у  ними
возникает молчаливое понимание, как  между  двумя ссыльными,  где  каждая из
сторон с радостью готова отбросить все предубеждения  ради того  общего, что
их связывает.
     - Поживу в "Эль  Панама" до тех пор, пока моя квартира не будет готова,
- объяснил Оснард. - А она должна была быть готова еще месяц тому назад.
     -  Вот  так  всегда,  мистер Оснард. Эпоха  строителей и  строительства
подошла к концу. Сам убеждался в этом много раз и не устану повторять. Что в
Тимбукту, что  в Нью-Йорк Сити - все едино.  Самое  неэффективное  на  свете
занятие - это строительство.
     -  И у вас там в пять, должно быть, становится  потише? Наплыв  спадает
часам эдак к пяти?
     - Пять  часов -  самое благодатное у нас время,  мистер Оснард. Вся моя
публика, благополучно откушав ленч, возвращается на рабочие места, а то, что
я  называю предобеденным  часом, еще  впереди.  - Он  подавил  извинительный
смешок. - Ну вот вам, пожалуйста. Я оказался лжецом. Ведь сегодня пятница, а
потому все мои помощники спешат к женам домой пораньше. В силу этого ровно в
пять буду счастлив уделить внимание исключительно вам.
     - Вы лично?  Собственной  персоной?  Но ведь большинство модных портных
нанимают служащих, которые и выполняют за них самую тяжелую работу.
     - Боюсь, я  в  этом смысле человек  самый  что ни  на есть старомодный,
мистер Оснард.  Для  меня появление  каждого нового клиента  является своего
рода  вызовом. Я сам  снимаю все мерки, сам делаю раскрой и примерку. Причем
меня совершенно не волнует,  сколько их будет, этих примерок, лишь бы костюм
сидел хорошо. И ни одна из частей костюма не покинет ателье до тех пор, пока
я лично не прослежу за каждой стадией ее изготовления.
     -  О'кей.   И   сколько  же?  -  осведомился   Оснард.   Но  ничуть  не
оскорбительным, скорее игривым тоном.
     Добродушная улыбка  на лице Пенделя  стала еще шире. Если бы он говорил
на  испанском,  который стал его второй душой и  которому  он теперь отдавал
предпочтение, он  бы  ничуть  не затруднился  с ответом. В  Панаме никогда и
никого  не  смущают  разговоры о  деньгах, за исключением тех случаев, когда
последние подходят к  концу. Но эти англичане, выходцы  из  высшего  класса,
всегда  так  непредсказуемы, когда  речь заходит о деньгах, причем  чем  они
богаче, тем экономнее.
     -  Я  произвожу предметы  высшего  качества,  мистер  Оснард.  И всегда
говорю: "Роллс-Ройсы" задаром не бывают. То же относится и к фирме  "Пендель
и Брейтвейт".
     - Так сколько же?
     - Ну, сэр, две с половиной тысячи за  стандартный костюм-двойку, это, я
считаю, вполне нормально. Хотя может обойтись и дороже, тут зависит от ткани
и фасона. Пиджак или блейзер  -  полторы, жилетка - шестьсот. А поскольку  у
нас  есть   тенденция  использовать  более  легкие  материалы  и  мы  обычно
рекомендуем  клиенту   заказать  вторую  пару  брюк,  за  специальную  цену,
восемьсот  долларов,  то...  Судя  по  вашему  молчанию,  вы,  должно  быть,
шокированы, мистер Оснард?
     -  Просто  мне  казалось,  что  больше  двух  такой  костюм  обычно  не
обходился.
     - Да,  сэр, все правильно,  именно так  оно и было еще  три  года  тому
назад. Но, увы, с тех пор покупательная способность доллара упала, а мы в "П
и Б" вынуждены  закупать все те же самые лучшие материалы - думаю,  не стоит
напоминать вам, что  только такие мы  и используем, -  и  за ценой не стоим.
Многие поступают из Европы, и все  без исключения, -  он собирался завернуть
фразу  типа  "соотносимы  с  твердой  валютой",  но  передумал,  -  лично  я
предпочитаю работать  с  тканями  от  "Ральф  Лорен",  вот и  набегает две с
половиной,  а иногда и  больше. К тому же, смею заметить,  мы обеспечиваем и
дальнейший должный уход  и подгонку пошитой у нас одежды. Не  думаю, что  вы
можете  вернуться  в  магазин  готовой  одежды и  заявить  продавцу, что  за
последнее  время рас  полнели в плечах, я прав,  сэр? Во  всяком  случае, не
бесплатно. А что именно вы намеревались у нас заказать?
