ам  ей
знать. Нет, она великая женщина, Гарри.
     - Знаю. Так оно и есть. А потому держись от нее подальше.
     - Просто я подумал, она была бы куда счастливее, если б ты ее успокоил.
     - Она и без того спокойна.
     - Просто хотелось бы, чтоб мы подошли поближе к краю колодца.
     - Какого еще колодца?
     - Родника. Источника знаний. Дельгадо. Она поклонница Мики. Восхищается
им.  Сам  мне  говорил.  Обожает  Дельгадо.  И  ей  ненавистна  идея  тайной
распродажи канала. Что на самом деле уже происходит, просто уверен.
     Глаза  Пенделя  снова стали глазами  заключенного -  пустыми, тусклыми,
прочитать  в них что-либо было невозможно. Но Оснард не заметил, что Пендель
предпочел удалиться в свой собственный мир, и продолжал рассуждать о Луизе в
свойственной ему насмешливо-инфернальной манере.
     - Самый естественный персонаж всех  времен и народов, если хотите знать
мое мнение.
     -Кто?
     - Цель -  канал,  - знай себе рассуждал  Оснард. - Все  крутится вокруг
этого канала. И лишь в Лондоне, похоже, это понимают. И  еще это их волнует.
Кто получит  его? Что те люди с ним сделают? Да  весь Уайтхолл готов описать
свои  полосатые  штанишки,  лишь бы  узнать,  с  кем Дельгадо  ведет  тайные
переговоры.  -  Он закрыл глаза. - Замечательная женщина!  Одна  из лучших в
мире. Крепка как скала, стальной хваткой  держится за свое место, предана до
могилы. Роскошный материал.
     - Для чего?
     Оснард отпил глоток виски.
     - С твоей помощью с ней можно договориться. Весь вопрос в языке, в том,
как это подать, все остальное не проблема, - задумчиво говорил он. - Никаких
прямых действий не требуется. Никто не заставляет ее подклады
     ПОРТНОЙ ИЗ ПАНАМЫ
вать бомбу во дворец Цапель, сожительствовать со студентами, выходить в море
с рыбаками. Все, что от нее требуется, это слушать и наблюдать.
     - Наблюдать что?
     - И не упоминать всуе имя  твоего  дружка Энди. Особенно в  присутствии
Абраксаса, да и других тоже. С  ней это не пройдет. Нет, надо сыграть на  ее
воинственном  духе. На старомодных понятиях  чести и долга. И Луиза сама все
принесет тебе  на блюдечке с голубой каемочкой. А уж потом ты притащишь мне.
А я передам в Лондон. И дело сделано.
     - Но  она любит канал,  Энди. И не станет  предавать его. Она у меня не
такая.
     -  Да ей не потребуется ничего предавать, дурачина ты эдакий! Наоборот,
спасать! О господи, вот  бестолковщина!.. Она считает, что  от задницы этого
Дельгадо исходит солнечное сияние, верно?
     - Она американка, Энди. Она уважает Дельгадо, но и Америку тоже любит.
     - Так и предательством Америки  тут тоже не  пахнет, господи,  боже  ты
мой! Речь идет о  том, чтоб заставить дядюшку Сэма работать не покладая рук.
Сохранить его войска  in  situ (22). Сохранить его  военные базы. О чем  еще
можно мечтать? Она только поможет Дельгадо, спасая свой драгоценный канал от
разного рода мошенников! Поможет Америке,  рассказав нам,  что там замышляют
панамцы. Чтоб у войск США  имелись все основания оставаться там,  где стоят.
Ты что-то сказал? Я не расслышал.
     Пендель  действительно  сказал, но  сдавленным, еле слышным голосом. Но
он,  как и Оснард, был человеком настырным, а потому  решил предпринять  еще
одну попытку.
     - Наверное, я должен спросить  тебя, Энди, какова же стоимость Луизы на
этом открытом рынке? - произнес он уже громче.
     Оснард всегда приветствовал в людях практичность.
     - Да  такая же, как  у тебя, Гарри. Всем сестрам по серьгам, - радостно
объяснил он. -  Та же базовая  зарплата,  те же  премиальные.  Тут  я всегда
принципиален.  И считаю, что девочки  ничем  не хуже нас, мальчиков. А часто
даже  лучше.  Буквально  вчера  говорил  об  этом  с  Лондоном.  Или  равное
вознаграждение, или сделка не состоится.  Да, кстати,  мы можем даже удвоить
твою  ставку. Одной  ногой  в  молчаливой  оппозиции,  другой  -  в  канале.
Поздравляю!
