, снаряд из базуки врезался в кладку. Сережка  вскочил
на колени, высунул ствол автомата в амбразуру и, ничего не видя в каменной и
снежной пыли, зачастил выстрелами. Калька сунулся к другой щели и тоже нажал
на курок. Пули злобно защелкали,  взвыли рикошетом, беспорядочно  заметались
по всей длине расщелины.
 Утихло.   Пыль   быстро  осела.  Сережка  весело  выругался,  а  Колька
остолбенело молчал. Вдруг сзади раздался голос Белова:
 -- Психуете? Что за дела?
 --  Веселимся,  --  повернулся  к  нему  Сережка.  --  Ослы  из  базуки
стрельнули -- а тут ловить нечего.
 Колька  тоже  повернулся  к  прапорщику,  с  одобрением  осматривавшему
сооружение.  И  опять  грохнул  выстрел.  Солдаты  вновь застрочили.  К  ним
присоединился  Белов, предварительно  швырнув гранату.  Она  метнулась через
стену,  несколько  раз  задела  боками о камни и  рванула метрах в десяти от
баррикады. Опять тишина.
 Сережка услышал  стон. У плавного  поворота он увидел  ствол  брошенной
базуки и руку,  тянущуюся к  ней. Сережка полоснул очередью по руке и рывком
перескочил через стену.
 Белов закричал:
 --  Стой...  Назад,  назад... Ты куда? Но Сережка  уже несся к  базуке.
Подскочил к  повороту, схватил оружие одной рукой,  левой навел  автомат  на
духа и  добил  его,  выглянул за угол и попятился назад, простреливая  тропу
перед  собой.  У  стены  он  остановился,  перебросил  через  нее  базуку  и
повернулся спиной к тропе, чтобы перемахнуть через ограду к своим.
 Духи  выскочили  из=за  поворота,  поливая  очередями. Сережка  присел,
сжался  в  комок,  развернулся  лицом  к нападающим, но выстрелить не  смог.
Обожгла руку вражеская пуля, пронизала жгучей болью.
 Белов лупил очередями по пригибающимся, но  неумолимо  приближающимся к
Сережке духам.
 --Серега, быстро лезь сюда, --звал прапорщик.
 Колька  целился  сквозь   амбразуру,  но  не  стрелял:  голова  Сережки
закрывала сектор обстрела.
 Сережка перекинул  левую руку через край  стены, попытался подтянуться.
Автомат скользнул  ремнем вниз,  вдоль  раненой  руки,  вызвав адскую  боль.
Сережка  наклонился, перехватил оружие левой рукой и, перебросив  его  через
стену, попытался еще  раз вскарабкаться на нее,  поставив  ногу  в амбразуру
Кольки.
 Белов крикнул Кольке:
 -- Я прикрою. Помоги ему.
 Колька отбросил  автомат, хотел было подняться, но страх, тошнотворный,
животный страх,  притиснул  его  к  земле. Не  мог Колька  оторвать себя  от
уютного убежища.  Он ясно представил себе,  как  над срезом стены появляется
его голова, и пули, учуяв жертву, впиваются в его лицо. Жутко. Жутко!
 --Ну,  что ты, гад! --орал Белов, продолжая  палить. --  Помоги же ему.
Помоги же ты, сука.
 Колька даже не пошевелился,  занемел всем телом.  Белов бросил автомат,
вскочил на стену, схватил руку слабеющего, изрешеченного Сережки и потянул к
себе уже мертвое тело солдата.
 Вдруг   прапорщик  вздрогнул,   секунду  постоял   и  рухнул  назад   с
развороченным лицом и перебитыми ногами.
 Колька  лежал  оглохший,  опустошенный  ужасом.  Через   стену  хлынули
солдаты,  выметая  духов  на  самую  вершину  горы.  Медбрат  горестно мотал
головой,  осматривая  еще  теплые  трупы Белова и  Сережки. Потом подошел  к
Кольке, попытался перевернуть его на спину, думая, что и он мертв. Но Колька
напрягся  и  не  дал  себя  перевернуть.  Медбрат все понял и выплюнул  одно
единственное слово:
 -- Дерьмо...



