. Джейк обычно брал больше - он продавал их на распродажах  картин  по
субботам  на  пляже  в  Санта-Терезе.  Недавно  всучил  одну  картину   за
кругленькую сумму одному антиквару. Но я не могу ждать.
     - Этот антиквар был Пол Граймс?
     - Сходится, - она глянула на меня слегка подозрительно. - А  вы  тоже
торгуете картинами, мистер?
     - Нет.
     - Но вы знаете Пола Граймса?
     - Немного.
     - Он порядочный человек?
     - Не знаю. А почему вы спрашиваете?
     - Мне он не показался порядочным. Играл жуткую комедию,  притворяясь,
как  ему  нравятся   картины   Джейка.   Он   должен   был   всячески   их
разрекламировать, чтобы мы заработали на этом. Я думала, что мечты Джейка,
наконец,  сбудутся,  антиквары  начнут  стучаться  в  нашу   дверь,   цены
возрастут... Но  Граймс  купил  пару  скверных  картинок  и  на  этом  все
кончилось. Одна из этих картинок даже не была вещью Джейка...  это  кто-то
другой писал...
     - Кто?
     - Не знаю. Джейк не говорил со мной о делах. Думаю,  он  получил  эту
картину у кого-то из своих дружков на пляже.
     - Вы не могли бы описать ее?
     - Изображена там была  какая-то  женщина,  может,  это  был  портрет,
может, автор рисовал по воображению. Красивая, с волосами как у меня...  -
она коснулась своей короткой стрижки и это движение словно бы пробудило  в
ней подозрения или страх. - Почему все так интересуются этой картиной? Она
что, очень ценная?
     - Понятия не имею.
     - Думаю, да. Джейк не хотел говорить мне, сколько он за нее  получил,
но я знаю, что на эти деньги мы  жили  последние  два  месяца.  Вчера  они
кончились... И Джейк тоже, - добавила она бесцветным тоном.
     Она повернулась и разложила на столе полотна без рам. Большинство  из
них показались мне оконченными. Это были небольшие морские  пейзажи  вроде
того, который я показывал Артуру Плантеру и который теперь  лежал  в  моей
машине. Видимо, их автор был слегка завернут на море и я не мог избавиться
от мысли, что, возможно, его гибель была не просто делом случая.
     - Вы не думаете, что Джейк утопился сам? - задал я вопрос.
     - Нет. В общем-то нет... - она быстро сменила тему. - Я отдам вам все
пять за сорок долларов. Сами полотна этого стоят. Вы должны это  понимать,
если вы художник.
     - Я не художник.
     - Иногда я думаю, был ли  художником  Джейк.  Рисовал  все  последние
тридцать лет - и вот все, чего он достиг,  -  она  обвела  широким  жестом
лежащие на столе картины, дом со всем содержимым и смерть Джейка. - Только
вот это и я.
     Она  усмехнулась,  вернее,  частью  лица  исполнила   невыразительную
гримасу. Глаза ее, всматривавшиеся в туманное и унылое прошлое, оставались
холодными, как глаза морской птицы.
     Заметив, что я присматриваюсь к ней, она взяла себя в руки.
     - Я не такая плохая, как вы думаете, мистер. Вам интересно, почему  я
все это продаю? Я должна купить ему гроб. Мне бы не  хотелось,  чтобы  его
похоронили на средства округа в одном из этих сосновых  ящичков.  И  я  не
могу допустить, чтобы он продолжал лежать в морге окружной больницы.
     - Хорошо, я куплю эти пять картин.
     Я вручил ей две бумажки  по  двадцать  долларов,  подумав  при  этом,
отдадут ли мне когда-нибудь Баймееры эту сумму.
     Она брезгливо взяла деньги и держала их в руке.
     - Это не рекламная кампания. Вы не должны покупать эти картины только
потому, что знаете, зачем мне нужны деньги.
     - Мне нужны эти картины.
     - Зачем? Может, вы все-таки антиквар?
     - Не совсем.
     - Значит, я права. Я знала, что вы не художник.
     - Откуда вы это знали?
     - Последние десять лет я жила с художником,  -  она  сменила  позу  и
облокотилась об угол стола. - Вы не похожи на художника и говорите не  как
художник. У вас глаза не такие, как у художника. Даже запах от вас другой.
     - Какой?
     - Может, запах полицейского. Когда Пол Граймс купил у Джейка  те  две
картины, мне сразу это показалось подозрительным. Я не права?
     - Не знаю.
     - Так зачем же вы это покупаете?
