назначение: благодаря ему я попал  на
Аляску и вступил в контакт с нужным мне  человеком.  Правда,  не  совсем
так, как мне хотелось бы, но встреча наша состоялась.
   Я в общем-то покончил с собаками и ошейниками, но если кому-то  очень
уж понадобится, я разыщу его там, где она, судя  по  намеку,  могла  его
спрятать. Единственное место, где мне понадобится посторонняя помощь,  -
это женский туалет на бензозаправке.
   Женщина в кабине снова подозрительно оглядела нас, желая  понять,  не
удалось ли нам  сильно  изменить  свои  позиции  и  не  пытаемся  ли  мы
освободиться от уз. Веревки, которыми  я  был  связан,  не  представляли
большой проблемы, поскольку пояс с острой как бритва пряжкой - если  вы,
конечно,  знаете,  как  ею  пользоваться  -  часть   нашей   стандартной
экипировки.  Вопрос  заключался  в  другом:  освобождаться  сейчас   или
погодить.
   Я все же решил повременить. За нами постоянно следили, и если  верить
отчету Либби, против  меня  было  пятеро,  даже  шестеро,  если  считать
противником и ее, а у меня не было оснований исключать такой вариант.  Я
решил пока затаиться, а потом уже постараться отделить овец от козлят.
   Грузовик сбросил скорость, резко вильнул налево  и  поехал  по  очень
ухабистой дороге.
   - Что ты видишь? - спросил я Либби.
   -  Только  деревья.  Вокруг  горы.  Машина  впереди  -  "линкольн"  -
остановилась на полянке. Вижу лошадей. Четыре штуки.
   - Лошадей? - удивленно проговорил я. -  Странно.  Я  думал,  они  тут
передвигаются на собачьих санях.
   Наш грузовик тоже остановился. Дверь домика  открылась.  Кто-то  взял
меня под мышки, приподнял, вытащил  и  поставил  перед  высоким,  крепко
сколоченным человеком. Он был одет в соответствии с ландшафтом - сапоги,
шерстяные брюки, теплая клетчатая куртка,  в  каких  ходят  лесорубы,  и
кепка с наушниками-все из того же коричневого клетчатого  материала.  На
фоне  этого  маленькие  черные  гитлеровские  усики  и  золоченые   очки
выглядели неуместно.

Глава 26

   Я посмотрел на  него  лишь  мельком.  Между  людьми  нашей  профессии
существует телепатическая связь. Может, такое же родство душ  ощущают  и
двое художников, когда внезапно сталкиваются друг с другом, или  парочка
торговцев автомобилями - я этого не знаю.
   Я знаю только одно: мне  случалось  угадывать  коллег,  лишь  мельком
взглянув на них, и мне вовсе не хотелось, чтобы Хольц  вычислил  меня  и
характер моего задания. Пока он считал меня обычным контрразведчиком,  у
меня оставались шансы немного пожить.
   Он быстро оглядел меня, затем показал  человеку  за  моей  спиной  на
поваленное дерево, чтобы меня отправили туда. Затем из  домика  вытащили
Либби и поместили рядом со мной. Она помотала головой, чтобы  волосы  не
лезли в глаза, и неловко заерзала на месте.
   - Можно было бы выбрать бревно посуше, - пробормотала она.
   - Сильно сомневаюсь, что мистера Вуда  так  заботит  состояние  наших
штанов. Скорее наоборот, - сказал я и, кивнув головой в сторону лошадей,
спросил:
   - Не знаю уж, куда он решил нас доставить, но как насчет  прокатиться
верхом со связанными руками?
   - Ф-фу1 - отозвалась Либби. - Если я кого-то люблю  еще  меньше,  чем
собак, так это лошадей. Они крупнее и глупее.
