тся, мисс Баймеер, - сказал я.
     Я поменялся с ней местами и сделал вид, что засыпаю.  Они  беседовали
спокойно и тихо, слишком тихо, чтобы я мог услышать их за шумом моторов. В
конце концов я и впрямь заснул.
     Когда я проснулся, мы совершали дугу над морем, направляясь в сторону
аэродрома  Санта-Терезы.  Самолет   мягко   приземлился   и   подрулил   к
аэровокзалу, помещавшемуся в здании бывшей испанской миссии.
     Джек Баймеер ждал у выхода. Когда мы вышли  из  самолета,  из-за  его
спины выбежала жена и обхватила Дорис за шею.
     - Ох, мама... - сказала явно смущенная девушка.
     - Как я рада, что с тобой ничего не случилось!
     Девушка поверх плеча матери поглядела на меня, будто узник,  глядящий
из-за стены.
     Баймеер говорил с Фредом, постепенно его голос поднялся до крика,  он
обвинял  молодого  человека  в   изнасиловании   и   еще   невесть   каких
преступлениях, орал, что добьется для него пожизненного заключения.
     Глаза Фреда наполнились слезами, он чуть  не  плакал,  закусив  губу.
Выходящие  из  аэропорта  люди  начинали  на  расстоянии  всматриваться  и
вслушиваться в эту беседу.
     Я боялся, как бы не  случилось  чего-нибудь  серьезного.  Распаленный
собственными выдумками Баймеер мог применить силу  или  довести  до  этого
перепуганного Фреда.
     Я взял Фреда под руку, прошел с ним через здание аэропорта и вышел  к
автостоянке. Прежде чем я успел увезти его,  к  нам  подъехала  патрульная
полицейская машина, из нее вышли двое полицейских и арестовали Фреда.
     Их машина еще стояла у тротуара,  когда  из  здания  вышли  Баймееры.
Баймеер, словно пародируя арест Фреда, схватил  дочь  за  локоть  и  грубо
толкнул на переднее сидение своего "Мерседеса", потом велел садиться жене.
Она отказалась, резко махнув рукой. Машина отъехала.
     Рут Баймеер одиноко стояла  у  края  проезжей  части,  парализованная
стыдом и бледная от ярости. В первую минуту мне показалось, что  она  меня
не узнает.
     - Простите, миссис, что-нибудь случилось?
     - Нет-нет... Просто муж уехал без  меня...  Как  по-вашему,  что  мне
теперь делать?
     - Это зависит от того, чего вы хотели бы.
     - Но я никогда не делаю того, чего хочу, - сказала она. - Собственно,
никто не поступает так, как хочет...
     Размышляя над тем, чего бы могла хотеть Рут Баймеер, я открыл  правую
дверцу машины.
     - Я отвезу вас домой.
     - Не хочу туда ехать! - заявила она, садясь в машину.
     Ситуация была странной. Кажется, несмотря  на  усиленное  изображение
трагедии, Баймееры вовсе не хотели возвращения дочери, не знали, как вести
себя с ней и что делать с Фредом. Что ж, я и сам  был  бессилен  разрешить
эту проблему, во всяком случае, до тех пор, пока  не  будет  найден  некий
иной мир для тех, кто не вписывается в обычную нашу жизнь.
     Я захлопнул дверцу со стороны Рут Баймеер и сел за  руль.  В  машине,
простоявшей на паркинге все это время,  было  жарко  и  душно.  Я  опустил
стекло.
     Мы стояли на унылой бесцветной площадке, втиснутой между аэродромом и
шоссе и заставленной пустыми машинами. Вдали переливалась поверхность моря
с легкими волнами.
     - Какой странный наш мир, - заявила  миссис  Баймеер  тоном  девушки,
пришедшей на первое свидание и подыскивающей тему для беседы.
     - Он всегда был таким.
     - Когда-то он казался мне иным. Не знаю, что станется с Дорис. Она  и
дома жить не может, и сама себя до ума не доведет... Понятия не имею,  что
я должна делать!
     - А что вы уже сделали?
     - Вышла замуж за Джека. Возможно, это не лучший мужчина  в  мире,  но
худо-бедно мы с ним прожили жизнь, - она говорила  так,  словно  жизнь  ее
была уже кончена. - Я  надеялась,  что  Дорис  найдет  себе  какого-нибудь
подходящего молодого человека...
     - У нее есть Фред.
     - Он не является подходящим кандидатом, - заявила она холодно.
