повис  высоко  над   землей,
зацепившись правой рукой и правой ногой. Из глубоких порезов в руке хлестала
кровь, штанина тоже окрасилась в алый цвет.
   Р„нн двигался не столь проворно, однако успел перемахнуть через порог как
раз в тот момент, когда дверь со скрипом качнулась обратно. Она ударила  его
наотмашь в лоб, он выронил пистолет и упал навзничь на лестничную площадку.
   Как только дверь после столкновения с  Ренном  распахнулась  вторично,  в
квартиру ворвался Колльберг. Окинув комнату взглядом, он убедился, что в ней
никого нет, если не считать руки и ноги Гюнвальда Ларссона, бросился к  окну
и ухватился за ногу обеими руками.
   Опасность того, что Гюнвальд Ларссон упадет и разобьется  насмерть,  была
весьма реальной. Навалившись  всем  телом  на  его  правую  ногу,  Колльберг
изловчился и поймал левую руку коллеги, которой тот  силился  дотянуться  до
окна. Несколько секунд чаша весов колебалась, и у обоих было такое  чувство,
что  они  вот-вот  полетят  вниз.  Но  Гюнвальд  Ларссон   крепко   держался
исполосованной правой рукой,  и,  напрягая  все  силы,  Колльберг  ухитрился
втянуть своего незадачливого товарища на подоконник, где он, хотя  и  сильно
пострадавший, был в относительной безопасности.
   В эту минуту Р„нн, слегка ошалевший от удара по голове, пересек порог  на
четвереньках и принялся искать оброненный пистолет.
   Следующим в дверях появился Цакриссон, за ним по  пятам  шла  собака.  Он
увидел ползающего на четвереньках Рейна с расквашенным  лбом  и  лежащий  на
полу пистолет. Увидел также у  разбитого  окна  окровавленных  Колльберга  и
Гюнвальда Ларссона.
   Цакриссон закричал:
   - Ни с места! Полиция!
   После чего выстрелил вверх и попал в стеклянный шар под  потолком.  Лампа
разлетелась вдребезги с оглушительным шумом.
   Цакриссон  повернулся  кругом  и  следующим  выстрелом  поразил   собаку.
Бедняжка осела на задние лапы и жутко завыла.
   Третья пуля влетела в открытую дверь  ванной  и  пробила  трубу.  Длинная
струя горячей воды с шипением ударила прямо в комнату.
   Цакриссон еще раз дернул курок, но тут заело механизм.
   Вбежал проводник собаки.
   - Эти гады застрелили Боя,- вскричал он и схватился за оружие. Размахивая
пистолетом, он искал безумным  взглядом  виновника,  чтобы  воздать  ему  по
заслугам.
   Пес выл страшнее прежнего.
   Полицейский в сине-зеленом пуленепробиваемом жилете, с автоматом в  руках
ворвался в квартиру, зацепил ногой Р„нна и  растянулся  во  весь  рост.  Его
автомат прокатился по паркету в дальний угол. Собака - видно, ее  рана  была
не смертельная - впилась ему зубами в  икру.  Полицейский  истошным  голосом
стал звать на помощь.
   Колльберг и Гюнвальд Ларссон  уже  сидели  рядом  на  полу,  основательно
изрезанные и совершенно обессиленные. Но голова у них работала, и оба в одно
время пришли к двум идентичным выводам.  Во-первых:  в  квартире  никого  не
было, ни Мальмстр„ма, ни Мурена, ни кого-либо еще. Во-вторых, дверь была  не
заперта и, скорее всего, даже не закрыта как следует.
   Кипящая струя из ванной хлестнула Цакриссона по лицу.
   Полицейский в жилете полз к своему автомату.  Собака  волочилась  следом,
вонзив клыки в мясистую ногу.
   Гюнвальд Ларссон поднял окровавленную руку и заорал:
   - Кончайте, черт побери...