   Я удержался от комментариев. Она снова разыгрывала из себя противницу
мира животных, ну и Бог с ней. Возможно, кстати, что  она  завоевала  на
последних Олимпийских играх медаль в конных  состязаниях.  Что  касается
меня, мне случалось пару раз садиться в седло, но я из  тех  наездников,
чей успех во многом зависит от настроения лошади.
   Полянка оказалась заполнена людьми, животными и машинами.  Фордовский
фургончик подъехал вслед за нами. Чуть спереди стоял  "линкольн",  а  за
ним четверка лошадей, а еще дальше автомобиль с прицепом  для  перевозки
скота. Молодой человек в  галошах,  с  которым  я  имел  контакт  утром,
двинулся в сторону кустов
   Хольц занялся "линкольном". С помощью  женщины  помоложе,  снявшей  к
тому времени свой плащ, он стал выгружать из багажника и заднего сиденья
седла и кое-то еще. В том числе четыре винтовки в  чехлах.  Две  из  них
были из тех, что охотно используют  голливудские  ковбои.  Их,  конечно,
очень удобно держать за голенищем, когда ты скачешь  на  лошади,  но  по
точности и дальности боя они мало чем отличаются от револьвера.
   Две других я не мог точно определить, потому как они слишком  надежно
были упакованы,  но,  так  или  иначе,  я  понимал,  что  это  настоящие
охотничьи ружья да еще с оптическим прицелом. Думаю, что это было оружие
Хольца и, стало быть, с ним был полный порядок.  Не  исключено,  что  из
одной такой винтовки ему предстояло выстрелить  вскоре  после  окончания
избирательной кампании - в чем я и должен был ему воспрепятствовать.
   Женщина постарше, та, что накануне была замечена мною в  "линкольне",
куда-то исчезла. Ее спутник, пожилой мужчина, стоял у  грузовичка  и  не
сводил глаз с нас с Либби. В руках у него не было  никакого  оружия,  но
что-то там бугрилось под мышкой его довольно респектабельного пальто. Не
самое удобное место  для  пушки,  но  в  данных  обстоятельствах  вполне
допустимое.
   После  того  как  Хольц  и  дама  в  зеленых  штанах  несколько   раз
прокурсировали  между  "линкольном"  и  четверкой  лошадей,  из   кустов
появился полный молодой человек. Теперь он выглядел  по-другому.  Галоши
исчезли, вместо этого на нем  появились  поношенные  ковбойские  сапоги.
Кроме того, на нем были линялый джинсовый  костюм  и  шляпа  с  широкими
полями, похоже, испытавшая на себе прелести аляскинского климата  и  жар
костров. Даже походка его изменилась: сейчас  он  шел  вразвалочку,  как
бывалый наездник, и в каждой руке нес по седлу. Да,  горожанин  из  него
был неубедительный, но теперь он был в своей стихии.
   Выйдя на поляну, где Хольц седлал жеребенка, он сказал:
   - Я им займусь, мистер Вуд. Хольц посмотрел на него и сказал:
   - Лучше удлини стремена у той кобылки.  У  наездника  больно  длинные
ноги.
   - Что с того, что он коленями упрется в подбородок! - фыркнул тот.  -
Пусть потерпит до завтра, а потом уже ему будет все равно.
   - Удлини их, Джек.
   - Слушаюсь, мистер Вуд.
   Разговор вышел содержательным во многих отношениях. Хольц двинулся ко
мне в сопровождении женщины в зеленых штанах.  Он  подал  какой-то  знак
нашему охраннику, и тот сходил к "лаборатории на колесах" и  вернулся  с
женщиной постарше, коренастой, седой особой в твидовой  юбке,  блузке  и
джемпере. Подходя к нам, она спрятала в карман юбки свой пистолетик.
   Хольц обратился с речью к своей троице.
   - Пора закругляться. Во-первых, собака. Нам некогда  сидеть  и  ждать
ее. Нам с Джеком предстоит долгий путь верхом: до озера  надо  добраться
засветло. Пес перевозбудился. Сейчас он пришел в себя. Пусть кто-то один
постережет молодых людей в фургоне,  а  двое  вернутся  и  разберутся  с
собакой.