     - Но, по меньшей мере, является ее другом...
     Она  склонила  голову,  словно  пораженная  тем,  что  кто-то   может
подружиться с ее дочерью.
     - Откуда вы знаете?
     - Я говорил с ним и видел их вместе.
     - Он просто-напросто использовал ее!
     - Мне так не кажется. И я уверен в одном:  взяв  вашу  картину,  Фред
наверняка не собирался продать ее и сделал  это  не  с  целью  наживы.  Не
исключено, что он слегка свихнулся на этой картине, но это  совсем  другое
дело. Хотел с помощью картины разгадать загадку Хантри.
     - И вы в это верите? - спросила она, внимательно вглядываясь в меня.
     - В целом верю. Возможно, он не слишком  уравновешенный  человек,  но
каждый, кто вырос в подобной семье,  имел  бы  на  это  право.  Но  он  не
является обычным преступником... да и необычным тоже.
     - Так что же случилось с картиной?
     - Он оставил ее на ночь в музее, и оттуда она была украдена.
     - Откуда вы знаете?
     - Он сам мне сказал.
     - И вы в это верите?
     - Не вполне. Я не знаю, что стало с картиной и сомневаюсь,  что  Фред
это знает. Но, по-моему, он не заслужил тюрьмы.
     Она подняла на меня глаза.
     - А его отвезли туда?
     - Да. Вы можете освободить его, если захотите.
     - Зачем мне это нужно?
     - Ну, насколько я понимаю, он - единственный  друг  вашей  дочери.  А
Дорис, как мне кажется, такая же потерянная, как и Фред, если не больше.
     Она  оглядела  стоянку  и  окрестный  плоский  пейзаж.  На  горизонте
виднелись стрельчатые башни университета на подмытом приливами мысу.
     - С чего это ей быть потерянной? - спросила она. - Мы  все  ей  дали.
Лично я в ее возрасте училась в школе секретарей, в кроме  того,  работала
на полставки, чтобы было  на  что  жить.  И  мне  это  даже  нравилось,  -
произнесла она с сожалением и удивлением. - Собственно,  это  было  лучшее
время в моей жизни...
     - У Дорис сейчас далеко не лучшее время.
     Она отодвинулась к окну и повернула голову в мою сторону.
     - Я вас не понимаю. Странный вы  детектив.  Мне  казалось,  что  люди
вашей профессии преследуют преступников и сажают их за решетку...
     - Собственно, это я и сделал.
     - Но сейчас вы хотите все переменить. Зачем?
     - Я уже объяснял вам. Фред Джонсон не преступник, несмотря на то, что
он сделал. Он друг Дорис, а ей необходимо чье-то участие.
     Миссис Баймеер отвернулась от меня, склонив  голову.  Светлые  волосы
упали, оттеняя ее стройную шею.
     - Джек меня прибьет, если я вмешаюсь...
     - Если вы говорите серьезно,  то,  возможно,  именно  Джеку  место  в
тюрьме...
     Она бросила на меня возмущенный взгляд, но постепенно  он  становился
все мягче и естественней.
     - Я знаю, что делать. Поговорим обо всем этом с моим адвокатом.
     - Как его фамилия?
     - Рой Лэкнер.
     - Он специалист по уголовному праву?
     - Он занимается всем. Какое-то время выступал защитником в суде.
     - Является ли он также адвокатом вашего мужа?
     Какое-то время она колебалась, потом глянула мне  в  глаза  и  отвела
взгляд.
     - Нет. Не является. Я обратилась к нему, чтобы узнать, на что я  могу
рассчитывать в случае развода с Джеком. Мы говорили также о Дорис.
     - Когда это было?
     - Вчера днем. Не знаю, зачем говорю все это вам...
     - Вы правильно делаете.
     - Надеюсь. Надеюсь, вы будете достаточно скромны.
     - Стараюсь...
     Мы поехали в центр, где  находилась  контора  Лэкнера,  по  дороге  я
повторил ей все, что узнал от Фреда.
     - Еще неизвестно, что из него вырастет, - таково было мое резюме.
     Это относилось также и к Дорис, но я счел лишним говорить об этом.
     Контора Лэкнера  помещалась  в  перестроенном  деревянном  особнячке,
находившемся на  границе  центра  и  квартала  трущоб.  Дверь  нам  открыл
голубоглазый молодой  человек  со  светлой  бородкой  и  прямыми  льняными
волосами до плеч. Он обаятельно улыбнулся и крепко пожал мне руку.