     - Потому что Граймс купил те.
     - Вы думаете, что если он потратил на это деньги, то они  чего-нибудь
стоят?
     - Я очень хотел бы узнать, зачем они были ему нужны.
     - Я тоже, - сказала она. - А зачем они нужны вам?
     - Потому что они были нужны Граймсу.
     - Вы что, во всем ему подражаете?
     - Надеюсь, что не во всем.
     - Да, я слыхала,  что  временами  он  мог  обмануть,  -  она  кивнула
головой, послав мне свою холодную  полуулыбку.  -  Я  не  должна  говорить
этого. Я ничего не имею против него. Даже можно сказать, что я дружу с его
дочкой.
     - С Паолой? Это его дочь?
     - Да. Вы ее знаете?
     - Мы как-то встречались. А откуда знаете ее вы?
     - Познакомились на каком-то приеме. Она говорит,  что  ее  мать  была
наполовину испанка, наполовину индеанка. Паола красивая  женщина,  правда?
Мне нравится испанский тип красоты...
     Она зябко пожала плечами и потерла  ладони,  словно  греясь  в  свете
воспоминания о Паоле.
     Я вернулся в Санта-Терезу  и  нанес  визит  в  морг,  помещавшийся  в
подвалах больницы. Знакомый мне  помощник  коронера,  молодой  человек  по
имени Генри Пурвис, проинформировал меня, что  Джейкоб  Витмор  утонул  во
время купания. Он выдвинул большой ящик и показал мне голубоватое  тело  с
большой курчавой головой и маленьким членом. Когда я выходил из  холодного
зала, меня била дрожь.



                                    11

     Помощник коронера  Пурвис  вышел  со  мной  в  приемную,  словно  его
тяготило одиночество. Тяжелые металлические двери  бесшумно  закрылись  за
нами.
     - У властей нет ни малейших сомнений в том, что смерть Витмора -  это
несчастный случай? - спросил я.
     - Пожалуй, нет. Он был уже староват для плавания в прибрежных  волнах
возле Сикамор-Пойнт. Коронер признал это несчастным случаем. Даже вскрытия
не производили.
     - Думаю, Генри, вы должны потребовать вскрытия.
     - Но зачем?
     - У Витмора были какие-то дела с Граймсом. Это не случайно,  что  оба
они оказались здесь. Вы же намерены производить вскрытие тела Граймса?
     Пурвис кивнул.
     - Да, завтра с утра. Но я уже провел предварительное расследование  и
могу приблизительно  утверждать,  что  явилось  причиной  смерти.  Он  был
смертельно   избит   каким-то   тяжелым    предметом,    предположительно,
монтировкой.
     - Орудие убийства не найдено?
     - Нет, насколько мне известно. Спроси  об  этом  полицейских,  орудие
убийства - это их парафия, - он внимательно присмотрелся ко мне. - Ты знал
Граймса?
     - Не совсем. Знал, что он торгует картинами.
     - Он никогда не был наркоманом? - спросил Пурвис.
     - Я не знал его настолько, чтобы быть в курсе этого. Какие  наркотики
ты имеешь в виду?
     - Пожалуй, героин. У  него  старые  следы  уколов  на  предплечьях  и
запястьях. Я спрашивал об этом ту женщину, но она как воды в рот  набрала.
Устроила такую истерику, что, может, и  сама  наркоманка.  Их  полно  даже
здесь, в больнице.
     - О какой женщине ты говоришь?
     - Такой черненькой - испанский тип. Когда мы показали  ей  тело,  она
чуть по стенам бегать не начала. Я  проводил  ее  в  часовню  и  попытался
вызвать к ней какого-нибудь священника, но в  такое  время  ни  одного  не
удалось найти... это ведь было среди ночи. Я звонил в полицию, они хотят с
ней поговорить.
     Я выяснил у него, где находится часовня. Это оказался небольшой узкий
зал на втором этаже с единственным небольшим витражом, указывавшим на  его
предназначение. В зале стояла кафедра и восемь-десять обитых кожей кресел.
Паола сидела на полу, свесив  голову  и  обхватив  руками  колени,  темные
волосы почти полностью скрывали ее лицо. Когда я приблизился  к  ней,  она
заслонила голову руками, словно я намеревался ее убить.
     - Оставьте меня в покое!
     - Я не причиню тебе зла, Паола.
     - Откинув гриву волос, она прищурилась и всмотрелась в  меня,  скорей
всего, не узнавая. Даже здесь ее окружал  ореол  мрачного  и  безудержного
эротизма.