   В ту же секунду "газовщик" одну за другой бросил в квартиру  две  гранаты
со слезоточивым газом. Они упали на пол между Ренном и проводником собаки  и
тотчас взорвались.
   Раздался еще один выстрел; кто именно выстрелил - установить не  удалось,
но скорее всего, это был проводник. Пуля ударилась  о  батарею  отопления  в
сантиметре от колена Колльберга, рикошетом отскочила на лестничную  площадку
и ранила "газовщика" в плечо.
   Колльберг попытался крикнуть: "Сдаемся!  Сдаемся!"  -  но  из  его  горла
вырвалось лишь хриплое карканье.
   Газ мгновенно распространился по квартире, смешиваясь с паром и пороховым
дымом.
   Пять человек и одна собака стонали, рыдали и кашляли в ядовитой мгле.
   Шестой человек сидел на лестничной клетке и подвывал,  прижимая  к  плечу
ладонь.
   Откуда-то сверху примчался взбудораженный Бульдозер Ульссон.
   - Что такое? В чем дело? Что тут происходит? - допытывался он.
   Сквозь туман из квартиры доносились жуткие звуки. Кто-то  скулил,  кто-то
сдавленным голосом звал на помощь, кто-то невнятно чертыхался.
   - Отставить!  -  визгливо  скомандовал  Бульдозер,  поперхнулся  газом  и
закашлялся.
   Он попятился по ступенькам вверх, но облако газа следовало за ним.  Тогда
Бульдозер приосанился и обратил грозный взгляд на  едва  различимый  дверной
проем.
   - Мальмстр„м и Мурен,- властно произнес он, обливаясь слезами.-  Бросайте
оружие и выходите! Руки вверх! Вы арестованы!
   XIX
   В четверг 6 июля 1972 года специальная группа по  борьбе  с  ограблениями
банков собралась утром в  своем  штабе.  Члены  группы  сидели  бледные,  но
подтянутые, царила строгая тишина.
   Мысль о вчерашних событиях никого не располагала к веселью.  А  Гюнвальда
Ларссона меньше всех.
   В кино, может быть, и уморительно, когда человек вываливается из  окна  и
болтается над землей на высоте пятого этажа. В жизни это отнюдь  не  смешно.
Изрезанные руки и порванный костюм тоже не потеха.
   Пожалуй, больше всего Гюнвальд Ларссон расстраивался  из-за  костюма.  Он
был очень разборчив, и на одежду уходила немалая часть его жалованья. И  вот
опять, в который раз, един из лучших  костюмов,  можно  сказать,  погиб  при
исполнении служебных обязанностей.
   Эйнар Р„нн тоже пригорюнился, и даже Колльберг не мог и не желал  оценить
очевидный комизм ситуации. Слишком хорошо он помнил, как у него  сосало  под
ложечкой, когда ему казалось, что всего пять секунд отделяют его и Гюнвальда
Ларссона от верной смерти. К тому же он не верил в  бога  и  не  представлял
себе на небесах полицейского управления с крылатыми сыщиками.
   Битва на Данвиксклиппан подверглась придирчивому  разбору  Тем  не  менее
объяснительная записка была весьма туманна и пестрила уклончивыми оборотами.
Составлял ее Колльберг
   Но потери нельзя было скрыть.
   Троих пришлось отвезти в больницу. Правда, ни смерть, ни инвалидность  им
не грозила. У "газовщика" - ранение мягких  тканей  плеча.  У  Цакриссона  -
ожоги на лице. (Кроме того,  врачи  утверждали,  что  у  него  шок,  что  он
производит "странное" впечатление и  не  в  состоянии  толково  ответить  на
простейшие вопросы. Но это, скорее всего, объяснялось тем, что они не  знали
Цакриссона  и  переоценивали   его   умственные   способности.   Возможность
недооценки в этом случае начисто исключалась.)  Не  одну  неделю  предстояло
провести на бюллетене полицейскому, которого  искусала  собака:  разорванные
мышцы и жилы не скоро заживают.