     Теперь по телевизору показывали новый фильм. Две  девушки  в ковбойских
нарядах бойко раздевали бравого ковбоя на фоне каньона, а их лошади стыдливо
отворачивали головы.
     Пендель  заговорил  -  как-то  сонно,  медленно  и  механически,  точно
разговаривал сам с собой.
     - Она никогда не пойдет на это.
     - Почему нет?
     - У нее есть принципы.
     - Так мы их купим.
     - Они не продаются. Она пошла в мать. Чем  больше на нее давят, тем она
сильнее сопротивляется.
     - Да кто будет  на нее давить? Почему не заставить  ее  действовать  по
собственной доброй воле?
     - Очень смешно.
     Оснард принял декламаторскую позу.  Вскинул одну руку, другую  прижал к
груди:
     - "Я герой, Луиза! И  ты  можешь стать героиней!  Стать на мою сторону!
Присоединяйся к  крестовому  походу! Спасем  канал! Спасем Дельгадо! Положим
конец коррупции и разврату!" Хочешь, чтоб я выложил ей все это вместо тебя?
     - Нет. Не советую даже пытаться.
     - Почему это нет?
     - Если честно,  то  она не  очень-то  любит англичан. Меня  еще кое-как
терпит,  потому что  я  из  низших слоев.  Но  стоит  речи  зайти  о  высшем
британском классе,  тут она придерживается мнения отца. А  тот всегда считал
британцев бандой двуличных ублюдков без стыда и совести.
     - А со мной так была очень мила.
     - К тому же она ни за что не станет доносить на босса. Никогда.
     -  Даже за весьма внушительное вознаграждение? Но  Пендель произнес все
тем же механическим голосом:
     - Нет, спасибо,  деньги для нее мало что значат. Она считает, что у нас
их вполне достаточно. Плюс  к тому же вообще считает деньги злом и мечтает о
том времени, когда их отменят вовсе.
     - Тогда мы будем платить зарплату ее возлюбленному муженьку. Наличными.
Ты  будешь заниматься всеми финансовыми вопросами, она - работать из чистого
альтруизма. Да ей вообще не надо знать о деньгах.
     Но  Пендель  никак  не  отреагировал  на  сей  привлекательный  портрет
шпионской  семейной  пары.  Лицо  его  словно  окаменело,  он  отвернулся  и
уставился на стенку.
     Ковбой на экране лежал  навзничь на лошадиной попоне, а две  девицы, на
которых остались лишь  шляпы и сапожки, стояли одна в  изголовье,  другая  в
изножье  и, видно,  раздумывали,  как же лучше с  ним разделаться. Но Оснард
рылся  в  портфеле  и   был  целиком  поглощен  этим  занятием,  а  Пендель,
по-прежнему хмурясь, смотрел в стенку, а потому оба они этого не замечали.
     - Черт... чуть не забыл, - проворчал Оснард.
     И извлек пачку  долларов, затем другую,  пока  не выложил на  покрывало
между баллончиком, пачкой копирки и позолоченной зажигалкой все семь тысяч.
     - Вот.  Премиальные.  Извини за  задержку. Всему виной  эти  клоуны  из
банковского отдела.
     Пендель с трудом оторвал взгляд от стены и перевел его на кровать.
     - Я премиальных пока что не заработал. Во всяком случае, таких.
     - Нет, заработал. Сабина активно готовит студентов.
     Альфа выяснил о частных делишках  Дельгадо с японцами. Марко побывал на
поздних ночных встречах у президента. Так что прошу!
     Пендель растерянно помотал головой.
     -  Три  звездочки  Сабине, три для Альфы, одна Марко, итого  получается
семь, - подытожил Оснард. - Пересчитай.
     - Необязательно.
     Оснард  достал бланк  и шариковую  ручку.  "Вот, распишись.  За  десять
тысяч. Семь тебе, а три, как обычно, в твой фонд вдов и сирот".
     Движимый неким невнятным внутренним побуждением, Пендель расписался. Но
денег  не  взял, так и оставил на покрывале, не прикоснулся, только смотрел.
Оснард, ослепленный алчностью, возобновил попытки завербовать Луизу. Пендель
был целиком погружен в собственные мысли.
     - Вроде бы дары моря ей нравятся, верно?
     - Ну а это здесь при чем?
     - Есть какой-то особенный ресторан, куда ты ее часто водишь?
     - "Ла  Каса дель Мариско". Коктейль из  креветок и жареный  палтус. Она
всегда заказывает одно и то же.
     - А столики стоят далеко друг от друга? Достаточно интимная обстановка?