     -  Что?  О,  да  пару  самых  обычных  вещей. Начнем,  пожалуй, с  пары
пиджачных костюмов, а дальше видно будет. Дальше на полную катушку.
     -  На полную  катушку,  - с  благоговением  произнес  Пендель. На  него
нахлынули воспоминания о дядюшке Бенни. - Вот уж лет двадцать как не  слышал
этого выражения, мистер  Оснард. Это ж надо, на полную  катушку. Господи  ты
боже мой!..
     Любой другой портной на его месте не стал бы выказывать таких восторгов
и  вернулся бы к раскрою адмиральского мундира. И наш Пендель в любой другой
день поступил бы  именно так. О визите они договорились,  о цене тоже, всеми
положенными  любезностями обменялись. Но общение с  Оснардом, пусть  даже по
телефону, доставляло Пенделю истинное  удовольствие. После  визита в банк он
чувствовал себя  одиноко и  как-то неуютно.  Клиентов-англичан  у него  было
мало, друзей-англичан  - и  того меньше.  Луиза, верная  принципам покойного
отца, не поощряла таких знакомств.
     - Насколько я понял, "П и Б" лучшее и единственное  в своем роде ателье
в  Панаме?  Обшивает исключительно  богатеев и  разных там  шишек? - спросил
Оснард.
     Пендель еще раз восхитился - выражению "шишки". И ответил скромно:
     - Нам хотелось бы так думать, сэр. Бахвальство нам не  к  лицу, но смею
заверить, нам есть чем гордиться. И последние десять лет путь наш отнюдь  не
был  усыпан розами. Если честно, со вкусом у людей в Панаме просто  беда. Но
так  было здесь, пока не  появились мы.  Пришлось сперва научить этих  людей
одеваться, а уж  потом начать продавать  им свои вещи.  Такая куча денег  за
какой-то там костюм?.. Они считали, что мы просто сумасшедшие. Но постепенно
они поняли, что  к чему,  и  теперь,  должен с радостью отметить, просто  не
знают  удержу.  Вошли, что называется, во вкус.  Начали понимать, что  мы не
просто выдаем им костюм и требуем за него деньги.
     Мы обеспечиваем переделку и уход за вещами, мы  всегда  рады, когда они
возвращаются  к нам, мы их верные друзья и помощники, люди,  одним словом. А
кстати, вы случайно не  из  газетчиков, а,  сэр? Недавно нас  тут позабавили
одной статейкой, она появилась  в местном варианте  "Майами Геральд", может,
вы обратили внимание?..
     - Должно быть, пропустил.
     - Тогда позвольте мне сказать вам следующее, мистер Оснард. И  если  не
возражаете,   совершенно   серьезно.  Мы   одеваем  президентов,  адвокатов,
банкиров, епископов, членов законодательных собраний, генералов и адмиралов.
Мы одеваем тех, кто понимает, что такое пошитый на заказ костюм, и кто может
заплатить  за него,  вне зависимости от  того,  какого он цвета  или  какова
репутация нашего клиента. Что вы на это скажете?
     -   Звучит   многообещающе.   Весьма   многообещающе.   Что  ж,   тогда
договорились, ровно в пять. В самый приятный для вас час, мистер Пендель.
     - Ровно в пять, мистер Оснард. Жду с нетерпением этого часа.
     - Я тоже.
     -  Ну,  вот тебе,  еще  один прекрасный новый клиент,  Марта, -  сказал
Пендель, когда она зашла к нему со счетами.
     Он  всегда говорил  с  Мартой  несколько  ненатуральным  тоном.  То  же
относилось  и  к  ее  манере выслушивать  хозяина. Марта всегда отворачивала
голову, умные темные глаза  смотрели куда-то в сторону, занавес темных волос
скрывал изуродованную часть лица.
     С  этого  все  и  началось.  Называвший  себя  впоследствии  тщеславным
глупцом, Пендель  был  заинтригован и  польщен. Этот Оснард был, несомненно,
человеком  занятным, а  Пенделю, как  и дяде Бенни, всегда  нравились  такие
люди. А уж среди  британцев, что бы  там ни говорили о них Луиза и ее  отец,
такие люди попадались чаще. Возможно, он, отказавшийся от родины  много  лет
тому назад,  выбрал себе не столь  уж и плохое место обитания. И скрытность,
проявленная Оснардом, когда речь зашла о  роде его  деятельности, нимало его
не волновала. Многие его клиенты  проявляли подобную скрытность, иначе бы не
были  теми, кем  стали. И  он все  понял  и не  стал настаивать. И,  положив
телефонную трубку, вернулся к адмиральскому  мундиру  и занимался им до  тех
пор,  пока не наступило время  ленча. И после  него -  тоже, вплоть до  того
самого  заветного часа, пока не пришел  Оснард  и не разрушил  в нем остатки
невинности и доверчивости.
