чащим  солдатам. Но приказ есть приказ. Сашка перезнакомился
со  всеми  офицерами  и  прапорщиками,  узнал,  кто  такой  тот  здоровенный
прапорщик  с  двумя  орденами,  разбудивший  его  в  первую  ночь.  А был он
начальником продсклада полка, имел  в штабе ТУРКВО крепкую руку и отирался в
Афгане  уже  третий  год,  при  этом  умуд-рившись  ни  разу  не  отойти  от
расположения полка  ни  на метр.  Дружил со строевой частью и ее начальником
майором  Стефанчу-ком,  отъявленным  трусом  и  негодяем,  таким  же  дважды
ордено-носцем.  Политотдел  тоже  любил   вкусно  поесть,  так  что  старший
прапорщик  Веревкин  жил красиво  и безбедно, часто  посещал  "че-кисток"  и
дуканы, набивая очередной чемодан "фирмой".
... Началась пора осенних  рейдов.  Батальон  опять перебросили на затыкание
дыр в  Файзабад.  В районе  ответственности  здешнего  полка --  уезде Кишим
действовала  самая крупная  группировка в Бадахшане под  командованием Абдул
Вадуда.  По  разведданным его  отряды  насчитывали  полторы  тысячи  бойцов.
"Зеленые" тщет-но гонялись за ними, и  поэтому  им  в  помощь выделили роту,
кото-рой командовал Сашка. Задача была предельно ясна:  в ночь вытя-нуться в
горы вдоль  реки Мошхад, я с рассвета длинной ничью спуститься с гор, очищая
небольшие ущелья и зеленку, прочесать несколько  кишлаков, стоящих у реки. С
другой стороны реки должна была поддержать бронегруппа, огнем подавляя духов
на  случай,  если они окажут сопротивление или  попытаются прорвать-ся через
Мошхад. Все было проиграно на топокарте и ни у кого не вызывало сомнений.
 Батальон "зеленых" с ротой Сашки ушел в ночь, забрались в горы, залегли
за грядой валунов. Сашка не спал, всю ночь нахо-дился на связи и к  утру был
готов  двигаться  вниз.  Солдаты  поежи-вались  на   предрассветном   ветру,
тщательно подгоняли снаряже-ние, нервно  курили. Рассвет застал  батальон на
марше. Раскинув крылья густой  цепи, люди шли молча, ожидая первых выстрелов
и боя.  Сашкина рота шла в  центре. В бинокль Сашка увидел, как ле-вое звено
цепи  спустилось в неглубокое ущелье, и сразу же  оттуда ветер принес  звуки
выстрелов, но почти сразу  все  смолкло, и  через  несколько минут "зеленые"
выбрались   наверх   и  присоединились  к   батальону.   Сашка  связался   с
бронегруппой, но  те еще не получали команду на  выдвижение. Теперь с правой
стороны  завязалась  за-варушка  и  тоже быстро погасла.  Показались широкие
полосы зе-ленки. Сашка  приказал роте  залечь,  афганцы сделали то же самое.
Теперь  оставалось только ждать  разведчиков, которые  вот-вот  должны  были
появиться. Вскоре командир  "зеленых"  сообщил,  что  разведка вернулась.  В
зеленке есть духи, но немного, а вот к кишлакам  не смогли даже приблизиться
-- стреляют. Продолжили спуск и  ворвались ровной  линией в заросли зеленки.
Духи  даже  не  пытались  сопротивляться,  быстро  отходили  к   реке,  ярко
сверкаю-щей и манящей вспотевших солдат своей прохладой. Впереди по-казались
кишлаки. Бронегруппа  еще не выходила.  Сашка, черты-хаясь,  сорвал с головы
наушники радиосвязи и дал команду впе-ред.