   Хуже  всего  пришлось   самой   собаке.   Из   хирургического   отделения
Ветеринарного института сообщили, что, хотя пулю удалось извлечь, вопрос  об
усыплении  не  снимается  с  повестки  дня,  ибо  не  исключена  возможность
инфекции. Правда, в заключении отмечалось,  что  Бой  -  молодая  и  крепкая
собака, ее общее состояние - удовлетворительное.
   Для посвященных все это звучало малоутешительно.
   Члены спецгруппы тоже не могли  похвастаться  своим  самочувствием.  Р„нн
сидел  с  пластырем  на  лбу;  его  красный  от  природы   нос   подчеркивал
живописность двух отменных синяков.
   Гюнвальду Ларссону, по чести говоря, было место не на службе,  а  дома  -
вряд ли можно считать трудоспособным человека,  у  которого  правая  рука  и
правое колено туго перевязаны бинтами. К тому же изрядная шишка украшала его
голову.
   Колльберг выглядел лучше, но у него голова раскалывалась от боли, которую
он приписывал загрязненной атмосфере на  поле  боя.  Специальное  лечение  -
коньяк, аспирин и супружеская ласка (любящая  жена  постаралась)  -  помогло
только отчасти.
   Поскольку противник в битве не участвовал, его потери были  минимальными.
Правда, в квартире обнаружили и конфисковали кое-какое  имущество,  но  даже
Бульдозер Ульссон не  решился  бы  всерьез  утверждать,  что  утрата  рулона
туалетной бумаги, картона с ветошью, двух банок брусничного варенья  и  горы
использованного белья может сколько-нибудь огорчить Мальмстрема и Мурена или
затруднить их дальнейшие действия.
   Без двух минут девять в кабинет ворвался и сам Бульдозер Ульссон  Он  уже
успел с утра пораньше посетить два важных совещания - в ЦПУ и  в  отделе  по
борьбе с мошенничеством и был, что называется, полон боевого задора.
   -  Доброе  утро,  привет,-   благодушно   поздоровался   он.-   Ну,   как
самочувствие, ребята?
   Ребята сегодня, как никогда, ощущали свои уже немолодые  годы,  и  он  не
дождался ответа.
   - Что ж, вчера Рус сделал ловкий контрход, но не будем из-за этого вешать
нос. Скажем так, мы проиграли пешку-другую и потеряли темп.
   - По-моему, это скорее похоже на детский мат,- возразил  любитель  шахмат
Колльберг.
   - Но теперь наш ход,- продолжал Бульдозер.- Тащите  сюда  Мауритсона,  мы
его прощупаем! Он кое-что держит про запас. И он трусит, уважаемые  господа,
еще как трусит! Знает, что теперь Мальмстр„м и Мурен не  дадут  ему  спуску.
Освободить его сейчас -  значит  оказать  ему  медвежью  услугу.  И  он  это
понимает.
   Ренн, Колльберг и  Гюнвальд  Ларссон  смотрели  воспаленными  глазами  на
своего вождя. Перспектива снова что-то  затевать  по  указке  Мауритсона  им
нисколько не улыбалась.
   Бульдозер критически оглядел их; его  глаза  тоже  были  воспалены,  веки
опухли.
   - Знаете, ребята, о чем я подумал сегодня ночью? Не лучше ли  впредь  для
таких операций, вроде вчерашней, использовать более свежие и  молодые  силы?
Как по-вашему?
   Помолчав, он добавил:
   - А то ведь как-то нехорошо получается,  когда  пожилые,  солидные  люди,
ответственные работники бегают, палят из пистолетов, куролесят...
   Гюнвальд Ларссон глубоко вздохнул и  поник,  словно  ему  вонзили  нож  в
спину.
   "А что,- подумал Колльберг,- все правильно".
   Но тут же возмутился.
   "Как он сказал? Пожилые?.. Солидные?.."
   Р„нн что-то пробормотал.
