й человек,  когда-либо  живший  в  этом  городе,  -  он  принялся
размеренно ударять ладонью по столу, словно наигрывая похоронный  марш.  -
Господи, как низко пал этот человек!
     Я сел в машину и проехал несколько улиц, отделявших  меня  от  здания
суда. Его стройная белая башня с  часами  была  самым  высоким  зданием  в
центре  города.  Под  четырьмя  огромными  циферблатами  вилась  смотровая
галерейка, окруженная черным кованым барьером.
     На галерейке как раз стояло какое-то туристское семейство,  маленький
мальчик смотрел вниз, опершись подбородком о барьер, он  широко  улыбнулся
мне. Я ответил ему улыбкой.
     Кажется, в этот день я улыбнулся в последний раз. Почти  два  часа  я
ждал в судебных коридорах окружного прокурора. В конце концов мне  удалось
его увидеть, но до разговора не дошло - через приемную быстро проскользнул
молодой человек с шустрыми глазами; огромные черные усы словно  несли  его
вперед, как будто являлись крыльями его честолюбивых устремлений.
     Я попытался проникнуть к кому-нибудь из его  заместителей.  Все  были
заняты. Прорваться сквозь заслон окружающих прокурора ассистентов  мне  не
удалось. Наконец, я плюнул на все и спустился в бюро коронера.
     Пурвис все еще ждал звонка из Копер-Сити. Я сел и подождал  вместе  с
ним.
     Пурвис говорил, записывая что-то в  блокноте,  я  пытался  через  его
плечо расшифровать записи, но они были нечитаемы. Когда он наконец положил
трубку, я поднял глаза:
     - Ну и что?
     - В 1943 году армия взяла на себя все хлопоты и  затраты  в  связи  с
перевозкой тела Вильяма Мида из  Аризоны.  Тело  везли  в  опломбированном
гробу, потому что оно было в таком состоянии, что смотреть  на  него  было
нельзя. Похоронен на городском кладбище.
     - Но в каком городе?
     - Здесь, в Санта-Терезе. Именно  тут  жил  Мид  со  своей  женой.  До
призыва он жил  в  доме  номер  2136  на  Лос-Банос-Стрит.  Если  повезет,
возможно, по этому адресу мы найдем его жену.
     Проезжая по городу следом за машиной Пурвиса, я чувствовал,  что  все
это дело, длившееся  тридцать  два  года,  описало  петлю  и  вернулось  к
исходной точке. Мы проехали по Олив-Стрит, миновав дом Джонсонов, а  потом
то место, где я нашел умирающего Пола Граймса.
     Лос-Банос лежала параллельно Олив-Стрит, на один перекресток дальше к
северу от автострады. Старый каменный дом под номером 2136 уже  давно  был
поделен и перестроен под приемные врачей. Сбоку над ним возвышалось  новое
здание какого-то медицинского учреждения. Однако, с другой  стороны  стоял
деревянный домишко довоенной постройки, в одном из окон которого я заметил
табличку с надписью "Сдается".
     Пурвис вылез из машины и постучал в двери  домика,  из  них  выглянул
какой-то старичок. Казалось, весь он излучал недоверие.
     - В чем дело?
     - Моя фамилия Пурвис, я помощник коронера.
     - Здесь никто не умирал, по меньшей  мере,  со  времени  смерти  моей
жены...
     - Меня интересует некий Вильям Мид, кажется, он был вашим соседом?
     - Да-да, он жил здесь рядом какое-то время. Но он тоже умер,  еще  во
время войны, его убили где-то в Аризоне. Мне сказала об этом его  жена,  я
не выписываю местную газету, никогда не  читал  ее,  там  печатают  только
скверные новости, - он прищурившись смотрел на нас сквозь москитную  сетку
так, словно и мы были носителями этих новостей. - Вы это хотели узнать?
     - Вы очень помогли нам, - сказал Пурвис. - А вы не  знаете  случайно,
что стало с женой Мида?
     - Она уехала  недалеко,  нашла  себе  другого  мужа  и  переехала  на
Олив-Стрит. Но на этот раз она несчастлива...
     - Что вы имеете в виду?
     - Этот второй муж алкоголик. Только не говорите, что  узнали  это  от
меня. Ей приходится с тех пор тяжко  работать,  чтобы  заработать  ему  на
водку.
     - А где она сейчас работает?
     - В клинике, она медсестра.
     - Этого ее мужа случайно зовут не Джонсон?