 На долю разведроты  достался  кишлак Намазга, ничем не отли-чающийся от
таких  же  десятков кишлаков, виденных  Сашкой. Та-кая же убогость и нищета:
приземистые дувалы,  глинобитные  се-рые стены, но больше зелени от близости
реки. Кишлак встретил роту плотным огнем. Еще только  над гребнем  небольшой
сопочки  повязалась  голова  командира первого взвода Криниченко,  как пу-ли
хищно  чмокнули  его  чуть ниже  линии  каски, и  он  покатился  вниз, жутко
выворачивая ноги и руки. Санитар кинулся к нему и начал рвать из сумки бинты
и  тампоны.  А  рота  двигалась дальше,  падая на брюхо,  переползая вниз за
спасительную кромочку доро-ги, идущей к  кишлаку.  Залегли у  дороги.  Сашка
опять вышел на связь. Эфир рвали слова:
 -- Вперед, мать вашу! Вперед...  Выбить  духов...  И  Сашка  орал те же
слова,  перебегая  от  одной группы к другой.  Люди не могли  подняться  под
ураганным огнем. Приходилось ждать затишья.
 Как только духи чуть успокоились,  Сашка  выскочил на дорогу и рванул к
дувалам. За ним хлынула рота. Сашка не оглядывался назад, он был уверен, что
люди  пошли за ним и  чувствовал  их спиной.  Его перегнал Поливайко с РПК в
руках. Пулемет в его ру-ках казался игрушкой, злобно рычащей, выплескивающей
огнен-ные  струи.  Духи очнулись и с  новой силой лупанули  по роте. Рух-нул
командир второго взвода, пули стеганули его ниже колен. Солдаты на мгновение
застыли, готовые залечь тут же в пыли на  голом месте. Но  Поливайко, сменив
коробку, хлестнул длинной  очередью по  дувалу,  и пулемет  духов заткнулся.
Солдаты опять  ринулись  вперед,  простреливая  пространство перед собой,  и
неко=торые уже просачивались в тесные улочки,  а Поливайко  все  стоял  один
среди  дороги и долбил из пулемета по верхней кромке дува-ла, не давая духам
вести прицельный огонь.  И все же горячая струя  прошила его ноги. Поливайко
упал,  напрягая  все силы, он откинул  сошки  пулемета и продолжал стрелять.
Краем  глаза  он  видел, как медбрат с двумя солдатами оттаскивали с  дороги
ко-мандира второго  взвода  и еще двоих  раненых.  Еще одна пуля уда-рила  в
спину  Поливайко  и,   минуя  позвоночник,  вошла  в  почки.  Боль  резанула
ослепляюще,  но  Поливайко сменил  еще  одну  короб-ку  и, уже погружаясь  в
беспамятство,  нажал  на курок. Рядом  блес-нул  гранатный  разрыв,  взметая
осколочно-пыльный  вихрь.  Пуле-мет  замолчал,  вызвав   в  умирающем  мозгу
Поливайко удивление. Мышцы продолжали давить  на курок, но кисти, отсеченные
ос-колками, безвольно повисли на РПК*...
 Бой  смолкал у  реки, изредка  всхлипывая  истеричными очере-дями. Духи
ушли на другой берег Мошхада. Бронегруппа так и не подошла.
 МИ-8 ввинчивался  в воздух  кандагарского  аэродрома.  Сашка  сидел  на
алюминиевой скамейке и всматривался в  теперь уже зна-комые ориентиры. В его
ногах лежали  трупы  погибших в этом рейде, накрытые плащ-палатками. Остатки
первого  взвода дрема-ли.  В хвосте вертолета  глухо  позвякивало  трофейное
оружие, за которым уходила та самая бронегруппа.



Глава 5. "Таня"

 Сашка лежал  в небольшой  палате  кандагарского госпиталя и наслаждался
долгим сном, вкусной горячей пищей, вниманием медсестер и вообще беззаботной
жизнью. Рана была  не  тяжелая:  осколок  вырвал  кусок  мышцы  из  бедра, и
началось заражение. Те-перь уже все зажило, и завтра -- послезавтра домой --
в батальон. Пока Сашка отлеживался в госпитале, его группа сходила в рейд на
прочесывание района, прилегающего к Кандагару, и теперь бы-ла на отдыхе -- в
карауле второго эшелона. Почти все ребята, от офицеров до солдат, побывали у
него. С  ними Сашке  было неуют-но,  неловко от своей сытости -- бритости, а
они, уставшие, запу-щенные, шли к нему за три километра.