   Наступило молчание. Я заметил, что Хольц старается не смотреть в  мою
сторону. Можно  было  подумать,  что  ему  неловко  в  моем  присутствии
отдавать приказ убить мою  собаку.  Это  как-то  плохо  вязалось  с  его
обликом, но, с другой стороны, я мало его знал,  чтобы  делать  какие-то
выводы. Я, правда, знал его  досье  и  пытался,  исходя  из  последнего,
вычислить, что он за человек. Но тут вполне можно было ошибиться.
   - А что, если мы не поймаем пса? - спросил пожилой в пальто.
   - Сделайте все возможное  -  не  привлекая  внимания.  Он  достаточно
ценный экземпляр. Даже без ошейника его могут вычислить. Но если  у  вас
ничего не выйдет, то придется оставить его в покое. Вы должны  вернуться
сюда к двум часам. А как молодые люди в фургоне?
   На вопрос ответила седая женщина.
   - С рыжебородым порядок, а вот второй очень переживает. Я было вынула
кляп, но он начал так скулить, что пришлось снова вставить затычку.
   Хольц кивнул головой.
   - Вы  знаете,  где  устроить  автомобильную  катастрофу.  Прежде  чем
пустить их на шлагбаум, сделайте им укол - вы знаете, какой именно.  Нам
вовсе ни к чему воскрешение из мертвых. Вы знаете, куда доставить  пикап
с прицепом. Те, кто  у  вас  его  примут,  получили  приказ  его  сжечь.
"Линкольн" надо доставить в Анкоридж. Когда мы  с  Джеком  вернемся,  то
ликвидируем и лошадей, и трейлер, а потом встретимся с вами. Вы  знаете,
где.
   - Все готово, мистер Вуд, - крикнул от лошадей толстяк.
   - Хорошо, Джек. - Хольц оглядел стоявшую перед ним троицу и спросил:
   -  Вопросы  есть?  Нет?  Отлично.  Теперь  развяжите  эту  парочку  и
приведите их сюда. Погодите. - Он обернулся к нам с Либби и сказал:
   - Итак, мисс Мередит, или как там вас зовут, и мистер  Нистром,  если
это ваше настоящее имя,  вы,  очевидно,  понимаете,  что  вам  предстоит
умереть... Нет,  нет,  мисс  Мередит,  дайте  мне  договорить...  Нечего
удивляться. Вы знали, на какой риск шли, когда  согласились  на  работу,
связанную с обманом и насилием.
   - Ошибаетесь, - возразила Либби,  облизывая  губы.  -  Вы  так  тогда
спешили, что не пожелали выслушать меня...
   - В чем моя ошибка?
   - Я работаю на тех же людей, что и вы. У  меня  есть  соответствующие
документы.
   - На кого вы работаете, это  большой  вопрос.  Тогда,  в  Сиэтле,  вы
подтвердили, что этот человек - Грант Нистром.  Но  Джек  был  знаком  с
настоящим Нистромом и сопровождал его в охотничьих экспедициях.  По  его
словам, если этот человек - Грант Нистром, то он, Джек, - Софи Лорен. Но
вы подтвердили, что он - наш курьер и ваш любовник.  Как  прикажете  это
понимать, мисс Мередит?
   - Я могу объяснить...
   - Попозже. Сейчас нам некогда.
   - Лучше выслушайте меня сейчас, иначе вы попадете в глупое положение.
Проверьте все, как следует, мистер Вуд, или как там вас зовут. Я работаю
на очень влиятельных людей в Сан-Франциско, и вы  их  прекрасно  знаете.
Они просили меня кое-что вам передать.
   - Давайте.
   - Я могу передать это человеку, которого зовут  Джордж  Энсон.  После
того как мы обменяемся кое-какими банальными словами.
