целиться  и  обернулся  на
грохот. Профессионал бы сперва выстрелил, а потом уж обернулся выяснить,
в чем дело.
   Я зато не обернулся. Тот, кто разбил стекло, может  и  подождать.  Не
успел высокий снова перевести взгляд на меня, я уже был рядом с  ним,  и
его "кольт" перекочевал ко мне в левую руку.  Я  отвел  ее  подальше,  а
правая рука с ножом произвела необходимые манипуляции. Когда стало ясно,
что он уже ничего плохого мне не сделает, я посмотрел на окно.
   Из отверстия на меня глядели и Стоттман и его пистолет калибра  0,25.
Мы с толстяком некоторое время молча таращились друг  на  друга,  и  это
дало мне необходимую передышку.
   - Ловко вы работаете ножичком, - сказал Стоттман. - Вы вообще слишком
уж ловки для простого курьера. Но вот почему-то собачка ваша не привыкла
плавать в моторках. А ваша подружка  уже  восемь  месяцев  разъезжает  в
желтом "кадиллаке", но для вас это оказалось  полным  сюрпризом.  Вы  не
находите это забавным, мистер Нистром?
   Он явно нашел ответы  на  все  свои  вопросы.  Он  набрал  достаточно
материала на меня и не остановится, пока не докажет своим, что я не тот,
за кого себя выдаю. Мне ничего не оставалось  делать,  как  послать  ему
пулю в лоб из "кольта" Нистрома Третьего, прежде чем он успел нажать  на
спуск своего пистолетика.
   Когда все немножко улеглось - по крайней мере у меня в сознании, -  я
вдруг почувствовал, как кто-то пихает меня в бок. Я стоял пригнувшись  у
стены, не спуская глаз  с  двери  и  окон,  настороженно  вслушиваясь  в
установившуюся тишину. Я  понимал,  что  мои  проблемы  не  закончились.
Стоттман был не один,  и  пока  я  не  пойму,  что  задумал  Пит-индеец,
расслабляться рано.
   Я снова почувствовал тычок. Это был мой пес. Он сидел у  моих  ног  и
пытался передать мне ошейник прямо в руки, как полагалось, а  не  просто
бросить его к моим ногам.
   На его морде было написано недоумение: что за дела,  словно  вопрошал
он. Ты послал меня за чертовым ошейником и не хочешь забрать его!
   Я  вздохнул,  взял  ошейник  и  водрузил  его  ему  на   шею.   После
оглушительного  грохота  "магнума"  0,357  в  домике  стояла,  казалось,
мертвая тишина.
   Впрочем, возможно, это  мне  только  казалось.  Я  бы  вряд  ли  смог
расслышать какие-то подозрительные шумы и шорохи: в ушах у меня  страшно
звенело. Из этой пушки можно стрелять только на улице, в  помещении  оно
бухает, как гаубица. Я погладил пса и проверил, все ли с ним в порядке.
   - Все нормально, Принц Ганнибал? - спросил я.
   Вместо ответа он весело оскалился и  замахал  хвостом.  С  его  точки
зрения, все было в  полном  порядке.  Правда,  поначалу  были  кое-какие
проблемы, но я все исправил. Впрочем, он был прав.
   Я  мрачно  покосился  на  Нистрома  Третьего.  Затем  подошел  к  его
напарнику, для которого даже прозвище  не  придумал.  Я  перевернул  его
ногой, чтобы взглянуть на его лицо. Нехорошо зарезать человека  и  уйти,
дажке не посмотрев, что он из себя представляет.
   Ничего особенного в его лице не оказалось. Покойник как  покойник.  Я
забрал у него из пиджака пистолет. Пес попытался было лизать кровь, но я
шуганул его, и он очень удивился такому резкому отпору.
   Я подошел к двери и прислушался. Теперь в ушах уже не  звенело,  я  и
впрямь мог различать шумы и шорохи. Но я  не  услышал  ничего,  если  не
считать плеска волн у причала.  Правда,  если  индеец  задумал  на  меня
напасть, я и не должен был его услышать, пока мы  не  столкнемся  нос  к
носу. Но пес, у которого все чувства работали куда  лучше,  не  учуял  в
темноте ничего такого, о чем бы следовало меня предупредить.
   Я  решил  рискнуть  и,  сопровождаемый  черной  четвероногой   тенью,
выскользнул за дверь. Было тихо, дул только  легкий  ветерок.  Если  мой
выстрел и слышали обитатели других туристских заведений на озере, он  не
взволновал никого настолько, чтобы предпринять какие-то действия. Что ж,
так бывает, когда раздается одиночный  выстрел,  особенно  в  помещении.