 Сашка встал с койки, прошел,  немного хромая, к  умывальнику,  умылся и
вышел  в  тесный длинный коридор со сферическим по=толком,  Он стоял  и ждал
обхода, но до него еще  было почти два часа. Сегодня  на смену  должна  была
заступить Таня  --  хирургиче-ская  сестра,  с  которой  и хотел встретиться
Сашка. Он давно уже заметил Таню, еще в свои первые дни службы, но не мог  с
ней   по-знакомиться   так   просто,   без   всякого   повода.  Таня  всегда
передви-галась очень быстро, изредка мелькала в расположении  из город-ка, и
Сашка  никак  не мог  как, следует  рассмотреть  Таню. Он видел  ее  хрупкую
стремительную  фигуру, длинные  светлые волосы,  а  ос-тальное придумал сам,
придавая девушке те черты,  которые хотел бы видеть у нее. Сашка был здорово
удивлен, когда увидел Таню в операционной. Она была именно  такой, какую  он
себе придумал. Во время перевязок Сашка разговаривал  с Таней, как=то быстро
они нашли общий язык. Сашка всегда стеснялся женщин,  стано-вился неуклюжим,
в общем,  комплексовал жутко, как сам  он  при-знавался, но с Таней ему было
очень  легко. Таня  тоже  привязалась к этому молодому  старлею,  красивому,
высокому парню, явно влюбленному в нее.
 В  полках,  базирующихся  в  Кандагаре,  было  довольно  много  женщин:
официантки, продавщицы  из  "Березки", машинистки.  Вокруг них всегда царила
атмосфера ухаживаний. Сашка  знал, ко-нечно, что здесь есть женщины, но  сам
их  не видел. После  первого рейда, когда батальон стоял на построении, мимо
проходила жен-щина, машинистка из штаба дивизии. Она  шла  в легком  светлом
платье, и солнце насквозь просвечивало ее  фигуру.  Строй  замер в онемении.
Командир  батальона  даже  замолчал,  не  поняв  причины   звенящей  тишины,
оглянулся,  увидел женщину,  скомандовал: "Ра-зойдись! ", догнал ее,  и  они
зашли в его палатку. Это была его "фронтовая жена".
 Практически все женщины были "определены", то есть  жили с  кем-либо из
офицеров или прапорщиков. Почти все они были оди-ноки там, в Союзе, и искали
здесь  хоть какое=то подобие  семейной жизни, обстирывая, готовя пищу,  деля
постель  со своим  времен-ным  мужем, всегда на  что=то надеясь и во  что=то
веря.  Были и та-кие,  что,  пройдя  все  ступени  от  старших  офицеров  до
прапорщи-ков,  быстро им  приевшись своей безотказностью, спали с солда-тами
за десять  --  двадцать  чеков,  лишь, бы скопить деньжат, за что и получили
свое  прозвище "чекистки".  Сашке  было жаль  этих  женщин, а  впрочем, всех
женщин, оказавшихся здесь, на этой вой-не, никому не нужных ни в Союзе, ни в
Афгане. Они попадали сю-да через военкоматы  вольнонаемными, военнослужащими
или  по протекции на  работу в "Березках".  Но где бы они ни работали  -- им
приходилось вместе с мужиками тащить на себе все кошмары фронтового быта.
 Впервые Сашка столкнулся с безжалостностью хирургии в рей-де, теперь он
уже не помнил  точно  где, где=то  под Джелалабадом,  в  одном из отдаленных
гарнизонов, заброшенных в пустыню. Он вышел из палатки, в которой ночевал со
своей группой.  Встал очень  рано, его еще во сне стал преследовать какой=то
странный запах, приторно -- сладкий, неприятно назойливый. Сашка пошел между
еще сонных и молчаливых палаток. Одинокие часовые по-еживались под грибками,
подняв воротники шинелей. Сашка свер-нул влево к бочке с  водой и застыл  на
месте. Из  палатки  с красным крестом  вышел невысокий коренастый  солдат  в
белом, заляпанном кровью халате,  с  большим тазом в руках и вывалил из него
чью=то отсеченную руку в кучу сваленных прямо  в  пыль частей человече-ского
тела, облепленных мухами,  возбужденно шевелящихся на этих жутких  обрубках.