                                    41

     Мы проехали мимо густых деревьев, что росли на Олив-Стрит лет сто,  а
то и больше. Шагнув  рядом  с  Пурвисом  в  тень,  отбрасываемую  домом  в
полуденном солнце, я чувствовал, как лежащее  на  моих  плечах  вездесущее
прошлое мешает дышать.
     Женщина, выдающая себя за миссис Джонсон, открыла  двери  немедленно,
словно ожидала  нашего  визита.  Я  почувствовал  лицом  почти  физическое
прикосновение ее хмурого взгляда.
     - Что вам нужно?
     - Нельзя ли войти? Это помощник коронера, мистер Пурвис.
     - Я знаю, - она обращалась к нему. - Я  вас  видела  в  клинике.  Вот
только не знаю, зачем вам входить. Дома нет никого, кроме меня, а все, что
могло случиться, уже случилось. - Мне показалось, что это не  утверждение,
а лишь пугливая надежда.
     - Мы хотели поговорить о том, что случилось в прошлом, - сказал я.  -
Например, о смерти Вильяма Мида.
     - Никогда не слыхала о таком, - ответила она, не моргнув глазом.
     - Я позволю себе  освежить  вашу  память,  миссис,  -  сказал  Пурвис
холодно и спокойно. - Согласно поступившей ко мне информации,  Вильям  Мид
был вашим мужем. Когда он был  убит  в  Аризоне  в  1943  году,  его  тело
отослали сюда, чтобы здесь похоронить. Моя информация ошибочна?
     Взгляд ее темных глаз не дрогнул.
     - Я уж и забыла обо всем этом. Я всегда умела вычеркивать  из  памяти
то, что хотела. И тяжелые переживания  последующей  жизни  в  определенном
смысле стерли все прошедшее, понимаете, мистер?
     - Нельзя ли нам войти, присесть на минутку и поговорить  с  вами  обо
всем этом? - спросил Пурвис.
     - Прошу вас.
     Она отстранилась, позволив  нам  войти  в  тесный  холл.  У  подножья
лестницы стояла большая старая полотняная сумка.  Я  приподнял  ее,  сумка
оказалась тяжелой.
     - Я бы попросила не трогать это, - сказала она.
     Я поставил сумку на место.
     - Вы собираетесь уезжать?
     - А если и так, что с того? Я не сделала ничего дурного.  Имею  право
делать все, что мне понравится. Могу уехать, куда хочу, и, возможно, так и
поступлю. Здесь уже не осталось никого, кроме меня.  Муж  пропал,  а  Фред
выбирается...
     - Куда он выбирается?
     - Он даже не хочет мне сказать.  Наверное,  уезжает  куда-то  с  этой
девушкой. Я отдала  этому  дому  двадцать  пять  лет  тяжкого  труда  и  в
результате осталась в нем одна. Одна, без цента в кармане и  с  долгами...
Почему бы мне не уехать?
     - Потому что вас подозревают в совершении преступления, - сказал я. -
Любое неосторожное движение может привести к вашему аресту.
     - В чем меня подозревают? Я не убивала Вильяма Мида. Это случилось  в
Аризоне, а я тогда работала медсестрой здесь, в  Санта-Терезе.  Когда  мне
сообщили, что он убит, это был самый тяжелый удар в моей жизни. Я  до  сих
пор ощущаю его последствия и всегда буду ощущать. Когда  его  закопали  на
кладбище, мне хотелось вместе с ним войти в могилу!
     Я  ощутил  тень  сочувствия,  но  справился  с  этим.  -  Мид  -   не
единственная жертва. Погибли Пол Граймс и Джейкоб Витмор... Эти люди  были
связаны с вами и вашим мужем.  Граймс  был  убит  здесь,  на  этой  улице.
Витмора утопили, быть может, в вашей ванне.
     Она задумчиво посмотрела на меня.
     - Я не понимаю, о чем вы говорите?
     - Охотно объясню вам. На это понадобится некоторое время. Не могли бы
мы войти в комнату и присесть?
     - Нет, - возразила она, - мне не хотелось бы. Мне  весь  день  задают
вопросы. Мистер Лэкнер советовал мне ничего больше не говорить.
     - Возможно, мне необходимо ознакомить ее с ее правами?  -  неуверенно
спросил Пурвис. - Как думаешь, Арчер?
     Его неуверенность придала ей смелости и она перешла в атаку.
     - Свои права я знаю. Я не обязана разговаривать ни с вами, ни  с  кем
другим. А вот вы не имеете права силой врываться в мой дом!
     - Никто не использовал силу. Вы сами пригласили нас войти.
     - Ничего подобного, вы сами себя пригласили! Принудили меня  впустить
вас с помощью угроз!