Глава 10. "Олег"

 С  самого  вечера варан лежал на  песке, широко раскинув  мощные лапы и
вытянув  безобразную  голову.  Теперь  уже  приближался  рассвет,  вытягивая
розовую нитку на  горизонте.  Древний  зверь мудрыми глазами  всматривался в
очертания построек  кандагарского аэродрома, с  которого со  звонким свистом
взмывали в  еще ночное  небо один за одним  вертолеты. Знал варан, что нужно
поскорее  убираться отсюда. Где есть человек  и его  машины, там обязательно
будут неприятности. Но  это было  любимое место "ящера" на протяжении долгих
лет. Вот  уже пять  лет,  как  он  мог приходить сюда только  ночью,  а днем
убирался подальше в пустыню. Удивительно быстрым  движением варан  развернул
свое длинное тело головой  на восток, но свист летящей  мины  остановил его.
Еще ни разу за  столько лет войны варан не  слышал так  близко  этого звука,
поэтому  он вновь замер,  впитывая  новую  информацию о  людях. Зря...  Мина
конечной точкой своей траектории  выбрала  имение  варана.  Сверкнул разрыв,
взметнулись ошметки животного. Афганистан просыпался.
 Олег встал рано, еще не  было  пяти.  Вчера было очень  много  полетов.
Вертушки до  бесконечности взлетали и  садились. Олег бегал к каждой из них,
ловко выдергивал кассету с фотопленкой, на  которой прописывались  параметры
полетов,  вставлял  другую  и возвращался  в  лабораторию. Там проявлял  эти
пленки в огромном ведре  с  проявителем, затем, взглянув  на  обрабатываемую
пленку в лучах света, определял достаточность или недостаточность проявления
и перебрасывал пленку в  ведро с  закрепителем. За  целый  день набегался до
изнеможения без перерыва на обед.  Когда  вернулись последние "восьмерки", у
Олега хватило сил  только на то, чтобы снять с них кассеты, сунуть в аппарат
новые  и  добрести  до  своего  топчана  в  этой же  пропахшей  фотозапахами
лаборатории. Ночью постоянно преследовала одна  и  та  же мысль: "Проснуться
раньше,  проявить оставшиеся  кассеты".  Олег знал, что с  утра  будут опять
массовые полеты, и он просто зашьется на работе. Вообще=то одному здесь было
тяжело,  но  остальные  двое  солдат  улетели в Шинданд  в командировку  для
обеспечения   полетов   полковых   вертолетов.  Под   Шиндандом  проводилась
широкомасштабная  операция по уничтожению огромных скоплений врага. Те  двое
улетели  под   командованием  Малыша  --прапорщика  Малышева  --  добрейшего
человека.  Он всегда помогал своей  группе быстро расправиться  с проявкой и
прочтением пленок. Олег  только  печально вздохнул,  когда увидел  на  столе
огромную  кучу  непрочитанных  пленок.  Был  у него помощник,  дембель Вовка
Долгов, в принципе,  неплохой парень, но по  общему  признанию -- алкоголик.