Волны смрада  поднимались  над разлагаю-щимся мясом и разносились  ветром. У
Сашки потемнело в глазах. Солдат ушел в палатку, затем опять  вышел из нее и
начал посы-пать чем=то  белым  эту  груду.  Мухи, недовольно урча,  взлетали
опять  садились,  торопясь  воткнуть свои  хоботки в  вонь, разложе-ние  и в
чью=то боль. Сашку рвало, выворачивало  всего наизнанку. Сашке казалось, что
он выблевал все, что  съел  за  свою жизнь, а  из  него  все  текло и текло,
струями  выплескивалось  из разодранного в  судороге рта. Солдат  -- санитар
равнодушно наблюдал за Сашкой, с наслаждением затягиваясь папиросой:
 -- Это у вас с непривычки. Скоро уже две недели, как никто не убирает.
 Сашка отдышался  и присел  на  ящик бомботары. В глазах  ряби-ло, голос
солдата проходил как сквозь вату. Он слабо заговорил:
 -- Да что ж, неужели убрать некому?!! Это же ужас!
 --  А кому убирать? Рейды  один за  одним.  Сами,  небось, на  под-могу
прилетели.  Вы же не наши? У нас всегда, как только на войну уходят, хирурги
с  утра  до вечера кромсают. Медикаментов  мало, формалин давно  закончился.
Наркоз  делать нечем.  Да сами сейчас услышите.  Будут  майора  оперировать,
осколок из груди выни-мать...
 Из  палатки доносились  стоны, бормотания,  крик.  Сашка  зажал  уши  и
зажмурил глаза. Солдат бросил окурок в кучу и продолжал:
 --  Скоро уберем. Вот рейды закончатся, мужики вернутся  --  за-копают.
Собаки бродячие прибегают, по всему городку мослы растаскивают, а часовые по
ним из автоматов лупят.
 Сашка поднялся и побрел на мягких ногах к своей палатке...
 В начале коридора  мелькнула Таня н пошла в ординаторскую.  Сашка пошел
за нею, на ходу одергивая по- нелепому короткую госпитальную пижаму. Пока он
шел по длинному глиняному полу, в  ординаторскую кто=то зашел. Сашка подошел
к  неплотно  закры=той двери и  остановился, услышав знакомый  наглый  голос
пра-порщика Веревкина:
 -- Танюша, ну ладно, что  ты такая недотрога. Я  же не  просто так. Вот
тебе сто чеков, ну хочешь, двести. Сашка оцепенел. Таня за дверью крикнула:
 -- Уйди отсюда, гад! Пошел вон...
 -- Да не будь ты дурой. Скоро ведь в Союз.  Шмоток хоть набе-решь, а то
ходишь  в своих задрипанных джинсах, -- басил прапор-щик,  --  сколько тебе,
месяц -- два осталось? А ты все на одну зар-плату. Ты посмотри на баб умных:
и чеки есть, и афошки, и мужик под боком, не один, так другой.