     Но до того его успел навестить еще один человек, и не кто-нибудь, а сам
Рафи Доминго, главный  панамский  плейбой,  которого Луиза просто терпеть не
могла.
     -  Сеньор  Доминго, сэр! -  Пендель  раскрыл  навстречу  ему объятия. -
Счастлив видеть  вас, в вашем присутствии я сразу безрассудно молодею! - Тут
он  спохватился, понизил  голос и добавил: - Смею напомнить тебе, Рафи, что,
согласно определению покойного Брейтвейта, у истинного джентльмена, - тут он
многозначительно подергал край рукава на блейзере Доминго,  - рубашка должна
выступать из-под манжеты на ноготь большого пальца, не более того.
     После чего  состоялась примерка нового парадного пиджака Рафи, в чем не
было особой нужды - ну разве что продемонстрировать его другим клиентам "П и
Б",  которые начали собираться к концу  дня в ателье - со своими  мобильными
телефонами, сигарным дымом и громкой хвастливой болтовней о выгодных сделках
и любовных  победах. Следующим на очереди был Аристид,  бракетазо - прозвище
это означало, что он женился на деньгах, и по этой причине друзья относились
к  нему   как   к   мученице,   только   мужского   рода.   Затем   появился
Рикардо-называйте-меня-просто-Рики, занимавший небольшую, но весьма доходную
должность  в высших эшелонах Министерства общественных работ. Он выбил  себе
право,  исключительное  и вечное,  строить  каждую  дорогу  в  Панаме.  Рики
сопровождал   Тедди,   он   же   Медведь,   самый   ненавидимый   в   Панаме
журналист-газетчик  и,  несомненно, самый  уродливый. От  него так  и  веяло
одиночеством и холодом, но на Пенделя, похоже, это никак не действовало.
     - Тедди, знаменитый борзописец, хранитель наших подпорченных репутаций!
Сделайте же паузу, сэр. Дайте передохнуть нашим измученным душам!
     А затем подоспел и Филип, бывший при  Норьеге министром здравоохранения
- или  образования?  "Марта,  бокал  для его превосходительства!  И утренний
костюм, будьте  любезны, тоже для его  превосходительства.  Одна,  последняя
примерка,  и  думаю,  мы  доведем его до  ума.  - Он  понизил  голос: -  Мои
поздравления,  Филип.  Слышал, она очень  капризна, очень красива  и  просто
обожает  вас", -  и Пендель  благоговейным шепотом принялся перечислять  все
остальные достоинства новой любовницы Филипа.
     Все эти и другие бравые мужчины беспечно входили и выходили из владений
Пенделя  в  ту последнюю  счастливую  пятницу в истории человечества. А  сам
Пендель  с  легкостью  и  проворством  обходил  своих посетителей,  смеялся,
торговался,  цитировал  мудрые  высказывания  покойного  Артура  Брейтвейта.
Радовался их радостям и оказывал им всяческие знаки внимания.
     Глава 3

     Позже  Пенделю казалось,  что прибытие  в  ателье Оснарда  должно  было
непременно сопровождаться раскатами грома и прочими, как выразился  бы  дядя
Бенни, приправами этого рода. Но этот день  в Панаме  выдался  на  удивление
ясным, искристым, что было несколько  необычно для  сезона дождей,  и солнце
сияло  вовсю, и  две  хорошенькие  девушки заглядывали  в  витрины "Гифтика"
Салли, что напротив через улицу. И  бугенвилем в  соседском саду цвели таким
пышным соблазнительным цветом, что  так и тянуло их съесть. И  вот без  трех
минут  пять  -  Пендель  ни  на  секунду  не  усомнился,  что  Оснард  будет
пунктуален,  -  к дому подкатил  коричневый "Форд"  с  откидным  верхом и  с
наклейкой "Avis" на ветровом стекле  и  припарковался на площадке  для машин
клиентов.  А за ветровым стеклом  виднелась забавная физиономия  под  шапкой
черных волос, страшно похожая на тыкву  для  Хэллоуина. Почему  это  Пенделю
пришел на  ум Хэллоуин,  непонятно. Но это было явно недобрым знаком. Должно
быть, виной тому были круглые черные глаза гостя, так он объяснял это позже.
