пришлось побывать в небольшом немецком городке Вернигероде, раскинувшемся на 
восточном подножии Гарца. Покончив со своими делами, я и мой спутник 
К.Калашников отправились в обратный путь в Берлин, оставив позади Гарц, далекую, 
покрытую туманом и облаками, гору Брокен, прихватив по просьбе немецких друзей 
сестру одного из местных сотрудников госбезопасности Бригитту.
     Мы миновали Бад Бланкенбург, который местные жители называют "городом 
тысячи девушек" (вроде нашего Иванова), и взяли направление на Магдебург. Я 
сказал Бригитте, что с этим городом, а особенно с небольшим уездным городком 
Бург, где мне пришлось служить после войны,  у меня многое связано.
     В 1946 г. наша 52-я гвардейская стрелковая дивизия 3-й Ударной Армии была 
преобразована в 22-ю механизированную дивизию, и один из ее полков, в котором я 
служил, стал гарнизоном в Бурге.
     Мы с приехавшей ко мне в начале марта женой разместились в домике 
автослесаря Иоганна Мюллера на окраине городка на Розенплатц. Напротив, в таком 
же домике, поселился мой товарищ по спецшколе, училищу и фронту, такой же, как 
я, лейтенант Ю.К.
     Постепенно мы и немцы познакомились друг с другом, стали здороваться, кто 
мог - беседовать. В комнате моего хозяина висела фотография Адольфа Гитлера, 
окапывающего вишню. Это дерево, растущее в саду за домом, я видел каждый раз, 
когда уходил на службу и возвращался домой. Мюллер рассказал, что все было так, 
как на фотографии. Тогда это был рекламно-популистский шаг лидера, но перед 
домом Мюллера был асфальт и сад (???)- все, мол, как обещал фюрер. На фронте 
И.Мюллер получил тяжелое ранение, а с 1943 г. был дома. Война "промыла" ему 
голову, он трезво оценивал все события. Жена Мюллера - Роза- и приемная дочь все 
время работали дома и в саду, чтобы сносно жить в то трудное время. Война 
кончилась, напряжение в наших отношениях постепенно начинало спадать. Моя жена и 
Роза частенько что-то обсуждали на своем русско-немецком диалекте, уезжали 
вместе на велосипедах в деревни за молоком, за фруктами, собирали сливы, варили 
по немецкому рецепту варенье без сахара.
     Жена осваивала мотоцикл, с шумом объезжая разбитую посреди площади клумбу с 
увядшими кустами роз. За ее упражнениями с любопытством наблюдали девчушки из 
дома напротив, где поселился Ю.К. Иногда к ним присоединялась девушка лет 18-20, 
которая приветливо улыбалась и вся светилась, когда появлялся Ю.К. Мы с женой в 
тот момент переглядывались... Однажды мотоцикл забарахлил, на повороте жена 
упала и обожгла о выхлопную трубу ногу (след от ожога и сегодня напоминает о том 
времени). Соседки прибежали ей на помощь. Так они познакомились.
     Вскоре меня перевели в Магдебург, где родился сын, затем - на север, в 
г.Людвигслуст, провинция Мекленбург.
     Весной 1947 г. в нашей квартире в Людвигслусте внезапно появился Ю.К. с ... 
Эрикой.
     Ему было 22, ей - около 20. Она полюбила его сразу после того, как впервые 
осмелилась вылезти из бельевой корзины и спуститься с чердака в комнату, где 
встретилась со жгучими глазами чернявого харьковчанина. Дочь погибшего под 
Сталинградом немецкого офицера, ученица местной хореографической школы 
пренебрегла упреками матери, ee избранник - указаниями своего командования. Они 
бросились навстречу друг другу. Его перевели в наш город. Она, разругавшись с 
матерью, бросив ее и двух сестер, устремилась вслед за ним, и нашла его в 
Людвигслусте. А он привел ее к нам в дом. Эрика уже ждала ребенка и нуждалась в 
помощи и поддержке.
     Жене тоже нужна была помощь, у нас рос полугодовалый сын. Офицерского пайка 
пока хватало, и мы решили оставить Эрику у себя, выдав ее за домработницу-немку.
     Время шло. В октябре 1947 г., когда Эрика была на восьмом месяце 
беременности, нам пришлось по замене покинуть Людвигслуст и вернуться на Родину. 