     Мне хотелось войти и поговорить с ним, но Рут Баймеер ясно  дала  мне
понять, что мое присутствие для нее нежелательно. Она держалась солидно  и
холодно, и мне пришло в голову, нет ли между нею и молодым человеком более
близкой связи.
     Я сообщил ей название моей гостиницы и поехал в  сторону  набережной,
чтобы вручить Паоле пятьдесят долларов, переданных ее матерью.



                                    26

     Гостиница "Монте Кристо" помещалась в четырехэтажном каменном здании,
некогда бывшем чьим-то особняком. В сторонке висело объявление  о  "скидке
для гостей, приезжающих на уик-энд". Несколько именно таких гостей как раз
пили в холле пиво и бросали монетку, чтобы определить, кто будет  за  него
платить.  Администратор  оказался  крошечным  человечком  с  искусственной
улыбкой и внимательным взглядом, ставшим еще внимательнее при  виде  меня.
Видимо, он принял меня за полицейского.
     Я не стал развеивать его тревог, ибо и сам не всегда был уверен,  что
это не так. На вопрос о Паоле Граймс он глянул на меня, словно не понимая,
о чем идет речь.
     - Такая смуглая  девушка,  с  длинными  черными  волосами  и  хорошей
фигурой...
     - А-а, ну конечно! Номер 312, -  он  посмотрел  на  щит,  где  висели
ключи, - ее нет в номере.
     Я не стал спрашивать у него, когда можно ожидать ее  возвращения,  он
наверняка этого не знал. Пятьдесят долларов задержались в моем кошельке, а
я лишь запомнил номер ее комнаты. Прежде чем выйти из здания, я заглянул в
бар. Помещение явно помнило лучшие времена. Все  ожидающие  здесь  кого-то
девушки были блондинками. На расположенном рядом с гостиницей  пляже  было
много женщин с длинными черными волосами, но Паолы я среди них не нашел.
     Я доехал до здания редакции и поставил машину у тротуара,  где  можно
было стоять минут пятнадцать. Бетти сидела в отделе  новостей  за  пишущей
машинкой, медленно перебирая пальцами  клавиши.  Под  глазами  ее  залегли
голубоватые круги, губы были ненакрашены. Она казалась унылой, и мой  вид,
судя по всему, не улучшил ее настроения.
     - Что случилось, Бетти?
     - Я ни на шаг не продвинулась в деле этой  Милдред  Мид.  Практически
ничего не могу о ней узнать.
     - Ну, так повидайся с ней.
     У нее сделалось такое лицо, будто я собирался ее ударить.
     - Дурацкая шутка!
     -  Я  вовсе  не  шучу.  У  Милдред  Мид  есть  абонентский  ящик   на
главпочтамте в Санта-Терезе, номер 121. Если же ты не сможешь добраться до
нее этим путем, то наверняка найдешь ее в одном из местных учреждений  для
стариков и больных.
     - Она больна?
     - Больна и стара.
     Взгляд и выражение лица Бетти стали значительно приветливей.
     - Господи, да что же она делает тут, в Санта-Терезе?
     - Спроси об этом у нее. А если она что-нибудь  скажет,  то  перескажи
мне.
     - Но я же не знаю, в каком учреждении она находится.
     - Позвони во все по очереди.
     - А почему ты не сделаешь этого сам?
     - Я должен поговорить с  капитаном  Маккендриком.  Кроме  того,  тебе
легче устроить это по телефону, ты знаешь людей в этом городе, а они знают
тебя. Если найдешь ее, не говори ничего, что могло бы  ее  перепугать.  На
твоем месте я бы не упоминал, что ты журналист.
     - А что же я должна говорить?
     - Как можно меньше. Я попозже свяжусь с тобой.
     Я пересек центр города, направляясь к полицейскому участку. Это  было
прямоугольное бетонное здание, стоящее,  будто  темный  саркофаг,  посреди
заасфальтированной площадки. Мне удалось убедить привратницу в форме и при
оружии, чтобы она проводила  меня  в  темноватый  кабинет  Маккендрика.  В
комнате стоял большой конторский шкаф, письменный стол и три кресла,  одно
из которых занимал сам хозяин кабинета.  Единственное  окно  было  забрано
решеткой.
     Маккендрик всматривался в  лежащий  перед  ним  машинописный  лист  и
голову поднял не сразу. Мне подумалось, а не старается ли он показать мне,
что находится выше меня на общественной лестнице, именно потому,  что  его
не удовлетворяет собственное положение. Наконец, он поднял  на  меня  свои
лишенные выражения глаза.