   Слегка улыбнувшись, Хольц показал на пожилого человека.
   - Вот вам Джордж Энсон... Скажи ей банальные слова, Джордж.
   Тот наклонился к уху Либби, что-то прошептал, потом  повернул  голову
так, чтобы и она могла прошептать ему  пароль.  Потом  он  выпрямился  и
кивнул.
   - Ну что, довольны? - с торжеством  в  голосе  спросила  Либби.  -  А
теперь развяжите мне руки, и я отдам ему послание.
   Теперь уже кивнул Хольц, и Энсон стал развязывать узлы. Когда веревки
были развязаны, Либби некоторое время сидела, потирая руки, потом сунула
правую руку под свитер с высоким воротом и извлекла небольшой цилиндрик,
который и передала Энсону,  после  чего  разгладила  коричневый  свитер,
приводя его в порядок.
   Энсон вынул из цилиндрика клочок бумаги, отбросил  капсулу  и,  бегло
изучив текст, сказал:
   - Тут шифр, мистер Вуд.
   Пока он, склонившись  над  капотом  пикапа,  что-то  писал  маленьким
золотым карандашиком, который извлек из внутреннего кармана  пальто,  по
соседству с кобурой, никто ничего не говорил. Я не смотрел ни на  Либби,
ни на Хольца. Они меня озадачили своим спектаклем. Я никак не мог  взять
в толк, с какой целью  они  разыгрывали  передо  мной  эту  комедию.  Но
ничего, скоро я все пойму.
   Энсон выпрямился. Лицо его  было  непроницаемо.  Он  передал  бумажку
Хольцу, тот прочитал и посмотрел на Либби.
   - Ну что? - с вызовом спросила она.
   - Хотите узнать, какое сообщение вы везли несколько тысяч миль,  мисс
Мередит?
   - Буду вам очень признательна.
   - В расшифрованном  виде  это  звучит  так:  почтальон  -  предатель.
Ликвидировать.
   - Не может быть! - воскликнула Либби. - Это ошибка.
   - Может быть,  пожал  плечами  Хольц.  -  Но  если  так,  то  мы  все
ошибаемся. И здесь, и в Сан-Франциско. Боюсь, вам придется  принять  это
как неизбежность, мисс Мередит. Но я хотел сказать другое: при том,  что
ваша ликвидация - ваша и мистера Нистрома - неизбежна, я  сначала  хотел
бы кое-что о вас обоих узнать.
   - Что же именно? - спросила Либби.
   -  Кто  вы  такие  на  самом  деле  и  какой  ущерб  причинило   ваше
предательство. С тем чтобы мы знали, недостаток времени не позволяет нам
выяснить  все  на  месте.  Но  ваше  присутствие  здесь  означает,   что
намеченная встреча в  Анкоридже  отменяется.  Мы  перенесли  ее  в  одно
местечко поблизости - в пятнадцати милях отсюда, в глуши, где нам  никто
не помешает.
   - Иначе говоря, мы садимся на лошадей - и в путь, - сказал я.
   - Именно, мистер  Нистром.  Естественно,  возникает  вопрос:  как  вы
поедете? Здесь непростые места,  и  пятнадцать  миль  верхом  -  тяжелая
поездка даже для того, кому не мешают путы на руках  и  ногах.  Я  хочу,
чтобы со стороны мы выглядели как самая настоящая группа  охотников,  на
случай если пролетит какой-нибудь шальной самолет. Итак,  вы  поедете  с
развязанными руками и ногами. У вас две самые тихие лошади, винтовки  не
заряжены. Я неплохой  наездник  и  отличный  стрелок.  Джон  -  отличный
наездник и  неплохой  стрелок.  Сведения,  которыми  вы  обладаете,  нас
интересуют,  но  не  настолько,  чтобы  спасти  вас  от  пули,  если  вы
попытаетесь сбежать. Надеюсь,  вам  все  ясно?  -  с  этими  словами  он
повернулся и ушел.
