Гюзель пошла в посольство страны, гражданами которой ни с мужем теперь 
являлись.
     - Кроме посольства, нас некому защитить от оскорблений этого гяура, - 
заявила она. - Разве нельзя призвать его к ответственности за клевету? В этом 
посольстве у них было много друзей. Гюзель успокаивали, просили не волноваться, 
обещали принять меры. И действительно, назойливое внимание контрразведки вскоре 
заметно ослабло. Работать стало чуть полегче.
     В условленный час они включали приемник. (Один в это время выходил 
"подышать воздухом"). Задания, как правило, получали по радио. Вряд ли стоит 
говорить, что азбуку Морзе каждый знал не хуже, чем родной язык.
     "Бир. Центр крайне интересует любая информация о милитаризации страны. 
Георг". "Георгу. Под видом создания новых полицейских отрядов началось 
интенсивное увеличение армии. Планы милитаризации держат в глубокой тайне, ибо 
это является серьезным нарушением взятых страной обязательств. В ближайшие годы 
предполагается увеличить таким образом численность армии вдвое. Заключены 
секретные контракты на развитие военной промышленности. В прессе по этим 
вопросам не появляется никакой информации.
     Бир".
      
@ 

     ^ИС: ЗАПИСКИ НАЧАЛЬНИКА НЕЛЕГАЛЬНОЙ РАЗВЕДКИ
     ^ДТ: 15.05.1999
     ^АВ: ЮРИЙ ДРОЗДОВ
     ^ЗГ: Глава 8. Прыжок из машины
     ^ТТ: 