   - Что ты говоришь, Эйнар? - ласково спросил Бульдозер.
   - Да нет, я только хотел сказать, что не мы стреляли.
   - Возможно,- согласился Бульдозер.- Возможно.  Ну  все,  хватит  киснуть.
Мауритсона сюда!
   Мауритсон провел ночь в камере, правда, с большим комфортом, чем  рядовые
арестанты. Ему выделили персональную  парашу,  он  даже  одеяло  получил,  и
надзиратель предложил ему стакан воды.
   Все это его вполне устраивало, и спал он, по словам того же  надзирателя,
спокойно. Хотя, когда ему накануне  сообщили,  что  Мальмстр„м  и  Мурен  не
присутствовали при их задержании, он был заметно удивлен и озабочен.
   Криминалистическое исследование квартиры  показало,  что  птички  улетели
совсем недавно.  Это  подтверждали,  в  частности,  обнаруженные  в  большом
количестве отпечатки пальцев;  причем  на  одной  из  банок  остались  следы
большого и указательного пальцев правой руки Мауритсона.
   - Вам не нужно объяснять, что из этого  следует,-  выразительно  произнес
Бульдозер.
   - Что Мауритсон уличен банкой с брусничным вареньем,- отозвался  Гюнвальд
Ларссон.
   - Вот-вот, совершенно верно,- радостно подхватил Бульдозер.-  Он  уличен!
Никакой суд не подкопается. Но я, собственно, не об этом думал.
   - О чем же ты думал?
   - О том, что Мауритсон явно  говорил  правду.  И  вероятно,  он  нам  еще
кое-что выложит.
   - Ну да, о Мальмстр„ме и Мурене.
   - То есть как раз то, что нас сейчас больше всего  интересует.  Разве  не
так?
   И вот Мауритсон снова сидит в окружении детективов. Сидит тихий, скромный
человечек с располагающей внешностью.
   - Вот так, дорогой господин Мауритсон,- ласково произнес  Бульдозер.-  Не
сбылось то, что мы с вами задумали.
   Мауритсон покачал головой.
   - Странно,- сказал он.- Я ничего не понимаю. Может  быть,  у  них  чутье,
шестое чувство?
   - Шестое чувство...- задумчиво произнес Бульдозер.-  Иной  раз  и  впрямь
начинаешь верить в шестое чувство. Если только Рус...
   - Какой еще Рус?
   - Нет-нет,  господин  Мауритсон,  ничего.  Это  я  так,  про  себя.  Меня
беспокоит другое. Ведь у нас с вами дебет-кредит не сходится!  Как-никак,  я
оказал господину Мауритсону немалую услугу. А он, выходит, все еще  в  долгу
передо мной.
   Мауритсон задумался.
   - Другими словами, господин прокурор, я еще не  свободен?  -  спросил  он
наконец.
   - Как вам сказать. И да, и нет. Что ни говори, махинация с наркотиками  -
серьезное преступление. Дойди дело до суда, можно получить...-  Он  посчитал
по пальцам.- Да, пожалуй, восемь месяцев. И уж никак не меньше шести.
   Мауритсон смотрел на него совершенно спокойно.
   - Но,- голос Бульдозера потеплел,- с другой стороны, я посулил на сей раз
господину Мауритсону отпущение грехов. Если получу что-то взамен.
   Он выпрямился, хлопком соединил ладони перед лицом и жестко сказал:
   - Другими словами: если ты сию минуту не выложишь все, что тебе  известно
о Мальмстр„ме и Мурене, мы арестуем тебя как соучастника. В квартире найдены
твои отпечатки пальцев. А потом  передадим  тебя  опять  Якобссону,  Да  еще
позаботимся о том, чтобы тебя хорошенько вздули.
   Гюнвальд  Ларссон  одобрительно  посмотрел  на  начальника  спецгруппы  и
произнес:
   - Лично я с удовольствием...
   Мауритсон и бровью не повел.