Люди на улице далеко не всегда  уверены,  что  слышали  именно  выстрел,
поэтому они какое-то время  внимательно  вслушиваются,  но,  не  услышав
ничего, быстро забывают об этом.
   Затем  я  подошел  к  Стоттману,  который  лежал  под  окном   кухни,
по-прежнему сжимая в руке  свой  игрушечный  пистолетик.  Все  оказалось
лучше, чем я предполагал. Иногда эти тяжелые пули из "магнума"  разносят
череп вдребезги так, что мозги летят во  все  стороны.  Но  на  сей  раз
обошлось без финтифлюшек - пуля просто сделала свое дело. Поскольку  все
получилось довольно чисто,  я  имел  право  лишь  слегка  отретушировать
картину - в интересах, так сказать, международной дипломатии.
   Но прежде чем взяться за дело, я посмотрел  на  толстяка  с  каким-то
смущением. Вообще-то я поступил с ним не совсем честно. Я воспользовался
сложностью его положения. Я знал, что он не станет стрелять, потому  что
оставалась еще масса непроясненных вопросов, а мне, напротив, было с ним
все ясно. Увы, честность - не совсем ценное качество в нашей профессии.
   Я забрал пистолетик, а потом потащил в дом на руках.
   Конечно, тащить волоком было бы проще, но я не хотел  без  надобности
пахать землю. Я красиво расположил его на полу кухни и вложил ему в руку
свой окровавленный нож. Мне очень не хотелось расставаться с ножом - его
подарила мне женщина, которой теперь не было в живых, и она кое-что  для
меня значила, но сейчас было не время сентиментальничать.  Я  стер  свои
отпечатки пальцев с "кольта" Нистрома Третьего и вернул его хозяину, тем
более, что у него имелась соответствующая кобура.
   Я пытался создать впечатление, что Стоттман зарезал ножом  двоих,  но
один из них ухитрился уложить его метким  выстрелом,  уже  находясь  при
последнем издыхании. Конечно, серьезной проверки это  не  выдержало  бы.
Парафиновый тест показал бы,  например,  что  Нистром  Третий  давно  не
стрелял из "кольта". Нужное было как-то объяснить  и  разбитое  окно,  и
пятна крови под ним, на улице. К тому времени, когда будут найдены трупы
и допрошены хозяева отеля, один, загадочный персонаж исчезнет бесследно.
Я имел в виду того самого высокого джентльмена с собакой,  который  снял
домик на ночь, а потом уехал в своем пикапе с прицепом, оставив за собой
гору трупов.
   Разумеется, любой  мало-мальски  смекалистый  полицейский  без  труда
найдет правильный ответ на вопрос "кто виноват?", но я готовил почву для
деятельности полицейских, которые получат инструкции не  копать  слишком
глубоко.
   Я зашел в спальню забрать свои  вещи.  Это  заняло  немного  времени,
поскольку  я   ничего   не   распаковывал,   только   вынул   рыболовные
принадлежности. Я взял сумку и двинулся  было  на  кухню,  но  пес  тихо
заворчал, и шерсть на его загривке встала дыбом. Я поставил сумку на пол
и вытащил револьвер.
   Входная дверь  медленно  открылась.  Затем  я  услышал,  как  женщина
довольно громко охнула, пораженная  открывшейся  ей  картиной.  Когда  я
появился в дверном проеме, то увидел на другом пороге Патрицию Белман.:
   На ней были те же или такие же линялые джинсы и  короткая  ковбойская
куртка из той же материи, а под курткой красно-белая ковбойка.  Окаменев
от ужаса, она взирала на компактное поле боя.
   - Вот и моя  крошка!  -  сказал  я,  но  она,  словно  не  расслышав,
продолжала завороженно глядеть на трупы. - Стоять тихо,  -  велел  я,  -
лишнее  движение,  и  количество  покойников   автоматически   достигнет
четырех.
   Она не шелохнулась. Я подошел к ней и проверил, нет ли у нее  оружия.
Такового не оказалось - или, по крайней мере, оно было хорошо спрятано и
не отличалось большими габаритами. Когда я подошел к ней,  она  медленно
перевела глаза на мое лицо и облизала свои бледные губы.
   - Вы... вы их убили, - выдавала она из себя.
   - Не надо! - уязвленно  отозвался  я.  -  Сколько  сил  мне  пришлось
потратить, чтобы создать впечатление, что они поубивали друг друга.