     - Вы не священник...
     - Разумеется, нет.
     Я присел рядом с ней  на  ковре,  рисунок  которого  повторял  мотивы
витража. В моей жизни бывали минуты, когда я всерьез жалел о том, что я не
священник. Меня все больше печалили  несчастья  других  людей  и  я  порой
думал, а не является ли сутана надежной защитой от  них.  И  понимал,  что
никогда не узнаю этого. Когда  мы  жили  в  округе  Контра-Коста,  бабушка
предназначила меня для духовной карьеры, но я вырвался из-под ее власти.
     Глядя  в  черные  непроницаемые  глаза  Паолы,  я  подумал,   что   в
сочувствии,  оказываемом  нами  женщинам  в  их  несчастьях,  всегда  есть
определенный процент желания. По крайней мере, иногда можно уложить  ее  в
постель  и  пережить  вместе  минуты  нежности,  которые  для  священников
являются запретным плодом. Но к  Паоле  это  не  относилось.  Она,  как  и
женщина из Сикамор-Пойнт, этой ночью принадлежала умершему.  Часовня  была
наилучшим местом для них обеих.
     - Что случилось с Полом? - спросил я.
     Она испуганно глянула на меня, опираясь подбородком  о  руки  и  чуть
надув нижнюю губку.
     - Вы не представились. Вы из полиции?
     - Нет. У меня небольшая фирма... - я  передернулся,  выговаривая  эту
полуложь - атмосфера часовни начинала действовать. -  Я  слышал,  что  Пол
покупал картины...
     - Уже не покупает. Он мертв.
     - Вы не собираетесь продолжать его дело в магазине?
     Она резко вскинула  плечи  и  затрясла  головой,  словно  ей  грозила
внезапная опасность.
     - Нет! Вы что считаете, что я хочу быть убитой, как мой отец?!
     - Он действительно был вашим отцом?
     - Да, был...
     - Кто убил его?
     - Ничего  я  вам  не  скажу!  Вы  ведь  тоже  неразговорчивы,  -  она
наклонилась ко мне. - Это не вы сегодня были в магазине?
     - Да.
     - В связи с  картиной  Баймееров,  правда?  Чем  вы  занимаетесь?  Вы
антиквар?
     - Меня интересуют картины.
     - Это я успела заметить. На чьей вы стороне?
     - На стороне порядочных людей.
     - Порядочных людей не существует! Если вы не знаете этого, вы  просто
идиот! - она поднялась на колени, отмахиваясь от  меня  гневным  движением
руки. - И лучше валите отсюда!
     - Я хочу помочь вам, - это не вполне было ложью.
     - Разумеется! Вы хотите помочь мне! А потом  захотите,  чтобы  я  вам
помогла! А потом загребете прибыль и пропадете! Вы ведь это имели в виду?!
     - Какую прибыль? Что у вас есть, кроме груды тревог и разочарований?
     Какое-то время она молчала, не спуская глаз с моего лица. В ее глазах
я читал отражение процессов, происходивших в этой красивой головке. Ощупью
она  искала  правильный  выход,  будто  играла  в  шахматы  или  карты   и
задумалась, не стоит ли довериться мне, чтобы выиграть побольше.
     - Да, я попала в скверную  ситуацию,  -  она  подняла  с  колен  руки
ладонями вверх, словно хотела отдать мне часть  своих  тревог.  -  Но  мне
кажется, что вы сами не просто живете. Кто вы, собственно, такой?
     Я сказал ей, кто я и как меня зовут. Выражение ее глаз изменилось, но
она не произнесла ни слова. Я сообщил, что Баймееры наняли меня,  чтобы  я
нашел их пропавшую картину.
     - Об этом мне ничего не известно, я  вам  уже  говорила  это  днем  в
магазине.
     - Я вам верю, - сказал я без уверенности. - Дело  в  том,  что  кража
картины может быть связана с убийством вашего отца.
     - Откуда вам это известно?
     - Мне это не известно, но кажется вполне  вероятным.  Откуда  взялась
эта картина, мисс Граймс?
     Она скорчила гримасу и зажмурила глаза.
     - Называй меня Паола! Я никогда не пользуюсь отцовской фамилией. И  я
не могу сказать, откуда взялась эта картина. Я была только статисткой,  он
никогда не говорил со мной о делах.
     - Не можешь или не хочешь?
     - И то, и другое.
     - Картина была подлинной?