   - Говорю вам, это страшное недоразумение, - крикнула ему вслед Либби.
Никто не  обратил  на  ее  крик  никакого  внимания,  и,  помолчав,  она
обернулась ко мне и с кривой улыбкой сказала:
   - Ну что ж, я, по крайней мере, попыталась что-то предпринять.

Глава 27

   Меня развязали и  подвели  к  небольшой  косматой  гнедой  кобылке  с
независимым  и  даже  упрямым  видом,   что,   как   оказалось,   вполне
соответствовало ее характеру.
   Если у меня и были глупые надежды на то, что мне удастся ринуться  на
ней вскачь, невзирая на пули  Хольца,  свистящие  у  виска,  она  быстро
доказала  их  несостоятельность.  Без  хорошего  прута,   которым   меня
снабдили, я бы вообще не смог стронуть ее  с  места.  Ей  хотелось  лишь
одного: встать посреди дороги и угощаться листьями и ветками.
   Костлявый  жеребенок  Либби  проявлял  больше  рвения  ,  зато  плохо
держался на ногах и постоянно спотыкался. Попытаться совершить побег  на
таком скакуне, особенно по сильно пересеченной местности, было бы чистой
воды самоубийством.
   В противоположность нам двоим, возглавлявший процессию Джек  гарцевал
на статном жеребце, готовом скакать и скакать, да и  замыкавший  цепочку
Хольц ехал на гнедом здоровяке, который то и дело  покусывал  изъеденный
молью хвост моего транспортного средства.
   Впрочем, не в этом было дело. Даже если бы у  нас  с  Либби  были  бы
чемпионы чистокровной верховой породы, вряд ли мы  выиграли  бы  скачку.
Слишком уж не приспособлена была для соревнований трасса.
   Первый отрезок проходил через  поросшие  лесом  горы,  по  каменистой
тропе,  служившей  одновременно  руслом  небольшого  ручейка.  Затем   -
скалистый перевал и спуск вниз по берегу еще одной речушки.
   Горы были плохи, но в долине оказалось  еще  хуже.  Если  не  считать
моего арктического путешествия  в  Европе  несколько  лет  назад,  я  не
оказывался нигде еще в такой сырости.  Если  мы  не  шлепали  по  лужам,
ручьям, речушкам, то копыта лошадей с чавканьем опускались и поднимались
из черной липкой грязи под зеленым травяным ковром -  будь  то  открытые
места или лесные массивы.
   Снова зарядил дождик, мы,  обходя  большую  котловину,  двинулись  на
север по длинной постепенно  сужающейся  долине,  уходившей  к  покрытым
снежными шапками горам. Почва не стала суше, а дорога - ровнее.  Наконец
мы подошли к коричневому болотистому озерцу, окруженному горами.  Вокруг
росли деревья и кусты, и лишь  одна  сторона  оставалась  голой  -  там,
похоже, в свое время сошел оползень.
   Лошади, кое-как переступая разбросанные повсюду камни, перешли  вброд
то ли бухточку озера, то ли устье реки, а потом двинулись вверх по реке.
Мы ехали минут  пятнадцать,  еще  раз  перешли  речку  вброд  и  наконец
остановились у лагеря. Несколько палаток и  лошади,  пасшиеся  на  лугу,
окаймленном деревьями и заканчивавшемся у  гор,  составлявших  восточную
стену долины, которая в этом месте насчитывала пару миль в ширину. Самая
большая палатка посредине была снабжена печкой с трубой, из которой  шел
дым. Из палатки нам навстречу вышел смуглолицый пожилой человек,  вполне
годившийся в отцы или даже деды покойному Питу.