Ю.К. устроил Эрику временно в другую семью. Мы уехали, и связь с Ю.К. и Эрикой 
оборвалась.
     И вот через 12 лет мы проезжаем мимо города, в котором начиналась эта 
история.
     - Заедем, - сказал К.Калашников.
     - Интересно, может быть, кто-нибудь из этой семьи еще живет там? - робко 
заметила Бригитта.
     И вот уже мой "Фольксваген" шуршит по гравию Розенплатца, останавливается у 
дома, где я жил 12 лет назад.
     Фасад его дома был заново выкрашен. На звонок вышла женщина, которая 
рассказала, что семья Мюллера здесь больше не живет, что он сейчас большой 
человек, руководит уездным отделением Либерально-демократической партии и живет 
в центре Бурга.
     Я извинился, перешел через улицу к дому Эрики и позвонил в дверь. Через 
некоторое время в окно выглянула женская головка: - Что Вам угодно? - Я хотел бы 
узнать, можно ли повидать Эрику? - Это зачем? - резко спросила она.
     Я объяснил, что 12 лет назад был знаком с девушкой по имени Эрика из этого 
дома, а сам жил в доме напротив.
     Она удивленно посмотрела на меня подобревшими глазами  и исчезла. Дверь 
отворилась, вышла молодая женщина, которая быстро заговорила со мной, сразу 
перейдя на ты.
     - У тебя жена ездила на мотоцикле? Где обожгла ногу? 
     Я показал.
     - Правильно. Ты Юрий, жена Людмила? Я подтвердил.
     - Я - Гита, сестра Эрики. Не помнишь? Эрика здесь в городе, живет на 
северной окраине. Она замужем. Два сына.
     Гита согласилась проводить нас к дому Эрики, и через несколько минут мы 
остановились перед особняком. По саду ходила овчарка.
     - Терри! Это свой, - сказала Гита, приглашая меня войти. Мои спутники 
остались в машине, проявляя завидное терпение.
     Гита поднялась на крыльцо, загородила входную дверь, попросив меня встать в 
сторонку, и позвонила. Дверь отворилась.
     - Эрика! Смотри и удивляйся! Из темноты прихожей широко открытыми от 
удивления глазами на нас смотрела молодая женщина. Она узнала меня.
     - Что ты мне от него привез? - были первые ее слова, прозвучавшие и как 
приветствие, и как надежда.
     Я пробыл у Эрики часа полтора, рассказал, что ничего не знаю о Ю.К. после 
1947 г., что мы с женой сейчас живем в Берлине, что это она просила меня 
разыскать ее и передать огромный привет.
     Судьба Эрики сложилась драматично. После нашего отъезда ей пришлось туго. 
Она просила советские оккупационные власти в Потсдаме разрешить ей вступить в 
брак с советским офицером. Ей обещали разобраться. А когда она вернулась в 
Людвигслуст, оказалось, что Ю.К. в 24 часа был откомандирован к новому месту 
службы в СССР. (Время было суровое, близкие отношения с немцами не поощрялись). 
Вернуться домой она не могла: мать не принимала ее. Прибежище она нашла сначала 
у родственников в Цербсте, затем в Гентине, где и родила сына. Затем все-таки 
вернулась в Бург к матери, чье сердце смягчилось.
      - Какая страшная и странная жизнь, - говорила она. - Вы, русские, 
разрушили мою жизнь, отняли у меня любимого человека, у сына - отца. Я должна за 
это вас ненавидеть. Но вы же помогли мне здесь выжить и вырастить сына. И я 
благодарна русским за это.
     Помощь пришла ко мне тогда, когда немцы-иждивенцы писали на стенах, что у 
них нет ничего, чтобы жить, и слишком много, чтобы умереть. Ваши женщины из 
гарнизона согрели меня, помогли устроиться кассиршей в магазине Военторга. Более 
того, узнав мою историю, они помогли мне найти Ю.К. Через них у меня с ним 
завязалась переписка. Они привозили мне от него подарки, деньги. Я жила, растила 
сына и ждала, ждала... Потом эти женщины и их мужья уехали, и связь оборвалась. 
Постепенно стала угасать и надежда. В 1956 г. я, устав ждать, уступила просьбам 
Вернера, и вышла замуж. У меня уже растет второй сын.
     На полу в гостиной у телевизора сидели и смотрели мультики двое мальчишек. 
Старший, - вылитый Ю.К., и белобрысый младший.