Действительно, не было ни одного дня, чтобы Вовка хоть немного, но не был бы
выпившим. Где он доставал спиртное? А черт его знает. Где=то брал. Вчера еще
Вовка  набрался с  утра,  потом в обед приложился  к  фляжке со  спиртом,  а
вечером  уже не поднимался со своего топчана. Лежал на нем, улыбался в ответ
на  ворчание  Олега, тихо напевал что=то себе  под нос, потом  уснул. С  ним
пытались бороться  и командир  полка,  и  замполит,  и начальник группы  АФС
(аэрофотосъемки)  капитан  Кулаков  и Малыш.  Но все было  тщетно.  Даже  на
импровизированной   гауптвахте-яме,   вырываемой   в   день   ареста   самим
арестованным,  Вовка умудрялся напиваться, чем окончательно сломил командира
полка  --  боевого  летающего  полковника.  На  Вовку  махнули рукой, и  он,
одинокий  герой,  продолжал  свою  службу. Олег  читал  уже  седьмую пленку,
записывая  в  журнал  снятые  параметры, когда  Долгов,  тяжело  постанывая,
поднялся  с топчана и  побрел  к  туалету,  шаркая в пыли давно  нечищенными
ботинками. Вернулся назад он через  полчаса  уже  навеселе, зато  притащил с
кухни горячую перловку с тушенкой и котелок чаю. Олег на ходу жевал, заряжая
пустые кассеты, а Вовка взялся за чтение оставшихся пленок, отрываясь от них
только  для того, чтобы отхлебнуть из фляги. Олег с опасением посматривал на
Вовку, боялся, что он не до конца  выполнит работу, напьется раньше времени.
Но  Вовка  работал  быстро  и  четко,  несмотря  на  принятую  изрядную дозу
спиртного.
 Олег  услышал двигатели заходящих на посадку  вертолетов  и выскочил из
лаборатории.  Вертушки  садились  парами.  Сразу  четыре машины зарулили  на
стоянку полка. К  ним со всех сторон кинулись механики, сразу же набросились
на  свой  узел вертолета. Олег  заменил  кассеты и  вернулся  в лабораторию.
Пленки извивались в ведре змеями, неприятно прилипая к изъеденным химикатами
рукам.  Олег вынул  одну на свет,  и тут=то раздался ужасающей силы  грохот.
Вовка, уже  дремавший за столом, выскочил из домика.  Олегу ужасно  хотелось
сделать  то же  самое,  но он не мог,  так как пленки еще были в проявителе.
Грохнуло  еще раз тогда, когда Олег выходил из лаборатории. В конце взлетной
полосы находились склады  артвооружения,  и именно над ними вставал огромный
гриб взрыва. Дым клубился черной массой, поблескивая  языками огня.  Зрелище
было  потрясающим. Вовка и Олег зачарованно смотрели на все поднимающийся  в
небо сгусток  взрыва,  пока  сверху  не  стали  падать осколки растерзанного
металла. Они падали под ноги солдат,  шипели в бочке с водой, стоявшей рядом
с  лабораторией. Со стороны складов  грохнуло еще раз, но уже не  так громко
как  прежде, но  этот  взрыв  принес  целую стаю  осколков поменьше, опаснее
предыдущих,  они  шли  параллельно  земле  на  большой  скорости.  Мгновенно
аэродромный  порядок сменился  панической суетой. Люди  носились по взлетке,
выискивая защитные  места.  Олег  с  Вовкой спрятались  за большие  жестяные
контейнеры,  но  осколки  легко  пробивали  их.  Неподалеку  от  лаборатории
находился пост афганского караула. Он представлял собой глубокую яму, сверху
которой была  натянута палатка. Ребята бросились к посту. Там уже было полно
людей.  В  основном  летчики  и  технари.  Испуганный  ""зеленый"  афганский
солдат-часовой  сжимал  побелевшими  пальцами  автомат, шепча  молитвы.  Все
сидели на земле, прямо в пыли. Олег увидел, что у большинства есть автоматы,
и пожалел, что  свой оставил  в  домике. Он тут  же  кинулся  к  ступенькам,
ведущим из ямы, и побежал за  автоматом. Еще раз грохнуло. Олег остановился.