 Сашка  толкнул  дверь, она бесшумно  открылась.  Таня  отверну-лась  от
Веревкина,   считая   разговор  оконченным,   и  наклонилась  над  столом  с
инструментами.  Прапорщик  шагнул  вперед,  схватил Таню  руками за  бедра и
прижал  ее к себе, пытаясь  губами приник-нуть  к  ее шее. Таня  вырывалась,
забилась  в его  грубых руках, а Веревкин похотливо ржал, одной рукой крепко
обхватив Таню за  талию, а другой тискал  ее грудь. Таня дотянулась рукой до
инст-рументария  и,  схватив скальпель,  попыталась  полоснуть Веревкина  по
ненавистным рукам, но тот,  засопев и отяжелев,  легко  отстра-нил ее руку и
уже рвал с Тани халат, обнажая ее тело. Сашка ри-нулся к прапорщику, схватил
его  за плечо  и,  развернув лицом  к  се-бе, врезал  боковым  ударом руки в
челюсть, а  коленом ударил  в пах. Все произошло мгновенно. Таня, ничего  не
успев  понять,  по  инерции, когда  Сашка  разворачивал  Веревкина  к  себе,
резанула  прапорщика  скальпелем по груди. Веревкин хрюкнул  и осел  на пол.
Теперь он валялся  на полу, идиотски вылупив глаза, синея  и  хрипя от боли.
Его орденоносный китель набухил полоской крови.
 -- Сука, убила, -- вдруг завопил  он, потом, ощупав себя и убе-дившись,
что жить  будет, перевел взгляд на Сашку. --A ты, стар-лей, сгинешь,  падла,
на рейдах.
 Он встал на колени, потом  тяжело поднялся на ноги и вперевал-ку  пошел
из  комнаты,  у  двери обернулся, грязно выматерился  и ушел, сильно хлопнув
дверью.
 Таня плакала, тщетно пытаясь запахнуться разодранным хала=том. Сашка не
знал, что  делать,  потом увидел на гвозде, вбитом в  стену, чью=то шинель с
майорскими погонами, снял ее и набросил Тане на плечи. Таня села на стул, не
прекращая плакать, и сквозь слезы заговорила:
 -- Ну зачем? Почему так? Да сколько же вас мужиков, через наш госпиталь
прошло.  Привезут --  труп  трупом, отмоют, проопериру-ют, лежит недвижимый,
зовет: "Мама, мама", а потом  оклемается  и -- все, уже баба ему, а не  мама
нужна. Сашка  виновато молчал.  Таня уcпокаивалась,  всхлипывая  и по-детски
шмыгая носом:
 -- Не все, конечно. Это я так, сгоряча. Ты, например, совсем дру-гой...
Ладно, садись, Саша, чай попьем до обхода.
 Сашка сел за маленький круглый столик. Таня застегнула ши-нель,  налила
по стаканам -- мензуркам чай из термоса. Они долго сидели, пили крепкий чай.
Время от времени  Таня замолкала, пе-реживая случившееся, а Сашка  вспоминал
все смешное, что знал, пытаясь отвлечь Таню.
 На  следующий  день  Сашку выписали.  Он каждый день выкраи-вал  время,
чтобы увидеться  с Таней, хотя бы пять  -- десять минут. Привыкли они друг к
другу. Сашка чувствовал, что не только он, но и Таня ждет этих встреч.
 Теперь его  жизнь стала более полной.  Он знал, что  делать в свободные
минуты. Написал  родителям, что у него есть  невеста, хотя разговора с Таней
об этом не было.
 А  Веревкин не  спал.  Он  обо  всЈм  рассказал  своему  дружку  майору
Стефанчуку  -- начальнику строевой службы  полка, и  тот пообещал прапорщику
помочь отомстить за обиду.
 Был февраль,  снежно-дождливый,  ветрено-промозглый, сырой  и  мерзкий.
Сашкина  группа  постоянно  таскалась в  горы, по зелен-ке,  выматываясь  до
предела.  Возвращались в батальон полутрупа-ми  в раздрыстанных  сапогах,  в
промокших бушлатах и шапках.  Валились за- мертво на кровати и  засыпали, не
дожидаясь ужина. Сашка все  равно успевал заскочить  к Тане, поцеловать  ее,
пого-ворить,  и  убегал в часть,  где его  неизменно  ждала  новость- завтра
выход.