     И в этот миг на Панаму пала тьма.
     Причиной подобного  явления  стала  одна-единственная  дождевая  тучка,
размером  не  больше,  чем  ладошка  Ханны. Она  закрыла собой  солнце.  И в
следующую  секунду  по   ступенькам   крыльца  забарабанили  крупные  капли,
засверкали молнии, а от оглушительных раскатов грома включилась сигнализация
всех автомобилей на  окрестных улицах, и вдоль тротуаров помчались  бурлящие
коричневые потоки воды, несущие с собой обломанные пальмовые ветви, жестянки
и прочий  мусор.  И,  как это всегда бывало здесь во время ливня, словно  из
ниоткуда  повыскакивали бойкие чернокожие парни в кепи и с огромными зонтами
на длинных ручках. Всего за доллар они предлагали сопроводить вас под зонтом
из машины до дома или же подтолкнуть машину, отвести на более высокое место,
с тем чтобы ни вы, ни ваш автомобиль, не дай бог, не пострадали.
     Как раз один из таких парней о чем-то спорил сейчас с человеком-тыквой,
сидевшим  в  своем  автомобиле  всего  в  пятнадцати  ярдах  от спасительных
ступенек в ожидании, когда этот Армагеддон окончится. Но Армагеддон, похоже,
затянулся,  погода была  безветренная.  Человек-тыква  пытается игнорировать
чернокожего парня. Черный парень не отстает. Человек-тыква сдается, лезет во
внутренний  карман пиджака -  а  на нем  именно  пиджак, явление  для Панамы
вполне обычное, если  вы собой  хоть что-то представляете  или  же работаете
телохранителем,  -  достает  бумажник, выуживает  из  этого самого бумажника
банкноту. Затем возвращает  бумажник во внутренний  карман пиджака, опускает
боковое стекло, чтоб  черный парень  мог  просунуть  пальцы и взять  купюру,
обменивается с ним какими-то  любезностями, и тот оказывает услугу. Операция
успешно  завершена.  Пендель  успевает  заметить: человек-тыква дал парню  с
зонтиком целых десять баксов!
     И еще: человек-тыква прекрасно  говорит по-испански, и  это несмотря на
то, что он совсем недавно приехал в Панаму.
     И  Пендель  улыбается.  В улыбке,  почти всегда  украшающей  его  лицо,
читается на сей раз еще и приятное предвкушение.
     -  А он  моложе, чем я думал!  - кричит  он  в  стройную  спину  Марты,
склонившейся  над  столиком  в своей  застекленной кабинке.  Марта поглощена
проверкой лотерейных билетов. Она, как всегда, ничего не выиграла.
     Пендель доволен. Он уже  видит  Оснарда своим постоянным  клиентом,  он
готов шить ему костюмы на протяжении долгих лет и  наслаждаться его дружбой.
И все это вместо того, чтоб сразу признать в нем того, кем Оснард является в
действительности: клиентом из преисподней.
     Поделившись  своим  наблюдением  с  Мартой и не  получив  ответа, кроме
легкого  кивка черноволосой головой,  Пендель заблаговременно  принял  позу,
которую  всегда  принимал перед  приходом  нового  клиента. Поскольку  жизнь
научила  его полагаться на первое впечатление, он и  сам старался произвести
на новых  людей самое  благоприятное  первое впечатление. К  примеру,  никто
вроде  бы  не  ожидает,  что  портной  примет  вас  сидя.  Но  Пендель   еще
давным-давно решил,  что "П и Б" должно являться неким оазисом спокойствия в
этом безумном мире. А потому взял себе за  правило встречать новых клиентов,
сидя в старом кресле с подушками. А завершающим  штрихом являлся разложенный
на коленях позавчерашний выпуск "Тайме".
     И он ничего не имел против того, чтоб рядом, на столике, стоял поднос с
чаем. Именно так было и на сей раз,  перед  ним,  на столике, были разложены
старые  номера   журналов  "Иллюстрейтид  Ландон  Ньюз"  и  "Кантри   Лайф",
красовался  самый настоящий  серебряный чайник  и  очень  аппетитные на  вид
сандвичи  с  огурцом,  приготовленные  Мартой  на  кухне  по собственной  ее
инициативе и доведенные за годы практики до совершенства. Марта всегда очень
трепетно и нервно относилась к появлению новых клиентов - видимо, опасалась,
что  присутствие  в доме полукровки  с  изуродованным  шрамами  лицом  может
отпугнуть кого-то из  этих важных  белых господ. И  еще она любила читать на
кухне, потому что  Пенделю  наконец  удалось уговорить ее продолжить  учебу.