   - Ладно,- сказал он.- Есть у меня кое-что... вы накроете и Мальмстр„ма, и
Мурена, и не только их.
   Бульдозер Ульссон расплылся в улыбке.
   - Это  уже  интересно,  господин  Мауритсон.  И  что  же  вы  хотите  нам
предложить?
   Мауритсон покосился на Гюнвальда Ларссона и продолжал:
   - Элементарное дело, котенок справится.
   - Котенок?
   - Да, и вы уж не валите из меня, если опять дадите маху.
   - Ну что вы, дорогой Мауритсон, зачем же там грубо. Вы не  меньше  нашего
заинтересованы в том, чтобы их накрыли. Так что у вас там припасено?
   - План их следующей операции,- бесстрастно  произнес  Мауритсон.-  Время,
место и все такое прочее.
   Глаза прокурора Ульссона чуть не выскочили из  орбит.  Он  трижды  обежал
вокруг кресла Мауритсона, крича, словно одержимый:
   - Говорите, господин  Мауритсон!  Все  говорите!  Считайте,  что  вы  уже
свободны! Если хотите, обеспечим вам охрану. Только  рассказывайте,  дорогой
Мауритсон, все рассказывайте!
   Его порыв заразил и  остальных,  члены  спецгруппы  нетерпеливо  окружили
доносчика.
   - Ладно,- решительно начал Мауритсон,- слушайте. Я взялся немного  помочь
Мальмстр„му и Мурену - ходил для них в магазин и все такое прочее. Сами  они
предпочитали не выходить на улицу. Ну вот, и  в  том  числе  я  каждый  день
должен был справляться в табачной лавке в Биркастан насчет почты для Мурена.
   - Чья лавка? - живо спросил Колльберг.
   - Пожалуйста, я скажу, да только вам  это  ничего  не  даст,  я  уже  сам
проверял. Лавка принадлежит одной старухе, а  письма  приносили  пенсионеры,
каждый раз другие.
   - Дальше! - поторопил его Бульдозер.- Письма? Какие  письма?  Сколько  их
было?
   - За все время было только три письма,- ответил Мауритсон.
   - И вы передали их?
   - Да, но сперва я их вскрывал.
   - Мурен ничего не заметил?
   - Нет. Я умею вскрывать письма, такой способ знаю, что никто не  заметит.
Химия.
   - Ну и что же было в этих письмах?
   Бульдозеру не стоялось на месте, он перебирал ногами и приплясывал, будто
раскормленный петух на противне.
   - В первых двух ничего интересного не было, речь шла о каких-то  Х  и  X,
которые должны были приехать  в  пункт  Y,  и  так  далее.  Совсем  коротких
записки, и все кодом. Просмотрю, заклею опять и несу Мурену.
   - А в третьем что?
   - Третье пришло  позавчера.  Очень  интересное  письмо.  План  очередного
ограбления, во всех подробностях.
   - И эту бумагу вы передали Мурену?
   - Не бумагу, а бумаги. Там было три листка. Да, я  отнес  их  Мурену.  Но
сперва снял копии на ксероксе и спрятал в надежном месте.
   - Дорогой господин Мауритсон.- У Бульдозера  даже  дыхание  перехватило.-
Что это за место? Сколько времени нужно вам, чтобы забрать копии?
   - Сами забирайте, меня что-то не тянет.
   - Когда?
   - Как только я скажу, где они.
   - Так где же они?
   - Спокойно, не жмите на педали,- сказал  Мауритсон.-  Товар  натуральный,
никакого подвоха. Но сперва я должен кое-что получить от вас.
   - Что именно?
   - Во-первых, бумагу за подписью Якобссона, она лежит у вас в кармане.  Та
самая, в которой сказано, что подозрение в махинациях с наркотиками  с  меня
снято, предварительное следствие прекращено за отсутствием  доказательств  и
так далее.
   - Вот она.- Бульдозер полез во внутренний карман.
