тве татут? А ты леши, леши,  -- обратился он к лежащему
на животе Игорю и с наслаждением отмщения добавил -- Сакорай свою сатницу!
 -- О, у него задница теперь  знаменитая, -- сразу подключился Лешка, --
видел  девчонку,  что его лечит? Она его героическую задницу  как зеницу ока
бережет. Холит и лелеет! Завидуй, Ян!
 -- Ну,  почему как? -- попробовал  возмутиться  и перевернуться на  бок
Игорь, но заохал и остался лежать на животе. -- Как дела, командир?
 Женька с размаху бросился на песок:
 -- С чего начать, с хорошего или с плохого?
 -- Тавай с хорошеко! Что в плюсе?
 -- Отпуск по десять суток с поездкой на родину. Ну и всем по медали "За
боевые заслуги".
 --???
 -- По медали? -- вытянулись лица. -- За Максуда?!
 Игорь, схватившись за зад, горестно и комично застонал.
 -- А  вот это как раз минус. Умный Максуд,  ай,  умный!  Недооценили мы
его.  Он  уже  месяц  как  в  Пакистане.  Совещание  проводил  один  из  его
двойников... Ну а плюс на минус будет?!.
 Офицеры промолчали, отвернувшись к кроваво-алому закату за линией моря.



Глава 10. "Дик"

 "Ди-и-и-ик!  " -- отвратительно завизжали сдавленное мышеч-ным  спазмом
Димкино горло и намертво зажатые тормоза "Моск-вича".
 Выскочившая  на  середину  дороги  собака метнулась  было в сторону  от
несущегося  на нее верещащего металла,  но замерла в растерянности прямо  по
середине дороги. За тысячные доли се-кунды Димка успел крутнуть руль вправо,
и  перелетевший  через  бордюр "Москвич"  с размаху  уткнулся  в  толстенный
тополь, сди-рая с него старую кору смятым вдрызг носом легковушки.
 ...  --  Ди-и-и-ик!  --  весело  кричал на весь парк восьмилетний Димка
неуклюжему толстому щенку, отбегая от него на два-три шага и млея  от  того,
насколько  забавно  и  старательно,  перевалива-ясь с боку на бок, путаясь в
коротких лапах, щенок бежит к нему, радостно тявкая.
 --  Ах,  ты,  звереныш мой!  --  и  Димка  подхватывал  на руки, це-луя
смешного толстячка в крошечный нос  и бархатные ушки. С хохотом уворачивался
от мокрого красного лоскутка язычка, ко-гда песик пытался благодарно лизнуть
его лицо.
 С  переполненным  любовью  сердцем  отпускал собачку,  опять отбегал  и
подзывал,  будоража  звонким   голосом   раззолоченный   осенними  листьями,
горьковатый от дыма костров, пронизанный  солнечными лучами  городской парк.
Щенок  недоуменно  вскиды-вал  голову,  разыскивая  куда  же  делся  этот --
веселый, пахнущий молоком, находил Димку и, торопливо виляя куцым хвостиком,
бежал к нему, к его ласковым теплым рукам.
 -- Дик!  -- и умный, послушный пес, заслуживший уже не одну  награду на
выставках собак, старательно выполнял  команды сво-его хозяина и  проводника
Димки.
 На занятиях по  собаководству  в клубе кинологов хвалили Дика. Было  за
что.  Собачью азбуку  "сидеть",  "лежать",  "ползи" и прочее понятливый  пЈс
выполнял даже  не  по  слову и жесту,  а  по намЈку  на  жест.  Складывалось
впечатление, что человек и собака читают мысли друг друга.
 Инструктор  служебного  собаководства,   по  окончании   Диком  "высшей
собачьей школы", серьезно поговорил  с Димкой. Пообе-щал дать характеристику
и рекомендации для службы в погран-войсках.
 Димка,  довольный безмерно,  что не придется  расставаться с собакой, с
удовольствием слушал инструктора, который говорил:
 -- Димка, с таким псом служить легко. Буду  у военкома -- за-молвлю  за
тебя. Обещаю. Погранвойска -- это тебе не стройбат. Это для мужчин. Да, Дик?