Марта  изучала  психологию,  социологию  и  еще какой-то  предмет,  название
которого он всегда забывал. Ему хотелось,  чтоб Марта выучилась на адвоката,
но она категорически отказалась, утверждая, что все адвокаты лжецы.
     - Не к лицу, знаете ли, -  говорила она на своем  правильном  ироничном
испанском, - не к лицу дочери чернокожего плотника унижаться ради денег.
     У  крупного  молодого  мужчины  с  бело-синим полосатым  зонтиком  есть
несколько способов выбраться  из небольшого  автомобиля под проливной дождь.
Оснард - если  это, конечно, был он, - проявил недюжинную изобретательность,
но не  преуспел. Он решил начать открывать зонтик еще в  машине и выбираться
задом, постепенно извлекая из авто все тело и зонтик, так, чтоб тот в нужный
момент  мог с эффектным хлопком раскрыться у него  над головой. Но то ли сам
Оснард, то ли его зонтик застрял в дверях, и целую минуту Пендель видел лишь
широкий английский зад, обтянутый коричневыми габардиновыми брюками, слишком
низко,  на взгляд  Пенделя, вырезанными в промежности, да  край пиджака им в
тон, уже успевший вымокнуть под потоками дождя.
     "Пошит из  смеси шерсти  с териленом, - отметил Пендель, - материал для
Панамы слишком теплый. Неудивительно, что ему срочно понадобились два летних
костюма".  Зонт раскрылся.  Некоторые не  раскрываются.  Этот же распахнулся
быстро и с треском, словно  флажок о сдаче противника,  и завис  над верхней
частью  тела.  Затем клиент  скрылся  из вида,  но  Пендель  знал,  что  это
ненадолго - видеть его мешал козырек крыльца. "Поднимается по ступенькам", -
удовлетворенно подумал Пендель.  И расслышал сквозь шум дождя шаги. А  вот и
он показался, вернее, его тень. Стоит  на крыльце у двери. Входи же, глупый,
она не заперта!  Однако  Пендель  остался  сидеть.  Он  приучил себя к  этой
манере.  Иначе  бы ему  пришлось  весь  день  напролет открывать и закрывать
двери. Вот на фоне стеклянной витрины с полукружьем витиеватых букв "ПЕНДЕЛЬ
И БРЕЙТВЕЙТ, ПАНАМА, и Сейвил Роу  с 1932" мелькнули, точно в  калейдоскопе,
пятна потемневшего от дождя коричневого габардина. Еще  несколько секунд - и
в дверях появились сперва зонтик, а затем полноватая фигура.
     - Мистер Оснард, как я понимаю?  - донеслось из глубины старого кресла.
- Входите же, входите, сэр! Я  Гарри Пендель. Жаль, что вас застигло дождем.
Желаете чашечку чая? Или, может, чего покрепче?
     Хороший аппетит,  это  было  первой  его  мыслью. Глаза лисьи, быстрые,
карие.  Двигается  неспешно,  конечности  крупные,  похож на  разленившегося
спортсмена. Одежда просторная. И  тут почему-то  Пенделю вспомнилась песенка
из  мюзик-холла,  которую,  к  негодованию тетушки Рут, никогда  не  уставал
напевать дядя Бенни: "Большие руки, дамы, большие  ноги, все сразу понимают,
на что я намекаю! Долой смешки и шутки - перчатки и носки размеров жутких".
     Джентльменам, посещавшим  ателье "П  и  Б",  предоставлялся  выбор. Они
могли сесть, что и делали  самые ленивые, принять  от Марты тарелку супа или
бокал  с  каким-нибудь  напитком,  всласть  посплетничать  и  позволить себе
расслабиться до такой степени, что уже не составляло труда отвести их наверх
в  примерочную, где наготове были очередные  соблазны  - в виде новых модных
журналов, разбросанных на столе из яблоневого дерева. Из примерочной клиенты
вполне свободно могли позвонить по сотовому телефону, чем и занимались самые
суетные из них, - пролаивали в трубку распоряжения своим  водителям, звонили
также любовницам и брокерам, короче, всеми силами старались подчеркнуть свою
значительность. Но по прошествии определенного времени даже самые суетные из
всех  становились ленивыми  и расслабленными, а  их  сменяли  новые клиенты,
нахальные и шумные. Пенделю не те