   Он занялся лошадью  Хольца.  Джек  спешился  и  взял  под  уздцы  мою
кобылку. Под пистолетом Хольца я сполз с седла  и,  поскольку  не  видел
оснований поступать как-то иначе, подошел к лошади Либби и помог ей тоже
слезть.  Она  прямо-таки  свалилась  мне  в   руки.   Похоже,   она   не
симулировала. Дорога была утомительной даже для женщины, неплохо умевшей
ездить верхом, хоть и скрывавшей свои таланты. Впрочем, может,  на  этот
счет я и ошибался.
   - Отведите их в палатку и свяжите. Я допрошу их потом, - сказал Хольц
своим подручным. - Нет, погодите. - Он повернулся к нам.  -  Хочу  сразу
объяснить положение вещей. Удобства тут минимальные.  Только  крыша  над
головой, и то из брезента. Вы уже заметили, что  стало  холодать,  ночью
температура опустится ниже нуля. Чтобы  выдержать  холод,  лучше  плотно
поесть. Кроме того, не мешают тут и  одеяла.  Все  есть  в  наличии,  но
отпускается не бесплатно. Я понятно говорю?
   - А цена за это - информация? Какой-то ребяческий подход, мистер Вуд,
- сказал я. Тот только пожал плечами.
   - Вы сильный человек, возможно, привыкший к трудностям. А что  скажет
мисс Мередит? Это разве ребячество?
   Она мрачно посмотрела на него, но промолчала. Она ехала впереди меня,
я не видел ее лица, и мне казалось  ранее,  что  она  неплохо  переносит
путешествие. Но теперь я видел, что выглядит она ужасно. Дело не в  том,
что она промокла и запачкалась в пути - я и сам не являл  собой  образец
элегантности. Меня пугал ее мрачный,  жуткий,  сломанный  взгляд.  Такие
глаза мне приходилось видеть у людей,  дошедших  до  предела.  Такое  не
сыграешь. Мне это все сильно не понравилось.
   Я взял ее за руку и повел в палатку,  на  которую  указал  пистолетом
Хольц. Это и впрямь был не дворец.  Вместо  пола  была  земля,  покрытая
слоем опавших хвойных иголок, перегноя и прелых  листьев.  Хольц  держал
нас под прицелом, а Джек связал и толкнул внутрь.  Я  рухнул  на  землю.
Когда я перевел дух, то услышал рядом всхлипывание. Это плакала Либби.
   Мне трудно было утешить ее, будучи связанным, и потому я сказал:
   - Ладно, мы, по крайней мере, живы.
   - Извини, - с трудом проговорила она, -  но  я  так  не  могу...  Это
нечестно!
   - Что нечестно?
   - Эта глушь. Это не моя стихия. Одно дело машины, бары, пентхаузы, но
эта чертова лошадь... У меня  все  в  волдырях.  И  еще  этот  дождь.  Я
замерзла, промокла, у меня насморк. Учти, я не хочу  замерзнуть  тут  до
смерти. Ни в коем случае. Хватит, надоело! - Она фыркнула. - Извини,  но
что поделаешь. Если тебе. нужны героини Дикого Запада, ищи их  в  другом
месте.
   - А если конкретнее, - сказал я. - Чего тебе надоело?
   - Я серьезно, - продолжала она. - К черту честь  школы  и  все  такое
прочее. Я умываю руки. Они выбрали на эту роль не ту актрису.  Я  сделаю
все, что они потребуют, ради теплого одеяла и сытного обеда.  Даже  если
мне придется рассказать все, что я знаю. В том числе и о тебе.
   Именно это, собственно, я и ожидал услышать от нее, если она работала
на Хольца. Я еще раз напомнил себе, что она уже показала себя прекрасной
актрисой, и не следует придавать большого значения ее словам и слезам. И
все же я почувствовал  новые  интонации.  Слишком  многое  противоречило
сценической задаче. Уверенность, что она связана с  Хольцем,  посетившая
меня сегодня утром в Бивер-Крике, несколько угасла.
   Впрочем, я не видел особой разницы в том, проговорится ли она  сейчас
из слабости или уже сдала