     Так получилось: им надо было возвращаться ночью в сильный ливень по 
сельской дороге, которая крутилась над глубокими оврагами. Разумно было бы 
подождать до утра, но утром им надо было быть в другом месте. Муж аккуратно вел 
"Шевроле" (модель "Импала"), "дворники" едва успевали очищать стекло. Неожиданно 
за поворотом они увидели в свете фар, что дорога частично размыта. Он применил 
ступенчатое торможение, энергично и быстро ударял по педали, врубил низшую 
передачу, но машина уже не слушалась и начала скользить вниз.
     - Прыгай,- приказал он жене.
     - Сперва ты, ты нужнее, - ответила она, ни на секунду не теряя присутствия 
духа.
     - Прыгай! - заорал он, из последних сил выворачивая руль.
     Гюзель открыла дверцу и, поставив обе ноги на край, оттолкнулась от машины. 
Вслед за ней успел выпрыгнуть и муж.
     Они отделались легкими ушибами, а машину задержало растущее чуть ниже 
дерево. В ближайшем поселке переночевали, а утром тягач вытащил машину, которую 
пришлось оставить в автомастерской. Взяв напрокат другую, отправились дальше.
     В тот раз обошлось без полиции. Встречи с ней не сулили ничего хорошего. 
Даже при незначительном нарушении правил дотошные полицейские заполняли 
подробнейшие протоколы, содержавшие вопросы чуть ли не о всей родословной. Это 
всегда большой риск.
     Поэтому ездил муж очень акууратно.
     Но дорога есть дорога. Однажды, вернувшись домой, Гюзель увидела, что муж 
лежит с перевязанной ногой на диване. "Тоета" сильно стукнула его автомобиль, а 
поздним вечером предстояло заложить контейнер с материалами в тайник.
     - Я поеду, - спокойно сказала Гюзель.
     - Ночью, городским транспортом, в тот район? - глухо спросил он.
     - Другого выхода нет, не волнуйся, все будет нормально...
     Она возвращалась около полуночи. Возле остановки спали бездомные, 
забравшись в картонные ящики. Снаружи торчали только ноги. Она перешагивала 
через них, готовая к подножке, к любой неожиданности. Кто-то стонал во сне, где-
то негромко переругивались.
     Прохожих в такое время здесь не бывало...
     Ей и сейчас иногда снится тревожный сон, как она идет ночью, переступает 
через вытянутые ноги и никак не может выбраться. Были у Гюзели куда более острые 
ситуации, но почему-то снится это. И еще: как эмигранты наговаривают на них 
полиции...
     "Георгу. Стало известно, что в обстановке секретности спущена на воду 
подводная лодка нового типа, оснащенная новейшим оборудованием. Бир".
     "Георгу. Хорошо информированный источник сообщает о планах создания новой 
замкнутой военно-политической группировки, в которую могут войти Южная Корея, 
Южный Вьетнам, Тайвань, Япония, Тайланд, Филиппины, Новая Зеландия, Австралия, 
Малайзия.
     Переговоры, возможно, состоятся в Сеуле или Бангкоке. Это явится серьезным 
дестабилизирующим фактором в Юго-Восточной Азии. Бир". (Последующие события 
подтвердили точность этой информации. 14-16 июля 1966 года в Сеуле проходила 
конференция министров иностранных дел для девяти государств, на которой был 
создан Азиатско-тихоокеанский совет - АЗПАК).
     Каждый из двоих знал: бывают дни, когда тоска по родной земле вдруг 
приблизится вплотную, возьмет в свои крепкие объятия, и тогда покажется, что 
усталость, накопившаяся за многие годы, достигла критической точки, что силы на 
исходе.
     Сколько же, в самом деле, может продолжаться такая жизнь, - полная тревог, 
риска, требующая постоянного напряжения? Ведь существует предел человеческих 
возможностей...
     Нет, разведчик не имеет права на такие мысли. Не может поддаваться эмоциям, 
плохому настроению. Он должен уметь преодолевать это, быть постоянно "в форме", 
не играть чей-то образ, а именно жить иной жизнью. ("Однажды, - вспоминал 
Полковник, - кто-то из наших туристов в западноевропейском городе окликнул 
своего товарища, моего полного тезку. Я шел мимо и в первое мгновение подумал: 
"Какое знакомое имя". И лишь в следующий момент сообразил, что и меня так звали 
на Родине. За рубежом как бы забываешь свое настоящее имя. И думаешь на чужом 
языке, и привычки приобретаешь иные...").
     Как преодолевать трудные дни? Это целая наука. И у каждого разведчика есть 
свои приемы. Гюзель вместе с мужем шла обычно к хорошим знакомым, с которыми 
можно легко и приятно поговорить, провести время, "отдохнуть, как она говорит, 
душой". Потом, поздним вечером, она мысленно писала письмо маме.
     Думаю, не нужно объяснять, почему разведчик не может послать письмо 
родителям или детям обычной почтой. Приходится использовать иные каналы. И 
каждое письмо связано с повышенным риском в течение всего времени - и пока его 
пишешь, переснимаешь на микропленку, помещаешь в малюсенький контейнер, несешь 
по улице, закладываешь в тайник, и пока письмо невидимыми дорогами путешествует 
через границы, минуя почтовые ведомства и таможни... И все же в год Гюзель 
получала два, а то, когда повезет, и три письма от мамы и столько же отправляла 
ей.
     "Дорогая мама, простите, что долго не писала вам, так уж получилось. Очень 
скучаю, хотела бы увидеть вас, брата, но так складывается работа, что приехать к 
вам скоро не смогу. В прошлом письме вы очень мало написали о себе и о нем.
     Здоровы ли, все ли у вас хорошо? Что-то сердце мое не спокойно. Я иногда 
вечерами мысленно разговариваю с вами, и мне кажется, что вы меня слышите... Обо 
мне не беспокойтесь, у меня все хорошо. Выходные дни мы провели на пляже - 
купались, загорали, ели фрукты. Веду жизнь спокойную и размеренную. Нежно вас 
обнимаю, будьте здоровы, бодры и веселы.
     Любящая вас И.".
      Мама не спрашивала, почему человек, заносивший письмо от дочери, просил 
потом вернуть его обратно. Догадывалась ли она о том, какая командировка у 
дочери? Без сомнения. Сердце матери не обманешь, даже если в каждом письме будет 
говориться про спокойную жизнь.
      
@ 

     ^ИС: ЗАПИСКИ НАЧАЛЬНИКА НЕЛЕГАЛЬНОЙ РАЗВЕДКИ
     ^ДТ: 15.05.1999
     ^АВ: ЮРИЙ ДРОЗДОВ
     ^ЗГ: Глава 8. Дома
     ^ТТ: 