     - Не знаю... - воцарилось долгое молчание, мне даже казалось, что она
перестала дышать. - Ты говоришь, что хочешь мне помочь, а  сам  без  конца
задаешь вопросы... А я должна отвечать на них... Разве мне  поможет,  если
мои ответы доведут меня до тюрьмы?!
     - Может, для твоего отца было бы лучше, если бы он попал в тюрьму?
     - Не исключено. Но я не хочу так кончить! И в могилу не  хочу!  -  ее
беспокойный взгляд, казалось, отражал нервно переплетающиеся мысли.  -  Ты
думаешь, что тот, кто украл картину, убил моего отца?
     - Возможно. Мне кажется, что именно так и произошло.
     - Значит, Ричард Хантри еще жив? - спросила она тихо.
     - Не исключено. А что заставило тебя об этом подумать?
     - Эта картина. Я не так хорошо разбираюсь в картинах,  как  отец,  но
мне кажется, что это в самом деле был оригинал Хантри.
     - А что говорил о ней отец?
     - Этого я тебе не скажу! И не стану больше говорить об этой  картине!
Ты продолжаешь задавать вопросы и хочешь, чтобы я отвечала, а у  меня  нет
сил! Я хочу домой...
     - Я отвезу тебя.
     - Нет. Ты не знаешь, где я живу и не узнаешь этого. Это мой секрет.
     Она встала с колен и слегка покачнулась, я поддержал ее за плечи.  Ее
грудь коснулась моего бока. С минуту она, тяжело дыша, опиралась на  меня,
потом отстранилась. Излучаемое ею тепло пронзило мое  тело  насквозь  и  я
почувствовал себя словно бы менее уставшим.
     - Я отвезу тебя домой.
     - Нет, спасибо. Я должна дождаться здесь полицию. В данный момент мне
остро не хватает именно связи с частным детективом!
     - С тобой может случиться и что-нибудь похуже, Паола. Не забывай, что
твой отец был убит, возможно, тем самым  человеком,  который  написал  эту
картину...
     Она легко схватила меня за плечо.
     - Ты все время говоришь мне об этом, но сам-то ты в этом уверен?
     - Нет, не уверен.
     - Ну так перестань пугать меня! Я и так достаточно боюсь.
     - Думаю, у тебя есть для этого причины. Я  видел  твоего  отца  перед
смертью. Это вышло случайно, недалеко  отсюда.  Уже  стемнело,  а  он  был
тяжело ранен и принял меня за Хантри, собственно,  произнес  его  фамилию,
обращаясь ко мне. Из того, что он говорил, можно сделать вывод, что убийца
- Хантри.
     - Зачем Ричарду Хантри было убивать моего отца?  Они  дружили  еще  в
Аризоне. Отец часто говорил о нем, был его первым учителем...
     - Наверное, это было давно.
     - Да, тридцать лет назад.
     - За тридцать лет люди меняются...
     Она кивнула и застыла с опущенной головой. Волосы упали  ей  на  лоб,
стекая по лицу, будто черная вода.
     - Что было с твоим отцом в течении этих лет?
     - Мне немного известно об этом... За исключением последнего  времени,
когда я была ему нужна, я нечасто его видела...
     - Он не употреблял героин?
     С минуту она молчала. Волосы по-прежнему закрывали ее лицо, но она их
не убирала. Была похожа на женщину без лица.
     - Ты знаешь ответ  на  этот  вопрос,  иначе  не  задавал  бы  его,  -
произнесла она наконец. -  Когда-то  он  был  наркоманом.  Потом  попал  в
федеральную тюрьму и полностью там  вылечился,  -  она  глянула  на  меня,
разведя руками волосы, словно желая удостовериться, что я ей верю. - Я  бы
с ним сюда не приехала, если бы он продолжал колоться. Я видела,  до  чего
он доходил, когда была еще ребенком, в Тьюксоне и Копер-Сити.
     - И до чего же он доходил?
     -  Он  был  уважаемым  человеком,  был  кем-то,  даже  преподавал   в
университете. А потом превратился в кого-то совершенно другого...
     - В кого?
     - Не знаю. Начал интересоваться мальчиками. А  может,  он  был  таким
всегда... Не знаю...
     - А от этих привычек он тоже вылечился, Паола?
     - Думаю, да... - но голос ее был полон боли и сомнения.
     - Картина Баймееров была подлинная?
     - Не знаю. Он считал, что да, а ведь он был экспертом.
     - Откуда ты знаешь?
     - Он говорил мне об этом  в  тот  день,  когда  купил  ее  на  пляже.