-- и ласково трепал уши собаки.
 -- Звереныш мой! -- целовал в холодный нос Дика Димка.
 Не обманул, не подвел надежд Димки инструктор. Замолвил. Рекомендации и
характеристики  были  переданы в  военкомат. На одиннадцатое  ноября  пришла
повестка. Долгий путь в  общем ва-гоне  солдатского  эшелона скрашивался для
Димки общением с со-бакой. Когда  прибыли в  часть -- выяснилось, что это не
погра-ничная застава,  как надеялся Димка, а обыкновенный учебный  центр,  в
котором готовят саперов. Солдат -- саперов и собак  -- са-перов. На занятиях
в поле по  разминированию, пожилой прапор-щик  -- инструктор показывал, как,
откуда, с  какой стороны лучше подойти к мине, что с ней делать дальше и все
время по-вторял:
 -- Учтите. Основную часть работы за вас делает собака. Она идет первая.
Она находит  мину. Смотрите на нее, слушайте  ее,  повинуйтесь ей.  Вот этой
штуковине, -- прапорщик поднимал над головой, чтобы всем было видно, плоскую
смертельную тарелку,  -- по  фигу, кто или  что, включило ее  механизм: нога
солдата, ла-па  собаки или  колесо БТРа. Она  в  любом  случае выполнит свою
задачу. Отсюда  вытекает --  собака спасла  вашу  жизнь.  Вы -- жизнь многих
других людей.
 Прошло  полгода.  Теперь уже Дик с Димкой служили в  полку под Кабулом.
Выходы на разминирования превратились  в  серую рутинную  необходимость. Дик
чутко шел  впереди Димки  на  длинном поводке,  то и дело  аккуратно тыкаясь
носом  к  земле,  к  бетонному  покрытию  дороги,  к  продавленной  колесами
много=тонных грузовиков колее. Учуяв,  пес  садился  рядом  с  обнару-женной
миной и ждал, когда Димка подойдет и начнет свою рабо-ту.
 Однажды работали  у договорного  кишлака.  Духи  перед  уходом  в  горы
оставили после себя на подходах к селению сот-ни мин. Работали третьи сутки.
Димка с Диком уже подбирались к первым дувалам, когда обнаружилась очередная
мина. Дик  ус-тало  сел, обозначая место, а Димка аккуратно стал прощупывать
контуры снаряда. Уже стал снимать первый слой  почвы, когда Дик  потянул его
за штаны. Димка замер, понимая, что пес не на-прасно волнуется. Оглянулся на
собаку,  ожидая увидеть,  что Дик укажет новое место.  Но  Дик  упорно тянул
хозяина  от  обнаружен-ной мины, а потом снова подошел к  этому месту и сел.
Димка уди-вился:
 -- Дик, ты что, устал? Ну отойди, отойди. Сейчас эту вытянем и отдохнем
вот там, в тенечке.
 Дик  все  также  сидел,  чуть тыкаясь  носом  в  разрытый песок.  Димка
подтолкнул собаку  и начал  пальцами нащупывать взрыва-тель,  как  Дик вдруг
коротко рыкнул и довольно ощутимо куснул его за ногу.
 -- Дик! Сидеть! -- рассердился Димка, -- Ты что, офонарел что ли?
 Дик оббежал вокруг заминированного места,  сел напротив хозяина, лизнул
его в нос и опять ткнулся носом в образовавшую-ся лунку. И вдруг Димка понял
в  чем дело. Он даже похолодел  от догадки. Очень осторожно  Димка  просунул
пальцы  под  мину и легким  касанием  нащупал под  ней  другую,  но  уже  не
противопе-хотную, а противотанковую. Расчет  духов был коварен и прост. "Ну,
ладно, нарвался  на противопехотную мину солдатик. Ну,  уби-ло  его, ну  еще
одного -- двух рядом стоящих-идущих, а вот если сдетонирует противопехотная,
а от нее противотанковая -- тут уж  от всей  души дров  наломает. Тем более,
что мины эти  у самого входа в кишлак  заложены. Пока  шурави все предыдущие
мины по-снимают,  ясное дело, устанут, внимание притупится, а тут, нате вам,
подарочек с азиатской хитростью -- изюминкой, ешьте гости дорогие. Только не
обляпайтесь! "- так рассуждал  Димка, проворно  обезвреживая мины. Закончил.