   - Вы убили их, - еще раз прошептала Патриция. - Всех.  Сначала  Майка
Соккола, а  потом  и  остальных.  Что  вы  за  кровожадное  чудовище?  -
проговорила она громче, и в голосе зазвучали истерические нотки.
   Я бросил на нее быстрый взгляд. Когда-то она мне даже понравилась, но
это  было  давно.  Теперь  я,   мягко   выражаясь,   несколько   в   ней
разочаровался, а кроме того, у меня начиналась реакция  на  случившееся.
Даже в моей профессии три покойника за минуту с небольшим - перебор. Ну,
а поскольку мне нужно было не  только  разрядиться,  но  и  помешать  ей
закатить громкую истерику, я обеими руками ухватился за этот шанс.
   Переложив револьвер из правой руки в левую, я  размахнулся  свободной
правой и залепил Патриции такую пощечину, какую только  можно  залепить,
не сломав ни руку себе,  ни  челюсть  ей.  Она  отшатнулась  и  чуть  не
споткнулась о безымянного покойника. Потом  она  выпрямилась,  судорожно
сглотнула и наконец поднесла руку к щеке.
   - Ах ты, маленькая лицемерка, - крикнул я и с удивлением отметил, что
голос у меня срывался.  Опять-таки  реакция...  Я  продолжал  уже  более
резким тоном:
   - Сначала ты улыбалась мне и отправила прямехонько на снайпера. Когда
этот номер не прошел, ты  послала  мне  вдогонку  двоих  ребят.  Они  не
скрывали свои намерения. Теперь же, дважды попытавшись
   Отправить меня на тот свет,  ты  имеешь  наглость  заявиться  сюда  и
хныкать,  потому  как  твои  неумехи-убийцы  завалили  задание  и   сами
отправились на тот свет. Ты сама кровожадное чудовище.
   Она еще раз облизала бледные губы и, не глядя на меня, сказала:
   - Я не предполагала... мы не ожидали...
   - Чего не ожидали? Что кому-то может не понравиться,  что  его  хотят
убить?
   - Но сумма была такой большой... - Она говорила чуть слышно. -  Такие
деньги... Пятьдесят тысяч долларов. Мы решили, что это даже интересно...
Увлекательное приключение...
   Да, это совсем не тот мрачный рэкет, что  прежде,  усмехнулся  я  про
себя. Теперь этим занимаются все больше для удовольствия. Потехи ради.
   - Кто же обещал вам эти  деньги?  -  спросил  я.  Но  она  словно  не
услышала вопроса и сказала глухо:
   - Ничего себе приключение. Они все погибли. Все до одного. А ведь это
моя затея. Но я и не думала...
   Выражение на ее лице вдруг изменилось. Она судорожно  сглотнула  и  с
отчаянным видом обернулась к двери. Я  понял  ее  проблему  и  освободил
проход. Она вышла из дома, и  звуки,  которые  я  услышал,  не  оставили
никаких сомнений насчет того, что с ней происходило. Воспользовавшись ее
временной  слабостью,  я  забрал  свою  сумку,  коробку  с   рыболовными
принадлежностями и спиннинг, проверил,  не  оставил  ли  я  чего-нибудь,
потом выключил свет, вышел и запер дверь. Когда я подошел к Пат  Белман,
ее по-прежнему сотрясали спазмы, но уже без  особого  эффекта.  Я  ждал,
пока  она  очухается.  Наконец  она  выпрямилась,  нашарила  в   кармане
"клинекс", вытерла рот и губы и повернулась ко мне.
   - Ну вас, - сказала она срывающимся голосом. - Что вы  тут  стоите  и
смотрите?
   - Хватит, Худышка, - сказал я. - Как же мне не стоять и не  смотреть.
И забудь про правила хорошего тона, а то получишь еще одну пощечину.
   - Что вы хотите этим сказать? - спросила она.
   - То, что пора понять, как  обстоят  дела.  Ты  не  прекрасная  дама,
которая  имеет  право  на  уважение  и  сочувствие  от   окружающих   ее
джентльменов.  Ты  не  милая  девочка,  которая  вправе   требовать   от
мальчиков, чтобы они отвернулись, пока она возвращает  обратно  то,  что
съела  на  обед.  Ты   стерва-убийца,   которую   застукали   на   месте
преступления, а я тот, кого ты пыталась убить. Пусть не сама,  а  чужими
руками. Не забывай об  этом,  и  мы  прекрасно  поладим  без  пощечин  и
выстрелов. Где твоя машина?