     За те тринадцать лет, которые они провели на Востоке, в отпуске были только 
один раз. Туристами поехали в Европу, колесили по Франции, Испании, Италии, 
Швейцарии... В Советский Союз прибыли тайно, особым путем, но из Москвы в 
Ашхабад летели вполне легально - имея билеты и советские документы.
     Ей показалось, что отпуск пролетел мгновенно, и вот уже снова они в Европе, 
и нет Ирины Алимовой, а есть госпожа Гюзель, владеющая вместе с мужем небольшим 
магазином в далекой азиатской стране.
     И снова каждый день словно идешь по лезвию ножа. Даже дома, наедине, они 
говорили по-уйгурски. Как-то в гостинице решили провести небольшой эксперимент: 
закрыли подушкой телефон. Вскоре в дверь вежливо постучали, и молодой человек, 
извинившись, сказал, что хочет проверить, как работает телефонный аппарат.
     - Однажды мы пошли в кино на русский фильм, - вспоминает Ирина Каримовна. - 
И я только в середине фильма заметила, что, прекрасно понимая русскую речь, все 
же добросовестно читаю титры и воспринимаю содержание именно по этим титрам. И 
мысленно одобрила это.
     Но вот Центр передал, что вскоре они смогут вернуться домой. Гюзель с мужем 
уезжали тихо, с одним чемоданом - обычная деловая поездка в Европу. Ярким летним 
днем они последними спускались по трапу самолета в московском аэропорту.
     Человек в сером костюме, встречавший их, сказал дежурной, чтобы автобус с 
пассажирами не ждал. Поодаль, на летном поле, стояла "Волга".
     - Вещи мы возьмем сами, - сказал встречавший.
     - Неужели уже дома? - тихо спросила Ирина Каримовна, - Какой здесь 
прекрасный воздух...
     А на летном поле стоял едкий запах керосина от только что заглушенных 
двигателей.

     ***

     После их возвращения 22 толстые папки общим объемом более семи тысяч 
страниц - документы, связанные с работой Ирины Каримовны Алимовой и ее мужа на 
Востоке, - были отправлены в архив. Вот одна из них. Серо-голубой футляр из 
толстого картона с откидывающейся наверху крышкой. Она прошита шнурком с 
сургучной печатью. Сломав ее и открыв футляр, достаю папку. "Совершенно 
секретно. 1-е Главное управление КГБ СССР. ЛД (личное дело. - Прим.автора) N 
23467. Начато - 1947_г. Закончено - 19... г.". И в центре крупными буквами - 
"Бир".
     Внутри - радиограммы Центра, донесения наших разведчиков, различные 
документы. Вот паспорта, выданные третьей страной, свидетельство о браке, 
заполненные замысловатой вязью, вид на жительство - увы, уже безнадежно 
просроченный...
     Я спрашиваю, какое звание у Ирины Каримовны и какие у нее награды.
     - Звание - майор. А награды... На фронте получила орден Отечественной 
войны, а у нас - медаль "За боевые заслуги".
     Да мы, собственно, работаем не за награды...
     Конечно же, подумал я, не за это. Но все-таки разве не заслуживают высоких 
наград те, кто ежечасно рискует жизнью во имя своей страны? Я вспомнил скромную 
квартирку Ирины Каримовны и ее мужа, старенький телевизор, дешевые занавески... 
Только красивые восточные деревянные панно с инкрустациями на стенах да 
диковинные вазочки и статуэтки - память о Юго-Восточной Азии - украшают их 
жилище. Спросил, а как же быть с расхожим мнением об огромной зарплате тех, кто 
работает за рубежом? - Не знаю, как у других, а у нас богатеем не станешь. Да и 
не в деньгах счастье.
     И то верно, не в деньгах. Но должна быть справедливость.
     Начальники многих областных управлений КГБ носят генеральские погоны. 
Наверное, у них хлопотная работа, не знаю, не знаком с ней. Однако если сравнить 
с работой разведчика за рубежом...
     Но закончить этот рассказ мне хотелось бы все-таки на оптимистической ноте. 
Бытовые условия не особенно волнуют Ирину Каримовну. Она довольно своей судьбой. 
"Если бы пришлось жить заново, - говорит она, - и спросили: хочешь пройти снова 
весь путь, я бы твердо ответила: да".
     Она полна энергии, деятельна, инициативна.
     Встреча с такими людьми оставляет глубокий след. Как жаль, что мы мало 
знаем о них..." Через два месяца та же газета "Труд" поместила на своих 
страницах письмо одной читательницы:  "Не так давно в "Труде" в нескольких 
номерах (8, 14, 15, 20 марта) были опубликованы документальные материалы об 
удивительной судьбе советской разведчицы, бывшей киноактрисы Ирины Каримовны 
Алимовой. За рубежом она работала (уже после войны) вместе с мужем, но ему 
посвящено в публикациях всего несколько строк. Даже имени не назвали. По-моему, 
это нехорошо и несправедливо. Наверняка всю жизнь он шел по лезвию ножа, 
подвергал себя смертельной опасности во имя высших интересов Родины, а мы его на 
старости лет благодарим вот так - забвением... Хоть доброе слово-то заслужили 
эти люди? Прошу переслать мое письмо председателю Комитета государственной 
безопасности СССР.
     Н.Синельщикова медсестра филиала поликлиники N 2 Минздрава РСФСР. Москва".
      Редакция "Труда" обратилась вновь в нелегальную разведку с просьбой 
предоставить дополнительные материалы для новой публикации. Положительный ответ 
на это обращение был получен неожиданно быстро.
      