     Пурвис повернулся ко мне,  побледнев  от  мысли,  что  мог  совершить
какую-то процессуальную ошибку.
     - Давай лучше оставим ее сейчас  в  покое,  Арчер.  В  конце  концов,
допрос свидетелей не входит  в  мои  обязанности.  Мне  кажется,  окружной
прокурор не станет предъявлять ей обвинение. Мне не хотелось бы запутывать
все дело на данном этапе...
     - Какое такое  дело?!  -  вскричала  она  неожиданно  горячо.  -  Нет
никакого дела! Вы не имеете права преследовать меня! И  все  лишь  потому,
что я - бедная женщина, не имеющая друзей, но имеющая  безумного  мужа,  а
он, бедняжка, из-за болезни даже забыл, кто он такой!
     - А кто он такой? - спросил я.
     Она испуганно глянула на меня и внезапно смолкла.
     - Между прочим, почему вы пользуетесь  фамилией  Джонсон,  миссис?  -
продолжал я. - Вы когда-нибудь были женой  Джерарда  Джонсона?  А  Хантри,
убив подлинного Джонсона, стал выдавать себя за него?
     - Я ничего вам не скажу! - повторила она. - И убирайтесь немедленно!
     Пурвис уже был на крыльце, не  желая  иметь  ничего  общего  с  моими
нетрадиционными методами ведения допроса. Я вышел следом и  мы  расстались
на тротуаре перед входом.
     Сидя в машине, освещенной предвечерним солнцем,  я  пытался  мысленно
упорядочить всю  историю.  Она  началась  с  конфликта  между  братьями  -
Ричардом Хантри и его сводным братом Вильямом Мидом. Видимо, Ричард  украл
картины Вильяма, а вместе с ними и его девушку,  и  в  конце  концов  убил
брата, бросив его тело в Аризонской пустыне.
     Ричард с девушкой переехал в Санта-Терезу и, хотя  убийство  является
тяжким преступлением, его так и не вызвали в Аризону на допрос. Он неплохо
устроился в Калифорнии и, словно смерть Вильяма стала  подпиткой  для  его
таланта, за семь лет превратился в выдающегося художника. Но потом его мир
рухнул в пропасть. Армейский друг Вильяма, Джерард Джонсон,  выписался  из
госпиталя для инвалидов и нанес Ричарду визит.
     Джерард посетил Ричарда дважды, и во второй раз привел с собою  вдову
Вильяма и его сына. Это был последний визит, нанесенный им кому бы  то  ни
было. Ричард убил его и закопал в собственной оранжерее. Потом, словно  бы
желая заплатить за все, отказался от своего  высокого  положения  и,  взяв
фамилию Джерарда, занял место Вильяма. Он поселился в доме на Олив-Стрит и
прожил там двадцать пять лет нелюдимым пьянчугой.
     В первые годы, пока возраст и алкоголизм не изменили  его  внешность,
он должен был жить в полном уединении,  словно  безумный  родственник,  на
чердаке девятнадцатого века. Но не рисовать он не мог. И  в  конце  концов
сила таланта привела его к падению.
     Фред заприметил и понял, что его отец украдкой занимается  рисованием
и подсознательно отождествил его с пропавшим художником по  имени  Хантри.
Этим объясняется его особый интерес к творчеству  Хантри,  который  привел
его к похищению - или взятию в  долг  -  картины  Баймееров.  Когда  Фред,
намереваясь исследовать портрет, принес его  домой,  отец  стащил  его  из
комнаты Фреда и спрятав в собственной берлоге - на чердаке, где портрет  и
был прежде написан.
     Теперь пропавшая картина лежала в багажнике моей машины. Хантри был в
тюрьме. Я должен был чувствовать удовлетворение,  но  не  чувствовал.  Это
дело все еще лежало на моих плечах и занимало мои мысли. И я размышлял над
ним, сидя под оливковыми деревьями в медленно угасающем свете.
     Я уговаривал себя,  что  ожидаю,  когда  выйдет  миссис  Джонсон,  но
сомневался, что она хоть шаг ступит из дому, пока я  не  уеду.  Дважды  ее
лицо мелькало в окне гостиной. В первый раз она  казалась  испуганной,  во
второй зло погрозила мне кулаком. Я приветливо улыбнулся, и  она  опустила
потрепанные шторы.
     Я продолжал сидеть в машине, пытаясь  представить  себе  жизнь  пары,
обитавшей в этом старом доме двадцать пять  лет.  Хантри  был  узником  не
только в физическом, но и в психологическом смысле. Женщина, с которой  он
жил под именем Джонсона, прекрасно знала,  что  настоящего  Джонсона  убил
именно он. Наверняка она также знала, что он убил  и  ее  мужа,  Мида.  Их
совместная жизнь, должно быть, больше напоминала  тюрьму,  чем  счастливый
брак.