     - Мистер Арчер? Мне казалось, вы уже покинули наш город.
     - Я ездил в Аризону за дочкой Баймееров. Ее отец велел подбросить нас
одним из грузовых самолетов фирмы.
     Мое сообщение произвело на Маккендрика впечатление, даже  слегка  его
изумило, чего я и добивался. Он потер ладонью свою мясистую  щеку,  словно
желая удостовериться, что она находится на своем месте.
     - Да, разумеется, - произнес он, - вы работаете на Баймееров, так?
     - Так.
     - Их интересует убийство Граймса?
     - Граймс продал им тот портрет. Существуют сомнения,  фальшивка  это,
или внезапно найденная неизвестная картина Хантри.
     - Если с  этим  имел  что-то  общее  Граймс,  вряд  ли  картина  была
подлинной. Речь идет об украденной картине?
     - Собственно, она не была украдена, - заявил я, - во  всяком  случае,
не в первый раз. Ее взял Фред Джонсон, чтобы провести в музее определенные
исследования картины. Кто-то украл ее оттуда.
     - Это версия Джонсона?
     - Да, и я ему верю, - однако, когда я повторял  эту  версию,  она  не
показалась мне чересчур убедительной.
     - А я нет. И Баймеер тоже. Я только что говорил с ним по телефону,  -
Маккендрик холодно и  удовлетворенно  улыбнулся,  словно  победив  меня  в
бесконечной игре, называемой борьбой за сферы влияния, под знаком  которой
проходила его жизнь. - Если вы намерены и дальше работать на  Баймеера,  я
бы вам советовал согласовывать с ним все эти мелкие подробности.
     - Это не единственный мой источник  информации.  Я  долго  говорил  с
Фредом Джонсоном, и он не показался мне преступником.
     - Таковым является почти каждый, - заявил  Маккендрик,  -  необходимы
только соответствующие условия. У Фреда Джонсона они  были.  Возможно,  он
действовал даже в сговоре с Граймсом. Неплохая штука -  продать  Баймеерам
фальшивку Хантри, а потом украсть ее, прежде чем дело вышло на свет Божий!
     - Я думал о такой возможности, но сомневаюсь,  что  все  было  именно
так. Фред Джонсон был не в состоянии  ни  запланировать  такую  акцию,  ни
реализовать ее, а Пол Граймс мертв.
     Маккендрик наклонился чуть вперед,  упершись  локтями  в  поверхность
стола, и, обхватив левой ладонью правую, положил на них подбородок.
     - В этом могли быть замешаны другие лица. Почти наверняка так  оно  и
было. А возможно, мы имеем  дело  с  группой  преступников  и  спекулянтов
картинами,  состоящей  из  гомосексуалистов  и  наркоманов?  Мы  живем   в
сумасшедшем мире!
     Он растопырил ладони и замахал пальцами перед лицом, словно тем самым
иллюстрируя дикость этого мира.
     - Вы знали, что Граймс был педиком?
     - Да. Сегодня утром мне сказала об этом его жена.
     Глаза Маккендрика широко раскрылись.
     - Так у него была жена?
     - Была. Я знаю от нее, что они давно  уже  были  в  разводе,  но  она
держит в Копер-Сити магазинчик с  художественными  товарами  под  фамилией
мужа.
     Маккендрик что-то записал карандашом в желтом блокноте.
     - А Фред Джонсон тоже педик?
     - Вряд ли. У него есть девушка.
     - Но вы только что сказали мне, что у Граймса была жена...
     - Действительно, у Фреда могут быть бисексуальные наклонности. Хотя я
провел с ним довольно много времени и не заметил ничего подобного. Но даже
если и так, это еще не значит, что он преступник.
     - Он украл картину.
     - Он взял ее с ведома и согласия дочери владельца. Фред -  начинающий
искусствовед. Он хотел установить возраст и подлинность картины.
     - Это он теперь так говорит.
     - Я верю ему. И в самом деле уверен, что в тюрьме ему не место.
     Руки Маккендрика снова сомкнулись, будто части какого-то механизма.
     - Фред Джонсон платит вам за эту уверенность?
     - Баймеер платит мне, чтобы я нашел его картину. Фред утверждает, что
у него ее нет. Возможно, настало время поискать  ее  где-нибудь  в  другом
месте? Собственно, этим я и занимался, более или менее сознательно.