     - Да мы ходим туда только справлять годовщину свадьбы и дни рождения.
     - Есть любимый столик?
     - В углу, у окна.
     Оснард  принялся изображать  любящего  мужа.  Брови  приподняты, голова
слегка склонена набок.
     - "Должен что-то сказать тебе,  дорогая.  Настало время  знать и  тебе.
Долг перед  обществом. Докладывать всю правду  людям, которые могут изменить
положение дел". Ну как, сойдет?
     - Возможно. Для Брайтон Пир сгодится.
     - "Чтобы твой дражайший отец мог спокойно спать  в своей могиле. И твоя
мамочка  - тоже. Ради воплощения твоих идеалов  в жизнь. Идеалов Мики. Ну  и
моих, разумеется. Пусть даже пока я вынужден умалчивать о них из соображений
безопасности".
     - Ну а о детях надо что-то говорить?
     - Конечно! Ради их счастливого будущего.
     - Счастливое ждет их  будущее, если мы оба окажемся за решеткой. Увидят
лишь наши  руки, торчащие из окон. Знаешь, я как-то раз пересчитал эти окна.
От нечего  делать.  И ты бы  так сделал,  если б  был  на моем месте.  Ровно
двадцать четыре окна, не считая еще одного, в умывалке.
     Оснард вздохнул, точно был удручен всем этим не меньше, чем Пендель.
     - Знаешь, Гарри, ты вынуждаешь меня прибегнуть к более жесткой линии.
     - Не вынуждаю. Никто тебя не вынуждает.
     - А мне не хочется поступать так с тобой, Гарри.
     - Так не поступай.
     - Я стараюсь донести это до тебя как можно мягче,  Гарри.  Но поскольку
не срабатывает, придется, видимо, показать, что ждет  тебя в  случае падения
на самое дно.
     - Этого не будет. Во всяком случае, при тебе.
     -  Оба  ваших  имени уже в списке. Твое  и Луизы.  Оба вы уже увязли по
самое  горло.   Хотите   пересмотреть   условия   сделки,   снова   заняться
исключительно ателье и фермерством, что ж, пожалуйста, но Лондон ждет от вас
весомого  вклада.  И ежели его  не получит, то  прощай любовь.  Они  тут  же
перекроют источник  поступления денег, а потом просто  раздавят вас. И тогда
прости-прощай все  -  и ателье,  и  ферма, и  гольф-клубы, и  внедорожник, и
ребятишки. Полная катастрофа!
     Пендель  немного  приподнял  голову,  словно  для   того,   чтоб  лучше
расслышать приговор.
     - Это ведь шантаж. Да, Энди?
     - Всего лишь правила игры на нашем рынке, старина.
     Пендель медленно поднялся с  кровати и  какое-то время стоял совершенно
неподвижно, сдвинув ноги вместе и опустив голову. И разглядывал банкноты  на
одеяле. Затем  сложил  их  в конверт  и убрал  в сумку  вместе  со спреем  и
копировальной бумагой.
     - Мне нужно несколько дней, - проговорил  он в пол. -  Ведь я  должен с
ней потолковать или нет?
     - Все в твоих руках, Гарри.
     Пендель поплелся к двери, по-прежнему не поднимая глаз.
     - Пока, Гарри. Только в следующий раз назначай другое место, о'кей? Все
будет хорошо. Желаю удачи.
     Тут Пендель вдруг  остановился и  обернулся, на  лице  отражалось  лишь
покорство судьбе.
     - Тебе тоже,  Энди. И спасибо за деньги и виски. И за то, что  принял к
сведению мои предложения по жене и Мики.
     - Не за что, Гарри.
     -  И  не  забудь зайти и примерить твидовый  пиджак. То, что  я называю
крутой, но со вкусом. Со временем мы сделаем из тебя нового человека.
     Час спустя, сидя в клетушке, в самом дальнем углу комнаты-сейфа, Оснард
говорил  в микрофон специального засекреченного  телефона,  от души надеясь,
что  его  слова, пройдя  через  преобразователь,  попадают  в  мохнатое  ухо
Лаксмора. Тот,  в свою  очередь, пришел  на  работу пораньше, ждал звонка от
Оснарда в Лондон.
     - Даю ему  морковку, потом замахиваюсь палкой, сэр, - докладывал Оснард
тоном прилежного и героического  ученика, который  специально приберегал для
хозяина. -  И,  боюсь,  немного переусердствовал и  с тем,  и с этим.  Но он
по-прежнему пребывает в нерешительности. То она будет, то не будет, то может
быть. Определенного ответа так и не добился.