     Желая  скрыть  свои  преступления  и  остаться   безнаказанным,   они
совершили дальнейшие убийства. Пол Граймс был избит до смерти на улице,  а
Джейкоб Витмор утоплен наверняка в их доме, лишь для  того,  чтобы  Хантри
мог сохранить инкогнито. С этим знанием мне трудно было усидеть на  месте,
но я сознавал, что должен подождать.
     За моей машиной  остановилось  желтое  такси,  из  него  вышла  Бетти
Сиддон.
     - Вы не могли бы немного подождать? - спросила она,  расплачиваясь  с
водителем. - Я хочу убедиться, что моя машина стоит там, где стояла.
     Таксист пообещал подождать, но предупредил, чтобы она не  задерживала
его слишком долго. Не заметив меня и даже не глянув  в  мою  сторону,  она
направилась  за  дом,  продираясь  сквозь  заросли.  Мне  показалось,  что
чувствует она себя не лучшим образом. Пожалуй, с той минуты, как мы  спали
вместе, она не сомкнула глаз. Воспоминание о той ночи ударило меня,  будто
стрела, с тех самых пор висевшая в воздухе.
     Я направился следом за нею.  Она  стояла,  склонившись,  возле  своей
машины и пыталась открыть дверцу. Миссис Джонсон наблюдала  за  нею  через
окно кухни.
     Бетти выпрямилась и оперлась о крыло машины.
     - Привет, Лью! - без большого энтузиазма приветствовала она меня.
     - Как поживаешь, Бетти?
     - Вымоталась. Писала весь день и  все  псу  под  хвост.  Редактор  из
соображений права желает  укоротить  мою  статью,  практически  ничего  не
оставив. Так что я вышла...
     - Куда ты теперь направляешься?
     - Я должна выполнить некую миссию, - чуть иронично ответила она. - Но
сейчас не могу справиться с этим замком.
     - Что за миссия?
     - Прости, Лью, но это тайна.
     Миссис Джонсон открыла кухонные двери и вышла на порог.
     - Убирайтесь отсюда! - заорала она высоким голосом, напоминавшим  вой
ветра во время бури. - Вы не имеете права преследовать меня! Я всего  лишь
бедная женщина, которой попался негодный мужик! Я давно  уже  должна  была
уйти от него, и сделала бы это, если б не мальчик!  Я  двадцать  пять  лет
прожила с безумным пьяницей! Если думаете, что это легко, то попробуйте-ка
сами!
     - Да заткнитесь вы! - резко оборвала  ее  Бетти.  -  Вчера  ночью  вы
знали, что я нахожусь у вас на чердаке.  Вы  сами  уговорили  меня  прийти
туда. Вы оставили меня с ним на всю ночь и пальцем  не  шевельнули,  чтобы
помочь мне! Так что уж лучше помолчите.
     Лицо  миссис  Джонсон  вдруг   скривилось   и   задвигалось,   словно
бесформенное морское животное, стремящееся удрать от врага,  а  может,  от
действительности. Она резко повернулась и  вернулась  в  кухню,  аккуратно
закрыв за собой дверь.
     Бетти глубоко зевнула, ее глаза слезились.
     - С тобой все в порядке? - спросил я, обнимая ее за плечи.
     - Сейчас пройдет, - она зевнула во второй, а через мгновение в третий
раз. - Брякнула этой бабе правду, и сразу почувствовала облегчение! Она из
тех жен, что могут смотреть, как их муж совершает убийство, и  практически
ничего   не   чувствовать!   Ничего,   кроме    собственного    морального
превосходства! Всю  жизнь  она  скрывала  правду,  думала,  что,  сохранив
приличия, сможет справиться со всем. Но не  справилась.  Все  рассыпалось,
погибли невинные люди, а она равнодушно стояла рядом. Меня  тоже  чуть  не
убили!
     - Хантри?
     Она кивнула.
     - Этой женщине не хватает смелости для исполнения своих мечтаний. Она
отодвигается в тень и позволяет  мужчине  делать  это  вместо  нее,  чтобы
переживать свои мелкие, грязные, садистские оргазмы!
     - Да ты ее просто ненавидишь!
     - Да. Ненавижу. Потому что я тоже женщина.
     - А к Хантри ты не испытываешь ненависти, даже после  всего,  что  он
сделал?