@ 

     ^ИС: ЗАПИСКИ НАЧАЛЬНИКА НЕЛЕГАЛЬНОЙ РАЗВЕДКИ
     ^ДТ: 15.05.1999
     ^АВ: ЮРИЙ ДРОЗДОВ
     ^ЗГ: Глава 8. 20 ЛЕТ ПОД ЧУЖИМ ИМЕНЕМ
     ^ТТ: 

     "...Когда мы ехали к Шамилю Абдуллазяновичу Хамзину в ту же скромно 
обставленную квартиру с пятиметровой кухней в блочном доме, где я беседовал 
месяц назад с Ириной Каримовной Алимовой (каждый из супругов оставил свою 
фамилию), руководитель одного из подразделений советской внешней разведки, 
статный 65-летний Полковник сказал мне: - Знаете, разведчики не очень 
разговорчивы, если речь заходит об их жизни. Не особенно нажимайте на него... 
Между прочим из последней зарубежной командировки он вернулся совсем недавно (по 
нашим меркам) - в начале восьмидесятых годов. В общей сложности около двадцати 
лет провел Шамиль за границей под чужим именем. После этого не так просто... 
(полковник на секунду задумался), как бы лучше сказать, "оттаять", что ли, 
изменить привычки. Ибо каждый год "там" стоит по крайней мере трех обычных...
     Полковник знает об этом не понаслышке. Он тоже немалую часть жизни провел 
за рубежом под чужим именем. В разговоре как бы между прочим заметил: "Если 
ненароком встретите меня за рубежом, то совсем не обязательно обнаруживать наше 
знакомство...".
     Подобная неожиданность однажды чуть не поставила под угрозу срыва важную 
операцию. Полковник шел тогда на встречу в небольшое кафе "Зеленый какаду" на 
окраине крупного европейского города. В уютном зале людей было немного. Слева за 
столиком у стены, недалеко от входа человек в сером костюме, потягивая пиво, 
читал воскресное приложение к утренней газете. Полковник сразу же узнал его, 
хотя они не виделись семь лет, и направился к соседнему пустому столику. 
Неожиданно откуда-то сбоку услышал радостный детский крик: "Дядя Володя! Вот 
хоро...". Как же это, черт возьми, он сразу не увидел, что в глубине зала cидит 
знакомая семья работника советского посольства. Десятилетняя Машка узнала его и 
с детской непосредственностью рванулась навстречу. Отец успел перехватить ее и, 
прижав к себе, стал что-то быстро говорить ей на ухо.
     Полковник, видя все это боковым зрением, и бровью не повел, будто это его 
не касалось. Он прошел к самому дальнему столику, выпил минеральной воды и 
вышел, не обронив ни слова.
     "Перепроверяться" времени нет. Надо "раствориться". Хорошо, что машину 
оставил за два квартала от кафе...". Он доехал на такси до торгового центра, 
прошел по подземному переходу в подземный гараж, взял напрокат машину, оформив 
ее по запасным документам на другую фамилию, сказал, что оставит автомобиль 
через сутки на пристани, расплатился и выехал через северные ворота. 
Практически, если слежка и велась за ним, он был уже вне досягаемости, ибо в 
гараже Полковник оказался в тот момент единственным клиентом, ни одна машина за 
ним не следовала. Отъехав квартал, он оставил машину у банка и сел в автобус... 
Через час позвонил в гараж и сообщил, что машину оставит не на пристани, а у 
банка.
     На следующий день встреча с человеком в сером костюме состоялась на 
вокзале, по резервному варианту. Через несколько лет в этом же городе, с этим же 
человеком встречался и Шамиль Хамзин, по документам, скажем, Камиль Саид, 
коммерсант, подданный одного из государств Западной Азии...
     - Оправданы ли все эти усилия, риск, затраты? - спросил я Полковника.
     - Сошлюсь лишь на одну из задач внешней разведки: следить за военными 
приготовлениями за рубежом и не прозевать подготовку к первому удару. О военных 
планах многих государств мы знаем заранее из первоисточников. Согласитесь, это 
важно всегда, но особенно сейчас, когда наша страна не просто сокращает 
вооружения, но и ведет активную, энергичную политику разоружения...
      