   Она замялась, возможно, обдумывая, не заявить ли протест,  но  потом,
видно, оставила эту идею и сказала:
   - Там, у дороги, в полутора милях отсюда. Я загнала ее  в  лес,  так,
чтобы не видно было со стороны.
   - Ладно, будем надеяться, что ты хорошо ее спрятала  и  она  окажется
все там же, когда ты вернешься. Если вернешься.
   - Что... что вы со мной хотите сделать?
   - Все, что потребуется, чтобы узнать про пятьдесят  тысяч,  про  тех,
кто готов был выложить эту сумму, и  про  то,  что  эти  люди  надеялись
узнать за свои денежки. - Она начала говорить, но я перебил ее:
   - Не здесь!
   Я отвел ее к пикапу.  Полчаса  спустя  мы  уже  мчались  по  основной
магистрали в сторону городишка Принс-Руперт.

Глава 14

   Телефон-автомат  стоял  в  одиночестве  на   открытой   всем   ветрам
автостоянке возле маленького  придорожного  ресторанчика,  закрытого  на
ночь. Впрочем, выбирать мне не приходилось. Мне нужно было  предупредить
своих о случившемся теперь, когда мы порядком  отъехали  от  места  моих
кровавых преступлений, и это был первый телефон, который повстречался на
нашем  пути  за  час  езды.  Впереди,  насколько  я  знал,  нас  ожидало
шестьдесят миль строительных работ - дорога, проходившая  по  приморским
горам и долам, раньше была щебеночная, а теперь ее асфальтировали.
   Не приходилось надеяться, что на этой вытянутой стройплощадке я отыщу
что-то более подходящее для телефонных переговоров, и хотя молодые  люди
мистера Смита, конечно же, следили за моими перемещениями,  я  не  люблю
полагаться на чужих, если есть возможность иметь дело с  представителями
собственной фирмы. После всего случившегося сегодня  было  маловероятно,
что я провалю операцию именно из-за неосторожного телефонного звонка.  Я
подъехал к стоянке и после долгих маневров  поставил  пикап  с  прицепом
так, чтобы я мог контролировать обе  двери  кабины  из  будки.  Патриция
неловко заерзала на сиденье.
   - Что вы делаете? - осведомилась она.
   - Ставлю машину так, чтобы без труда мог пристрелить тебя  из  будки,
если ты хоть пошевелишься. - Я изобразил на  лице  мерзкую  улыбочку.  -
Помнишь того человека с дыркой в башке?  Имей  в  виду,  что  я  стрелял
левой. И это при том, что он держал меня под прицелом - или, по  крайней
мере, так ему казалось. А правой я стреляю еще лучше. Не веришь -  можем
попробовать. Готов поспорить, что от машины до  того  места,  где  будет
лежать твой труп, окажется не больше десяти шагов.
   Она ничего не сказала, я зашел в будку и позвонил нашему  человеку  в
Ванкувер, наблюдая и за машиной, и за шоссе. Когда я  услышал  в  трубке
голос, то сказал:
   - Это Эрик. Три неодушевленных объекта. Озеро!  Франсуа,  "Макалистер
лодж", коттедж номер один. Как поняли?
   -  Понял  отлично.  Вы  не   сидели   сложа   руки.   Что,   прислать
санитарно-уборочную команду?
   -  Только  в  случае  крайней  необходимости.  Если  клиенты   просто
исчезнут, возникнет ряд ненужных вопросов.  Лучше  бы  поработать  через
дипломатические каналы. Было бы мило, если бы местные  власти  пришли  к
выводу, что они поубивали друг друга по неизвестным причинам.  Я  сделал
все, чтобы имелись основания сделать такие выводы. Таинственный человек,
который снимал домик, конечно, мог бы кое-что прояснить,  но,  с  другой
стороны, и без него все достаточно понятно. Пусть его ищут, но не  очень
энергично.
   - Передам ваши пожелания. Возможно, все так и: будет, как вы  хотите.
Еще вопросы есть?
   - Что такое СЗБС?
   - Если бы я это и знал, то все  равно  бы  не  стал  рассказывать  по
телефону, - рассмеялся человек в Ванкувере. - После проекта  "Манхэттен"
это самый крупный наш секрет.
   - Понятно, - буркнул я. - Это секрет, про который  знают  все,  кроме
бедолаг вроде нас, пытающихся уберечь его от врагов.