   - И еще одну бумагу, с вашей подписью, это уже насчет моего  соучастия  в
делах Мальмстр„ма и Мурена. Дескать, дело выяснено, я ни в чем преступном не
замешан и так далее.
   Бульдозер Ульссон ринулся к пишущей машинке.
   Меньше чем за две  минуты  бумага  была  готова.  Мауритсон  получил  оба
документа, внимательно прочитал их и сказал:
   - Порядок. Конверт с фотокопиями находится в "Шератоне".
   - В отеле?
   - Ага. Я переправил его туда, получите у портье, до востребования.
   - На чье имя?
   - На имя графа Филипа фон Бранденбурга,- скромно ответил Мауритсон.
   Члены спецгруппы удивленно посмотрели на него.
   Наконец Бульдозер опомнился:
   - Замечательно, дорогой господин Мауритсон, замечательно. Может быть,  вы
пока посидите в другой комнате, совсем  недолго,  выпьете  чашечку  кофе  со
сдобой?
   - Лучше чаю,- сказал Мауритсон.
   - Чаю...- рассеянно произнес Бульдозер.- Эйнар, позаботься о  том,  чтобы
господину Мауритсону принесли чаю со сдобой... и чтобы  кто-нибудь  составил
ему компанию.
   Р„нн проводил Мауритсона и тут же вернулся.
   - Что дальше делаем? - спросил Колльберг.
   - Забираем письма,- ответил Бульдозер.- Сейчас  же.  Проще  всего  будет,
если кто-нибудь из вас отправится туда, назовется графом фон Бранденбургом и
востребует свою почту. Хотя бы ты, Гюнвальд.
   Гюнвальд Ларссон холодно уставился на него своими ярко-голубыми глазами.
   -Я? Ни за что на свете. Лучше сразу подам заявление об уходе.
   - Тогда придется тебе это сделать, Эйнар. Если сказать все как есть,  еще
заартачатся, дескать, то, с„, не имеем права  выдавать  почту  графа.  И  мы
потеряем драгоценное время.
   - Так,- сказал Р„нн.-  Филип  фон  Бранденбург,  граф,  вот  у  меня  тут
визитная карточка, Мауритсон дал. Они у него в бумажнике лежат,  в  потайном
отделении. Благородство-то какое!
   Он показал им: мелкие буквы пепельного  цвета,  серебряная  монограмма  в
уголке...
   - Ладно, двигай!  -  нетерпеливо  распорядится  Бульдозер.-  Живей!  Р„нн
вышел.
   - Подумать только,- сказал Колльберг.- Если я  зайду  в  лавку,  где  уже
десять лет покупаю продукты, и попрошу пол-литра  молока  в  долг,  мне  шиш
покажут. А этакий  Мауритсон  удостоит  визитом  самый  роскошный  ювелирный
магазин в городе, назовется герцогом Малабарским, и ему тут же  выдадут  два
ящика брильянтовых колец и десять жемчужных ожерелий для ознакомления.
   - Что поделаешь,- отозвался Гюнвальд Ларссон.- Классовое общество...
   Бульдозер Ульссон кивнул с  отсутствующим  видом.  Вопросы  общественного
устройства его не интересовали.

   Портье посмотрел на письмо, потом  на  визитную  карточку  и  наконец  на
Ренна.
   - А вы точно граф фон Бранденбург? - подозрительно осведомился он.
   - Угу,- промямлил Р„нн,- собственно, я его посыльный.
   - А-а,- протянул портье.-  Понятно.  Пожалуйста,  возьмите.  И  передайте
господину графу, что мы всегда к его услугам.
   Человек, не знающий Бульдозера Ульссона, мог бы подумать, что он серьезно
заболел. Или по меньшей мере обезумел.
   Вот уже целый час Бульдозер пребывал в состоянии  высшего  блаженства,  и
выражалась эта эйфория не столько в словах, сколько в действии, точнее даже,
в пластике. О