Притянул  к себе Дика, прижал  его большую  голову к своей  груди, погладил,
пошептал  в ухо  ласко-вые слова, попросил  прощение  за  свою  тупость. Дик
вывернулся из рук хозяина, совсем по щенячьи взвизгнул, лизнул Димку в нос и
бросился в тесную улочку кишлака как раз в  тот момент,  когда  из=за дувала
раздался выстрел. Димка охнул, схватился  за правую руку  и сунулся носом  в
землю, пытаясь левой рукой  стянуть с  плеча автомат.  Но тот  только больно
ткнулся мушкой в затылок.  Второй  выстрел грянул почти сразу  и винтовочная
пуля  впилась  в  бедро левой ноги.  Димка  увидел,  как Дик лишь не секунду
выско-чил из улочки, затем круто развернулся, взвихрив смерчик пыли, и исчез
снова. Через несколько секунда Димка услышал еще один  выстрел, крик ужаса и
боли, а  затем  хрип и стоны.  В замершем в тишине кишлаке  уже три  дня как
остались  только старики,  уже не способные  держать оружие,  дети,  еще  не
способные  направить его против шурави,  женщины,  благодаря  которым  могли
выжить  те самые  старики и дети.  После  ухода моджахедов,  с их  согласия,
старейшины  сдали кишлак  русским,  сделав его  договорным, чем купили  себе
покой на некоторое  время, пока ушедший отряд не вернется назад,  набравшись
сил  для  борьбы  с  неверными.  Поэтому  в  кишлаке  стояла   тишина.  Люди
попрятались за глинобитными стенами  домов -- ждали,  когда войдут советские
войска.
 Одиночные выстрелы не смогли привлечь пристального вни-мания работающих
саперов, тем более, что Димка в ответ не вы-стрелил.
 Димка уже терял сознание, когда  увидел  рядом с  собой  окро-вавленную
морду Дика.
 --  Ты  что, ранен? -- обеспокоено  зашептал Димка, погружаясь в липкий
обморочный сон, но все же ощупывая слабой рукой тело пса.
 Уже ночью  Дик помогал  очнувшемуся Димке выбраться  с разминированного
поля, через которое  они столько дней пробира-лись  к кишлаку.  Дик  волочил
хозяина за рукав,  тянул за ворот гимнастерки, подставлял холку  для  опоры.
Димка  смутно  помнил,  как  тянул  за собой  раненую  ногу  и  руку,  слабо
передвигал  вперед здоровое  колено, опирался  на него и валился вперед, тем
самым  чуть  продвигаясь к  маячившему  далеко-далеко  огню  костерка.  Дик,
обессилев, жарко, тяжело дыша, ложился  рядом, заглядывал  в Димкины  глаза,
лизал  его щеки,  вскакивал, обнюхивал  пред-стоящий  путь и  вновь тащил за
собой Димку.
 Близко к утру человек с  псом добрались на расстояние слабо-го  крика к
расположению  роты  саперов.  Дик, радостно  залаяв,  ки-нулся  к  часовому,
обалдевшему от неожиданности, отбивающему-ся от зубов собаки, которая тянула
его куда=то  в  предутреннюю  темень.  Откуда=то выскочил  командир  роты  и
позвал:
 -- Дик. Дик, где хозяин? Веди!
 Дик рванул назад, к Димке,  с неохотой возвращаясь к кинув-шимся за ним
людям, словно досадуя на них за то, что  ни черта не видят они в темноте, не
говоря уже о том, что и нюхать=то не умеют, что доступно любому щенку.
 Димка  слышал,  что  к  нему приближаются люди  вслед  за при-мчавшимся
Диком.  Когда  Димку осторожно  уложили на шинели и  понесли к  расположению
роты, он тихо позвал:
 -- Дик! За мной!