У него  на глазах вертолет, с которого он  только что снимал кассету,  начал
растекаться  огромной лужей  дюраля.  Пламя  невозможно было  разглядеть под
ярким  солнцем, и  что=то мистическое чудилось в тающем вертолете, прощально
постреливающем   разрывами  боеприпасов.  Горело   сразу  четыре  вертолета,
беспомощно оседая на бетонку. Олег  встряхнулся и влетел в домик. Косые лучи
солнца перечеркивали  внутренность лаборатории сквозь пробоины. Олег сдернул
с гвоздя куртки:  свою и Вовкину, на ходу проверив, в них ли военные билеты,
вытащил из=под топчана автоматы, перебросил их на спину и  потянулся рукой к
зеркальному  фотоаппарату  японского  производства  --  монстру фототехники,
гордости Малыша. Олег снял аппарат  с полки и пошел  к выходу, но звяканье в
футляре "зеркалки" остановило его. Олег открыл кофр. * Аппарат рассыпался на
три части, среди  которых  хищно поблескивал  острыми гранями  металлический
осколок.
 Олег вернулся  назад  в яму. Командир полка  уже был  там и распределял
людей на спасательные работы. Олега с Вовкой отправили к самолетам "МИГ=21".
Самолеты стояли  почти  у самых складов,  и  было  удивительно, что  они еще
уцелели у клокочущей  огнем чаши. Наваливались на самолет вдесятером. Быстро
подкатывали "водило", цепляли к нему передние шасси самолета, один оставался
рулить,  а остальные  толкали  машину,  обжигая  руки о  раскаленный металл.
Отталкивали "мигарь" подальше  от  пожара,  на него тут же  налетали машины,
поливали  водой,   что=то  подсоединяли  и  проверяли.  Олегу  некогда  было
рассматривать,  что  делают с самолетом. Он бежал назад,  к  другой  машине.
Навстречу им катили самолет другие солдаты. Как только этот самолет удалился
метров  на десять  от группы Олега,  сзади проревел взрыв,  валяя на землю и
разбрасывая  людей.  Олег  больно  ударился локтем и,  ругнувшись, посмотрел
назад. Самолет пылал огромным факелом. Огонь легко и свободно рвался к небу,
питая свою силу большим запасом топлива. Несколько горевших трупов корчились
от жара рядом с остовом самолета. Олег  увидел бегущего к нему  человека, от
которого хлестало пламя. Олег кинулся  ему навстречу,  но человек не добежал
до Олега, упал на колени и повалился ничком. Его одежда горела. Человек дико
кричал.  Олег  оглянулся   и  увидел  спешащего  к  ним  Долгова  с  большим
брезентовым чехлом  от самолета. Вдвоем они быстро  накрыли человека, и Олег
побежал, размахивая руками, навстречу санитарной машине.
 Склады горели  почти весь день.  Только  к  четырем часам  вечера к ним
смогли подъехать  пожарные  машины.  Мощные струи  воды и  пены разбрасывали
пожарище,  разметали тлеющие  ящики с патронами, НУРСами и гранатами. Редкие
несильные  взрывы на  время прекращали работу пожарников. Когда  огонь начал
отступать, шипя и взметываясь на ярких головешках, в склады ринулись саперы.
Они быстро обнаруживали взрывоопасные материалы и выносили  их из зоны огня,
складывали на машины и увозили прочь от аэродрома.