     - Что ты делаешь в Германии? - Торгую пшеницей, - ответил я. Я не мог 
сказать правду.
     - Послушай, на каком языке мы говорим? - спохватилась она.- Ведь ты же 
русский, а...
     Я напомнил ей, что и тогда, в 1947 г., говорил с ней по-немецки, но плохо. 
"Прошло ведь много лет, и вот научился".
     - Да ты говоришь, как мы. Гита, правда? - А я и не подумала об этом.
     На прощанье Эрика сказала, что ее мужа, бывшего морского офицера, ныне 
сотрудника полиции, перевели в Магдебург, дала мне новый адрес и просила 
навестить их вместе с женой.
     Позднее, через полгода, Эрика сказала мне, что едет с мужем по путевке в 
Россию и хотела бы хоть одним глазком взглянуть на Ю.К.
     - Знаешь, мне ничего не надо. Я только через щелочку в заборе посмотрю на 
него, на его глаза. Я так хочу знать, хорошо ли ему без меня. Ведь я все еще 
люблю его! Мы расстались. Всю долгую дорогу до Берлина я рассказывал заждавшимся 
меня Бригитте и К.Калашникову историю любви русского лейтенанта Ю.К. и немецкой 
девушки Эрики в первые и очень трудные послевоенные годы.
     К.Калашников промолчал. Бригитта же заметила: - Если бы увидела в кино, то 
не поверила, что такое может быть в жизни. Но все видела своими глазами...
     После этой встречи я почувствовал себя увереннее и испытал чувство 
благодарности к преподавателям Военного Института иностранных языков. Как-то, 
приехав в Центр, я нашел в справочном бюро адрес нашей первой, самой 
настойчивой, самой терпеливой к нашим ошибкам, преподавательницы немецкого языка 
капитана Котовой (Шулешкиной) Ксении Владимировны и послал ей телеграмму: 
"Спасибо. Один из самых беспокойных". Почти через 40 лет я повторяю свое 
"Спасибо" ей, В.И.Чуваевой, А.М.Семиной, Е.В.Ивановой, Н.И.Ишканьянц,  
Р.Г.Лепковской, Басаргину, Парпарову и всем другим, кто дал нам эти знания, 
подтвердив слова К.Маркса о том, что иностранный язык- это оружие в борьбе за 
жизнь.
     Характер заданий постепенно становился острее, использование иностранных 
документов продолжительнее. Это дало возможность на себе самом почувствовать 
сложность и серьезность труда  разведчика-нелегала, действующего в течение 
длительного времени в чужой стране.
     Помимо целого ряда разнообразных оперативных заданий, выполнять которые мне 
приходилось вместе с другими сотрудниками, много времени занимало участие в 
длительных операциях. Огласку в силу разных причин получила роль Юргена Дривса в 
оперативной игре с американцами по освобождению Рудольфа Ивановича Абеля.
     Рудольф Иванович Абель... Кто же такой был этот человек, разведчик-нелегал, 
чье имя вот уже 37 лет не сходит со страниц газет и журналов? Лучше, чем сказал 
о нем много лет назад его адвокат американец Джеймс Бритт Донован, не скажешь: 
"Абель - культурный человек, великолепно подготовленный как для той работы, 
которой он занимался, так и для любой другой. Он свободно говорил по-английски и 
прекрасно ориентировался в американских идиоматических выражениях, знал еще пять 
языков, имел специальность инженера-электронщика, был знаком с химией, ядерной 
физикой, был музыкантом и художником, математиком и криптографом... Рудольф - 
человек, обладающий чувством юмора. Как личность его просто нельзя было не 
любить".
     Абель родился и вырос в семье рабочего-металлиста, большевика-
революционера, ученика и соратника В.И.Ленина по "Союзу борьбы за освобождение 
рабочего класса". Люди, окружавшие отца, были полны жизнерадостности и 
неистощимой энергии. Их отличали идейность, бескорыстие и честность. Особенно 
ему нравился Василий Андреевич Щелгунов, с которым его отец работал еще в 
девяностых годах прошлого столетия. "Щелгунов, - говорил Абель, - обладал 
жизнелюбием, стойкостью, интересовался всем, что происходило вокруг". В глазах 
Абеля Щелгунов и другие соратники отца, каждодневно совершавшие подвиги, были 
окружены таинственностью. Благодаря им, он проникся уважением к старшим, любовью 
к труду, воспитал в себе преданность делу. Немалое значение имела и служба в 
Красной Армии, куда Абель ушел по призыву в 1925 г. Наиболее сильное влияние 
оказали не него старые чекисты, с которыми он начинал работу в ВЧК, в том числе 
участники гражданской войны, соратники Ф.Э.Дзержинского.