     Маккендрик ждал. Я поделился с ним своими сведениями о жизни  Граймса
в Аризоне и о его связях с Ричардом Хантри. Также я рассказал ему о смерти
Вильяма, внебрачного сына Милдред  Мид,  и  о  поспешном  отъезде  Ричарда
Хантри из Аризоны летом 1943 года.
     Маккендрик  взял  карандаш  и  принялся  рисовать  на  желтой  бумаге
связанные между собой квадраты, складывавшиеся в неровную шахматную доску,
поля которой могли символизировать округи, города или усилия его мысли.
     - Я никогда ничего об этом не слыхал, - признался он в конце  концов.
- Вы уверены в достоверности этой информации?
     -  Большую  часть  сведений  я  получил   от   шерифа,   проводившего
расследование  убийства  Вильяма  Мида.  Вы   можете   получить   у   него
подтверждение.
     - Так я и сделаю. Когда Хантри приехал в Санта-Терезу  и  купил  этот
дом над океаном, я служил в армии. Демобилизовавшись, я с 1945 года  начал
работать в полиции и был одним из немногих людей, знавших его лично, -  из
слов Маккендрика я понял,  что  жизнь  этого  города  он  отождествляет  с
собственной жизнью. - Много  лет,  до  получения  сержантского  звания,  я
патрулировал тот самый  участок  пляжа,  так  и  познакомился  с  мистером
Хантри. Он был тронутым по части безопасности, все  время  жаловался,  что
вокруг его дома крутятся какие-то люди. Вы же знаете,  как  пляж  и  океан
всегда притягивают приезжих...
     - Он был нервным человеком?
     - Пожалуй, можно так сказать. Во  всяком  случае,  был  нелюдимым.  Я
никогда не слыхал, чтобы он устроил прием или хотя  бы  пригласил  к  себе
друзей. Да и друзей у него, насколько я знаю, не было. Сидел дома с  женой
и типом по имени Рико, который был у них поваром. И работал. Я слышал, что
он все время работал. Иногда работал целыми ночами,  и  когда  я  проезжал
мимо их дома рано утром, там еще горели огни, - Маккендрик поднял на  меня
глаза, всматривавшиеся в прошлое и полные размышлений о  настоящем.  -  Вы
совершенно уверены, что он был педиком? Я никогда не видел,  чтобы  кто-то
из них любил тяжелый труд.
     Я не стал вспоминать о Леонардо да Винчи, чтобы не усложнять дела.
     - Практически уверен. Вы можете спросить кого-нибудь другого.
     Маккендрик внезапно покачал головой.
     - В этом городе я не могу этого  сделать!  Санта-Тереза  обязана  ему
своей известностью - он исчез двадцать пять  лет  назад,  но  до  сих  пор
является одним из наших почетных жителей.  Так  что  думайте  о  том,  что
говорите о нем, мистер.
     - Это угроза?
     - Это предостережение. И вы  должны  быть  мне  за  него  благодарны.
Миссис Хантри может подать на вас в суд и не думайте, что  она  не  станет
этого делать. Она держит в руках редакцию газеты настолько, что  они  дают
ей  прочесть  все  статьи  о  муже,  прежде  чем  те  появятся  в  печати.
Естественно, проблема его исчезновения должна  трактоваться  исключительно
деликатно.
     - А как вы думаете, капитан, что с ним случилось? Я вам  сказал  все,
что знаю...
     - И я ценю это. Если, как вы говорите, он был педиком, то у меня есть
ответ. Жил с женой семь лет, и больше не мог этого выносить. Я  заметил  у
людей такого сорта одну общую черту: их жизнь делится на  фазы...  они  не
выдерживают долгой дистанции,  ведь  движутся  более  трудным  путем,  чем
большинство из нас.
     Маккендрику удалось поразить меня - в его гранитной  структуре  было,
однако, зерно терпимости.
     - Это официальная теория, капитан? Будто Хантри ушел  просто-напросто
по собственной воле? Это не было убийство? Самоубийство? Шантаж?
     Он глубоко втянул воздух носом и с тихим свистом выпустил  его  через
губы.
     - Я даже говорить вам не стану, сколько раз я уже слышал этот вопрос.
Я уже даже полюбил его, - добавил он с иронией. - И всегда отвечаю на него
одинаково. Мы ни разу не натыкались ни на одно  доказательство  того,  что
Хантри был убит или изгнан. В свете известных нам фактов  получается,  что
он ушел, потому что желал начать