@ 

     ^ИС: ЗАПИСКИ НАЧАЛЬНИКА НЕЛЕГАЛЬНОЙ РАЗВЕДКИ
     ^ДТ: 15.05.1999
     ^АВ: ЮРИЙ ДРОЗДОВ
     ^ЗГ: Глава 8. В тюрьме
     ^ТТ: 

     В первой половине шестидесятых годов Шамиль отправился в длительную 
зарубежную командировку. Он должен был не сразу ехать к месту назначения - в 
одно из государств Юго-Восточной Азии, а осесть на время в третьей стране, через 
какое-то время встретить радистку (по легенде его невесту), жениться и вместе с 
женой отправиться в дальнейший путь. По документам он был из семьи богатых 
уйгуров, давно покинувших Россию. Шамиль в совершенстве знал уйгурский, турецкий 
языки, хорошо разговаривал на английском и румынском, не считая, естественно, 
родного татарского и русского.
     Вначале все шло хорошо. Документы у Шамиля были надежные. Он знал, что в 
этой чужой стране, в одном дальнем селе действительно родился в свое время 
Камиль Саид. У него был и соответствующий документ, выданный общиной.
     Итак, Камиль Саид приехал в портовый город, устроился в гостиницу. Быстро 
завел деловые знакомства и через два дня перебрался в татарскую колонию.  Еще 
через пару месяцев он был там уже своим человеком. Всегда готовый прийти на 
помощь, щедрый по натуре, внимательный и обходительный, Камиль пользовался 
расположением жителей колонии. Руководитель молельного дома, уезжая, хотел даже 
оставить Камиля вместо себя, но тот под благовидным предлогом отказался.
     Именно там, у руководителя молельного дома, Камиль случайно познакомился с 
выходцем из татарской семьи, офицером контрразведки, занимавшим высокий пост. 
Потом они нередко встречались, говорили о татарской поэзии, событиях в мире. 
Офицер, между прочим, звал Камиля к себе на работу, но тот отшучивался: какой, 
мол, из бизнесмена контрразведчик? - Знаешь, - сказал ему однажды офицер, - если 
у тебя как у бизнесмена появятся какие-нибудь сложности с полицией, назови им 
пароль, который я запишу за тобой: "Юха-55".
     - И Что же будет? - поинтересовался Камиль.
     - Юха (демонический пероснаж. - В.Г.) защитит тебя, - засмеялся офицер.
     Знал ли он о готовящемся аресте? Трудно сказать. Скорее всего, нет. Просто 
дал пароль из дружеского расположения.
     Через три месяца после этого разговора двое крепких мужчин пришли ночью к 
Камилю и, предъявив ордер на арест, забрали с собой.
     Камера была крошечная - три шага в длину и два в ширину. Камиль сразу 
мысленно окрестил ее "каменным ведром". У стены стояла узкая железная кровать, 
на ней - доски, покрытые циновкой. Ночь Камиль провел без сна. Он вновь и вновь 
"прокручивал" в голове различные ситуации, разговоры за последние полгода, 
пытаясь найти несоответствия в своем поведении, ошибки, анализировал каждый свой 
шаг... Но не находил ничего, что могло бы дать повод для ареста. "Ладно, 
посмотрим, что будет на первом допросе", - решил Камиль.
     Утром, когда стало совсем светло, он сел на кровать и закурил. Тут  же 
открылась дверь, и дюжий охранник с лицом гориллы ворвался в камеру. Он рывком 
поднял Камиля и мощным ударом в лицо обрушил его на цементный пол. Поднимаясь, 
Камиль ощутил кровь на губах и что-то твердое во рту. Держась за стену, выплюнул 
два зуба на пол. И тут же получил новый удар. "Если дело так пойдет дальше, мне 
нечем будет есть", - отрешенно, как о чем-то постороннем, подумал Камиль.
     - Позови начальника, - прохрипел он, вновь медленно вставая с пола, - у 
меня для него есть важное сообщение.
     Горилла свирепо посмотрел на Камиля, смачно плюнул ему под ноги и захлопнул 
дверь. Вскоре Камиля повели на допрос.
     Следователь, заметив мимоходом, что кур