Утверждал, что это должен быть Хантри, потому что никто другой не  мог  ее
написать. Что это - величайшее открытие в его жизни...
     - Так он тебе сказал?
     - Примерно. Зачем ему  было  обманывать  меня?  У  него  не  было  ни
малейшего повода, - она внимательно всматривалась мне в лицо,  словно  моя
реакция могла служить доказательством правдивости или лживости ее отца.
     Она была перепугана, а я измучен.  Усевшись  в  одном  из  кресел,  я
некоторое время вслушивался в собственные мысли. Паола подошла к двери, но
из часовни не вышла. Опершись на косяк,  она  смотрела  на  меня  с  таким
выражением, словно я мог украсть ее сумочку или даже уже сделал это.
     - Я тебе не враг, - сказал я.
     - Так перестань меня мучить!  У  меня  была  тяжелая  ночь...  -  она
отвернула лицо, словно стыдясь того, что собиралась сказать.  -  Я  любила
отца. Когда я увидела его мертвым это меня страшно потрясло.
     - Мне очень жаль, Паола. Будем надеяться, что утром станет легче.
     - Будем надеяться... - повторила она.
     - Кажется, у твоего отца была фотография этой картины?
     - Да, она у коронера.
     - У Генри Пурвиса?
     - Я не знаю, как его зовут. Но так или иначе, фотография у него.
     - Откуда ты знаешь?
     - Он сам мне ее показал. Говорит, что  нашел  ее  в  кармане  отца  и
спрашивал, не узнаю ли я эту женщину. Я сказала, что нет.
     - Но картину ты узнала?
     - Да.
     - Та, которую твой отец продал Баймеерам?
     - Да, та самая.
     - Сколько они заплатили за нее?
     - Этого он мне не сказал. Думаю, ему нужны были эти деньги для уплаты
какого-то долга, и он  не  хотел,  чтобы  я  об  этом  знала.  Но  я  могу
рассказать тебе кое-что, что  он  мне  говорил.  Он  знал  эту  женщину  с
портрета и именно поэтому был уверен, что картина подлинная.
     - Значит, это действительно Хантри?
     - Отец утверждал, что да.
     - Он не говорил тебе, как звали эту женщину?
     - Милдред. Она была натурщицей в Тьюксоне во времена  его  молодости.
Красивая девушка. Он говорил, что картина,  должно  быть,  создавалась  по
памяти, так как Милдред теперь уже старуха, если вообще жива...
     - Ты не помнишь ее фамилию?
     - Нет, кажется, она брала фамилии мужчин, с которыми жила.
     Я оставил Паолу в часовне и вернулся в морг. Пурвис сидел в приемной,
но фотографии картины у него не было. Он сказал мне, что  отдал  ее  Бетти
Джо Сиддон.
     - Зачем?
     - Она хотела отнести ее в редакцию и сделать копию.
     - Да, Генри, кажется Маккендрик будет доволен...
     - Черт бы его побрал, он сам велел мне дать фотографию! Шеф полиции в
этом году уходит на пенсию, и капитан Маккендрик начал думать о рекламе.
     Я  двинулся  было  к  воротам  клиники,  но   внезапно   остановился,
сообразив, что не  выполнил  задания.  Когда  я  наткнулся  на  умирающего
Граймса, я направлялся в  клинику,  чтобы  поговорить  с  миссис  Джонсон,
матерью Фреда.



                                    12

     Зайдя в комнату медсестер, находившуюся возле выхода, я спросил,  где
можно найти миссис Джонсон. Дежурная сестра оказалась женщиной средних лет
с бледным костлявым лицом, достаточно резкая и не слишком терпеливая.
     - В клинике работает несколько женщин с  такой  фамилией.  Вам  нужна
Сара Джонсон?
     - Да, ее мужа зовут Джерри или Джерард.
     - Ну что ж вы сразу не сказали? К сожалению,  миссис  Джонсон  у  нас
больше не работает, -  она  произнесла  это  торжественным  тоном,  словно
судья, провозглашающий миссис Джонсон приговор.
     - Она говорила мне, что работает здесь...
     - Значит, она вас обманула, - она поняла, что была слишком  резка,  и
постаралась слегка смягчить свой ответ. - Или вы ее не поняли. Она  сейчас
работает в реабилитационном центре, недалеко от автострады.
     - Вы не знаете, как он называется?
     - "Ла Палома", - ответила она чуть брезгливо.
     - Благодарю вас. А почему ее уволили?
     - Я не  говорила,