     - Черт бы его побрал!
     - Вот и я думаю примерно то же самое.
     - Так он что, рассчитывает на более крупное вознаграждение?
     - Похоже, что так.
     - Ну, за этот недостаток человека трудно винить, Эндрю.
     - Говорит, что ему понадобится время, чтобы убедить ее.
     - Хитер,  ничего  не скажешь. Нет, скорее ему нужно время уболтать нас.
Скажи,  Эндрю, чем можно  ее купить? Говори прямо, не стесняйся. После этого
будем, с божьей помощью, держать его на коротком поводке!
     - Цифр он не упоминал, сэр.
     -  Еще  бы! Он  настоящий, классический переговорщик. Собирается водить
нас вокруг пальца до бесконечности. Ну а как  тот, главный твой приятель? Ты
знаешь, о ком я. С кем из них сложней?
     Оснард  выдержал  паузу,  давая  понять,  что он  погружен  в  глубокое
раздумье.
     - Крепкий орешек, - осторожно заметил он.
     - Знаю, что крепкий! Они все крепкие  орешки! И тебе это было известно!
И  наверху  тоже  знают,  что  он  крепкий  орешек.  И Джефф знает. Один мой
приятель,  немец, частный инвестор, тоже знает, что он крепкий  орешек.  Был
таким с самого начала. О господи, если  б  я знал  лучшего кандидата, тут же
выбросил бы этого из головы! Был похожий на него  парень, еще на Фолклендах,
так тот тоже получил от нас целое состояние и не дал взамен ни черта!
     - Это может сказаться на результатах.
     - Объясни.
     -  Слишком  крупный  аванс  приведет  к  тому,  что  он  бросит  весла,
перестанет грести.
     - Согласен. Полностью.  И будет над  нами смеяться. Они все так делают.
Вытрясут из нас все, а потом смеются.
     -  Но, с  другой стороны,  крупные премиальные  должны  побуждать его к
действию. И раньше такое бывало, и теперь. Так что результат, думаю, будет.
     - Думаешь?
     - Видели бы вы, как он запихивал бумажки в свой портфель!
     - О, бог мой!..
     - С  другой  стороны, он дал нам Альфу и  Бету, и еще  студентов, помог
Медведю  обрести положение  в обществе,  до определенной  степени завербовал
Абраксаса и полностью и окончательно завербовал Марко.
     - И мы с ним расплатились за это. И весьма щедро. А что конкретно имеем
на  сегодняшний день? Одни  обещания.  Яичную  скорлупу. Знаешь, меня просто
тошнит от всего этого, Эндрю. Просто тошнит!
     - Я, если так можно выразиться, сэр, поставил перед ним вопрос ребром.
     Голос Лаксмора немедленно смягчился.
     -  Уверен,  что  да, Эндрю. Было  бы очень печально,  если б ты дал мне
повод усомниться в этом. Продолжай.
     - По моему личному убеждению... - застенчиво и робко начал Оснард.
     - Только на него и надо всегда полагаться, Эндрю!
     -  Так  вот,  мне кажется, что надо  продолжать  стимулировать  его. Но
рассчитываться  только  тогда,  когда  он выдаст  результат.  Той  же  самой
политики надо придерживаться и в отношении жены, если он ее нам предоставит.
     -  Господи, Эндрю! Неужели  он выразился именно так? Хочет продать свою
жену тебе?
     - Да нет. Пока что нет, но она уже выставлена на аукцион.
     - Никогда за двадцать лет службы не  слышал ничего подобного, Эндрю! За
всю историю Службы не было случая, чтобы муж продал нам свою жену за золото.
     Когда речь заходила о деньгах, в голосе Оснарда появлялись мягкие, даже
нежные нотки.
     -  Лично я  предлагаю  выплачивать  ему премиальные  за каждого  нового
завербованного,  в  том числе  и  за жену.  Размер  премиальных  должен быть
пропорционален  зарплате источника. Если она заработала  премию,  то  и  ему
полагается часть.
     - То есть дополнительная сумма?
     -  Именно.   Есть  еще  один  нерешенный   вопрос.  Как  должна  Сабина
расплачиваться со своими студентами?
     - Только не надо их баловать, Эндрю! Что там с Абраксасом?
     -  В  том  случае,  когда  Абраксас  и его  организация  начнут  давать
информацию, Пенделю полагаются  комиссионные, рассчитанные примерно  по тому
же принципу. Двадцать пять процентов от того, что  мы платим Абраксасу и его
группе. В виде премии.
     Теперь уже Лаксмор держал паузу.