 Закончив с  самолетами, Олег  с Вовкой  вернулись в расположение своего
полка.  На  складах еще  звучали  взрывы, ралбрасывая  кругом  уже неопасные
осколки.  Вокруг царила  паника. Афганские солдаты ничего не хотели делать и
во главе  со своими  офицерами  молили Аллаха  о спасении, стоя  покорно  на
коленях. По  пути  Олег подобрал  офицерскую  афганскую  фуражку  с огромной
кокардой,  с ярко-красным гофрированным ободком. Олег  покрутил  ее в руках,
удивляясь в который раз опереточному виду военного обмундирования "зеленых",
и напялил ее себе  на голову. Хоть  какая=то,  но  защита от  солнца.  Вовка
Долгов,  не выпивавший с самого  утра, приложился к  бездонной  фляжке и шел
счастливый и улыбчивый.  Солдаты из  советского  гарнизона металисъ  по всей
территории  Кандагарското аэродрома, разбойничая  и мародерствуя. Влетали  в
кантины*, хватали все,  что попадало под руку, выскакивали и неслись дальше,
опустошая  все  на своем пути.  Олег  увидел  "Волгу"  афганского  генерала,
когда=то она сияла блеском черно-лакированного величия. Теперь она имела вид
ободранной  кошки.  Ну  ладно,  стекла на ней разбиты  осколками.  А вот кто
посрывал поворотники и бамперы,  можно  было только догадываться, тем более,
что  Олег  увидел  чью=то  предприимчивую  спину,  усердно  склоненную   над
передними колесами машины.
 Вечерело. Все,  ужасно уставшие, занимались  подготовкой  ко сну.  Олег
сидел у вечернего костра с ребятами с метеостанции --  ждали, когда  закипит
вода для  чая. Вовка  уже просыпался и начинал медленно, но верно надираться
спиртом  опять. Подошли танки  охранения. Танкисты приволокли мешок  муки  и
один из них привычно начал готовить  огромные оладьи с изюмом на прокаленном
жестяном противне.
 Уже стемнело. Тревога дня не проходила. Ребята с метеостанции толковали
о том, что духи, конечно  же,  совершат  нападение, раз гарнизон остался без
патронов. Как бы в подтверждение этого далеко грохнул малиновый разрыв. Олег
сходил в домик и принес автоматы.
 Вовка  взял свой и  положил его  рядом с  собой. Со  стороны  сгоревших
складов  доносилась стрельба. Солдаты молча жевали вкуснейшие горячие оладьи
и запивали  их  крепким  горячим  чаем.  К ним подошел  капитан  Баранов  --
начальник метеослужбы  полка.  Попил  с  солдатами  чаю,  покурил и,  уходя,
посоветовал танкистам  быть внимательнее, подтверждая этим опасения солдат о
нападении духов.
 Костер  угасал.  Угли  подернулись  белой  накидкой,  чуть просвечивали
сквозь нее глаза-огоньки.  Вовка  уже дремал. Олег рассказывал негромко одну
из своих гражданских историй. Небо  иногда озарялось редкими  цветками ракет
-- красных и зеленых.
 Внезапно  небо  рассекли  огненные  струи  крупнокалиберных  пулеметных
трассеров.  Со  стороны  складов  опять затрещали  длинные нервные  очереди.
Танкисты  кинулись на броню. Остальные спрыгнули в глубокий окопчик, вырытый
на досуге Олегом. Спрыгнули в него и примолкли, настороженно ожидая развития
событий.  Вовка покачивался,  держась  одной рукой за  край окопа, а  другой
укладывал автомат  перед  собой.  Издалека  донесся  мощный  вой  двигателей
"Урала".  Столбы света  освещали  то небо,  то  стены  афганских  крепостей,
окружавших аэродром. Вдруг фары вынырнули из=за поворота и ударили светом по
глазам солдат, спрятавшихся в окопе.  Уснувший Долгов испуганно дернул курок
автомата, и пули застучали по мгновенно завизжавшемy тормозами "Уралу". Олег
прыгнул к Вовке:
 -- Ты что, охренел?!
 Но  Долгов пьяно  хохотал,  саданул  Олега  прикладом  в живот и  опять
пальнул в сторону машин.  Из "Урала" вылетали солдаты  и  залегали  в  цепь,
мгновенно ощетинившуюся огоньками выстрелов. Олег поднялся  с земли, держась
за ушибленный живот.  Вовка заставил вылезти всех  из  окопа и приказал идти
стеной на солдат из машины. Олег  подобрал  свой  автомат, никак не  решаясь
выстрелить  в Вовку, заговорил с ним.  Но тот мгновенно озлобясь и выходя из
пьяного  забытья, заорал на  Олега  н повел  стволом автомата на  него. Олег
вскинул  свое  оружие  и, закрыв глаза, длинной  очередью  вспорол  Долгова,
ощутив на своих Щеках тошнотворно теплую кровь.