 Так прошел  месяц. Духи не особенно активизировались, замер-зая в горах
тайно спускались в кишлаки, забирали продовольствие, резали всех  и  сжигали
все  дотла, забирали несколько  женщин и  молодых парней  и уходили назад  в
пещеры, стараясь не наткнуться на шурави. *
 Однажды  Сашкина  группа была в засаде у одного  из мелких кишлаков. На
мартовском  солнце парили  бушлаты, оттаивали  промерзшие  за зиму  солдаты.
Просидели, прождали сутки,  но все зря -- видать, подвела  разведка, и пошли
обратно.  Горы  уже  зеле-нели   первой   сочной  травой,  мягко,  обманчиво
скрывающей  ост-рые  очертания  скальных  зубов.  Воздух,  прохладно-мягкий,
успо-каивал, кружил голову. Сашка.  понимал, что люди расслаблены, и изредка
покрикивал, заставляя держать  дистанцию, не кучковать-ся. Они  поднялись на
последний холм, и  перед  ними  раскинулась  целая долина  тюльпанов  ярко-,
ярко-красных.  А  вчера  здесь их еще не было.  Шли через поле  очарованные,
стараясь не наступать на экономно-плотные  коробочки цветов. Когда  дошли до
края, Сашка спохватился, нарвал букет, стянул с головы каску, положил в  нее
цветы и понес бережно, чуть отставив руку в сторону.
 В  этот день Сашка сделал предложение Тане, и она согласилась стать его
женой. Срок  ее контракта  подходил к концу. Через месяц  она  уедет домой в
Липецк и будет готовиться к свадьбе.  Сашкин очередной  отпуск будет в июне,
тогда и распишутся. Строили пла-ны, веря  в то, что все  будет прекрасно. Но
не знали они, что  Ве-ревкин со Стефанчуком уже подготовили Танины документы
на  три недели  раньше  срока  и всеми  правдами и  неправдами  подстав-ляли
Сашкину группу на большую войсковую операцию.
 Группа ушла в горы. Таня  ждала Сашку, как всегда боялась  и переживала
за него, прислушивалась к вечернему топоту в  кори-доре. В этот раз (который
по счету? ), Сашка ушел на два-три  дня. Таня не находила себе места, что=то
давило ее, выматывая все  си-лы. Она  так же умело помогала на операциях, ни
разу не ошибив-шись,  но делала все  механически. Утром  следующего  дня  ее
вы-звали в  штаб.  Стефанчук выдал  ей проездные документы  и сказал, что  в
воскресенье, то есть послезавтра,  будет борт на Ташкент, которым она улетит
в Союз. Таня получила деньги, пошла в "Бе-резку", накупила там сока "Си-Си",
"батовских" конфет, разной  мелочи  в  подарок родным и  знакомым и  ушла  в
госпиталь.
 Сашка  видел,  как  трое  его  солдат  юркнули  в  узкую,  но глубо-кую
расщелину и поползли к той гряде, из=за которой долбил по группе ДШК. Пятеро
из группы лежали на этой  сопке, уже равно-душные ко всему. Их трупы стащили
вниз,  чтобы духи  не  кромса-ли  тела крупнокалиберными  пулями.  Моджахеды
уходили  в  горы  под  прикрытием  этого  единственного,  недосягаемого  для
Сашки-ной группы, пулемета. Они недавно сожгли колонну наливников* и теперь,
окрыленные удачей, уходили от  преследователей. Сашка в бессилии кусал губы,
орал по связи координаты уходящих духов, просил помощи с воздуха, но в ответ
получал одно:
 -- Догнать и уничтожить своими силами!
 Один  из  троих-  башкир Мухтар  Памлеев  дополз до скрывавше-го его от
духов горного козырька и неловко швырнул навесом гранату.  Она пролетела  по
дуге и, чиркнув  по  краю  гряды, устре-милась вниз. Двое других  солдат  не
видели ее и продолжали ка-рабкаться вверх,  когда треснул взрыв и сбросил их
иссеченные  те-ла  к подножию  скалы.  Сашка видел  в бинокль,  как  Памлеев
взмет-нулся  на козырек, отшвырнул от  себя автомат, схватил две грана-ты и,
перепрыгнув через край скалы,  опять  взлетел  над горами в