   - Мы тут ни при чем, - возразил мой собеседник. - Нас  интересует  не
Система, но люди. Нам нужен этот самый Дровосек - очень, очень  мертвым,
с тем чтобы через несколько месяцев он не смог открыть огонь  по  одному
джентльмену - личность пока еще не установлена, -  который  займет  одну
очень важную должность. У нас выдалось тяжелое лето, и не  хотелось  бы,
чтобы и осень оказалась такой же. Хватит с нас  снайперов,  отправляющих
больших персон на тот свет. Если еще один такой  выстрел  грянет,  когда
страна не отойдет еще от  выборной  кампании,  может  стрястись  большая
беда. Так что Бог с ней, с этой Системой,  главное,  не  дать  Дровосеку
прицелиться. Конечно, не  следует  сообщать  это  мистеру  Смиту  и  его
веселым ребятам, но забывать об этом тоже нам не резон, верно? Сообщение
принято?
   - Принято и понято, - отозвался я. Я хотел было задать глупый  вопрос
насчет человека, которого он окрестил Дровосеком,  но  при  этом  втором
упоминании все стало на свои места: это одна из наших обычных  хохмочек,
смысл которой заключался  в  том,  что  Хольц  в  переводе  с  немецкого
означает "дерево". На всякий случай, для досье я сказал:
   - Иначе говоря, задача  по  обработке  древесины  носит  приоритетный
характер, и все вопросы, связанные с секретной информацией, отступают на
второй план, так?
   - Таковы инструкции. Приятных снов.
   - И вам того же, - сказал я. - Эрик заканчивает. Я повесил трубку. По
шоссе не проехало ни одной машины, и Пат Белман не шелохнулась. Я  снова
сел за руль, и мы поехали дальше. Я смотрел в большое, как на  настоящем
грузовике, зеркало слева, которое не могла видеть Пат, но никаких фар  у
себя за спиной не заметил. Но я по-прежнему не отводил глаз от  зеркала,
вылавливая призрачные признаки движения на шоссе  за  нашей  машиной.  И
правильно делал.
   Когда впервые я встретил Пат в Паско, она показалась мне знающей свое
дело  особой.  Она  устроила  мне  ловушку,  проявив  и  хладнокровие  и
жестокость. Сегодня же она угостила меня сценкой,  которая  не  годилась
даже для школьной самодеятельности.  Слишком  уж  взволнована  она  была
кровавой сценой, и слишком уж драматично ее выворачивало потом наизнанку
на улице.
   Многие девицы, подвизающиеся  на  нашем  поприще,  умеют  краснеть  и
плакать  по  заказу.  Талантливая  актриса,  упорно   желающая   создать
впечатление шокированной невинности, может даже заставить себя облевать.
Но я усомнился в непроизвольности задолго до того, как приметил  машину,
несущуюся за нами с потушенными огнями. Вопрос  заключался  в  том,  что
именно уготовили мне она и ее партнеры и когда  они  собираются  сделать
новый ход. Поразмыслив, я решил, что  мне  не  стоит  ждать,  когда  они
соблаговолят начать представление, а надо перехватить инициативу.
   Когда в свете фар мелькнул рекламный щит,  сообщавший  о  приближении
кемпинга, я сбросил скорость. Пат Белман быстро покосилась на  меня,  но
промолчала.
   - Надо перекусить, - сказал я. - Твои друзья  нахально  помешали  мне
пообедать, и я проголодался.
   Кемпинг стоял на берегу довольно широкой реки. Я свернул на стоянку и
поставил машину недалеко  от  берега.  Других  домиков  на  колесах  или
грузовиков вокруг не было. Мы были одни.
   Я провел Пат к входу в домик-прицеп, открыл дверь,  усадил  Хэнка  на
цепь снаружи и пригласил Пат войти.
   В  передней  части  был  обеденный  столик,  который   раскладывался,
превращаясь во вторую койку. В  задней  части  с  одной  стороны  узкого
прохода были плита и холодильник, с  другой-раковина  и  платяной  шкаф.
Кроме того, там были умело экономно встроены  обогреватель  и  различные
полки, шкафчики. Пат протиснулась вперед и села на табуретку у  столика,
скинув свою куртку. Я присел у плиты и стал ее зажигать. Нистром  выбрал
домик с довольно низким потолком, вероятно, полагая, что  человек  шести
футов четырех дюймов роста все равно вынужден сгибаться в три  погибели,
чтобы не набить шишек, более компактный прицеп проще в управлении. Ну, а
все необходимые работы можно проводить и на корточках. Когда я  загремел
посудой. Пат Белман посмотрела на меня.
   - Вы меня тоже убьете, как и  остальных,  верно?  -  спросила  она  и
добавила:
   - Боже мой, они все погибли. Осталась я одна.
   На улице, словно желая уличить ее во  лжи,  Хэнк  вдруг  р