 Афганистан засыпал.



Глава 11. "Костя"

 Разгулялся,   расшумелся  ветер   "афганец",  превративший  из  легкого
дуновения в  рассвирепевший натиск  бури.  Вначале  налетал  порывами, потом
однообразно, тоскливо  завыл,  затем пошел резиновой  мощной  стеной. Летели
бумажки,  невесть  откуда взявшиеся,  спички и  щепки, но самым неприятным и
страшным  летящим предметом был  песок. Песок хлестал с силой по всему,  что
попадалось на его пути: по броне  танков,  дюрали летающей техники, парусине
палаток. Неосторожно высунувшиеся на  открытое пространство люди отскакивали
в укрытие, вскрикивая от боли. Песок стегал по коже, моментально рассекая ее
в кровь, забивался  в  самую  ничтожную  щелку,  насквозь  пробивал хэбэшную
ткань.  Если бы  не забота технарей, полетели бы самолеты и вертолеты, но не
легко и красиво, ведомые  людьми, а безобразно  и неестественно,  ломаясь на
бетоне взлетной полосы, подпрыгивая и  круша свои стремительные хищные тела.
Но механики знают свое дело, и техника крепко притянута растяжками к земле и
зачехлена брезентом.  Тросы растяжек  тоскливо гудели, рассекая струи ветра.
Лопасти  вертушек  чуть   подрагивали,  словно   ожидали  внезапного   звука
двигателей.
 Привычная картина осенних ветров.
 Ветер начинал свою работу около двух часов  дня и неутомимо усиливался,
усиливался и усиливался, сводя с  ума людей своим  упорством.  В четыре часа
утра  внезапно  наступала  тишина,  и  обезлюдевший  гарнизон  оживал.  Люди
выбирались  из  палаток,  измученные ветром  и духотой, выходили на улицу  а
одних трусах,  жадно  втягивали  в  обожженные песком  легкие свежий  ночной
воздух. Вытряхивали  мельчайший песок из одежды,  постелей,  посуды. Техники
шли  и  машинам,  продували,  прочищали,  готовили самолеты  и  вертолеты  к
очередному  боевому дню. Отдельные звенья восьмерок уже  перемешивали воздух
широкими  лопастями  винтов,  унося  в  своих  утробах  людей  на  войсковые
операции,  продукты на дальние точки, да мало ли что может перевезти на себе
этот незаменимый трудяга-вертолет МИ-8!
 Оставшиеся на земле спешат в душевые кабинки, построенные из нурсовских
ящиков, сверху  которых приспособлен  топливный бак от "мигаря".  Люди стоят
под холодными  струями  воды и пьянеют от наслаждения.  Грязь и пот  смыты с
тел,  и теперь  дышится легко, и не  хочется верить,  что  днем все начнется
сначала.
 Костя вернулся  во взводную палатку первым.  Сидел на  кровати и чистил
автомат. Шомпол вначале с трудом ходил по каналу ствола, но  обильная смазка
и ершик сделали свое дело, и  шомпол залетал легко и свободно. Ветошью Костя
снял излишки зеленоватого масла, собрал автомат, защелкнул  предохранитель и
вставил  полный  магазин.  До  подъема oставалось еще  больше  часа, и Костя
вытянулся  на старом синем армейском  одеяле.  Кто=то  из солдат приподнял с
двух сторон  полог  палатки,  и свежесть легким сквознячком  хлынула внутрь,
вытесняя затхлый воздух. Солдаты ложились и засыпали.
 День  тянулся  противно  медленно.  Комбату пришло  в  голову  провести
строевые занятия.  Рота у