     - Я не ослышался, Эндрю? Ты сказал "в том случае, когда"? Как прикажешь
это понимать?
     - Простите, сэр. Я до сих  пор подозреваю, что этот Абраксас водит  нас
за нос. Или же сам Пендель. Извините. Уже поздно.
     - Эндрю...
     - Да, сэр?
     - Послушай,  что  я  скажу тебе, Эндрю.  Существует порядок. Существует
конспирация.  Я  понимаю,  ты  устал,  но  отчаиваться  все равно  не  надо.
Безусловно, все дело именно  в конспирации. Я  это знаю, и  ты тоже. Один из
величайших в мире  специалистов по созданию  общественного мнения тоже знает
это. Верит  в  это. Глубоко.  Лучшие умы  с  Флит-стрит  тоже верят  в  это.
Особенно развита конспирация  в таких местах, где ей противостоит враждебное
внутреннее окружение, я имею в виду так называемую элиту Панамы. Все сошлось
на этом  канале, но  мы  найдем  выход, обязательно! Эндрю? - Внезапно в его
голосе зазвучала тревога. - Эндрю, ты меня слушаешь?
     - Да, сэр?
     -  Скотти,  если не  возражаешь. Называй меня просто  Скотти. С "сэром"
отныне покончено. У тебя спокойно на сердце,  Эндрю? Ты устал, перенапрягся?
Или,  напротив, ощущаешь себя вполне комфортно? Господи, сам я чувствую себя
просто  чудовищем, выродком каким-то,  ни разу за все  это время не спросил,
как ты там поживаешь. Знаешь, у меня сохранились кое-какие связи и влияние в
высших эшелонах, да и по ту сторону реки тоже. И лично меня просто удручает,
что такой трудолюбивый и преданный делу молодой человек не просит ничего для
себя. Тем более в наши, сугубо материалистические времена.
     Оснард  выдавил смущенный смешок, приличествующий прилежным и преданным
молодым людям в такие моменты.
     - Для меня главное - отоспаться. Большей награды не существует.
     -  Перестань,  Эндрю!  Ты  обязательно должен  что-то  попросить. Прямо
сейчас. Это приказ. Ты нам нужен.
     - Подумаю, сэр. Спасибо. И доброй ночи.
     -  Доброе  утро,  Эндрю. Потому что  у  нас,  в Лондоне,  сейчас  утро.
Отоспись хорошенько.  А когда проснешься, услышишь, как взывает  к тебе  эта
самая  конспиративная  организация,  трубит,  словно охотничий  рожок. И  ты
вскочишь с постели и отправишься на  ее поиски.  Знаю, все будет именно так.
Сам бывал на твоем месте. Сам слышал. Именно за это мы и сражались на войне.
     - Доброй ночи, сэр.
     Но рабочий день  трудолюбивого молодого мастера шпионских дел  был  еще
далеко не закончен. Зафиксировать, пока все еще свежо  в памяти, вдалбливали
ему  инструкторы. И  он вышел из своего закутка, отпер  металлический  сейф,
комбинацией   цифр  к  которому   владел   только  он,  и  извлек   красный,
переплетенный  вручную  том, по  весу  и  размерам  сопоставимый  с журналом
корабельных записей. К тому же его скрепляло некое подобие пояса верности, а
в том  месте, где сходились концы металлических  полосок, красовался  второй
замок. Оснард  отпер и его тоже. Потом  вернулся в закуток, положил книгу на
стол  поближе к  лампе,  рядом  с  бутылкой  виски, блокнотом  и портативным
магнитофоном, которые извлек из портфеля.
     Красная книга была незаменимым пособием при  написании  отчетов. Все ее
секретные страницы,  известные аналитикам  под  названием "черные  дыры",  и
абсолютно  недоступные  и неизвестные  в  главной  конторе,  были  тщательно
пронумерованы для  удобства пользователя. Согласно  простой логике  Оснарда,
то,  чего  аналитики  не знали,  того и  проверить не могли. А раз не  могли
проверить, то и возникать с  этим  никогда не будут. Оснард,  подобно многим
начинающим  писателям,  вдруг  обнаружил,  что  чрезвычайно  чувствителен  к
критике.  И  вот   в   течение  двух  часов  он  переделывал,   переписывал,
отполировывал и оттачивал  текст, пока последние  разведывательные данные от
БУЧАНА  не начали подходить к  пресловутым  черным  "дырам",  точно  втулки.
Краткость и  четкость  изложения, умеренная доля  скептицизма,  легкая  тень
сомнения  там  и  тут  - все это придавало изложенному достоверности. И  вот
наконец, донельзя довольный со