     Прошло время, Абель приобрел необходимые знания, опыт и стал 
профессиональным разведчиком. Ему поручили работать в США под чужим именем. В 
течение нескольких лет он успешно выполнял самые сложные задания Центра.
     Работал в США под тремя именами. В отеле "Латам" значился как Мартин 
Коллинз. С конца 1953 г. проживал в Бруклине, на Фултон-стрит, 252, где его 
знали под именем Эмиля Голдфуса, профессионального художника. Иногда 
прирабатывал фотографией. За все платил исправно, с соседями ладил. Был у него и 
псевдоним "Марк".
     Радист Абеля Рейно Хейханнен, который кое-что знал о его работе, стал на 
путь предательства. И выдал Абеля американцам. Во всяком случае, только 
Хейханнен мог рассказать им, откуда Рудольф Иванович приехал и что он кадровый 
советский разведчик.
     Предателя Абелю выдали сами агенты Федерального бюро расследований в день 
ареста, когда они нагрянули в номер нью-йоркской гостиницы "Латам". В ночь с 21 
на 22 июня 1957 г. Мартин Коллинз заночевал в гостинице, ождая очередного сеанса 
радиосвязи с Центром. А в соседнем номере агенты ФБР уже вели подготовку к его 
аресту.
     После сеанса связи Абель еще раз прочитал полученную радиограмму и решил, 
что можно отдохнуть. На рассвете его разбудил резкий стук в дверь. Из коридора 
громко крикнули: "Мартин Коллинз?" - "Я", - ответил Абель и открыл дверь. В 
комнату ворвались трое в штатском. Один из них резко сказал: "Полковник, мы 
знаем, что вы полковник и что вы делаете в нашей стране. Давайте знакомиться!" 
Они представились: агенты ФБР. Затем начался допрос. Абель хладнокровно молчал. 
"В наших руках имеется достоверная информация о том, кто вы есть на самом деле. 
Мы давно следим за вами. Лучший для вас выход - немедленно дать согласие на 
сотрудничество с нами. В противном случае - арест". Абель наотрез отказался. ФБР 
подключило к допросу сотрудников службы иммиграции и натурализации, которые 
ожидали своей очереди за дверью номера. Они вошли тогда, когда Абель твердо 
повторил: "Мне не понятно, о каком "сотрудничестве" вы говорите". Ему предъявили 
ордер на арест. Основание? Иностранец, нелегально въехавший и находящийся на 
территории США, не зарегистрированный в службе иммиграции. Затем начался обыск. 
Находчивость не изменила Абелю, оказавшемуся в окружении шестерки чиновников. 
Попросив разрешения сходить в туалет, он ловко избавился там от своего шифра и 
полученной накануне радиограммы. Однако другие предметы, свидетельствующие о его 
причастности к разведке, все же попали в руки агентов ФБР. Через час, закончив 
обыск, они в наручниках вывели Абеля из гостиницы на улицу, где находилась 
специальная машина.
     На специальном самолете "DC-3", а затем на машине в субботу 22 июня Абеля 
доставили в лагерь иммиграционной службы в городе Мак-Аллен (штат Техас) и 
поместили в одиночную камеру. 25 июня на допросе он заявил: "Я Рудольф Иванович 
Абель, гражданин Советского Союза. История его появления в США, звучала примерно 
так: случайно после войны нашел в старом сарае крупную сумму американских 
долларов. Перебрался в Данию, где купил фальшивый американский паспорт, через 
Канаду в 1948 г. въехал в США.
     Попробуй проверь! Это не устраивало ФБР. Продолжались допросы. Вновь и 
вновь Абелю предлагали "сотрудничество" во имя его же "выгоды", сулили всякие 
блага. 7августа 1957 г. Абелю сообщили, что ему вменяется в вину: 1)заговор с 
целью передачи Советской России атомной и военной информации; 2)заговор с целью 
сбора такой информации; 3)пребывание на территории США в качестве агента 
иностранной державы без регистрации в государственном департаменте. По 
американской шкале мер наказания это означало: по первому пункту - смертный 
приговор, по второму - десять лет тюрьмы, по третьему - пять лет заключения. 