 Пес радостно взвился свечой  вверх  и  принялся совершать круг радости,
взметывая под собой песчаную пыль.  Димка  с любо-вью смотрел на пса  сквозь
заслезившиеся то ли от боли, то ли от нежности к Дику глаза.
 Взрыв!
 -- Ди  -- и  --  и --  ик! --  закричал Димка, больно  ударяясь  оземь,
брошенный  солдатами, кинувшимися на  землю. Увидел  Димка,  как  в середине
внезапно  выросшего уродливого в своей  безжалостно-сти  куста  кувыркнулось
рвущееся на куски тело его любимца...
...  После  госпиталя  Димка  изменился.  Он  стал  угрюмым  и  злобным.  На
предложение  медицинской комиссии о  возможной комиссации пробурчал  только,
что  хотел  бы   остаться  служить,  но  по-возможности  в   других  частях.
Желательно, в не очень извест-ных, особого назначения.
 Димка  ожесточился.  Против  кого?  Конечно  против   афганцев,   умело
подсказала пропаганда. Ведь  мы несли на их землю только добро! Мы хотели им
как хорошим друзьям помочь построить  со-циализм!! Выйти  в космос!!! Вместе
строили бы будущее челове-чества  -- коммунизм. Был  бы мир и добрососедские
отношения...
 А они враги! Это они, все они виноваты в  том, что погиб Дик.  Что идет
война.  Что  гибнут хорошие  ребята.  Они -- звери.  Они пытают, издеваются,
мучают! Нет! Звери  хорошие и добрые. Духи хуже самых жестоких, самых  лютых
зверей! Их надо уничтожать!
 Просьбу  о переводе в осназ  удовлетворили, и  вскоре Димка оказался  в
роте капитана Багирова, гордо носящего кличку  Смерть. Очень  скоро  рядом с
той страшной кличкой зазвучала не менее весомо и гордо другая -- Звереныш.
 Угли  ненависти  димкина душа  просила залить  кровью  врагов. И Димка,
ослепленный мстительностью, вместе с другими бойца-ми стрелял, колол, резал,
взрывал.
 --  Радуйся,  Звереныш,  погуляем  завтра!  --  потирал  руки Баги-ров,
раскладывая карту,  -- вот этот кишлак завтра берем.  Прячут и  поддерживают
группировку Максуда, гады!  Ох  и отомстим  за ре-бят наших,  за  пса твоего
отыграемся.
 Назавтра,  когда взятый  кишлак  уже  горел, объятый пламенем  со  всех
сторон,  выгоняли на  центральную  площадь оставшихся  в  живых жителей,  не
оказавших  во  время  боя   никакого  сопротивле-ния,  потому  и   выживших.
Заставляли  их  же разложить трупы  ста-риков  и  детей, женщин и моджахедов
прямо на дороге, отгоняли к дувалам и Смерть, командовавший из БТРа,  трогал
машину  с мес-та, направляя колеса прямо на головы уже мертвых людей. Головы
лопались   под   тяжестью  подпрыгивающей  на  препятствиях,  но  не-уклонно
двигающейся вперед боевой машины. Смерть,  развер-нувшись  в конце страшного
ряда, направлял  БТР на  тела  и  уже  кромсал  руки,  ноги,  грудные клетки
погибших.
 -- Не распускать нюни! -- рычал проявлявшим слабость, -- смотрите сюда!
Всем смотреть! Пашку вспомните! А Гришаню=то помните? Это же они, твари, его
живого  пополам распилили. Что, забыли?! Мы к ним с добром, а они нашим  уши
обрезают! А -- а -- а --  а... -- уже хрипел Смерть, захлебываясь садистской
злобой  и  утю-жа  окровавленными  колесами остатки  трупов  рычал,  --  Кто
мявк-нет, своей  рукой уложу предателя.  Вместе  с  этими уложу, -- кивал  в
сторону искромсанных тел, -- Уложу ведь, а?! И скажу, шо  так и було! А меня
грохнут --  Зве