     Она покачала головой, и ее короткие волосы мягко блеснули в  вечернем
сумраке.
     - Дело в том, что он меня не убил. Собирался. Даже говорил  об  этом.
Но потом передумал. Вместо этого, он нарисовал мой портрет. Таким  образом
я дважды благодарна ему - за то, что не убил меня, и за то, что  нарисовал
мой портрет.
     - Я тоже.
     Я попытался обнять ее, но время для этого еще не наступило.
     - А знаешь, почему он пожалел меня? Откуда ты можешь знать!  Помнишь,
я тебе рассказывала, что мой отец как-то возил  меня  к  Хантри  в  гости?
Когда я была еще маленькой?
     - Помню.
     - Так вот он тоже это помнил, мне даже напоминать ему не пришлось. Он
узнал меня, хотя я тогда была ребенком. Сказал, что мои глаза  с  тех  пор
совершенно не изменились.
     - Но он изменился.
     - Еще как! Не тревожься, Лью.  Я  не  испытываю  симпатии  к  Хантри.
Просто рада, что живу! Очень рада!
     Я сказал ей, что также весьма доволен этим фактом.
     - Мне только одно обидно, - проговорила она, - все время я надеялась,
что он все-таки не Хантри. Понимаешь? Что все окажется кошмарной  ошибкой!
Но этого не произошло. Человек, написавший эти картины, - убийца...



                                    42

     Из-за угла дома появился раздраженный таксист, привезший Бетти.
     - Вы заставили меня слишком долго ждать, барышня, придется платить.
     Бетти протянула ему деньги. Однако, сев  в  собственную  машину,  она
обнаружила, что не может включить зажигание. Я  попытался  ей  помочь,  но
мотор не желал включаться.
     Я поднял капот, сел аккумулятор.
     - Что же мне делать? Я должна что-то придумать...
     - С удовольствием подброшу тебя.
     - Но я должна приехать одна! Я обещала.
     - Кому?
     - Честное слово, мне очень жаль, но я не могу тебе этого сказать.
     Мне показалось, что она отодвинулась от меня. Я  подошел  вплотную  и
заглянул ей в лицо. Белый овал с темными пятнами глаз и  губ.  Ночь  текла
вдоль старых высоких домов, словно мутная река. Я боялся, что Бетти  снова
исчезнет, и на этот раз я не смогу найти ее.
     Она коснулась моего плеча.
     - Одолжишь мне машину, Лью?
     - Надолго?
     - До утра.
     - Зачем?
     - Не допрашивай меня, просто скажи да или нет.
     - Ладно. Мой ответ: нет.
     - Ну пожалуйста! Мне это очень нужно!
     - Тем не менее. Я не хочу пережить еще одну такую ночь, как  прошлая,
гадая, что с тобой случилось.
     - Ну ладно, я найду кого-нибудь, кто мне поможет!
     Она двинулась к улице, путаясь в кустах. Я бросился  за  ней,  боясь,
что она исчезнет.
     На тротуаре она повернулась ко мне.
     - Ты решил все-таки одолжить мне машину?
     - Нет. Я глаз с тебя не спущу. Если ты одолжишь или наймешь машину, я
поеду за тобой.
     - Не можешь перенести, если я тебя опережу?
     - Нет, ты опередила меня вчера ночью. Но оказалась в опасности и я не
хочу,  чтобы  это  повторилось.  Есть  такая  отрицательная   черта,   как
чрезмерная отвага, - я глубоко  вздохнул.  -  Ты  хоть  немного  отдохнула
сегодня?
     - Не помню, - уклончиво ответила она.
     - Значит, не отдыхала. Ты не сможешь  вести  машину  ночью,  если  не
выспалась. Одному Богу известно, во что ты в результате влипнешь!
     - Богу и Арчеру, - иронично проговорила она, - они знают  все.  Разве
вы оба никогда не ошибаетесь?
     - Однажды Бог совершил ошибку - оставил женщине яйца.
     Бетти издала гневный  вопль  оскорбленной  женственности,  неожиданно
перешедший во взрыв смеха. В конце концов, она согласилась взять и машину,
и меня с условием, что я позволю  ей  вести  автомобиль  минимум  половину
пути. Я выбрал первую смену.
     - Куда направляемся? - спросил я, включив мотор.
     - В Лонг-Бич. Ты знаешь, где это?
     - Должен знать, я там родился. Что должно произойти в Лонг-Бич?
     - Я обещала никому не говорить.
     - Кому обещала? Миссис Хантри?
     - Ну, коль скоро ты все знаешь, -  старательно  выговорила  Бет