После предъявления обвинения Абеля познакомили с адвокатом. Им стал Дж. Б. 
Донован.
     14 октября 1957 г. в федеральном суде Восточного округа Нью-Йорка началось 
слушание дела No 45094 "Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича 
Абеля".
     На мой взгляд, большой интерес представляет речь его адвоката, 
произнесенная 24 октября 1957 г.: "Многоуважаемый суд, дамы и господа присяжные.
     Как вы помните, в начале процесса я говорил о высокой ответственности 
присяжных. Долг вашей совести- определить, виновен ли на основе представленных 
доказательств этот человек, по имени Абель, в совершении конкретных действий, в 
которых он обвиняется судом.
     Теперь вы познакомились со всеми доказательствами обвинения, вы слышали 
всех свидетелей. Давайте предположим, что этот человек является именно тем, кем 
его считает правителтство. Это означает, что, служа интересам своей страны, он 
выполнял чрезвычайно опасную задачу. В вооруженных силах нашей страны мы 
посылаем с такими заданиями только самых храбрых и умных людей. Вы слышали, как 
каждый американец, знакомый с Абелем, невольно давал высокую оценку моральных 
качеств подсудимого, хотя и был вызван с другой целью.
     Вчера вам зачитали письма от родных этого человека. Вы могли составить свое 
мнение об этих посланиях. Совершенно очевидно, что они рисуют образ преданного 
мужа, любящего отца. Короче говоря, прекрасного семьянина, подобного тем, какие 
есть у нас в Соединенных Штатах.
     Таким образом, с одной стороны, считая, что все сказанное здесь правда, 
нельзя не сделать вывод, что перед вами очень мужественный человек, выполнявший 
чрезвычайно опасную военную работу в интересах своей страны, который все эти 
годы мирно жил среди нас. С другой стороны, вы слышали, как два других человека 
выступали в качестве главных его обвинителей.
     Хейханнен - ренегат с любой точки зрения. Первоначально о нем говорили как 
о человеке, который "остался на Западе". Можно было представить себе человека с 
высокими идеалами, который "выбрал свободу"  и так далее. Но вы видели, что он 
собой представляет: ни на что не годный тип, предатель, лжец, вор.
     За ним последовал человек, который, насколько мне известно, стал 
единственным солдатом в истории Америки, признавшем, что он продавал свою страну 
за деньги. (Речь идет о втором свидетеле обвинения - сержанте Роудсе, работавшем 
ранее в Москве в американском посольстве - Ю.Д.).
     Вернемся к Хейханнену. Обвинитель скажет вам, что для того, чтобы обвинять 
таких людей, нужно использовать именно таких свидетелей. Однако я хотел бы, 
чтобы вы, оценивая показания этого человека, спрашивали себя: говорит ли он 
правду или лжет и готов лгать сколько угодно, лишь бы спасти собственную шкуру.
     Если этот человек шпион, то история, несомненно, обогатится еще одним 
рекордом, потому что он - самый ленивый, самый неумелый и незадачливый агент, 
которому когда-либо поручали задания.
     Каковы же остальные свидетельские показания? Появился сержант Роудс. Все вы 
видели, что это за человек: распущенный пьяница, предатель своей страны. 
Поистине трудно представить глубину падения этого человека.
     Вспомните, Роудс утверждал, что никогда не встречался с Хейханненом, 
никогда не слышал о нем. Он никогда не встречался с подсудимым. В то же самое 
время он подробно рассказал нам о своей жизни в Москве, о том, что всех нас 
продавал за деньги. А какое это имеет отношение к подсудимому? Эти события в 
Москве произошли за два года до того, как, по утверждению Хейханнена, Абель 
послал его, чтобы найти человека по фамилии Роудс.
     И вот на основе такого рода свидетельских показаний нам предлагают вынести 
в отношении этого человека обвинительное заключение. Возможно, отправить его в 
камеру смертников...
     Прошу вас помнить об этом, когда вы будете обдумывать ваш вердикт. Дамы и 
господа присяжные, если вы решите это дело, пользуясь критериями высшей истины, 
с тем чтобы покинуть здание суда с чистой совестью, вы, без сомнения, вынесете 
по первому и второму пунктам обвинения вердикт